Под знаком обаяния и известности
№ 3 (137), март 2014
85 лет всемирного успеха – немногие театральные спектакли ХХ века могут похвастаться таким послужным списком! Но именно в этом почтенном возрасте на театральных подмостках живет и здравствует «Трехгрошовая опера» Курта Вайля и Бертольта Брехта, каждый раз собирая полные залы и вызывая восторг у публики. В Москве она ставилась четыре раза: начиная с 1930 года (Камерный театр, режиссер А. Таиров) и заканчивая нынешней постановкой в МХТ, которую осуществил Кирилл Серебренников. Спектакль, премьера которого прошла в 2009 году, сразу вызвал много толков и рецензий. Я не берусь конкурировать с театральными критиками, но хочу поделиться собственными впечатлениями.
Идея эпического театра Брехта воплотилась создателями спектакля в полной мере. Особый акцент, как мне показалось, делался на сопричастности зрителя к происходящему на сцене. Публике давалась возможность почувствовать себя частью театрального действа: актеры «выходили в народ», общались с залом, давали возможность произнести отдельные реплики. Думаю, артисты также сумели неплохо подзаработать на этом: в антракте перед началом третьего действия «нищие» с устрашающим гримом на лицах расхаживали по партеру и жалостливыми голосами клянчили милостыню. Вот уж точно лучшей проверки актерского мастерства не придумаешь! Некоторые персонажи так убедительно изображали страдальцев, что сердобольная публика начинала раскошеливаться либо откупаться заранее принесенными цветами.
Задействованные в «опере» артисты – К. Хабенский, А. Кравченко, С. Сосновский, К. Лаврова-Глинка и другие – известны мне в основном по фильмам и сериалам. Но фильмы фильмами, а в качестве театральных и, тем более, поющих актеров они мне были не знакомы. Что ж, никаких претензий актерский состав не вызвал. Мужскую половину публики совершенно покорило пение К. Лавровой-Глинки в роли Полли Пичем, хотя мне показалось, что зонги давались ей с трудом. Что касается исполнителей партий Мэкки, Тигра Брауна и других персонажей, они благоразумно не старались изображать из себя великих певцов. Недостаток вокальных данных заменяли обаяние и ореол известности. На млеющих барышень в зрительном зале такая энергетика действовала безотказно. Каждый исполненный зонг вызывал шквал аплодисментов.
Музыкальная часть спектакля удалась еще и благодаря игре Московского ансамбля современной музыки под руководством Александра Маноцкова. Присутствующие на сцене инструменталисты также воплощали брехтовскую концепцию сопричастности: с одной стороны они воссоздавали звучащий фон, с другой – в нужный момент вмешивались в действие спектакля на правах полноценных участников.
Если бы музыкальное содержание «Трехгрошовой оперы» ограничивалось только зонгами и инструментальными вставками, мое эстетическое чувство осталось бы удовлетворено. Но я не смогла перенести того кощунства, которое творилось на сцене с материальным объектом искусства звуков. Когда актеры, вооружившись электропилами, принялись отпиливать ножки настоящего рояля, дабы превратить его в стол, возникло чувство осквернения святыни. У меня, как у музыканта, такая выходка Серебренникова вызвала осуждение. Мат и полуобнаженные актеры, подобно старому заезженному приему, воспринимались более спокойно (вот она – деморализация общества в действии). Но издевательство над роялем было сродни мучению домашнего питомца!
Спектакль идет 3 часа 40 минут – это немыслимо долгое время для удержания зрительского внимания в напряжении. Однако именно эта способность является главным плюсом Серебренникова: его постановки для публики пролетают на одном дыхании (то же самое он продемонстрировал в недавней премьере «Идеального мужа» по мотивам произведений О. Уайльда). Такого эффекта спектакли достигают не только благодаря динамичному сценарию и превосходной актерской игре, но и различным режиссерским находкам, слуховым и зрительным. К последним относится, например, эффектное появление трехметрового светящегося скелета как вестника апокалипсиса или восшествие главного героя по красной ковровой дорожке, вертикально тянувшейся по стене. Умение удивить уже пресыщенную театральными изысками публику, наверное, главное для современных постановщиков. Что ж, Серебренникову это вполне удается, и спектакль, за некоторыми исключениями, оставил приятное послевкусие.
Татьяна Любомирская,
студентка IV курса ИТФ