Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Заглянуть за собственные горизонты

№ 3 (137), март 2014

В то время как большинство меломанов устремляют стопы в академические залы столицы, узкий круг избранных слушателей наслаждается музыкой в стенах частных загородных вип-клубов. Так, в самую длинную ночь года (с 21 на 22 декабря) в одном из подобных заведений, расположенном в районе Барвихи, состоялся концерт классической и джазовой музыки, не оставивший равнодушным никого из присутствующих.

На небольшой вращающейся эстраде, подсвеченной прожекторами, помимо рояля красовались ударная установка, бас-гитара и электроакустическое фортепиано «Roland». Такая панорама у кого-то из присутствующих могла вызвать недоумение: в программе была завялена музыка Баха, Чайковского, Шопена, Верди и других классических композиторов. Заняв свое место за одним из круглых столиков, я стала с нетерпением ожидать выхода музыкантов. Вскоре они появились — трое молодых людей, которые начали концерт с зажигательного исполнения хоральной прелюдии Баха, которая прозвучала ярко, блестяще, благодаря… джазовой обработке.

Главным героем ночных музыкальных бдений был Нарек Аветисян — пианист, а точнее — человек-оркестр. Нарек к тому же профессиональный органист, трубач, играет на гитаре и ударных. Помимо этого богатого послужного списка двадцатитрехлетний музыкант может похвастаться титулом троекратного чемпиона России по степу. А еще будучи ребенком, он начал давать концерты и гастролировать по всему миру. Самыми памятными для молодого музыканта оказались мастер-классы и выступления в церкви св. Томаса на закрытом острове Сен-Саймон штата Джорджия, где он попеременно на органе и рояле исполнял музыку различных направлений от барокко до собственных транскрипций хитов Элвиса Пресли и Фрэнка Синатры. Особый восторг у слушателей вызвало педальное соло на тему Паганини в обработке Георга Тальбена Болла. Весь зал аплодировал стоя…

На концерте в клубе русская публика продемонстрировала, что может быть не менее благодарной, нежели американская. Каждый номер провожали бурные аплодисменты. Мастерство музыкантов действительно производило впечатление, а программа концерта была составлена так, что постоянно держала слушателей в напряжении. Это был весьма необычный сплав регтаймов, джазовых транскрипций академической музыки, а также классических произведений в их первозданном виде, которые в первом отделении исполнялись на рояле соло, а во втором — в дуэте с очаровательной вокалисткой.

Серебристое лирическое сопрано Анжели Геворкян заворожило публику с первых же звуков. Арии из итальянских опер были исполнены изящно, глубоко прочувствованно, с высоким техническим мастерством и артистизмом. После нескольких произведений и спетой «на бис» знаменитой арии Лауретты из оперы «Джанни Скикки», вокалистка покинула сцену под овации публики.

В завершении концерта последовали джазовые импровизации… на только что прозвучавшие оперные мелодии. Меня удивило, насколько органично соединялись серьезные классические сочинения и острые джазовые ритмы в исполнении пианиста. С каждым новым произведением он будто бы перевоплощался и вел за собой публику. Классика рождала почти сакральную атмосферу в зале, которую не нарушали даже сияющие огни новогодней елки. Но с первых же звуков джаза публика словно выдохнула и расслабилась, а клуб снова стал клубом.

После концерта мне удалось пообщаться с артистами. С огромным удовольствием я узнала, что музыканты, произведшие на меня такое сильное впечатление, учатся там же, где и я — в Московской консерватории: Анжели в классе Народной артистки России Б.А. Руденко, Нарек — в органном классе Заслуженного артиста России А.С. Семенова. Н. Аветисян, уставший, но довольный, вместе с женой А. Геворкян угостили меня шампанским и любезно ответили на мои вопросы:

— Нарек, Вы играете столь разную по стилю музыку. Отдаете ли Вы предпочтение какой-то из них?

— Нет. Я люблю музыку как таковую. Самую разнообразную. И с удовольствием импровизирую как джаз, так и «под классику». Мне кажется, что эти два направления нельзя делить на «серьезное» и «легкое». Джаз – это просто новый виток развития классической музыки. Можно сказать, что уже Бах писал джаз. Или, по крайней мере, воплотил в своем творчестве главные идеи этого стиля: импровизировал, не ограничивая себя в возможностях, использовал (для своего времени) острые ритмы и гармонии. Но главное, что объединяет баховскую и джазовую музыку, — это движение.

— Весьма смелые мысли. Вероятно, именно Бах повлиял на Ваше мировоззрение?

— Бах и Бетховен. И, конечно, Дюк Эллингтон, под которого я с пяти лет танцую степ (смеется).

— Что Вы думаете о музыкантах, которые признают только одно музыкальное направление и не желают попробовать себя в другом?

— Мне кажется, что они просто не перешли на новый уровень мышления. Остались в своем мире, где безопасно, где нет доступа бунтарскому духу. Но именно бунтари открывают для себя и слушателей новые краски, новые варианты звучания. Это тяжелый труд — заглянуть за собственные горизонты. Не все это могут.

…Что ж, я от души порадовалась за этих молодых людей, которые в своем возрасте уже сумели заявить о себе и приобрести верных почитателей их творчества. Как признался Н.Аветисян, это не первое их выступление на этой концертной площадке. Но ограничиваться ею они не собираются. Следующий планируемый рубеж (и взгляд за горизонт!) — театр «Massimo» в Палермо.

Татьяна Любомирская,
студентка
IV курса ИТФ

Под знаком обаяния и известности

№ 3 (137), март 2014

85 лет всемирного успеха – немногие театральные спектакли ХХ века могут похвастаться таким послужным списком! Но именно в этом почтенном возрасте на театральных подмостках живет и здравствует «Трехгрошовая опера» Курта Вайля и Бертольта Брехта, каждый раз собирая полные залы и вызывая восторг у публики. В Москве она ставилась четыре раза: начиная с 1930 года (Камерный театр, режиссер А. Таиров) и заканчивая нынешней постановкой в МХТ, которую осуществил Кирилл Серебренников. Спектакль, премьера которого прошла в 2009 году, сразу вызвал много толков и рецензий. Я не берусь конкурировать с театральными критиками, но хочу поделиться собственными впечатлениями.

Идея эпического театра Брехта воплотилась создателями спектакля в полной мере. Особый акцент, как мне показалось, делался на сопричастности зрителя к происходящему на сцене. Публике давалась возможность почувствовать себя частью театрального действа: актеры «выходили в народ», общались с залом, давали возможность произнести отдельные реплики. Думаю, артисты также сумели неплохо подзаработать на этом: в антракте перед началом третьего действия «нищие» с устрашающим гримом на лицах расхаживали по партеру и жалостливыми голосами клянчили милостыню. Вот уж точно лучшей проверки актерского мастерства не придумаешь! Некоторые персонажи так убедительно изображали страдальцев, что сердобольная публика начинала раскошеливаться либо откупаться заранее принесенными цветами.

Задействованные в «опере» артисты – К. Хабенский, А. Кравченко, С. Сосновский, К. Лаврова-Глинка и другие – известны мне в основном по фильмам и сериалам. Но фильмы фильмами, а в качестве театральных и, тем более, поющих актеров они мне были не знакомы. Что ж, никаких претензий актерский состав не вызвал. Мужскую половину публики совершенно покорило пение К. Лавровой-Глинки в роли Полли Пичем, хотя мне показалось, что зонги давались ей с трудом. Что касается исполнителей партий Мэкки, Тигра Брауна и других персонажей, они благоразумно не старались изображать из себя великих певцов. Недостаток вокальных данных заменяли обаяние и ореол известности. На млеющих барышень в зрительном зале такая энергетика действовала безотказно. Каждый исполненный зонг вызывал шквал аплодисментов.

Музыкальная часть спектакля удалась еще и благодаря игре Московского ансамбля современной музыки под руководством Александра Маноцкова. Присутствующие на сцене инструменталисты также воплощали брехтовскую концепцию сопричастности: с одной стороны они воссоздавали звучащий фон, с другой – в нужный момент вмешивались в действие спектакля на правах полноценных участников.

Если бы музыкальное содержание «Трехгрошовой оперы» ограничивалось только зонгами и инструментальными вставками, мое эстетическое чувство осталось бы удовлетворено. Но я не смогла перенести того кощунства, которое творилось на сцене с материальным объектом искусства звуков. Когда актеры, вооружившись электропилами, принялись отпиливать ножки настоящего рояля, дабы превратить его в стол, возникло чувство осквернения святыни. У меня, как у музыканта, такая выходка Серебренникова вызвала осуждение. Мат и полуобнаженные актеры, подобно старому заезженному приему, воспринимались более спокойно (вот она – деморализация общества в действии). Но издевательство над роялем было сродни мучению домашнего питомца!

Спектакль идет 3 часа 40 минут – это немыслимо долгое время для удержания зрительского внимания в напряжении. Однако именно эта способность является главным плюсом Серебренникова: его постановки для публики пролетают на одном дыхании (то же самое он продемонстрировал в недавней премьере «Идеального мужа» по мотивам произведений О. Уайльда). Такого эффекта спектакли достигают не только благодаря динамичному сценарию и превосходной актерской игре, но и различным режиссерским находкам, слуховым и зрительным. К последним относится, например, эффектное появление трехметрового светящегося скелета как вестника апокалипсиса или восшествие главного героя по красной ковровой дорожке, вертикально тянувшейся по стене. Умение удивить уже пресыщенную театральными изысками публику, наверное, главное для современных постановщиков. Что ж, Серебренникову это вполне удается, и спектакль, за некоторыми исключениями, оставил приятное послевкусие.

Татьяна Любомирская,
студентка
IV курса ИТФ

Что день грядущий нам готовит?

№ 1 (135), январь 2014

Осень – не самое приятное время года. Возможно, именно поэтому в столице она скрашивается (или сгущается) звуками современной музыки. Уже который год проходит фестиваль «Московская осень», радующий меломанов концертами и театральными новинками. Но речь пойдет не о нем, а о другом, уникальном проекте, озаглавленном «Будущая музыка». С 22 ноября по 1 декабря 2013 года на «Платформе» прошли 8 концертов – 8 взглядов под разными углами на наше «светлое будущее». В роли провидцев себя попробовали российские композиторы разных возрастов.

Уж не знаю, что нам готовит «день грядущий», но «день сегодняшний» произвел на меня неоднозначное впечатление, которым хочется поделиться. Сама того не ведая, я очутилась в Белом цехе «Винзавода» – нулевом километре для множества талантливых авторов и исполнителей. Каждый день фестиваля «Будущая музыка» носил подзаголовок, и 29 ноября именовался «Новейшая история». Под этой «историей» должны были прозвучать два произведения – «рlay.list» Бориса Филановского и фрагменты из оперы «Внук пирата» Петра Поспелова в исполнении Московского ансамбля современной музыки и нескольких вокалистов. Каждый из авторов вынес на суд слушателей собственное представление о том, как влияют исторические обстоятельства на искусство и его восприятие.

Б. Филановский о замысле своего сочинения высказался так: «За основу принята гипотеза о том, что ближайшая историческая перспектива – если говорить о качественных изменениях – возможно, заключена не в композиторе, а в слушателе. Именно он строит для себя контекст, который не придет в голову никакому композитору, и часто делает это непроизвольно. Я попытался это воспроизвести, относясь к материалу примерно как слушатель – к составлению плейлиста…». Проникшись рассуждениями автора, которые были зафиксированы в буклете фестиваля (они, как и проспекты с анонсами будущих проектов «Платформы», в живописном беспорядке лежали на столиках в фойе), я заинтересовалась тем, что мне предстояло услышать. И первые несколько минут меня не разочаровали.

Автор предложил 11 композиций, разнообразных и достаточно оригинальных по использованным приемам. И подобно тому, как вы наслаждаетесь чередованием избранных треков, закаченных в плеер (плейлист – своеобразная сюита предпочтений), так и Филановский какое-то время наслаждался разработкой определенного элемента, а затем сменил его чем-то другим. И смены эти бывали очень неожиданными: некоторые «треки» длились всего несколько секунд, иные, напротив, оказались очень пространными и однообразными. Благодаря таким полярным временны́м градациям я довольно скоро сбилась со счета номеров, и мне стало казаться, что их гораздо больше, чем 11.

В целом материал, избранный Борисом Филановским, показался мне интересным. Ему удалось создать эффект неожиданности и удивить публику. С удовольствием отмечу также мастерство вокалистов – Ольгу Россини (сопрано) и Сергея Малинина (баритон), которые с легкостью и изяществом справились с самыми разными вокальными техниками. Кроме того, на славу потрудились звукорежиссеры. Порою звук обволакивал слушателей со всех сторон, казался почти материальным и проникал как бы внутрь головы. Не знаю, намеревался ли Б. Филановский, подобно Штокхаузену и другим авангардистам, произвести такой эффект, но получилось впечатляюще.

Однако, стремясь к разнообразию, композитор достиг, на мой взгляд, противоположного результата. Через какое-то время смена приемов и техник начала утомлять, тем более что общий строй композиции оставался неизменным. Здесь сказалось и то, в чем часто упрекают современную музыку, – бессодержательность. Может быть, в пределах нескольких минут игра с различными музыкальными находками была бы лучшим вариантом, но в течение целого часа этот калейдоскоп звуков слился в единое пятно. И отыскивая тот самый «контекст», который, по мнению автора, должен был придти в мою голову, я через какое-то время мысленно развела руками: не пришел!

В перерыве я прогуливалась по фойе, любовалась эмблемой фестиваля – проросшими луковицами в пластике, и дожидалась оперы, на которую возлагала большие надежды. Подслушанные мною отзывы обещали нечто веселое и непосредственное, и это интриговало: давно я не слышала современной музыки, направленной на какие-то положительные эмоции и не вызывающей тоску или философские размышления. После перерыва оказалось, что зрительный зал на четверть опустел: поклонники «серьезного и высокого» искусства сочли «Внука пирата» недостойным их внимания.

Опера была представлена в концертном исполнении. Субтитры на большом экране позволяли лучше улавливать текст, хотя следует похвалить исполнителей: дикция была прекрасной, да и артистизм вполне удовлетворял. Ожидая нечто диссонантное и «шершавое», я чуть не подскочила на стуле, услышав зажигательную джазовую интерлюдию в духе оперетки или мюзикла (тональность, консонансы…). В атмосфере концерта с его тягучим «плейлистом» и пластиковыми луковицами это казалось чем-то инородным.

В центре сюжета – история любви молодой учительницы Тани и отважного внука пирата, сомалийца из племени «исаак». Действие происходит в 2060-е годы, когда Россия-матушка уже приказала долго жить, а на земле злобствовали огромные кроты. Стиль оперы – легкий, развлекательный, с элементами попурри и аллюзиями на музыку различных эпох. Тексты (по большей части самого композитора) – забавны и свидетельствуют о неплохом чувстве юмора автора. П. Поспелов так объясняет свой замысел: «Будущая музыка рождается в силу геополитических условий: мир един, но люди разных национальностей хранят свои музыкальные традиции – подобно тому, как музеи хранят оружие. Музыкальные гибриды в опере “Внук пирата” возникают в результате скрещивания разнообразных традиций русской музыки с традициями иных музыкальных культур, в частности, – сомалийской».

Что ж, идея не нова, но воплощена оригинально. Некоторые номера соответствовали всем канонам добротной популярной песни, которую хотелось распевать вместе с исполнителями, и при этом содержали в себе некую «изюминку», поднимающую музыку выше уровня «kitsh». В целом опера не вызвала бурного восторга, но оставила после себя приятное «послевкусие».

Организаторы фестиваля, по-моему, добились главного. Представив на суд публики кардинально непохожие сочинения, они заставили задуматься: а какой же станет эта музыка будущего? В любом случае на фестивале звучала музыка «дня настоящего», а что касается грядущего… Поживем – услышим!

Татьяна Любомирская,
студентка
IV курса ИТФ

Девушка, умеющая созидать

№ 9 (134), декабрь 2013

Пока в концертных залах и на театральных подмостках звучат шедевры Моцарта, Чайковского и прочих, а их создатели любовно взирают на нас с пыльных портретов, в недрах консерваторий взращиваются десятками и сотнями молодые, пока еще безызвестные композиторы. Вероятно, через пару столетий портретные галереи пополнятся их умудренными ликами, слава увековечит их имена на исторических скрижалях, а курс обучения в музыкальном вузе разрастется до десяти лет, дабы студенты смогли изучить их творчество. Но пока что это – обычные молодые люди. Точнее, как раз таки необычные, ибо из музыкантов они – самые непостижимые и уникальные. Героиня моей статьи катается на роликах, а еще она рисует, играет на гитаре, нанизывает на тесьму серебряные макароны и украшает ими комнату, поет, пишет стихи, раскрашивает футболки, выращивает петрушку, обожает бутерброды и своих племянников. И своих соседей по комнате в общежитии. То бишь – меня (здесь должен стоять смайлик, но его не напечатают!).

Татьяне Астафьевой для получения почетного статуса «композитор», выгравированного в дипломе, осталось меньше года. Но композитором без статуса она стала лет этак с восьми, когда в совершенстве освоила нотную грамоту. Первый Танин опус имел красноречивое заглавие: «У меня сегодня такое настроение». С тех пор «такое настроение» приходило часто: маленькая Танечка сочиняла и сочиняла, а родители с умилением взирали на собственное чадо, радовавшее их домашними концертами.

Учась в двух школах, Таня порхала с олимпиады на олимпиаду по географии, математике, английскому и с легкостью завоевывала награды. А в четырнадцать лет «дарование» вдруг заявило: пойду в музыкальное училище. Заявление сопровождалось звоном бьющейся посуды: у мамы от неожиданности тарелка выпала из рук…

И вот Таня очутилась во Владимирском музыкальном колледже на фортепианном отделении. Она сходила с ума по Скрябину, мечтала стать пианисткой, ходила на выставки современных художников, импровизировала с друзьями, ежедневно посещала фонотеку и библиотеку, общалась и влюблялась. И продолжала сочинять в стиле позднего романтизма. А перед самым выпуском вдруг поехала на московский конкурс композиторов, и это решило судьбу. Перспектива обучения на фортепианном факультете в Нижегородской консерватории вдруг показалась скучной и неинтересной, и Таня потянулась к сочинительству: за год экстерном окончила второй, теоретический, факультет, занялась композицией с профессором Т. А. Чудовой, поступив затем в ее консерваторский класс.

Музыка Татьяны отличается редким для нашего времени качеством: она красива. Красива не как произведения всех, подражающих романтикам, и не той «умной» красотой, которая предполагается, но не ощущается. Привожу отзыв анонима: «Музыка Тани отображает саму Таню. Я никогда не спутаю Танино произведение с каким-либо другим. В этой музыке слышны Танины мысли, Танин смех, походка. В ней много света и солнца. Музыка Тани – стихи Маяковского. Это свой путь, это выражение себя».

Собственный, неподражаемый стиль – это то, к чему стремятся все творческие люди. На вопрос: «В каком стиле ты сейчас сочиняешь?»отвечает: «Сложно сказать. Я не увлекаюсь ультрасовременным авангардом, пытаюсь работать с мелодией, с гармонией. Мне бы хотелось, чтобы музыка, как бы она ни развивалась, все-таки воздействовала на чувственное восприятие и вызывала в людях хорошие эмоции, навевала добрые воспоминания. Сейчас музыка в основном медленная, тянущаяся, депрессивная. Отсутствуют быстрые темпы и ритмы. А ведь люди хотят слышать разнообразие, например, тембровое. То есть я пытаюсь искать что-то, что не пугало бы, а вдохновляло, побуждало думать о мире, о жизни, о красоте»… А в ответ на другой вопрос: «Чего бы ты пожелала подрастающему поколению?» – размышляет: «Пожелала бы трудиться, заниматься любимым делом, любить природу. Быть частью нашей реальности, но при этом представлять прекрасную сторону жизни. Я вот сужу по своим ученикам: ведь есть дети, которым хочется заниматься творчеством, у которых в голове так много идей. Для большинства из нас успехи наших учеников, их интерес к музыке – самая большая радость»…

И в этом – вся Таня. Девушка, которая созидает, а не разрушает, которая любит людей и особенно детей, умеет смотреть на деревья и становиться от этого счастливой, талантливый композитор, стремящаяся сделать наш мир хотя бы немножко лучше.

Татьяна Любомирская,
студентка IV курса ИТФ

БОМР (Без Определенного Места Работы)

№ 7 (132), октябрь 2013

Ежегодно целые потоки молодых людей покидают насиженные гнезда, где под родительским крылышком так тепло и уютно, и упархивают в другие города в поисках новой, самостоятельной жизни. Самый прекрасный повод для такого «перелета» – учеба в вузе. Получив место в общежитии, новоявленные студенты приобретают несколько лет гарантии в крыше над головой, а более-менее успешная учеба дает право и на стабильный «доход» – стипендию. В целом, все неплохо. Есть время, чтобы пустить корни на новом месте: обзавестись познаниями, друзьями, семьей, жильем и средствами существования. Только дерзай! Но не все так просто. Опустив первые четыре пункта, поговорим о вечной проблеме – деньгах и способах их добычи для студента-теоретика.

Способ 1 – работа по специальности, то бишь преподавание в какой-нибудь музыкальной школе, студии и т. п. Плюсы: стабильный доход, стаж (он еще актуален?), занятия с детишками. Минусы: съедает уйму времени, график негибкий, зарплата плачевная, возня с бумагами и килограммы сгоревших нервных клеток. За время пребывания в Москве я посетила три собеседования в школах на разных концах города – и все они окончились примерно одинаково. Везде требовался теоретик, который мог бы вести занятия по хору, а еще, желательно, и преподавать вокал (дирижеры, ловите момент!). Возможно, худо-бедно я могла бы делать и то и другое, но такой вариант не устраивал ни директора, ни меня. Затем график и стаж: я гордо заявила, что с занятостью разберусь, да и опыт имеется – три года практики в колледже плюс частные уроки (жаль, что все это не зафиксировано документально). В ответ директора с благожелательными улыбками записывали мои координаты, обещая позвонить, и мы расставались, понимая: «Не подходит!» (они), «Не перезвонят» (я).

Способ 2 – частная деятельность. Интернет любезно предлагает множество репетиторских сайтов, на которых тебе обещают найти ученика, желающего овладеть музыкальной премудростью, а ты за это выплачиваешь сайту мзду в размере стоимости одного урока. Условия вполне подходящие. И плюсов – множество: реальные деньги, на которые можно прожить, гибкий график, работа в своей сфере, экономия времени. Минусы: сегодня все это есть, а завтра – нет. Ученики – народ капризный; поучившись несколько месяцев или год-другой, они могут сказать: «Давайте сделаем перерыв в занятиях», – и перерыв плавно перетекает в бесконечность. Возможен, правда, и другой вид частной музыкальной деятельности: если есть хотя бы ма-а-ленький голос, можно устроиться певчим в храм. Лично для меня в такой деятельности минусов нет. Одни плюсы. Хотя, возможно, мне просто очень повезло.

Способ 3 – работа не по специальности. Тот же самый Интернет – проводник по жизни всех и вся – предлагает массу вакансий для студентов. Рассчитаны они на учащихся обычных среднестатистических вузов с их свободными вечерами и отсутствием домашних заданий. В период денежной необремененности и мрачного настроения я решила откликнуться на одно из этих заманчивых предложений. Порхающая «Вконтакте» реклама сообщала, что требуются студенты для работы продавцами-консультантами в бутиках модной одежды. Реклама обещала гибкий график, соцпакет, бесплатное обучение, карьерный рост и достойную зарплату (несомненные плюсы). Заполнив анкету на сайте и оставив свои координаты, я уже через час получила смс о времени и месте собеседования.

В фойе огромного бизнес-центра собралась приличная толпа молодежи – приблизительно от 18 до 26 лет. Всем явно было неуютно. После заполнения анкет менеджер разделил нас на две группы. В мою, вечернюю, группу вошло еще человек 15. В небольшом зале нам показали фильм о достоинствах компании, производящей одежду. Мы обсудили ролик, а затем начались тесты. Выслушав всех, менеджер объявил, что кому-то предложения о работе поступят в самое ближайшее время, а кто-то, к сожалению, выбывает из конкурса…. На следующее же утро мне предложили место в одном из бутиков, но мой пыл связывать свою жизнь с торговлей угас окончательно, и вместо почетного вступления в должность я… отправилась на пару по истории музыки…

Способ 4 – жить за чужой счет. Оно же: выйти замуж за миллионера или жениться на миллионерше. Ох, я бы высказалась, но, боюсь, в газете не напечатают!..

Татьяна Любомирская,
студентка IV курса ИТФ

Никто не остался равнодушным

№ 4 (129), апрель 2013

Снежный, сумрачный и грязно-серый март наконец закончился. Впрочем, и в нем светило яркое солнце для всех любителей классической музыки, ведь март прошел под знаком 140-летия со дня рождения С. В. Рахманинова (композитор родился 20 марта 1873 года по старому стилю). В связи с этим событием по всему миру и уж, конечно, у нас, в России, идут концерты, конференции, конкурсы, осуществляются театральные постановки. И Московская консерватория вносит свою лепту в празднование юбилея знаменитого выпускника – в ее залах звучат произведения Рахманинова самых различных жанров. Не обойдена стороной и духовная музыка композитора: 27 и 30 марта в Рахманиновском зале прозвучали «Литургия Иоанна Златоуста» и «Всенощное бдение» в исполнении хора Государственной академической симфонической капеллы России под управлением Валерия Полянского.

В зале не было случайных людей. Завсегдатаи консерваторских концертов и студенты, молодые люди и пожилая интеллигенция, целые семьи с нарядно одетыми детьми, иностранцы и священник – все они пришли, чтобы услышать величайшие сочинения Рахманинова. Во время исполнения чувствовалось, как зал затаил дыхание. Никто не выходил, все словно приросли к своим местам, и даже пресловутые мобильные телефоны запиликали всего два раза, да и то не во время звучания музыки, а в перерывах между номерами. Полуторачасовые концерты без антрактов пролетели как один миг. Никто не остался равнодушным.

«Литургия Иоанна Златоуста» исполнялась вечером в среду. Я сидела в четвертом ряду, а возле меня – симпатичная милая женщина. Еще до начала концерта она оглядывала зал, скользила взглядом по незанятым креслам и затем с ноткой возмущения в голосе обратилась ко мне: «И о чем думают организаторы! Такой концерт, а зал заполнен всего на три четверти!» Впрочем, все, кто пришел, были более чем удовлетворены. Исполнение «Литургии» было превосходным: хоровая мощь, отточенные динамика и артикуляция вкупе с великолепной акустикой Рахманиновского зала, радостно-ликующий характер произведения вызвали у публики бурю восторга. Аплодировали стоя.

«Всенощное бдение» – более известное и исполняемое произведение, а также более сложное – оставили на субботний вечер. На этот раз зал был полон. Взволнованно обсуждали предстоящий концерт: «О-о, мне кажется, это лучшее духовное сочинение, я так его люблю!»… Наконец под аплодисменты публики вышел хор, а за ним – его бессменный руководитель Валерий Полянский. Я приготовилась услышать чудо. К сожалению, первые несколько номеров вызвали легкое разочарование: кое-где не хватило контраста динамических оттенков, кое-где показались ускоренными темпы, и соло тенора в «Ныне отпущаеши» оставляло желать лучшего, тогда как соло альта в «Благослови душе моя» произвело самое приятное впечатление. Однако к середине «Всенощной» все мои чисто субъективные ощущения испарились как дым и до самого конца я слушала хор с огромным восхищением и искренне присоединилась к бурным овациям публики.

По окончании все спустились в фойе, где продавали православную литературу, книги о живописи, и желающие могли дополнить только что полученное впечатление от духовной музыки чтением. А огромная очередь в гардероб гудела, обсуждая услышанное, незнакомые люди обменивались сердечными улыбками, которые словно говорили: «Вы-то знаете, почему у меня такое хорошее настроение. Вы ведь тоже были в зале и сами всё слышали!». Я улыбнулась в ответ. Да, я слышала и с удовольствием послушала бы еще раз!

Татьяна Любомирская,
студентка
III курса ИТФ
Фото Рубена Гурджиева