Тишина, полная звуков
№ 4 (111), апрель 2011
Имя Беата Фуррера (р. 1954) является знаковым для людей, интересующихся современной музыкой. Он один из самых известных и уважаемых в Западной Европе композиторов нашего времени. Многим россиянам Фуррер стал известен в связи с нашумевшей в 2007 году премьерой оперы «Фама» в Москве. Стиль композитора как нельзя лучше репрезентирует пьеса «still» (1998), написанная для камерного ансамбля из 24-х участников. Ее премьера, состоявшаяся в Цюрихе, была далеко не единственным исполнением – в следующем году вышел CD, большой фрагмент исполнения «still» можно посмотреть и на видеохостинге Youtube. Но в России, к сожалению, исполнения пока не было.
Название «still», на первый взгляд, очень естественно, если не знать, что композитор имел в виду не только немецкое, но и английское слово. «Тихий» – это первая приходящая на ум трактовка названия; она вполне соответствует типу композиции пьесы, которая основывается на чередовании крупных разделов по принципу «тихо – громко». Каждый нечетный раздел приводит к кульминации, а на четные приходится динамический спад. При этом в сочинении нет разделов, выполненных 
одинаково – все нечетные отличаются друг от друга, так же как и четные. Кардинальное различие не затрагивает лишь главного – динамической направленности: переходы от тишины к полнозвучию и, наоборот, от плотного к бесплотному – предмет мастерской композиторской работы. Фуррер достигает при этом колоссального разнообразия эффектов, динамических оттенков и приемов звукоизвлечения.
Такая разработанность, тонкость и многообразие средств выдают любовь Фуррера к самому звуку. Его энергичная тишина (или скрытое спокойствие) – не пустая и не статичная, а полная звуков, пусть и не сразу и не полностью слышимых нами. Она «дышит». На слух некоторые моменты могут показаться практически беззвучными, но на самом деле – и это видно при первом взгляде на партитуру – все «тихие» разделы разработаны, пожалуй, даже еще более разнообразно, чем «громкие». Для того чтобы получить такую «тишину», потребовалось немало композиторской выдумки и фантазии, а еще – композиторского мастерства. Кроме того, здесь сказался и опыт дирижерской деятельности Фуррера, ведь на протяжении многих лет он был главным дирижером и художественным руководителем Klangforum Wien, ансамбля солистов для исполнения современной музыки, который до сих пор пользуется мировой славой и считается одним из лучших в области исполнения Новой музыки. (далее…)
Опера «Иоланта» Петра Ильича Чайковского, написанная по одноактной драме Генриха Герца «Дочь короля Рене», традиционно предстает на сцене хорошей доброй сказкой, где главная героиня обретает счастье и прозевает. Такой выбор, на первый взгляд, более чем не характерен для Чайковского, который прежде всего искал в сюжете сильную личную драму или острые внешние конфликты. В «Иоланте» мы не находим ни того, ни другого – даже слепота девушки не мешает ей быть счастливой. Другой аспект – воспевание света, вечного и Божественного, мог привлечь композитора ввиду его преклонного возраста («Иоланта», как помним, его последняя опера). Но, видимо, секрет заключается в либретто Модеста Чайковского, в котором уместились обе стороны содержания. Брат композитора внес как раз ту атмосферу таинственности и неясности, меланхолии, которые Петр Ильич прекрасно и с неизменным мастерством отразил в музыке.
Постановка 1997 года, которую можно сегодня увидеть на сцене Большого театра, – отличная попытка раскрыть истинный смысл «Иоланты», ведь опера, бесспорно, имеет глубоко религиозную основу. И хотя в советский период она ставилась довольно часто, ни одному спектаклю не удавалось настолько приблизиться к авторской интерпретации. Впервые за многие десятилетия (более 60 лет) «Иоланта» идет с оригинальным текстом Модеста Чайковского, а это, несомненно, сразу же возвращает весь пласт авторского подтекста и религиозных символов. Режиссер-постановщик Георгий Ансимов подчеркивает, что Иоланта – веселая и беззаботная девушка в начале оперы, у нее нет причин для глубокой грусти. Томление первого ариозо – это не тоска, а тревога, предчувствие того, чего она никогда не понимала из-за своего недуга. Предчувствие света.
Славной традицией стали вечера памяти Олега Кагана в Москве. В ноябре этого года в рамках уже XI международного фестиваля «Памяти великого артиста» состоялось несколько концертов. В них звучала великолепная музыка – как не столь часто исполняемые произведения Бруха и Блоха, так и излюбленные исполнителями сочинения Брамса, Вагнера, Малера, а также Шнитке. Большинство программ фестиваля включало музыку для солирующей виолончели, которую исполняла Наталия Гутман, вдова Олега Кагана и бессменный руководитель двух ежегодных фестивалей его памяти – в Москве (с 1999 г.) и в германском Кройте (с 1990 г.). Особым гостем фестиваля стал прославленный ансамбль «Hortus musicus» во главе с его бесподобным руководителем Андресом Мустоненом.
То, что композиторы принадлежат к разным поколениям, обогатило программу концерта, очерченного рамками одной эпохи. Легкость, с которой слушалась музыка, можно, наверное, объяснить разнообразием жанров: фантазия, серенада для струнного квартета, вокальный цикл и фортепианный квинтет. Различные по составу исполнителей и тематике, произведения органично сочетались, будучи пронизаны единым романтическим духом.