Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

«Выйти на широкую аудиторию…»

Авторы :

№8 (169), ноябрь 2017

Денис Писаревский – яркий и уже известный молодой композитор. Окончив музыкальную школу имени Гайдна и Музыкальный академический колледж при консерватории как пианист, он с ранних лет сочиняет музыку. Член Союза композиторов РФ (2016), организатор и художественный руководитель ансамбля современной академической музыки Mixtum Compositum, Д. Писаревский закончил с отличием Московскую консерваторию по классу композиции (2016) у проф.  Т. А. Чудовой и сейчас завершает обучение по классу органа у доц. Л. Б. Шишхановой. В то же время, он уже поступил в магистратуру Штутгардской Высшей школы музыки и театра к знаменитому органисту Людгеру Ломанну. О столь многогранном человеке мне захотелось рассказать читателям.

– Денис, ты уже добился очень многого. Что для тебя значит учиться в Московской консерватории и что побудило продолжить образование за границей?

– Консерватория является одним из лучших и самых сильных музыкальных вузов мира. Здесь я получил прекрасное фундаментальное образование и как композитор, и как исполнитель. Она дала мне возможность выступать и реализовать себя во всех направлениях. Желание совершенствоваться в Европе у меня возникло после того, как я начал активно участвовать в мастер-классах органистов в Германии и Австрии. Я понял, что мне необходимо обучаться дальше этой специальности.

– Вместе с ансамблем Mixtum Compositum в качестве автора, ведущего и исполнителя ты выступаешь в абонементных концертах Московской консерватории. Как возникла идея создания этого музыкального коллектива? Откуда появилось его название?

– На первом курсе у меня родилась идея написать произведение на текст Даниила Хармса – «Хармсфонию» для артистов, инструменталистов и вокалистов. В исполнении было задействовано в общей сложности 28 исполнителей, включая меня и дирижера Сергея Акимова. Так возник ансамбль, название которого дословно переводится как «сложная смесь». Оно как нельзя лучше подошло к идее играть в одной программе самую разную музыку. Сначала мы давали большие концерты в двух отделениях преимущественно из произведений ХХ и XXI века. А когда я придумал интерактивный образовательный проект «Что таится в музыке», то появились и произведения других эпох. Мы проводим регулярно различные викторины, где дети угадывают на слух музыку, инструменты, участвуют в импровизациях вместе с музыкантами ансамбля … Все это очень весело и увлекательно и для детей, и для взрослых.

– В интервью на радио «Орфей» ты как-то заметил, что «есть первоначальный импульс, из которого рождается и концепция, и форма музыкального произведения, подбираются музыкально-выразительные средства и т.д.». Откуда берется такой импульс?

– Меня вдохновляют произведения искусства, природа, иная музыка. Связь между впечатлением и идеей нового сочинения иногда совершенно неуловима, но, поймав этот импульс, можно вывести из него все произведение, целостный музыкальный образ.

– Твоя музыка в основном программна. Что появляется раньше – название или сочинение?

– Как правило, одновременно. Название неразрывно связано с тем, что будет происходить в музыке. Правда, бывали и обратные случаи, но чаще именно так. Необязательно название будет отражать суть произведения – оно может помочь слушателю попасть в нужное русло восприятия музыки.

– Как формировался твой музыкальный стиль? Под влиянием чего или кого?

– Я рано начал сочинять музыку, с 4-5 лет. Импровизировал вальсы, польки и марши. Первым любимым композитором был Бетховен. Не могу сказать точно, каким образом на меня влияли те или иные авторы, но постепенно мой язык естественным образом осовременивался. Думаю, что в каких бы стилистиках композитор не работал, все равно способ мышления будет виден сразу.

– Денис, совсем недавно твое произведение для терменвокса с оркестром «Déjà vu» стало победителем IX Конкурса молодых композиторов радио «Орфей». Не первый год ты представлен в этом конкурсе, и каждый раз с большим успехом. В каких еще состязаниях ты участвовал?

– В период моей учебы в колледже случились две победы в конкурсе Ю. Н. Холопова – сначала 2 место, потом 1-е. Были разные всероссийские конкурсы – очень интересный фестиваль органистов им. Янченко, где я был награжден как лучший композитор-органист. Получил первую премию на XV Международном фестивале-конкурсе органной музыки (Гатчина – Санкт-Петербург). Хотя конкурс радио «Орфей» для меня остается самым значимым.                  Во-первых, потому что если это симфоническое произведение, то конкурс выделяет для исполнения оркестр.              А во-вторых, он дает прекрасную возможность выйти твоей музыке на широкую аудиторию.

беседовала Валерия Вохмина, IV курс ИТФ

Подлинный мастер

Авторы :

№ 3 (164), март 2017

Контрабас – музыкальный инструмент, давно заросший ярлыками «неуклюжего» и «неповоротливого», начиная с небольшой пародийной зарисовки К. Сен-Санса, поручившего ему исполнять «Слона» в «Карнавале животных», и заканчивая известной монодрамой Патрика Зюскинда «Контрабас», где главный герой мечется между любовью и ненавистью к избранному им инструменту. При всем этом он полноценный представитель «звукового сообщества», виртуозный инструмент внушительного объема и диапазона звучания, а Эдгар Мейер, о котором пойдет речь, – один из лучших современных контрабасистов.

Мейер – подлинный Мастер. Это проявляется даже во внешнем облике исполнения – он по-отечески, с любовью перекладывает ловкие пальцы со струны на струну, словно беседуя с давним другом. Им сыграны, например, «Цыганские напевы» Сарасате – технически сложное произведение, изначально созданное для скрипки. Все штрихи, флажолеты, нюансы с легкостью взяты на самом внушительном представителе струнно-смычкового «семейства». О том же говорит исполнение сольных и двойных контрабасовых концертов (например, совместно со скрипачом Джошуа Беллом он реализовал Большой концертный дуэт Дж. Боттезини). Среди этих концертов есть и сочиненные самим Мейером – в них проявился его композиторский талант.

Но не только техническим совершенством Мейер покоряет слушателя. Его непревзойденное достоинство – великолепный, кристально чистый звук. Среди множества звукозаписей жемчужиной и особняком стоит исполнение трех сюит для виолончели соло И. С. Баха. Спокойный, взвешенный звук, без излишней сентиментальной вибрации и эмоционального надрыва – это манеру игры в какой-то степени можно было бы назвать даже аутентичной, антиромантической, где звучание подобно скорее виоле д’гамба, нежели современному контрабасу.

Мейер много внимания уделяет и ансамблям. Среди музыкантов, с кем он сотрудничает – всемирно известные скрипачи Хилари Хан и Джошуа Белл, виолончелист Йо Йо Ма, исполнитель на табле Закир Хуссейн, бас-гитарист-виртуоз Виктор Вутен и т.д. Мейер сыграл немало как традиционной классической музыки, так и переложений – совместно с исполнителем на банджо Белой Флек (например, пьесы «Doctor Gradus et Parnassum» Дебюсси, сонаты Скарлатти, инвенции Баха, мазурки и этюды Шопена и многие другие сочинения).

Среди более двадцати альбомов Мейера больше половины составляют записи неклассического репертуара – джаза и особенно блюграсса, одного из направлений, в котором Мейера причисляют к музыкантам, подарившим ему мировую известность. Например, альбом Appalatian Journey (2000), созданный в ансамбле с Йо Йо Ма и скрипачом Марком О’Коннором, выиграл золотую статуэтку Грэмми.

Разносторонне одаренный музыкант, Эдгар Мейер в 2006 году осуществил сольную программу, в которой выступил уже как мульти-инструменталист, исполняя собственные пьесы не только на контрабасе, но и на мандолине и гитаре, фортепиано, виоле д’гамба и других инструментах. По сей день он ведет интенсивную концертную деятельность, и будем надеяться, что когда-нибудь российские слушатели также смогут услышать этого замечательного музыканта.

Лидия Саводерова,
IV
курс ИТФ

Его музыка рисует, а живопись звучит

Авторы :

№ 2 (163), февраль 2017

«Вселенная представляется мне
большой симфонией; люди – как ноты».
Микалоюс Чюрленис

Идея «синтеза искусств», набравшая в современном музыкальном мире небывалый размах, испокон веков будоражила умы многих поколений. Как только мы слышим   это выражение, в нашем сознании сразу всплывают имена Вагнера и Скрябина. Но, как это часто бывает, в их тени прячется целое созвездие имен, мало известных широкой аудитории. Среди них Микалоюс Чюрленис литовский художник, музыкант, поэт, философ…

За свою короткую 35-летнюю жизнь он не получил безоговорочного признания. Одни его не понимали, другие — восхищались. Великий русский художник Николай Рерих сразу заметил много общего между Скрябиным и Чюрленисом: «Своею необычностью и убедительностью оба эти художника, каждый в своей области, всколыхнули множество молодых умов». Действительно, обоими владела идея преобразования Вселенной с помощью искусства, идея «Мистерии», оба имели «цветной» слух. Даже во внешности у них были чуть уловимые общие черты. Глубоко символично, что Чюрленис ушел из жизни «под звуки» совсем недавно написанного гениального «Прометея» Скрябина.

Современники вспоминали о Чюрленисе как о скромном, добром, сердечном и открытом человеке, любившем делиться своими впечатлениями. Интересно, что он даже обладал некоторыми гипнотическими способностями. Однако вскоре он прекратил свои эксперименты, поняв, что они нередко огорчают людей. Что же подтолкнуло Чюрлениса к идее синтеза искусств? И что все-таки перевешивает в его разностороннем творчестве?

С детства у него проявились неординарные музыкальные способности. Благодаря поддержке М. Огинского Чюрленис смог закончить оркестровую школу, а затем и Музыкальный институт в Варшаве. С большим трудом ему удалось скопить деньги на поездку в Германию и осуществить свою мечту — поступить в Лейпцигскую консерваторию. С этого времени началось его увлечение творчеством Баха, Бетховена, Вагнера, Чайковского.

Кроме музыки Чюрленис интересовался иностранными языками, астрономией, астрологией, естествознанием, геофизикой, философией, литературой (среди кумиров — Достоевский и Толстой). Этот список можно продолжать бесконечно… Еще большее восхищение вызывает его тяга к древним письменам. Позже в картинах появятся загадочные знаки-символы, расшифровать которые до сих пор точно никто не смог. Во всех этих разносторонних увлечениях и даже во внешности Чюрлениса видно желание проникнуть вглубь явлений природы, постичь смысл жизни.

Постепенно живопись стала преобладающей сферой его деятельности. Постоянно ощущая нехватку художественного образования, он посещал студию, а потом и Школу изящных искусств в Варшаве. Чюрленис стремился к тому, чтобы живопись «зазвучала», а краски подчинились музыкальному ритму – он создал «музыкальную живопись». Форма, композиция, ритм, пластика – эти понятия одинаково применимы к разным видам искусств. Неповторимый узор линий в картинах и узор мелодии в музыкальных произведениях, краски на кисти и краски музыкальных гармоний, штрихи, оттенки… Даже сугубо музыкальные термины – «тональность» и «полифония» – у него выходят из своих узких границ.

В живописных шедеврах Чюрлениса можно уловить и музыкальные темы, и сходные закономерности композиции, и даже «звучащие» названия. Его первая картина – «Музыка леса» (1903) – стала напоминанием о симфонической поэме «В лесу», сочиненной двумя годами раньше. Одна из самых известных его картин — «Фуга». Практически одновременно с ней возникли живописные циклы «сонат» (Соната солнца, Соната звезд, Соната моря, Соната весны, Соната пирамид), «звучание» которых вышло далеко за пределы камерного и приблизилось к симфоническому.

Музыкальные закономерности проявляются и в картинах, напрямую не связанных с музыкой. Некоторые объекты (образы, символы, знаки) повторяются в них словно лейтмотивы. Пушистые облака символизируют живое движение, ход времени, а различные башни и пирамиды — устремленность вверх, надежду на лучшее будущее. На первый взгляд кажется, что картины Чюрлениса окутаны мрачной дымкой. Но стоит погрузиться в их таинственный мир, как тебе начинают подмигивать маленькие желтые огоньки, одуванчики, светить солнце, а где-нибудь обязательно промелькнут белая птица или ангелочек – символы духа, добра и человечности.

На просьбу объяснить содержание своих картин Чюрленис всегда негодовал: «Почему они не смотрят? Почему не напрягают свою душу! Ведь каждый по-иному подходит и иначе воспринимает произведения искусства». Их синтетическая природа предстает перед зрителями не только в объединении музыки и живописи. Стоит лишь бегло посмотреть названия его работ, как перед нами разворачивается неведомый глубокий мир Художника. Здесь и философские понятия человеческого бытия («Истина», «Мой путь», «Жертва»), и сказочные образы («Сказка замка», «Путешествие королей»), и темы космического масштаба («Баллада о черном солнце», циклы «Сотворение мира», «Знаки зодиака») и, конечно, образы родной природы («Музыка леса», «Покой», цикл «Времена года»). Чюрленис говорил: «Природа содержит в красках и формах элементы всех картин, как клавиатура все музыкальные мелодии»…

Светлана Пасынкова,
IV
курс ИТФ

Возвышенно и строго

Авторы :

№ 9 (161), декабрь 2016

%d1%81%d0%b2%d0%b8%d1%80%d0%b8%d0%b4%d0%be%d0%b22«Песнопения и молитвы» Г. В. Свиридова – сочинение непростой судьбы. В этом пятичастном хоровом цикле все необычно и своеобразно, начиная с подзаголовка («Из литургической поэзии») и обращения композитора с поэтическим текстом, и заканчивая компонентами музыкального языка – мелодией, гармонией, особенностями хоровой партитуры.

Хоровая музыка занимает в наследии Свиридова очень важное место. Он создал множество выдающихся произведений для хора, которые сочинял на протяжении всего творческого пути. Свиридову принадлежат такие шедевры вокальной музыки XX века как «Поэма памяти Сергея Есенина», «Поэтическая оратория» на стихи Маяковского, маленькие кантаты на тексты русских поэтов. Георгий Васильевич сотрудничал со многими выдающимися хоровыми дирижерами своего времени – в том числе, с А. А. Юрловым и В. Н. Мининым. Мыслями о хоровой музыке, о композиторах, писавших для хора, о выдающихся хормейстерах и хоровых коллективах пронизаны его дневники.

Особую роль он отводил сочинениям на литургические тексты. Церковную музыку Свиридов начал писать в 1949 году, создав набросок под названием «Кант». С тех пор эта область его творчества непрерывно развивалась. Знал и любил духовную музыку он с детства, когда часто бывал вместе с родными на службах в храме. Позднее композитор вспоминал, что пение довершало «необыкновенность обстановки, возвышенность и значительность происходящего».

Замысел «Песнопений и молитв» возник у Георгия Васильевича в 1970-е годы. Песнопения, посвященные Пасхе, первоначально должны были быть основными. Однако к концу 1980-х настроение композитора становилось все более пессимистичным. «Нет в душе Воскресения», – запишет он в одной из дневниковых тетрадей. Поэтому текстовой основой цикла стали молитвы, звучащие в Страстную Седьмицу. И хотя Свиридов работал над «Песнопениями и молитвами» до последних дней жизни, он успел закончить лишь первые три части. Остальное в соответствии с планом, найденным в черновиках композитора, завершил племянник Георгия Васильевича А. С. Белоненко.

Сочинение Свиридова отличается от хоровых концертов XVIII столетия и от литургической музыки Чайковского, Рахмани-нова, Чеснокова тем, что не предназначается для исполнения во время богослужения. Автор не придерживался определенного чинопоследования службы, говоря, что «Песнопения и молитвы» – это «духовная музыка в светской форме». Цикл стал выражением религиозных чувств самого Свиридова, его личным обращением к Господу.

С этим связаны и многочисленные изменения, которые композитор внес в молитвенные тексты. Он не только их сокращал и варьировал, но иногда и соединял фрагменты нескольких молитв – не произвольно, а компонуя тексты, посвященные одному святому. С одной стороны, это усиливало авторский голос, с другой – выделяло главное. На подобные «вольности» указывает и подзаголовок произведения – «Из литургической поэзии» (первоначально оно называлось «Из православного обихода»).

Воплощение образа имело для Свиридова первостепенное значение – вне зависимости от того, писал он светскую или духовную музыку. Композитор не раз признавался, что «не может сочинять безобразную музыку». Герои Писания были для него живыми людьми, вызывавшими искренний эмоциональный отклик. На их воссоздание он направлял все выразительные средства партитуры.

Главные «герои» свиридовских «Песнопений и молитв» – Христос и Богоматерь. Это или номера, которые их прославляют, или хоры, полные скорби, повествующие о Страстной Седьмице. В изображении Иисуса Свиридов тонкими интонационными штрихами как бы дает понять, что перед нами «русский Спас». Образ Христа сливается у него с образом Родины, что подтверждает одно из самых известных, поражающих своей чуткостью высказываний композитора: «Для меня Россия – страна простора, страна песни, страна печали… страна Христа».

Разумеется, «Песнопения и молитвы» – не подражание и не стилизация. Свиридову удалось сказать новое слово в одном из древнейших жанров русской музыки, раскрыть волновавшие его в последние годы жизни чувства, сохранив при этом присущую литургической музыке возвышенность и строгость.

Анна Горшкова,
IV курс ИТФ

Николай Григорьевич Рубинштейн

Авторы :

№ 6 (158), сентябрь 2016

«Я еще застал в Москве обаяние, почти что культ имени Николая Рубинштейна, кого вся Москва звала, не называя фамилии, – «Николай Григорьевич», – вспоминал А. Б. Гольденвейзер. И мне имя Рубинштейна было известно, знала я и об основных достижениях его как музыканта и общественного деятеля. Но по-настоящему он открылся мне совсем недавно. И поразил как масштабом личности, так и тем, что сделал для Московской консерватории и для музыкальной жизни Москвы.

Современники отмечали, что Рубинштейн-младший (1835–1881) соединил в себе громадный талант, небывалую энергию, страсть музыканта и ловкость дельца. Восхищались его светскостью, дипломатичностью и ораторским даром, помогавшим привлекать как можно больше людей к его любимому детищу – консерватории. Она стала делом его жизни, ради которого он пожертвовал очень многим.

Несомненно, достоин восхищения энтузиазм, с которым Николай Григорьевич пропагандировал серьезную музыку. К моменту его приезда в Москву в 1860 году, здесь не было ни одной специальной концертной организации (такой, к примеру, как Филармоническое общество в Петербурге). По наблюдению Белинского, Москва «чуждалась жизни городской, общественной». Рубинштейну, единственному музыканту в дирекции Московского отделения РМО, предстояло организовывать симфонические концерты, исполнять труднейшие произведения русских и зарубежных композиторов и создать музыкальные классы – будущую Московскую консерваторию.

Известный критик Ларош писал о Рубинштейне-пианисте: «Если когда-нибудь дар виртуоза может быть назван творческим даром, то именно говоря о Н. Рубинштейне». Именно Николай Григорьевич впервые познакомил русскую публику с такими выдающимися произведениями как Второй концерт Листа, фа-минорная Фантазия Шопена, Фантазия до-мажор Шумана. Обладая столь замечательным исполнительским талантом, он, несомненно, мог бы завоевать европейское признание. Но после 1860-го года гастролировал очень мало. Исключение составляли выступления в городах России на благотворительных концертах в пользу Красного креста.

В консерватории Рубинштейн занимался всем – от составления учебных программ и подбора преподавателей до отопления помещений. Благодаря его трудам, менее чем за 10 лет музыкальные классы при РМО (где обучались только хоровому пению и теории) стали одним из лучших музыкальных учебных заведений Европы. Изначально в составе профессоров преобладали иностранцы, заседания консерваторского совета проводились в основном на французском языке. Но одной из главных идей Николая Григорьевича было привлечь к работе образованных русских музыкантов. Он пригласил в Москву некоторых из выпускников первого набора Петербургской консерватории – в их числе Г. А. Ларош, Н. А. Губерт.

Образцом проницательности Рубинштейна, его умения видеть подлинный талант служит то, что преподавать гармонию и композицию он предложил молодому П. И. Чайковскому, вопреки мнению своего брата Антона Григорьевича и видного теоретика Н. И. Зарембы, которые советовали  пригласить Г. Кросса.

До последних дней жизни Н. Г. Рубинштейн оставался другом и первым исполнителем почти всех симфонических и фортепианных произведений Чайковского. О прозорливости Николая Григорьевича свидетельствует и его содействие П. И. Юргенсону, открывшему в 1861 году нотный магазин, а позднее основавшему одно из крупнейших в России музыкальных издательств. Оно начало работать в 1863 году, первым был выпущен сборник романсов Шуберта и Шумана, редактировал который Рубинштейн.

С первых дней Николай Григорьевич стремился к тому, чтобы студенты получали разностороннее образование. По его инициативе в консерватории была учреждена первая в России кафедра истории церковной музыки под руководством Д. В. Разумовского. Профессор Московского университета К. К. Герц был приглашен читать лекции по эстетике и истории искусств. Актеры Малого театра С. В. Шумс-кий, а позднее И. В. Самарин преподавали драматическое искусство. В классе фортепиано, который на старших курсах вел сам Рубинштейн, он стремился развить в своих учениках умение постигать и передавать сущность произведения. Николай Григорьевич боролся с дилетантской небрежностью исполнения, не позволял включать в репертуар салонные пьесы. Его студенты играли многие сочинения современных авторов – например, Шумана, Листа, а также произведения венских классиков и Баха.

Одним из главных достижений Рубинштейна как общественного деятеля стала организация оперных спектаклей силами студентов консерватории. Николай Григорьевич с юности общался с артистами Малого театра, ему был близок стиль их игры и манера выразительной сценической декламации. Поэтому от учащихся вокальных классов он требовал не только красивого звука, но и, прежде всего, внимания к тексту, произносимому слову, сценическому образу.

Первой в консерватории была поставлена опера «Жизнь за царя». Рубинштейн, руководивший постановкой, хотел дать образец того, как, по его мнению, должно быть исполнено творение Глинки. Были убраны все купюры и отступления от авторского текста, искажавшие смысл произведения. Спектакль имел большой успех, за ним последовали исполнения других опер. В период 1872–1880 годов московской публике были представлены такие столь разные произведения, как «Орфей» Глюка, «Вольный стрелок» Вебера, «Фиделио» Бетховена и «Иосиф в Египте» Мегюля.

Однако важнейшим событием стала премьера «Евгения Онегина» (1879). Примечательно, что Чайковский сам хотел, чтобы его опера была исполнена именно студентами под руководством Николая Григорьевича. «Если «Онегину» не суждено идти в Консерватории, то он не пойдет нигде», – писал композитор. Эти слова свидетельствуют не только о художественном уровне оперных постановок в консерватории, но и об отношении Чайковского к Рубинштейну-интерпретатору.

Рубинштейн оставался директором консерватории на протяжении 15 лет, несмотря на возникавшие временами газетные кампании против него (особенно сильным нападкам подвергся он в начале 1870-х годов). Среди его воспитанников многие стали выдающимися музыкантами, а заложенные им традиции музыкального образования продолжают развиваться и сегодня.

Анна Горшкова,
IV курс ИТФ

И снова Люка Дебарг

Авторы :

№ 2 (154), февраль 2016

Для поклонников фортепианного искусства и вообще людей, неравнодушных к музыке, 2015-й год запомнился открытием нового имени – Люка Дебарг. Триумфальный успех на Конкурсе Чайковского принес 24-летнему пианисту из Франции единодушное признание со стороны российской публики. После концертной поездки, организованной Валерием Гергиевым, число почитателей его таланта еще выросло.

28 декабря 2015 года в Большом зале Московской консерватории состоялось очередное выступление Дебарга. Вместе с Госоркестром им. Светланова (дирижер Валерий Петренко) он исполнил Четвертый концерт Рахманинова соль минор. Во втором отделении прозвучала Пятая симфония Малера.

Четвертый рахманиновский концерт пользуется меньшей популярностью у пианистов, чем Второй или Третий. В нем не так много захватывающих кантиленных тем, на которые мгновенно откликается всякий слушающий или играющий. И сочинялся концерт не с такой же легкостью, как другие: композитор работал над ним длительное время – с 1914 по 1941 годы, – в течение которого возникли целых три редакции. Однако у Люки Дебарга произведение прозвучало именно легко и цельно.

Его трактовка заметно отличалась от того, каким мы знаем соль-минорный концерт по другим исполнениям. В ней не было гигантского накала экспрессии, как в записях Владимира Ашкенази, или интеллектуализма Николая Луганского. Люка Дебарг играет его более просто и при этом очень естественно. Это редкое артистическое качество замечали в нем уже многие, так же как и его способность исполнять «готовую» музыку, будто бы импровизируя. Сейчас он снова покорил слушателей, которые словно стали свидетелями процесса создания сочинения в реальном времени.

Более всего впечатлили лирические эпизоды концерта. Медленную вторую часть, где солист обменивается с оркестром певучими мелодическими фразами, публика слушала буквально замерев. Звук рояля наполнял весь зал, и в этот момент игра исполнителя как бы отходила на второй план, оставляя место музыке самой по себе. «Дай музыке свободно изливаться», – говорит Дебарг.

Конечно, и виртуозные моменты, коих много в этом концерте, тоже никак нельзя назвать бледными или шаблонными – в них, как и в кантилене, чувствуется индивидуальность Дебарга. Пассажи пианист исполняет точно и бережно, успевая «оживить» интонацией каждый мотив. С тем же вниманием Люка относится ко множеству подголосков, которые звучат у него не менее выразительно, чем ведущие мелодические линии.

Единственное, чего немного не хватило в его выступлении с Валерием Петренко – динамического баланса в кульминациях: мощный звук светлановского оркестра иногда перекрывал фортепианную партию. Однако это лишь маленькая деталь, не помешавшая слушателям погрузиться в музыку вместе с исполнителем и самим почувствовать то, что сказал о себе Люка: «Я ныряю в звук, я живу в звуке, я пытаюсь в нем полностью находиться».

Успех у публики был огромный. Пианиста многократно вызывали аплодисментами, и, к радости слушателей, Дебарг три раза сыграл на бис. Проникновенно исполненная «Мелодия» из «Лирических пьес» Грига оказалась на удивление созвучна медленной части концерта. Контрастом ей стало страстное Интермеццо Шумана из «Венского карнавала», а на прощание пианист преподнес нам изящный подарок – «Музыкальный момент» фа минор Шуберта.

Известно, что Люка Дебарг планирует и в 2016 году приезжать в Россию с концертами. Несомненно, публика будет ждать каждого его выступления.

ОксанаУсова,
IV курс ИТФ

Aurelie, с возвращением!

Авторы :

№ 2 (154), февраль 2016

Имя Орели Дюпон хорошо известно как во Франции, так и за ее пределами. Более 20 лет эта выдающаяся балерина была ведущей солисткой Opera de Paris. Талант танцовщицы вдохновил режиссера Седрика Клапиша на создание документального фильма «L’espace d’un instant», посвященного трудовым будням примы. Несколько лет назад Орели посетила Москву, чтобы принять участие в церемонии награждения и концерте лауреатов ежегодной премии «Benois de la Danse». Находясь на пике славы и профессиональных возможностей, 28 мая 2015 года 42-летняя этуаль попрощалась со сценой. Говорили о том, что художественный руководитель балета театра Бенжамен Мильпье предложил ей пост главного репетитора труппы. Однако 4 февраля пришла новость о том, уже с 1 августа она возглавит балетную труппу вместо самого Мильпье, покидающего свой пост досрочно.

Среди уходящего поколения звезд Парижской оперы Орели Дюпон несомненно была и остается самой яркой. Карьера танцовщицы с самого начала складывалась очень успешно. Будучи зачислена в труппу в возрасте 16 лет, она за чрезвычайно короткий срок поднялась до высшей ступени балетной иерархии. Звание этуали ей принесла партия Китри в нуриевской редакции «Дон Кихота».

Пожалуй, главным профессиональным достоинством Орели Дюпон является универсальность. Она одинаково хорошо может исполнять классику, неоклассические постановки, современную хореографию. В репертуаре балерины присутствовали спектакли как прославленных балетмейстеров XIX столетия – Мариуса Петипа, Жюля Перро, так и великих мастеров XX века – Джорджа Баланчина, Джерома Роббинса, Пины Бауш, Ролана Пети, Джона Ноймайера и др.
За свою продолжительную карьеру Орели Дюпон выступила в заглавных партиях более чем 30 балетов: от традиционной версии «Лебединого озера» до эпатирующих новинок вроде «Сиддхартры» Анжелена Прельжокажа. Интересно сравнивать одних и тех же ее героинь в разных постановках. Например, классическая «Жизель» и знаменитая «Жизель» Матса Эка, в которой возлюбленная Альберта с самого начала пребывает в состоянии безумия. В обоих случаях хореографическая и драматическая сторона таланта танцовщицы оказывалась на высоте.

Да что там талант! Ей достаточно было просто появиться на сцене, и зал уже замирал в восхищении. Идеально правильные черты лица в сочетании с утонченной фигурой и густыми темными волосами рождали образ Мадонны, воспроизведенный Леонардо. Де-журную балетную улыбку Орели категорически не признавала. На-против, сосредоточенное, умное выражение лица, делавшее ее в глазах некоторых критиков малообаятельной, стало визитной карточкой стиля танцовщицы. Безупречная техническая оснащенность гармонировала с врожденной грацией, пластичностью, великолепным чувством позы и аристократическим благородством примы. Орели Дюпон не из тех, кто делал 32 фуэте ради показа собственных виртуозных возможностей. Каждую партию она тщательно вынашивала, основательно репетировала, вживалась. И даже на сцене, вдохновляясь театральной атмосферой, никогда не теряла самоконтроль.

Еще одно удивительное качество балерины – потрясающая музыкальность. Чтобы она не исполняла – балеты Чайковского или современные спектакли, где зачастую в качестве музыкального сопровождения выступает металлический скрежет, – видно, как она вслушивается в музыку, реагируя на малейший поворот в партитуре. Это редкое для балерины умение придавало каждому ее движению органичность и особый, неуловимый шарм.

Постоянными партнерами Орели Дюпон на сцене Opera de Paris были такие блестящие танцовщики, как Николя Ле Риш, Манюэль Легри и др. Прощальным подарком примы парижской публике стал балет «Манон» Кеннета Макмиллана, исполненный с приглашенным премьером театра Ла Скала Роберто Болле. С недавнего времени Орели больше времени уделяла семье и воспитанию ребенка, но с миром хореографии порывать не планировала. Теперь же можно с уверенностью сказать: «Aurelie, мы не прощаемся!»

Анастасия Попова,
IV курс ИТФ

Продолжая дело учителя

Авторы :

№ 8 (151), ноябрь 2015

Далеко не всем исполнителям нравится работать с юными дарованиями, многие предпочитают исключительно сценическую карьеру. Денис Владимирович Чефанов, напротив, с удовольствием воспитывает будущих профессионалов – от младших школьников до студентов вузов. При этом педагогическая работа отнюдь не мешает его артистической карьере.

Первой учительницей Дениса была его мама, профессиональная пианистка. Она не хотела, чтобы сын выбрал путь музыканта, поскольку считала, что пианист – это совершенно не мужская профессия. Однако Денису нравилось заниматься на фортепиано, и в семь лет он поступил в специализированную музыкальную школу при Казанской консерватории. Он жадно впитывал знания, которыми делились наставники, самым главным из которых для него стал преподаватель по специальности – Н. Л. Хакимова. В школе царила доброжелательпя атмосфера, воспитанники и преподаватели чувствовали себя как одна дружная семья. О своих преподавателях Денис всегда отзывается тепло и с любовью.

В 1992 году, после окончания школы с золотой медалью, он продолжил обучение в Московской консерватории которая, по его словам, «количество перевела в качество». Помимо специального класса многое дала ему игра в камерном ансамбле на занятиях у проф. Т. А. Алиханова.

Окончив в 1998 году ассистентуру-стажировку, Денис начал работать ассистентом в классе своего профессора – Н. Л. Штаркмана, а после его смерти – в классе проф. А. А. Наседкина. Сейчас Денис Владимирович Чефанов – ассистент кафедры специального фортепиано под рук. проф. С. Л. Доренского, преподаватель ЦМШ.

Еще в годы учебы Денис стал лауреатом международного конкурса пианистов в Киле (Швеция). Профессор считал, что конкурсы являются невероятным стимулом для профессионального роста – ведь ученик за полгода выучивает трехлетнюю программу! Став преподавателем, он в полной мере осознал, сколь важны творческие состязания в процессе профессионального роста. Поэтому к работе в жюри юношеских конкурсов он относится серьезно. Судить юных исполнителей – весьма ответственная задача.

У него большое количество учеников: помимо консерватории и ЦМШ он преподает в Московской академии хореографии, с 2013 года – в Университете Сакуё (Япония). Ежегодно Денис большое количество мастер-классов: более 10 лет занимается с одаренными детьми в летней школе «Новые имена» в Суздале, а с 2007 года – в творческой школе «Мастер-класс». Он является почетным гостем международного конкурса-фестиваля юных пианистов им. К. Н. Игумнова в Липецке, на родине знаменитого музыканта (более десяти лет жюри этого конкурса возглавлял ученик Игумнова – Наум Штаркман).

В качестве исполнителя Денис выступает с сольными концертами, в ансамблях, с симфоническими и камерными оркестрами как солист. Его концерты проходят в России и за рубежом – в Австрии, Италии, Франции, Китае, Бразилии. Он рад, что работа для него – одновременно хобби. И уверен, что в наше время академическая музыка как никогда актуальна, потому что публикой пианистов снова становится молодежь.

Дарья Орлова,
студентка III курса бакалавриата

Medievallica

Авторы :

№ 7 (150), октябрь 2015

В современной музыке множество направлений, которые зачастую перекликаются, взаимодействуют. Стиль, возникший на пересечении академической и популярной музыки, называют classical crossover. Чаще всего это рок-обработки классической музыки, исполненной на современный лад. Бывает и обратная ситуация, когда в рок и поп-музыку проникают симфонический оркестр и оперный вокал. Однако, есть и просто уникальные явления. Одно из них связано с творчеством коллектива «Medievallica».

Название ансамбля вызывает ряд вполне закономерных ассоциаций: что-то связанное со средневековьем и группой «Metallica». Ассоциации эти не случайны. Коллектив исполняет современную «металлическую» музыку в средневековой манере с использованием старинных инструментов. Как пишут сами авторы, каждое из произведений аранжировано в одном из жанров / стилей XIII–XIV веков – от трубадуров до Филиппа де Витри и композиторов авиньонского папского двора XIV века.

Ансамбль образовался в 2013 году. В его состав входят семь человек: Анна Миклашевич и Мария Батова – вокал, Андрес Измайлов – романская арфа, Александр Горбунов и Мария Голубева – виела, Олег Бойко – лютня, Данил Рябчиков – цитоль. Репертуар составляют обработки песен таких групп, как «Metallica», «Scorpions», «Iron Maiden», «Europe» и др. Коллективом даже выработан свой рецепт «медиевализации». В первую очередь учитывается важная особенность музыкального искусства эпохи средневековья: особое отношение к тексту, его главенствующая роль в произведении.

Один из участников коллектива Данил Рябчиков комментирует это следующим образом: «Мы старались выбирать произведения стилистически и по смыслу близкие к текстам того времени (ну, пожалуй, за исключением «Holiday» Scorpions): «Dust in the wind» c описанием мимолетности всего; «Washington is next» – буквально сивиллино пророчество; перекликающийся со средневековой латынью по риторическим приемам текст «Fade to black»; молитвенный текст «No prayer for the dying» и т.д.».

Кроме текста, учитывается и форма сочинения. Любая использованная песня нуждается в анализе и переработке, чтобы не было стилистических нестыковок. Меняется, безусловно, и фактура. Дописываются дополнительные голоса, используется имитационная техника, гокетирование и многое другое. Иногда начальный вариант композиции преобразуется до неузнаваемости. В некоторых случаях наоборот – кажется, будто песня была создана для подобной интерпретации. Но и в том, и в другом случаях конечный результат поражает своим звучанием, завораживает. И даже самые ярые «нелюбители» металла получат удовольствие, услышав эти обработки.

Концерты ансамбля «Medievallica» включают не только исполнение различных песен. Между номерами его участники рассказывают слушателям о жанрах и формах средневековой музыки, об инструментах, на которых играют. В конечном счете, публика может не только наслаждаться прекрасной музыкой, но и узнавать что-то новое. А тем, кому не довелось попасть на концерт, не стоит расстраиваться – в сети можно ознакомиться с их аудиозаписями, у ансамбля есть свой канал на Youtube.

Артем Семенов,
студент IV курса ИТФ

Оркестр века восемнадцатого

Авторы :

№ 7 (150), октябрь 2015

В 1981 году в Нидерландах появился творческий коллектив с достаточно необычным и запоминающимся названием «Оркестр XVIII века». В его состав вошли 60 музыкантов, представлявших разные страны и даже континенты. В таком виде он существует и сейчас. Основатель оркестра, Франс Брюгген – блокфлейтист и дирижер, один из видных деятелей движения аутентизма, к сожалению, ушел из жизни в августе 2014 года. Несмотря на это, коллектив принял решение продолжить работу, не имея во главе руководителя, но сотрудничая с разными приглашенными дирижерами.

Название оркестра отнюдь не ограничивает репертуарные рамки. Конечно, основополагающее место занимает музыка композиторов XVIII века: Баха, Гайдна, Моцарта. Однако не менее важно и постоянное обращение к сочинениям тех авторов, которые, как считалось прежде, со старинной музыкой не имели существенной связи. Первым следует упомянуть, пожалуй, Бетховена.

Знакомство с видеозаписью «Героической симфонии», осуществленной «Оркестром XVIII века», оставляет глубокое впечатление. Ее надо не только слушать, но и смотреть. Обращают на себя внимание и отточенность жестов Брюггена, и, в равной мере, пластика музыкантов оркестра. Корни ее следует искать, вероятно, в опыте работы над барочной музыкой, хотя она уместна и в Бетховене. Особенно много находок в траурном марше. Благодаря непривычно подвижному темпу, избранному Брюггеном, траурный марш кажется непосредственным откликом на события первой части. Порой в звучании оркестровых групп и солистов будто слышатся голоса «очевидцев», смятенные или полные пафоса. Такому ощущению во многом способствует исторический инструментарий – к примеру, более массивные контрабасы с их особым «рыдающим» звуком или старинные духовые.

С новой стороны открывается и музыка Шуберта. Ранняя «Трагическая симфония» трактуется Брюггеном не только как дань классицизму. Не менее отчетливо слышится в ней и дыхание романтической эпохи. Порывистость и порой даже некоторая «растрепанность» звучания настолько увлекают (особенно в очень быстром финале), что не возникает сомнений: Шуберт говорит здесь «от первого лица». То, что он при этом зачастую пользуется выражениями из «классицистского» словаря, только наполняет их новой выразительностью и смыслом. Неидеальный баланс оркестровых групп и резкие динамические перепады, свойственные шубертовским партитурам, вызывали у Арнонкура, другого корифея аутентизма, ассоциации со стилем Гофмана (музыкант писал об отличиях подлинного Шуберта от его «сглаженных» версий в общепринятых редакциях). Шубертовские записи голландцев прекрасно подтверждают эту мысль.

Брюгген вместе со своим оркестром восемнадцатого века смело шел вглубь девятнадцатого, исполняя Мендельсона, Шумана, Брамса. Даже присутствие в их репертуаре совсем уж далекого Стравинского («Аполлон Мусагет») не кажется случайным. Вся история музыки пронизана явными и скрытыми связующими нитями, и творчество Франса Брюггена лишний раз в этом убеждает.

Илья Куликов,
студент IV курса ИТФ