Старый новый спектакль
№ 3 (110), март 2011
В прошедшем году в Камерном музыкальном театре имени Бориса Покровского состоялась премьера оперы Шостаковича «Нос». Но премьера довольно условная – спектакль можно обозначить так применительно к моему поколению. На самом же деле – это возрождение постановки 1974 года, которая создавалась Б. Покровским и Г. Рождественским еще при участии самого композитора. Возрождали все: режиссуру, костюмы, сценографию. И, разумеется, определенная знаковость премьеры связана с тем, что эта опера Шостаковича – своеобразная визитная карточка театра: 330 спектаклей по всему миру о чем-то да говорят.
Постановка абсолютно классична – с точки зрения современного зрителя, привыкшего к режиссерской «изобретательности» и стремлению показать себя на базе признанного публикой музыкального произведения. Является ли это недостатком? Не для меня, хотя зрители, настроенные на «модернистский» лад могут быть разочарованы. Камерность спектакля делает его чрезвычайно личным, словно играют его только для тебя. Никакого хаоса в режиссерском решении, что лишь подчеркивает гротескность и абсурдность ситуации, созданной Гоголем. Оформление сцены – минимальное, но достаточное, чтобы создать необходимую атмосферу и представить пришедшим именно девятнадцатое столетие, хотя бы и сквозь призму современности. И этому не мешает ни условность декораций, ни смена костюмов, происходящая прямо на сцене. А появление некоторых персонажей из зала создает ощущение причастности к действию – будто ты и не зритель вовсе, а прохожий с Невского проспекта.
Оркестр Шостаковича – это тема для отдельной беседы: он – настоящее действующее лицо, соавтор, рассказчик, с помощью тембров доносящий до зрителей то, что не выразит даже самый талантливый актер. Кстати об актерах. Да-да, именно так – не о певцах, а об актерах, потому что «Нос» не мыслится без лицедейства. Акценты в спектакле расставлены с помощью сценических пауз, когда ничто кроме мимики и пластики не может передать чувства героя – а ведь сатиру исполнять намного сложнее, чем драму или комедию. Ведь тут нет «большой и чистой любви», легких шуток или трагедии, приводящей в трепет и ласкающей зрительское восприятие одним фактом своего присутствия. Не говоря уже о том, что исполнители прекрасно справились со сложнейшими, с музыкальной точки зрения, сценами.
После этого спектакля я в очередной раз пришла к выводу, что острота и интеллектуальная язвительность Шостаковича настолько самодостаточны, что его музыку нет необходимости усложнять внешними эффектами. Она требует классического прочтения, ясности и немудрености. Не зря говорят: все гениальное – просто. Эти слова можно в полной мере отнести к старому новому спектаклю.
Мария Чиркова,
студентка IV курса ИТФ