№ 5 (121), май 2012

Больших выступлений всегда ждут. Они неизменно вызывают ажиотаж и волнение. Дорогие билеты (вернее, их отсутствие), весь цвет филармонического общества, горящие глаза тех, кто пришел «приобщиться», – таков «интерьер» подобных событий в представлении большинства обывателей. Но иногда выступления по-настоящему значительные случаются в полупустом зале, быть может, даже в классе, среди лишь тех близких людей, кто пришел поддержать и послушать, покритиковать, чтобы потом стало еще лучше.

Кто знает, сколько раз звучал в Малом зале консерватории Третий квартет П. И. Чайковского? Думаю, десятки, а может, и сотни раз. Но в то апрельское утро мне посчастливилось стать свидетелем совершенно особенного исполнения – перед слушавшими возник целый мир, созданный Петром Ильичом и молодыми ребятами, игравшими свой государственный экзамен.

Первое, что я понял: эта музыка написана не для Малого зала и даже не для зала имени Н. Я. Мясковского. Этот трагичнейший «роман» памяти Фердинанда Лауба, музыканта и друга Петра Ильича, должен исполняться тет-а-тет в очень небольшом помещении, быть может, в Доме в Клину, который так любил Чайковский. И никакой публики! Это музыка о самом главном и для самых дорогих: о жизни и смерти, о радости дружбы и творчества, о прерывающей их трагедии и счастье воспоминаний.

Две крайние сферы, или две полярные стороны бытия в их неразрывном единстве составляют содержание этого сочинения. Трагизм, заложенный во вступлении и развитый в драматических моментах первой части, достигает своей кульминации в третьей части – трагическом центре всего квартета. Но, несмотря на траурный тон этой музыки, скорбь в ней уравновешена биением жизни в скерцо и финале, как и добрым светом, идущим от трогательной и нежной колыбельной первой части…

Гайдн как-то сказал, что квартет – «это беседа четырех умных и благовоспитанных людей». Слушая Марьяну Осипову, Марию Стратонович, Анну Фирсанову и Федора Землеруба, я ловил себя на мысли, что эти люди еще и очень близки друг другу, что между ними есть какая-то поразительная духовная связь, которая проявляется не только на уровне чувствования партнера по ансамблю, но в благоговении перед музыкой и в передаче этого благоговения слушателю. Я ясно понимал (и как потом оказалось, не только я!), что они не просто исполняют очередной «материал», но осторожно прикасаются к подлинному искусству, делая это трепетно и проникновенно. Ребятам удалось воплотить поистине симфонический размах шедевра Чайковского, не потеряв при этом его камерности и интимности. Четыре части грандиозного повествования не позволяли отвлечься ни на секунду, а гамма чувств и настроений, озвученных ими, не тускнеет до сих пор.

И пусть слушателей в зале было немного – тем ценнее стало то, что довелось услышать. Ведь в то утро мне открылся целый мир, сотворенный Великим мастером и совсем молодыми, но уже глубокими и чуткими музыкантами, у которых впереди, я верю, большое будущее.

Павел Алексеев,
студент IV курса КФ

№ 4 (120), апрель 2012

21 марта, не дожив трех месяцев до своего 80-летия, ушел из жизни Николай Николаевич Некрасов (1932-2012) – замечательный дирижер и педагог, представитель старейшей династии музыкантов-народников. Он твердо верил в то, что музыка «как лекарство – может вылечить, а может и убить», а потому всю жизнь пропагандировал настоящие сокровища музыкальной культуры, особенно русские песни и романсы. Около 40 лет Николай Николаевич возглавлял знаменитый Академический оркестр русских народных инструментов Гостелерадио (в наши дни АОРНИ ВГТРК), объездив с гастролями весь земной шар, совмещал активную концертную деятельность с педагогической в Институте имени Гнесиных и Московской консерватории.

Потомственный музыкант (в четвертом поколении!), Н. Н. Некрасов вырос в музыкальной среде. Дед и отец – дирижеры, мать пела и играла на виолончели. В доме часто бывали знаменитые певцы и исполнители – Лемешев, Козловский, Скопцов, о встречах с которыми Николай Николаевич очень любил вспоминать. Хотя музыка не была единственным увлечением будущего маэстро – соперницей долго была химия. «В конце концов, великий русский композитор Александр Порфирьевич Бородин тоже был сначала химиком, а потом стал композитором и написал оперу “Князь Игорь”», – думал он, а позднее с юмором вспоминал, как «вечно ходил в прожженных кислотой штанах, за что всегда был дома нагоняй». В какой-то момент отец сказал: «Хватит дурака валять… Давай-ка ты, занимайся на домре» – так началось музыкальное образование. Затем было Музыкальное училище имени Октябрьской революции (ныне Музыкальный колледж имени А. Г. Шнитке) по классу балалайки, служба летчиком на Украине (впоследствии он не раз сравнивал профессию дирижера с парашютным прыжком), диплом ГМПИ имени Гнесиных по классу балалайки и дирижирования.

После института Николай Николаевич сразу же оказался в стремительном круговороте музыкальных событий. В 1957 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов он завоевывал золотую медаль, исполнив на балалайке «Венский каприс» Крейслера и сразив наповал главу комиссии из Парижской консерватории тем, что исполнил это виртуозное произведение «на трех струнах на этом треугольном инструменте». Затем – дирижерский дебют с симфоническим оркестром в Америке в 1959 году, ставший фактически «боевым крещением», т. к. из-за необходимости заменить коллегу пришлось неожиданно «всю ночь провести с партитурой». После этого была работа в знаменитом ансамбле Игоря Моисеева, «давшая такой заряд мастерства, что его хватит на всю жизнь». И, наконец, с 1973 года Николай Николаевич стал главным дирижером АОРНИ ВГТРК – прославленного коллектива, который именовали за границей не иначе как «русским чудом», а на родине слушатели уже много лет зовут «Некрасовским».

В центре творческого внимания руководителя всегда были русская песня и городской романс. Отсюда многочисленные выступления с ведущими певцами – И. Архиповой, В. Пьявко, И. Козловским, Е. Образцовой, концерты с молодыми, еще только начинающими свой путь солистами, лауреатами конкурса Глинки – с В. Гривновым, Е. Манистиной, Е. Максимовой, Е. Кунгуровым, М. Гужовым, Н. Ерохиным, многочисленные циклы концертов «Ирина Архипова и Николай Некрасов представляют», «Ямщицкие песни», «Я люблю Вас так безумно», собиравшие всегда полные залы.

Но не только вокальная музыка интересовала Николая Николаевича. Он был одним из первых исполнителей, редактором и интерпретатором серьезной инструментальной музыки для оркестра русских народных инструментов, написанной композиторами академического направления, неизменно расширяя репертуар этого сравнительно «молодого» (сегодня оркестру русских народных инструментов чуть более ста лет!) состава. Под его руководством звучали «Русская фантазия» А. Глазунова (написанная в свое время специально для Великорусского оркестра В. Андреева), «Симфония-фантазия» Р. Глиэра, «Итальянская симфония» С. Василенко, многочисленные премьеры композиторов-выпускников Московской консерватории: Н. Пейко, В. Кикты и И. Красильникова – произведения разных жанров и форм, от миниатюр до симфоний и концертов.

Всегда открытый для молодежи, Николай Николаевич с большим интересом относился к творчеству начинающих музыкантов. А с 2001 года он преподавал на кафедре инструментовки Московской консерватории, раскрывая перед студентами необыкновенные возможности оркестра русских народных инструментов, сопровождая рассказ показом уникальных записей, а также приглашая композиторов на свои репетиции. Это на практике давало возможность услышать тембровые чудеса, на которые способен многогранный состав, и чего всегда так не хватает при обучении нелегкому искусству оркестровки.

С уходом Николая Николаевича Некрасова завершилась одна из ярких глав в истории нашей культуры, отзвучал концерт длиною в жизнь…

Павел Алексеев,
студент IV курса КФ