№ 3 (137), март 2014

В библиотеке Данте Алигьери еще на пороге нового года прошел тематический концерт «Зимние праздники». В том вечере участие принял пианист Михаил Турпанов. Исполнитель порадовал слушателей музыкой Баха, Шуберта, а на финал концерта подготовил музыкальный сюрприз – сочинение ныне здравствующего латвийского композитора Георга Пелециса. Это был сольный концерт, но исполнение каждого нового сочинения пианист предварял кратким или развернутым комментарием. И эти пояснения были интересны не только дилетантам, но и профессиональным музыкантам.

Необычайно интригующим оказался выбор музыки. Так, например, из всего многообразия клавирных сочинений И. С. Баха пианист не исполнил ни одного популярного, а сыграл переложение из кантаты, далеко не самой известной даже искушенным слушателям. Прозвучала «Охотничья кантата» и это была первая интрига вечера.

С Шубертом «режиссер» концерта также поступил нетривиально. Как же слушатели надеялись услышать что-нибудь знакомое при упоминании фамилии немецкого романтика – музыкальный момент, экспромт… Однако пианист исполнил «сюиту» – марш, адажио, менуэт, представляющую собой своего рода компиляцию частей из разных сонат, но собранных воедино благодаря находкам музыковедов. Еще на концерте прозвучали два шутливых скерцо, лирическое Алегретто до минор и Три менуэта с двумя трио. Исполнение музыки Шуберта было не иначе как завораживающим. Скерцо были сыграны с таким задором, что слушателям едва ли не пришлось пуститься в пляс! А лирические эпизоды поразили тонкостью оттенков. Пианиссимо звучало так наполнено, что порой казалось потусторонним. Настоящий Шуберт!

Прозвучавшее в заключение сочинение также оказалось настоящим подарком. О пьесе Пелециса под названием «Новогодняя музыка» Михаил рассказал с таким энтузиазмом, что заставил публику симпатизировать ему еще до того, как «заговорил» рояль. И когда музыка, наконец, зазвучала, трудно было сдержать улыбку от восхищения. Исполнитель перевоплотился в другого персонажа: на смену рефлексирующему романтику пришел… Дед Мороз! Жизнерадостный, с чувством юмора и иронии. Настолько ярко, красиво, а порой забавно прозвучало это сочинение, что сразу создало в сердцах слушателей праздничное настроение и предвкушение торжеств.

Елена Попова,
студентка IV курса ИТФ

№ 6 (131), сентябрь 2013

Кто сегодня в музыкальном мире не знает оперу «Евгений Онегин» от корки до корки?! Но когда все известно, нередко возникает внутренняя настороженность: с одной стороны, очень уж хочется послушать шедевр в новом, свежем исполнении, с другой опасаешься – не испортит ли это новое, незнакомое исполнение впечатление от любимого произведения, сможет ли оно зацепить струны души слушателя? В борьбе этих двух подходов побеждает, как правило, любопытство. Именно оно привело меня в знойный майский вечер на концерт в Большой зал Гнесинского училища, где слушателям была представлена опера «Евгений Онегин» в концертном исполнении.

Наверное, многие не раз ходили на различные постановки этой оперы, у каждого есть определенная запись, которую он считает лучшей. Для меня такой стала постановка Метрополитен-оперы. Несмотря на то что там половина певцов – иностранцы, какими-то особыми внутренними качествами этот спектакль поразил, удивил, влюбил в себя.

В ситуации, когда есть «любимое» исполнение, на все остальные смотришь как бы свысока. Однако драма героев, разыгранная студентами колледжа, заставила сердце биться чаще. Какие самородки, какие прекрасные голоса – один другого лучше! Видимо, публика знала об этом: в первом отделении в зал попасть было невозможно и большой компании жаждущих пришлось смотреть представление на мониторе за сценой. Среди них была и я… А затем случилось чудо: второе и третье действие были услышаны «вживую». Не смущала даже умопомрачительная жара, стоящая в зале, потому что исполнители погружали нас в действие так увлеченно, что всякие мелочи просто забывались. Я не знала из них никого, но понимала одно: эти студенты творят чудеса.

Первое яркое впечатление произвел хор в сцене бала у Лариных. Если бы Рихард Вагнер услышал это исполнение, он бы явно отказался от одного пункта своего манифеста: в хоре слова не вуалируются! Я слышала каждое слово и удивлялась, как сильно мое внимание захватывает это пение. И поняла почему: слышались не просто хоровое звучание, но перелив красивых серебристых тембров.

Следующее яркое впечатление – сцена дуэли. Исключительно задушевно была спета ария Ленского – каким-то невероятно глубинным по звуку тенором. А услышав Онегина и в следующем акте Гремина, невозможно было сказать, кто из них лучше. Не говоря о Татьяне с ее роскошным мерцающим голосом.

Стоит ли сравнивать певцов? Как здорово, что они, настолько талантливые, яркие, артистичные, еще и так молоды! Это тем более отрадно, что все они разные. А когда сравнение становится беспомощным, то хочется сказать: «все хороши, каждый по-своему». И это высшая ступень успеха. Конечно же, такой успех был всецело поощрен публикой, ибо по окончании оперы овации еще долго не могли утихнуть…

Елена Попова,
студентка IV курса ИТФ