Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

«Риголетто» в Метрополитен

Авторы :

№6 (193), сентябрь 2020

Одним из онлайн-показов «Метрополитен-оперы» во время всемирного карантина стал музыкальный шедевр Джузеппе Верди «Риголетто» в течение неполных суток (17 мая) каждый желающий мог посмотреть знаменитую оперу в постановке Майкла Майера 2013 года. Режиссер действительно сумел привлечь к своей трактовке внимание критиков и слушателей, пусть и не всегда вызывая их одобрение.

На протяжении всего спектакля сохранялось устойчивое ощущение противоречия между видимым и слышимым. Возможно, чувствуя себя немного неловко, режиссер ввел рассказчика, который перед началом оперы объяснял слушателям, что их ждет: действие перенесено в ночной клуб Лас-Вегаса 1960-х годов. Майер напомнил, что гениальное произведение актуально всегда, поэтому для него не существует временных границ. Но оказалась ли новая концепция достойной музыки Верди?

Казино с красно-зеленым неоновым освещением вместо дворца; лифты; египетский саркофаг для похищения Джильды; бар, в котором встречаются Риголетто и Спарафучиле, а затем главный герой изливает душу «молчащему» бармену; автомобиль с номерами «Sparfuc»; танцы Маддалены на шесте – все это выглядело наивно нелепой насмешкой над оперой, а в сочетании с музыкой и оригинальным текстом либретто вызывало когнитивный диссонанс. Эклектическая пестрота, искусственное смешение разных культур не позволяли положительно оценить получившийся результат. Майер поставил себя в парадоксальную ситуацию: будучи хозяином положения, он в какой-то степени повторил ошибку героя своей оперы: посмеялся над тем, над чем смеяться недопустимо. Не настигнет ли и его проклятие?

С другой стороны, именно для «Риголетто» Верди многое простительно, поскольку центральное место в этом произведении занимает не исторически достоверное изображение жизни при дворе аристократа XVI века, не любовные похождения высокопоставленного лица, не история обманутой девушки, а трагедия шута. И если определенные социальные слои и группы уже давно исчезли, то роль, предназначенная Риголетто, может быть переосмыслена в совершенно новых условиях.

Участие в постановке сербского баритона Желько Лучича, исполнителя заглавной партии, стало, возможно, самой сильной стороной спектакля. Если вопрос, насколько каждому оперному солисту подходит его роль, в отношении других исполнителей можно оставить открытым, то в отношении Лучича никаких сомнений в том, что это «настоящий» Риголетто, не возникало – настолько тембр певца и даже его внешний облик соответствовали образу главного героя. Хотя в важных драматических моментах оперы предел совершенства не был достигнут: казалось, что в песенке из второго действия «Lara, lara» и в финальной сцене смерти Джильды не хватает отчаяния. Немаловажная для персонажа подобного ранга актерская игра иногда вызывала вопросы: в первом акте резкий испуг шута после проклятия Монтероне (Роберт Помаков) выглядел не вполне естественно.

Пение Дианы Дамрау, исполнявшей партию Джильды, и Петра Бечалы, явившегося воплощением Герцога, поддерживало заданную Лучичем планку мастерства. Бечала блестяще исполнил балладу Questa o quella, per me pari sono, арию La donne e mobile и свою тему в квартете Bella, figlia dellamore. Дамрау тоже удалось показать себя с лучшей стороны, но для роли юной девушки она была, пожалуй, слишком мужественной.

Не столь яркими голосами обладали Стефан Кочан (Спарафучиле) и Оксана Волкова (Маддалена). Тем не менее, первый монолог Спарафучиле был спет убедительно, выразительно прозвучала его заключительная нижняя нота «фа» большой октавы на слове Sparafucil. А терцет третьего действия, объединивший Джильду, Маддалену и Спарафучиле, позволил «злодейской» паре полностью раскрыться.

В свою очередь, оркестр под управлением итальянского маэстро Микеле Мариотти продемонстрировал высочайший уровень профессионализма. Дирижерская трактовка, пусть и не открыв новые художественные грани в музыке Верди, полностью соответствовала общепринятому эталону. Уравновешивая собой недостатки режиссуры, она, несмотря ни на что, заставила сопереживать происходящему на сцене.

Елизавета Петрунина, V курс ИТФ

Фото Ken Howard

«Художник для искусства является проводником…»

Авторы :

№4 (192), апрель 2020

Среди профессиональных музыкантов интерес к поэзии даже достаточно известных ныне живущих авторов чаще всего носит поверхностный характер. Лишь «нелекторий» Петра Поспелова «Петя и волки», где происходят встречи композиторов и поэтов, представляет собой исключение из общей тенденции. Непосредственные творческие контакты между представителями двух столь близких сфер искусства практически полностью отсутствуют, что не может не вызывать сожаления.

Недавно мне удалось побеседовать с Григорием Хубулавой – современным российским поэтом, писателем, философом, преподавателем и ученым, имеющим докторскую степень. Он родился в 1982 году в Санкт-Петербурге; сравнивая Петербург и Москву, он называет Москву «телом», а Санкт-Петербург – «духом», в то же время опасаясь, что «когда город слишком телесен, то он может тебя поглотить».

На крупнейшем российском литературном интернет-портале stihi.ru опубликованы более 2000 стихотворений Г. Хубулавы, а аудитория автора составляет около 145 тысяч читателей. Его перу принадлежат несколько поэтических сборников («Бенгальский огонь», «Утешение», «Придуманный полет», «Клубок», «Точка опоры» и других). Творчество писателя было высоко отмечено и критиками, что подтверждают многочисленные премии.

При этом его научные изыскания в значительной степени соприкасаются со стихами: именно с поэзией была связана тема его кандидатской диссертации («Гносеологический аспект поэтического текста: Поэзия как способ познания»). О влиянии творчества на занятия философией автор рассказал, подчеркнув первичное значение поэзии на своем жизненном пути: «Я пишу стихи, начиная лет с 16–17, впоследствии мой научный руководитель и педагоги направили меня по стезе философии языка». Именно любовь к слову определила его дальнейший жизненный путь.

Характерной чертой стиля поэта является богатство смысловых оттенков, множество аллюзий и реминисценций, отсылок к шедеврам мировой художественной литературы, живописи. Называя себя преемником заложенной Осипом Мандельштамом традиции метапоэзии, Хубулава в то же время отмечает: «Бывает такая поэзия, где возникают отсылки к мифологическим, каким-то известным героям, известным ситуациям, но если читателю без знания об этом герое  настроение стихотворения будет абсолютно непонятно, если для понимания сообщения необходимы какие-то дополнительные знания, если этот код нужно как-то специально расшифровывать, то стихи не удались».

Размышления о месте творца в искусстве и о смысле искусства отражают мировоззрение писателя: «искусство хотя и отражает взгляд художника, но художник для искусства является скорее средством, проводником». Индивидуальное, свойственное в той или иной степени способу самовыражения каждого человека, всегда сопутствует творческому процессу, но не может быть критерием искусства. Противопоставляя искусство естеству, поэт говорит: «Искусство, если оно действительно есть, ненастоящее делает настоящим, а настоящее оно делает постоянным. Парадокс искусства заключается в том, что настоящее искусство становится чем-то большим, чем реальность, чем-то большим, чем настоящее».

Музыкальность как важное качество настоящей поэзии также присуща стихам Г. Хубулавы. «Я не скажу, что прежде всего, но в значительной степени строка должна быть музыкальной фразой – если она не прочитывается, не пропевается – это кошмар», – замечает поэт. И это несмотря на то, что у него нет специальной музыкальной подготовки.

Иногда у него случаются кризисы: «У каждого пишущего человека формируется так или иначе его собственный словарь. И когда определенное количество слов, образов, идей в твоем словаре накапливается, вдруг оказывается, что ты ходишь по кругу, что ты эксплуатируешь одну и ту же идею, один и тот же образ, и, конечно, можно писать такие стихи километрами, но поэзия здесь исчезнет. Поэзии здесь не будет; магия, волшебство пропадет. И вот в тот момент, когда ты чувствуешь, что волшебство действительно пропало, возникает период “молчания”».

И все же, его неистощимая творческая энергия поражает. А стихи предлагают думать о жизни:

Время в общем, смешно и невинно:

Просто цифра, пустяк, ерунда…

Всё пройдёт, как простуда, ангина,

Ты уже не пройдёшь никогда.

Елизавета Петрунина, IV курс ИТФ

О концертной этике

Авторы :

№2 (189), февраль 2020

В эпоху распространения мобильных телефонов резко возросло стремление человека постоянно быть на связи. Приходя на концерт классической музыки, многие люди не отключают свои мобильные устройства, постоянно ожидая звонка или SMS-сообщения. Из-за этого они не только не могут сосредоточиться на исполнении, но и мешают слушать другим. При несоблюдении элементарных этических норм традиционный формат концерта даже в зале с великолепной акустикой теряет свой смысл. Но возможно ли бороться с невежеством слушателей и каким образом?

Яркий пример – Большой зал Консерватории, одна из ведущих концертных площадок Москвы. Первостепенной задачей зала является пропаганда академического музыкального искусства, творчества великих композиторов. Наиболее значимые мероприятия — международные фестивали, конкурсы, выступления знаменитых артистов, юбилейные вечера, посвященные выдающимся деятелям искусства — проходят чаще всего именно здесь.

Однако такие концерты являются лишь частью огромного спектра происходящих в Большом зале событий. В потоке концертной жизни, каждый день привлекающем толпы многочисленных слушателей, выделяются разные направления. Каждое из них характеризуется своей аудиторией, исполнителями, культурным, а иногда и политическим статусом.

Нетрудно догадаться, что на концерты начинающих музыкантов редко ходит случайная публика – большинство составляют родственники, учителя, друзья и знакомые исполнителей. Выступления известных музыкантов привлекают более широкую аудиторию, которая включает в себя как трепетно относящихся к музыке любителей, так и представителей определенного социального круга, для которых посещение Консерватории в первую очередь – «выход в свет». На концертах «звездных» артистов значительную часть зала составляют богатые поклонники музыкантов, для которых важно само присутствие. Такая разница в контингенте определяет многое. Иногда степень невоспитанности публики настолько чудовищна, что досадные аплодисменты между частями одного произведения, кашель, звонки, вибрации и светящиеся экраны электронных устройств делают невозможным нормальное восприятие происходящего на сцене.

Исключением стал концерт Курентзиса 23 октября, на котором организаторы решили не допустить в зал людей с включенными телефонами, заставив каждого выключить свои устройства и запаковать их в специальные чехлы, которые было невозможно открыть самостоятельно. Эта процедура на входе заняла огромное количество времени, создав километровую очередь на улице – в результате концерт начался на час позже. Тем не менее, столь строгая мера принесла свои результаты.

В зале ощущалась непривычная атмосфера идеальной тишины и спокойствия. Она действительно располагала к качественному слушанию музыки, заставляя даже далеких от профессионального искусства людей почувствовать значимость момента и осознать происходящее как часть важного духовного ритуала.

Елизавета Петрунина, IV курс ИТФ

Дружбе посвящается

Авторы :

№7 (186), октябрь 2019

28 сентября на сцене Большого зала Консерватории состоялся симфонический концерт, организованный Обществом российско-китайской дружбы. Он был посвящен 70-летию образования Китайской Народной Республики и 70-летию установления дипломатических отношений между Россией и Китаем. Выбор исполнителей соответствовал обозначенному юбилейному вектору мероприятия – наряду с признанными российскими коллективами (ГАСО России имени Е.Ф. Светланова; Госхор имени А.В. Свешникова) были приглашены видные зарубежные музыканты из Китая и США (Sharp Chorus, дирижер Чжан Жуй).

Особый статус концерта ощущался во всем. В качестве почетного гостя вечера был приглашен полномочный министр посольства Китайской Народной Республики в России Су Фанцю. Важное значение концерта отметил и заместитель Общества российско-китайской дружбы Сергей Лузянин.

В таком мероприятии, разумеется, порядок номеров был очень хорошо продуман. Он изначально определялся не столько художественной, сколько политической логикой. Дипломатический характер вечера обусловил определенным образом выстроенную линию программы: с одной стороны – «русское – русско-китайское – китайское» произведение; с другой – «симфоническое – ораториальное», объединяющее в конце всех музыкантов из разных стран.

Открыла вечер «Праздничная увертюра» Дмитрия Шостаковича, плакатно представив творчество русского композитора с мировым именем. Во след увертюре было исполнено совместное творение китайских и российских деятелей искусства – сюита из балета с романтическим сюжетом «Течет речка» Чжэн Гуаня. Множество тонких нюансов были выразительно переданы оркестром – к их числу можно отнести проникновенное соло скрипки во вступлении из сюиты. Но особый эффект звучанию придала мощь ударной группы, временами заглушавшей собой все остальное. Наиболее сильное впечатление произвело соло ударных из «Мужского танца».

Праздничную яркость музыки первого отделения сменил соответствующий случаю пафос и монументальный склад второго, в котором прозвучала оратория «Легенда о богине Нюй-ва» Хуан Аньлуня. Несмотря на грандиозную задумку с сюжетом, опирающимся на мифологическую основу, исполнение произведения вызывало ряд вопросов. Хотя высокий профессиональный уровень всех музыкантов не подвергается сомнению, выбор солистов (пара китайских и пара русских музыкантов: Сергей Байков, бас и Юлия Меннибаева, меццо-сопрано, Ван Гэчунь, тенор и Лю Сюин, сопрано) для такого значимого мероприятия, на мой взгляд, не произвел должного впечатления. И эту деталь следует отнести к недочетам концерта – ведь именно ранг певцов зачастую свидетельствует о его музыкальном уровне. Напротив, достоинством концерта явилось визуально удачное расположение артистов на сцене.

Вызывала удивление московских слушателей и необычная жестикуляция героев, представшая как своего рода атрибут китайской культуры. Рассказывая в песне Сыча и мыши об их бесчинствах после недавно случившихся трагических событий (небо рухнуло), тенор передал радость зверей с юмористической ужимкой на лице, по-детски хлопая в ладоши. Прекрасно оттенило происходящее на переднем плане приглушенное звучание объединенного хора, символизировавшего всё человечество.

Грандиозная концепция музыкального произведения нашла достойное воплощение в живом исполнении. Но вечер ощутимо затянулся – второе отделение заметно превышало первое. Однако постановка оратории в первое отделение, которая на первый взгляд могла бы показаться более убедительной, нарушила бы общий замысел.

Концерты подобного рода проходят в Консерватории не так уж часто: значительную часть находящихся в партере занимала деловая публика. Вероятно, для слушателей такой категории прежде всего был важен статус мероприятия, присутствие на нем высокопоставленных персон, а также участие именитых артистов и музыкальных коллективов. Поэтому небрежное оформление и опечатки в именах музыкантов в программке стали неожиданными для официального мероприятия.

Будучи в первую очередь средством укрепления международного сотрудничества и культурных связей, данный концерт не должен рассматриваться только с позиции требований искусства. Тем не менее, подобное музыкальное направление требует своего развития. В этом году это уже второй вечер в Консерватории, посвященный российско-китайским связям, и хочется надеяться, что это станет началом традиции, музыкальный уровень которой будет неуклонно расти.

Елизавета Петрунина, IV курс ИТФ