Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Катастрофы пространства

Авторы :

№6 (221), сентябрь 2023 года

Вселенская боль и ужасы, зубовный скрежет и крики о безысходности, дисгармония сфер мироздания, мелькающие огни, напоминающие звезды, заполнили все концертное пространство, окутанное темно-зеленой холодной дымкой… Какими выдались две музыкальные премьеры, рассказывает наш корреспондент.

В ушедшем концертном сезоне филармонический абонемент «Другое пространство. Continuo» завершился поистине историческими премьерами. Впервые в России на сцене Московской филармонии прозвучали «Реквием» Дьёрдя Лигети и «Сферы» Алексея Сысоева.

Исполнение «Реквиема» Лигети, знакового в истории музыки XX века сочинения, было приурочено к 100-летию со дня рождения композитора, ярчайшего представителя послевоенного европейского авангарда. В этом произведении Лигети воплотил свои переживая по поводу ужасов Второй мировой войны: вся его семья погибла в фашистских концлагерях. Заслуживает огромной похвалы, что инструментальные и хоровые коллективы взяли на себя ответственность исполнить такое масштабное произведение, которое представляют большую сложность из-за так называемой «микрополифонии» – визитной карточки композиторского метода Лигети. Пару «Реквиему» составила другая премьера, причем мировая – «Сферы» известного отечественного композитора Алексея Сысоева, сочиненные по заказу Московской филармонии. 

Оба произведения потребовали грандиозного состава – более двухсот исполнителей. В концерте приняли участие Российский национальный молодежный симфонический оркестр (РНМСО), Госкапелла России имени А.А. Юрлова, Госхор имени А.В. Свешникова, солисты – Македа Монне (сопрано), Полина Панина (меццо-сопрано), Юрий Фаворин (фортепиано) и Андрей Волосовский (перкуссия). Дирижировал этим огромным составом Филипп Чижевский

В фойе филармонии перед концертом царил большой ажиотаж: огромное количество публики стало соучастником большого события. Надо сказать, что публика состояла не только из меломанов, не пропускающих исполнение современной музыки, существенную ее часть составила интеллектуальная элита – профессора и композиторы музыкальных учебных заведений, в том числе и Московской консерватории (Л.В. Кириллина, М.И. Катунян, Ф.К. Караев и многие другие), а также студенты.

Концертный вечер состоял из двух отделений, где в первом прозвучали «Сферы», а во втором – «Реквием». Концерт вел Ярослав Тимофеев, сказавший перед началом каждого из произведений довольно большую, но необходимую вступительную речь. «Сегодняшняя программа напрямую связана с категорией пространства, – отметил ведущий, – Любые пространства, которые человек выстраивает в своем воображении, так или иначе являются проекцией реальности, пусть и видоизмененной. И сегодня будет звучать музыка, связанная с катастрофами этого реального пространства».

«Сферы» были написаны не просто по заказу Филармонии, но вообще специально для нее, а именно – для самого Концертного зала имени Чайковского. «Он выстроен в квазисферической форме, что, возможно, и подсказало композитору такое название – Сферы», – отметил ведущий. Таким образом, сам зал выступил в своеобразной роли акустического «инструмента».

С точки зрения жанра, произведение Сысоева – Двойной концерт для фортепиано, вибрафона и большого симфонического оркестра. Композитор не мыслил эту музыку как программную, однако черты программности все же присутствуют. Выразилось это, например, в «говорящих» ремарках партитуры, которая ими очень богата: «янтарный клич трубы» или «ледяной дождь фортепиано и струнных». 

Обратил на себя внимание и необычный состав оркестра. Помимо традиционных инструментов были задействованы 8 велосипедов, 120 смартфонов и детские неваляшки. Все эти «инструменты» были призваны создать нетривиальное звучание, с которым наш слух почти не встречается в академическом звуковом пространстве. 

«Сферы» начались резким тутти, где и солисты, и оркестр составили единое целое. Шум крутящихся колес велосипедов, треск неваляшек и повторяющиеся музыкальные паттерны родили в воображении замкнутый круг, а лучше сказать – сферу. Затем последовал более спокойный раздел медитативного характера. Таким противопоставлением «громко-тихо» был задан ритм музыкальной формы. Отметим также, что в первые минуты публика была в недоумении, поскольку в программе был заявлен двойной концерт, а на деле принципа концертности не оказалось. Алексей Сысоев, видимо, решил выйти за рамки традиционного представления о жанре. 

Завершение произведения произвело на слушателей большое впечатление: постепенно исполнители закрывали на пюпитрах свои партии и, спускаясь со сцены, расходились по периметру зала в строго заданном направлении – одни шли направо, другие налево. На сцене остались только два человека – солисты. Важно также отметить, что оркестранты двигались, держа в руках смартфоны с включенными фонариками. В конечном счете зал погрузился в полную темноту, а взору публики предстал звездный ореол, что опять-таки связанно с концепцией сочинения.

Никита Зятиков, V курс НКФ музыковедение

Фото: пресс-служба Московской филармонии

«Мне очень понравился партитурный диктант!..»

Авторы :

По следам XVII всероссийского конкурса имени Ю.Н. Холопова

№5 (220), май 2023 года

Всероссийский конкурс имени Ю.Н. Холопова по теории, истории и композиции музыки проводится каждый год в стенах Московской консерватории. Формы работы, как правило, традиционные: трехголосный диктант, игра модуляции и анализ музыкального произведения. Однако иногда вносятся креативные изменения. Так это случилось и в этот раз. На конкурсе была представлена форма тембрового диктанта (где необходимо заполнить недостающие партии), сочинение большого предложения и периода, причем работа эта осуществлялась в команде по два человека.

В качестве членов жюри в теоретической секции приняли участие профессора и доценты кафедры теории музыки Московской консерватории: Т.С. Кюрегян, Г.И. Лыжов, А.К. Иглицкая и Л.Р. Джуманова.

Церемония награждения состоялась в рахманиновском конференц-зале. В качестве призов лауреатам выдали не только дипломы и книги, но и денежные премии. Вступительной речью декан научно-композиторского факультета Ирина Арнольдовна Скворцова начала церемонию: «Два дня второго тура пробежали очень быстро и на сегодняшнем закрытии конкурса мы объявим, кто чего достиг. Я хочу сказать, что участие в конкурсе – это самое важное, поскольку в этот момент выясняется способность концентрироваться, аккумулировать свои силы. Я всех-всех поздравляю, все большие молодцы, поскольку достойно преодолели трудности».

Предваряя вручение призов, Григорий Иванович Лыжов также поделился своими впечатлениями. «Мы научились в этом общении тому, что нас подстерегают неожиданности, порой приятные, порой менее, но это жизнь. Профессиональная жизнь. И вот в таком обмене, мне кажется, мы и растем – и преподаватели, и участники. Мне хотелось бы, чтобы этот рост не прекращался». 

Далее решением жюри были объявлены имена лауреатов. Победители в номинации «теория музыки» – Никита Витусевич (I премия, Москва) и Вероника Волынец (III премия, Москва) – любезно поделились своими впечатлениями о конкурсных испытаниях.

 Участие в конкурсе было вашей инициативой?

­– Н.В. Да, это была моя инициатива, я узнал о конкурсе, и мне захотелось в нем поучаствовать. Более того, это был мой первый конкурс по теории музыки, поскольку я пианист.

– В.В. Да, я также впервые принимала участие и это на самом деле было моим желанием, поскольку я мечтала попробовать свои силы, понять, что стоит улучшить, к чему нужно стремиться, а что, наоборот, уже сделано. Более того, познакомиться с новыми людьми.

 Какие формы конкурсных работ вам запомнились или понравились больше всего?

– Н.В. Мне очень понравился партитурный диктант, поскольку подобного я никогда не делал, и мне было интересно к этому прикоснуться. Также мне очень понравился трехголосный диктант, прозвучавший невероятно красиво и логично. 

 В.В. Мне каждое из заданий запомнилось по-своему. Больше всего, конечно, игра модуляции. Может быть потому, что эту форму я особенно натренировала (смеется). Остальные задания представляли некоторую неожиданность, при этом я рада, что мне везде удалось хорошо постараться. Кстати, все формы были разнообразны, что порадовало. Это и модуляция, и анализ, и диктанты, и умение работать в команде.

 Кстати, командные испытания проводились на этом конкурсе впервые, понравилось ли вам участвовать в них?

– Н.В. Мне весьма понравилась эта форма работы. Я советовался со своей напарницей как во время тембрового, партитурного диктанта, так и во время сочинения периода и большого предложения. Наше взаимодействие оказалось весьма продуктивным. 

– В.В. Командные задания мне также очень понравились, поскольку я не встречалась с этой формой в рамках других конкурсов по теории музыки.

 Что бы вы посоветовали будущим участникам конкурса?

– Н.В. Мне легче сказать, что бы я посоветовал самому себе месяца три назад, когда я как раз готовился к конкурсу. Это может показаться чем-то далеким от собственно теории музыки: слушать больше музыки. Вот это я себе посоветовал бы точно! 

 А какой музыки?

– Н.В. Я имею в виду вообще академическую музыку, которой мы все, профессиональные музыканты, занимаемся. Это интересно, хотя, казалось бы, как это может быть связано, например, с диктантом? Однако это расширяет кругозор и знание музыки, и отражается потом во всем, даже в обыденных вещах. 

 Какой вам запомнилась комиссия конкурса?

– Н.В. Меня обрадовала чрезвычайно доброжелательная обстановка. Как только мы отправились писать трехголосный диктант, и когда я уже пошел играть модуляцию, отвечать задание по музыкальной форме, я почувствовал невероятную атмосферу. Представители комиссии меня очень радушно встретили. У меня даже пропало ощущение, что я на конкурсе, что я могу чего-то бояться. Было настоящее профессиональное отношение. 

 Как вы думаете, есть ли у конкурса свое лицо?

– В.В. Я думаю, конкурс, во-первых, отличается удивительной теплой атмосферой. Действительно, когда сюда приходишь, то слышишь мотивирующие слова профессоров, преподавателей, которые тебя вдохновляют. И это несмотря на то, что сам процесс все-таки стрессовый, как-никак это конкурс.

 Будете ли вы поступать к нам?

– В.В. Да, я буду поступать в этом году, этим летом.

– Н.В. Я тоже, но, думаю, на два факультета сразу: и специального фортепиано, и научно-композиторский.

Никита Зятиков, IV курс, НКФ, музыковедение

«От безжизненной природы до божественной любви…»

Авторы :

№4 (219), апрель 2023 года

4 марта в Большом зале «Зарядья» дали одну из масштабнейших симфоний XIX столетия – Третью Густава Малера. За это ответственное предприятие взялся знаменитый Госоркестр имени Евгения Светланова под управлением маэстро Александра Лазарева. Хоровые партии прозвучали в исполнении коллектива Intrada и хора мальчиков Хорового училища имени Александра Свешникова. 

Безусловно, внимание слушателей приковывают, прежде всего, редко звучащие симфонии Малера. В их числе – Симфония №3 ре минор. Если бы кто-то в последний момент решил приобрести билет на нее, его бы ожидало разочарование – свободных мест не осталось. Несмотря на то, что обычно цифра купленных билетов на экране не соответствует количеству пришедших на концерт слушателей, в этот раз зал был действительно переполнен.  Можно предположить, что причиной аншлага послужило не столько редкое исполнение такого грандиозного сочинения, сколько имена коллективов, поскольку, например, на Девятую симфонию, исполненную Новосибирским оркестром под управлением Димитриса Ботиниса, пришло весьма мало публики, хотя и ее услышишь не каждый день.

Третья Малера – очень сложная партитура, требующая полной самоотдачи от всех участников. Поэтому тот факт, что данные коллективы взяли на себя ответственность исполнить ее, уже заслуживает похвалы. Тем не менее, не могу сказать, что все прошло гладко.

Сложилось впечатление формального исполнения. Музыка прозвучала очень торжественно, триумфально, однако ей не хватило контрастов. Ведь малеровские партитуры как раз ими и отличаются, причем на уровне различных параметров: будь то контраст жанров, динамики. Даже внутри оркестровых групп контрасты – не редкость, а правило. Именно динамических контрастов и не хватило.

Не сложилось ощущения нарастания огромных динамических волн, достигающих своей кульминации, если применить слово Теодора Адорно, в так называемых «прорывах» (die Durchbrüche). Первая часть симфонии вообще практически построена на логике нарастаний и спадов этих самых «прорывов». В цифре 7 по партитуре такого эффекта, к сожалению, не оказалось. А ведь место очень яркое: у труб и низких струнных звучит императивная восходящая интонация, противоположность которой – тяжеловесный, но мощный спуск вниз у фаготов и тромбонов с контрабасовой тубой (у Малера так и написано: hinunterziehen). Кстати сказать, в исполнении Клаудио Аббадо (запись 1980 года с участием Джесси Норман) это место звучит ошеломительно! И прав он был, когда настойчиво выделял именно этот тяжелый «спуск вниз»: эффект достигается потрясающий.

Оставили желать лучшего не только контрасты, но и темпы. Главным образом это касается таких ремарок композитора, как: «чуть ускоряя» (etwas drängend), «вперед» (vorwärts), «сдержанно» (zurückhaltend). По поводу пресловутого «медленно» (langsam) даже не стоит говорить, ибо почти каждый дирижер трактует его по-своему. Конечно, в партитуре Малера нет никаких данных по метроному, но все-таки есть, например, рабочие партитуры преданного ученика композитора Виллема Менгельберга, который с немецкой педантичностью везде проставил точные цифровые обозначения.

Конечно, сказанное не означает, что состоявшееся исполнение симфонии было совсем плохим. Выстроить в реальном времени подобное звуковое полотно так, чтобы общая композиция не распалась – большое мастерство, и Александру Лазареву это, безусловно, удалось. С первых секунд появления на сцене дирижер зарядил весь оркестр мощной энергией: еще не успев дойти до пульта он, без ауфтакта, дал сильную долю. Великолепное прочтение слов Малера, данных им в начале симфонии: «С силой. Решительно» (Kräftig.Entschieden).

Очень порадовало режиссерское решение расположения хора мальчиков в пятой части. Они были не просто расположены на высоте, как обозначено у Малера (in der Höhe postiert), но размещены по боковым частям зала, отчего их партии на словах «бимм-бамм», изображая подражание колоколам, создали стереофонический эффект. Подобное антифонное звучание усиливалось ответами женского хора (коллектив Intrada).

Несмотря на отличную, слаженную игру оркестра, сольные партии оставили желать лучшего. В самой, пожалуй, «человечной» части симфонии, четвертой, от солиста требуется передать ощущение рефлексии. Среди всей бури и натиска предшествующих частей (особенно первой) здесь – самоуглубление, размышление, открытие (!) самосознания. Нужно петь и задавать себе вопрос: кто я? Ведь от этой части тянется прямая нить к концепции Второй симфонии, где композитор преодолевает тяжелый душевный кризис.

Здесь Малер, используя фрагмент из текста Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» намеренно дробит слова, как бы вслушиваясь в них, и ждет ответа у оркестра. Сольная партия изобилует такими нюансами, как: «с таинственной выразительностью» (mit geheimnisvollem Ausdruck), «очень медленно и сдержанно» (sehr langsamund zurückhaltend). К сожалению, известная оперная певица Олеся Петрова (меццо-сопрано) не передала эту сложную палитру эмоций. Да, все было спето чисто, профессионально, однако формально и без души.

В третьей части симфонии, изображающей мир зверей («что рассказывают мне звери в лесу» – снятый Малером программный заголовок) также есть голос человека. Однако в данном случае он поручен инструменту – почтовому рожку, партию которого исполнил Антон Орлов. Опасаясь показаться тривиальным, тем не менее, отмечу, что и здесь не хватило живого чувства. Оставляя за скобками несколько фальшиво прозвучавших мест, все же хотелось услышать, как написано у Малера: и «исполнять свободно» (frei vorgetragen), и «затихая» (verhallend), и «как бы из дальней дали» (wie aus weiter Ferne). В этой партии нужно показать не собственно почтовый рожок, а человеческий голос, наполненный смыслом. Инструмент – лишь эмблема, образ, символ за которыми у Малера много чего кроется.

В целом, несмотря на указанные минусы, симфония не распалась на осколки, опасность чего была велика, ибо структура произведения, как отмечал и сам композитор, очень далека от традиционной (вместо обычных четырех частей – шесть). «Мое произведение представляет собой музыкальную поэму, которая объемлет все ступени развития в постепенном нарастании. Начинается от безжизненной природы и поднимается до божественной любви», – отмечал Малер.

Благодаря мощному заряду, большому эмоциональному подъему магистральные контуры симфонии были услышаны. Однако философских размышлений, наполненности, той самой Innerlichkeit не оказалось. А ведь в симфониях Густава Малера все философское имеет «зримую интонацию», если применить здесь выражение Виктора Петровича Бобровского. Поэтому так важно помнить слова композитора: «Знаки нужно непременно деликатнейшим образом соблюдать».

Никита Зятиков, IV курс НКФ, музыковедение

Волшебник с дирижерской палочкой

Авторы :

№8 (214), ноябрь 2022 года

«Волшебник с дирижерской палочкой»  так называют выдающегося дирижера современной мировой культуры Владимира Ивановича Федосеева. В 2022 году маэстро исполнилось 90 лет! Внушительную дату он отметил концертами в «Зарядье» и Московской консерватории. В эти памятные дни вспоминаем о нелегкой, но блестящей жизни музыканта.

«Я родился три раза». Эти слова любит повторять Владимир Иванович, и неспроста. Подобные «рождения» повлияли на всю последующую судьбу маэстро. «Первый раз меня родила мама. Вторым рождением считаю то, что выжил во время блокады. А третий случай произошел немного позже» – рассказывает Владимир Иванович. Но обо всем по порядку.

Владимир Федосеев родился 5 августа 1932 года в Ленинграде в семье инженера Ивана Ивановича и Елены Николаевны Федосеевых. Отец работал на заводе – заведовал складами, а мама была домохозяйкой, но иногда ходила в церковь петь на клиросе. Тяжелые годы ленинградской блокады оставили глубокий след в памяти музыканта: «Детства я был лишен – сидел дома, никуда не выходил. Даже учился в своей квартире. Я сидел как затравленный зверек, потому что на улицу выйти было невозможно. Очень опасно, людей просто съедали». В 1943 году по «Дороге жизни» через Ладожское озеро семья эвакуировалась в Муром.

В Муроме маленький Владимир стал брать первые уроки музыки. Родители, особенно отец, очень хотели, чтобы сын выучился игре на баяне. Маэстро вспоминает знаменательный день в его жизни: «Когда освободили Ладожское озеро, нашу семью со всем скарбом погрузили в машины, и мы стали под бомбежками переправляться по льду в направлении на Муром. И на первой же станции – Войбокало – нас всех погрузили в эшелон. Вещи мы поместили в товарный вагон, а сами пошли погулять. Тут налетели немцы и стали бомбить эшелон. Меня взрывной волной куда-то закинуло, очнулся в жутком помещении – то ли в подвале, то ли в подъезде. Вокруг лежали умершие, контуженые люди, а я один – маленький, и ни мамы, ни папы, ни сестры… Опять мне помог Бог! Я стал бегать, кричать и в конце концов нашел всех живыми и здоровыми. К вечеру, когда мы опять обрели друг друга, стали искать вещи. Видим костер, который уже не горит, а догорает, тлеет, и в нем вся наша мебель, весь скарб… А сверху на этой обуглившейся куче стоит папин баян – невредимый! Его-то мы и взяли с собой в Муром»  так произошло третье «рождение» великого музыканта. 

В 1948 году семья Федосеевых вернулась в родной город, где Владимир поступил в Ленинградское музыкальное училище им. М. П. Мусоргского по классам дирижирования и баяна, где проучился четыре года. «Моим первым педагогом стала Вера Николаевна Ильина, – вспоминает Владимир Иванович. – Я учился параллельно по двум классам: баяна и дирижирования. Но дирижировал под рояль – оркестра там, конечно, не было. Почему я стал этим заниматься – не секрет: меня всегда привлекало, когда по улице шли духовые оркестры. Помню, как еще до войны маленьким мальчиком выскакивал из дому и бежал за ними, изображая, будто дирижирую… И эта мечта – дирижировать, видно, во мне засела».

По окончании учебы по двум специальностям перед музыкантом встал вопрос – куда идти учиться дальше? В консерватории северной столицы факультета народных инструментов не оказалось. Он был только в Государственном музыкально-педагогическом институте им. Гнесиных (ныне  РАМ им. Гнесиных). Туда будущий дирижер и отправился. «Приехал в Москву, уже на профессиональном уровне выдержал экзамен по игре на баяне, и меня приняли в институт ГнесиныхПять лет я учился, параллельно занимался дирижированием, жил в общежитии. И тогда окончательно понял, что хочу быть дирижером». 

Во время учебы маэстро играл в оркестре русских народных инструментов Центрального телевидения и Всесоюзного радио под управлением Николая Аносова, отца Геннадия Рождественского. Сидя за пультом в оркестре, музыкант мечтал окончить аспирантуру Московской консерватории по классу симфонического дирижирования. Мечта сбылась – он попал в класс выдающегося дирижера Лео Гинзбурга.

Занимаясь в аспирантуре, юный маэстро не покинул и оркестр народных инструментов, став теперь уже его руководителем. Тем не менее мечта возглавить симфонический коллектив его не покидала. И вот в 1971 году первым шагом на этом пути стало приглашение самого Евгения Мравинского дирижировать оркестром Ленинградской филармонии (ныне – Cанкт‑Петербургская академическая филармония им. Д.Д. Шостаковича). Там же, в Ленинграде, состоялся и его дебют в качестве оперного дирижера – в театре им. Кирова (Мариинском театре).

Путь к дирижерскому Парнасу – посту руководителя симфонического оркестра, – был тернистым. Главным препятствием было «клеймо» на карьере музыканта – он ведь баянист, руководит оркестром народных инструментов, куда ему до симфонического! Пробивал он эту стену тяжело. Но вопреки всем недоброжелателям Федосееву все же удалось (по справедливости!) занять пост дирижера БСО Всесоюзного радио и телевидения. Это случилось в 1974 году, когда место главного дирижера покинул Геннадий Рождественский.

С тех пор Владимир Иванович возглавляет этот замечательный оркестр, который с 1993 года носит имя П. И. Чайковского. На 85-летие маэстро в 2017 году Денис Мацуев сказал очень верные слова: «За это время он превратил его в один из лучших оркестров мира с безупречной репутацией. В оркестр приходят молодые музыканты, и при этом преемственность поколений сохраняется, дух остается прежним, а уровень профессионализма  высочайшим. Это уже признанный бренд мирового уровня со своей философией и культурой»!

Слава, наконец, пришла к Владимиру Ивановичу. Теперь он не только выступает с БСО в лучших концертных залах мира, но и получает пост руководителя престижнейших зарубежных оркестров: Венского симфонического, оперного Цюрихского, Токийского филармонического. Список можно продолжить. Помимо этого, он блестяще проявил себя и как оперный дирижер. В его багаже, к примеру, оперы Чайковского, Римского-Корсакова, Мусоргского, Верди, Берлиоза, Яначека, поставленные на сценах Милана, Флоренции, Вены, Цюриха, Парижа, Болоньи и других оперных театров Европы. Особого признания удостоилась его запись оперы «Борис Годунов» Мусоргского, известная во многих странах.

Владимир Федосеев не скрывает своего патриотизма. Есть у него и любимые авторы. На первом месте – Петр Ильич Чайковский. По мнению Федосеева он, как и Рахманинов, – подлинный выразитель русской души, только не все оркестры, особенно западные, могут передать ее. На Западе, как говорит Владимир Иванович, Чайковского часто делают сентиментальным, но ведь открытость и непосредственность чувства – это не просто сентиментальность. Помимо Чайковского дирижер очень любит музыку Георгия Свиридова, которая, к его сожалению, не так часто звучит со сцены. В свои же концертные программы маэстро всегда стремиться включить что-нибудь из произведений Свиридова, прежде всего, конечно, хоровых.

В 2015 году Владимиром Федосеевым был запланирован тур по университетским городам России с песнями военных лет в честь 70-летия Победы. Хотя из-за финансовых трудностей и не удалось в полной мере осуществить задуманное (соответствующие концерты прошли в Минске, Санкт-Петербурге, Москве), сама идея была грандиозной. Далеко не молодой маэстро, которому к тому времени исполнилось 83 года, поставил себе и своему оркестру такую сложнейшую задачу.

Своей главной наградой, помимо бесчисленного количества почетных званий, Народный артист СССР В. И. Федосеев считает возможность преподавать. Так, с 2004 года Владимир Иванович ведет класс дирижирования в Российской академии музыки им. Гнесиных. Ему очень важно общение с молодым поколением. В совместной работе музыкант стремится привить не столько техническое совершенство (чему и так учат в консерваториях), сколько способность глубоко чувствовать музыку. Это, по мнению мастера, чуть ли не самое важное для дирижера, ибо научиться дирижированию нельзя. Передать сухие схемы и технические приемы  да, но научиться чувствовать можно только самому. В этом и заключается главная сложность. При этом маэстро предостерегает от чрезмерного увлечения техникой, в противном случае получается этакая «акробатика», лишенная смысла.

Владимир Иванович Федосеев продолжает творить. Каждый его концерт с нетерпением ждут слушатели. Свое уникальное чувство музыки он передает оркестру, а от него – публике. В этом гибком и живом взаимодействии, наверное, и таится главный секрет маэстро. Юбилейные концерты в Большом зале консерватории и в Зарядье в тысячный раз подтверждают это. Поистине дирижер с волшебной палочкой!

Никита Зятиков, IV курс НКФ, музыковедение

Шесть партит в один вечер

Авторы :

№3 (209), март 2022 года

«Никогда еще не видали и не слыхали таких превосходных клавирных сочинений. Тот, кто хорошо выучил несколько пьес из этого сборника, мог составить себе положение в свете»

И.Н. Форкель о Шести клавирных партитах И.С. Баха
Следя за появлением свежих афиш концертов в залах Московской консерватории, нечасто можно схватить удачу и попасть на исполнение Шести клавирных партит И.С. Баха. Несмотря на то, что они входят в первый том «Клавирных упражнений» великого композитора и составляют основу его клавирной школы (наряду с инвенциями и ХТК), без сомнения, эти партиты – одни из самых сложных произведений Баха. К сожалению, на концертах можно услышать лишь некоторые из них, однако современная вьетнамская пианистка, бесспорно чрезвычайно талантливая личность, Нгуен Ким Нган, порадовала слушателей исполнением всех Шести партит. Сольный концерт артистки прошел 16 февраля в Рахманиновском зале Консерватории, и, стоит отметить, с большим успехом.

Нгуен Ким Нган давно связала свою жизнь и профессиональную деятельность с Россией. Окончив ЦМШ в классе Ф. И. Нуризаде, она продолжила совершенствование своего искусства в стенах Московской консерватории в классе профессора А.С. Струкова, а после училась в качестве аспирантки у профессора М. С. Воскресенского. Несмотря на свой молодой возраст, Нгуен является лауреатом многих международных конкурсов, таких как имени Н.Г. Рубинштейна (I премия, Париж, 2008), Русской консерватории в Париже (I премия, 2009), имени А. Н. Скрябина (III премия, 2012). Более того, достигнув больших результатов, Нгуен защитила кандидатскую диссертацию и теперь ведет свой класс в Московской консерватории. 

Представив в качестве программы своего сольного концерта Шесть партит Баха, Нгуен к этому времени хорошо зарекомендовала себя в исполнении его произведений. Достаточно отметить, что в сезоне 2013–2014 годов она блестяще исполнила цикл из 24 прелюдий и фуг «Хорошо темперированного клавира» (I том); и позднее, в 2018 году,  записала альбом со Вторым томом ХТК. Подобная «подготовка» оказала большое влияние на исполнение партит, если учесть, к тому же, что Бах мыслил ХТК как своего рода вершину в разработанной им клавирной школе. 

Нгуен чутко следила за логикой развертывания музыкальной формы, а что, как не форма, говорит о содержании произведения! Внимание исполнительницы к ней проявилось на разных уровнях. Во-первых, на уровне части в каждой из партит. Если воспользоваться термином швейцарского музыковеда Э. Курта, Нгуен удалось очень органично выстроить последование «линейных фаз», выделяя тем самым кульминационные точки, драматургически важные для восприятия. Во-вторых, внимание ее было направлено и на выстраивание формы в целом. Несмотря на то, что перед нами партиты (они же сюиты), содержание которых составляет цепь основных и вставных танцев, Нгуен стремилась – и ей это удалось – подать их перед слушателями как цикл. Здесь, безусловно, помог ей и сам Бах, ибо наличие в партитах таких разделов, как Прелюдия, Увертюра, Преамбула явно говорит нам о функции вступления, а жига (которая всегда звучит в конце и часто самая большая по масштабу) – являет собой своеобразный финал. Немаловажно и то, что исполнительнице почти во всех партитах удалось убедительно выделить значение лирико-философского центра, который чаще всего находится в сарабанде. В связи с этим наиболее удачным исполнением отличилась Третья партита a-moll.

У Нгуен певучее и бархатное туше, которое иногда доходило у нее до почти непередаваемого на рояле эффекта – Bebung, вибрато на одном звуке, которое очень важно при исполнении клавирных сочинений Баха на аутентичных инструментах. К слову, об аутентичности. Давним и неугасающим до сих пор спором осатается проблема исполнения клавирных сочинений Баха: на аутентичном инструменте или все же на рояле? В рамках рецензии нет места рассуждать на эту тему. Однако стоит отметить, что рояль под руками Нгуен был лишен романтической пышности, чрезмерной громкости звука (на что он вообще-то рассчитан по своей сути). Игра отличалась местами клавесинным звучанием. Именно клавесинным, а не клавикордным, так как природная яркость звука рояля не растворялась, но умело «облагораживалась». 

Все это оставило очень благоприятное впечатление от концерта пусть и молодой, но очень талантливой пианистки Нгуен Ким Нган. В завершение своего выступления Нгуен сыграла на бис знаменитую арию из Охотничьей кантаты Баха «Schafe können sicher weiden» («Овцы могут спокойно пастись», BWV 208), чем окончательно покорила аудиторию. Хочется пожелать ей больших успехов в достижении высот профессионального мастерства и с нетерпением ждем новых выступлений! 

Никита Зятиков, III курс НКФ, музыковедение