№ 9 (107), декабрь 2010

Вот уже многие десятилетия летом с 25 июля по 28 августа в Байройте, уютном и живописном городке Баварии, проходит священное празднество, к которому стекается публика со всех уголков мира. Ровно на месяц город приобретает статус музыкальной Мекки – места паломничества истинных вагнерианцев. Прогуливаясь в часовых антрактах вокруг театра, можно встретить слушателей, говорящих почти на всех языках мира. Такое ощущение, что несколько минут назад Всевышний остановил процесс строительства Вавилонской башни и все строители в один момент оказались в Байройте.

Руководство фестивалями – исключительно семейный бизнес. После смерти композитора во главе театра были Козима Вагнер, Зигфрид Вагнер, а до конца Второй мировой войны всем заведовала его жена Винифред. После небольшого перерыва театр перешел в руки их сыновей – Виланда, а затем Вольфганга. Талантливый оперный режиссер и художник-декоратор Вольфганг Вагнер руководил им почти полвека (1967-2008), не дожив всего пяти месяцев до своего 91-летия. Видимо, предчувствуя, что силы его покидают, он еще в 2008 году передал бразды правления двум своим дочерям – Катарине и Еве. При этом молодая и очаровательная Катарина Вагнер является не только художественным руководителем и коммерческим директором театра, она уже всемирно известный оперный режиссер, в репертуаре которой первое место занимают, конечно же, оперы ее великого прадеда.

Зрительный зал знаменитой оперы тоже уникален. Он имеет форму амфитеатра – эту инженерную конструкцию Вагнер, несомненно, перенял у древних греков. Кроме того, как и в старом Маркграфском театре Байройта, внутренняя отделка театра Вагнера – деревянная и зал не отапливается (это обстоятельство, кстати, не позволяет организаторам проводить фестиваль в другое время года). Наконец, главная особенность – необычное расположение оркестровой ямы: прямо под сценой. Это дает возможность увеличивать состав оркестра, особенно медной духовой группы, причем пол между певцами и оркестрантами призван регулировать звуковой баланс. Музыка Вагнера, звучащая из-под пола сцены, воздействует на слушателя необычно сильно. Звук отражается дважды: вначале он исходит из оркестра и его первое отражение берет на себя нависший над дирижером деревянный колпак, из которого он моментально попадает на сцену, и только после этого звук устремляется к зрителям.

В сезоне 2010 года – на 99-м фестивале в Байройте – шли 4 драмы, подготовленные разными дирижерско-режиссерскими тандемами: «Лоэнгрин» (Андрис Нельсонс – Ханс Нойенфельс), «Парсифаль» (Даниэле Гатти – Штефан Херхайм), «Нюрнбергские майстерзингеры» (Себастьян Вайгле – Катарина Вагнер) и масштабная тетралогия «Кольцо нибелунга» (Кристиан Тилеманн – Танкред Дорст), музыкальный руководитель которой по праву считался главным дирижером фестиваля. Именно «Кольцо» и стало основным объектом моего внимания.

Известный как тонкий интерпретатор австро-немецкой симфонической музыки, маэстро Кристиан Тилеманн с рыцарским мастерством выдержал многочасовые спектакли в Байройте. Под его чутким руководством оркестр, в составе которого музыканты почти со всей Германии, звучал по-настоящему хорошо! И Танкред Дорст своей работой доказал, что в условиях современного театра все-таки можно сохранять и старые традиции. Хотя режиссер смело и профессионально внедрил в оперу элементы современности, все же увиденную постановку с уверенностью можно назвать классической.

Практически в каждой сцене всех четырех опер принимают участие персонажи, которых нет в партитурах Вагнера. Таким образом, на сцене параллельно сосуществуют два мира, не видящие друг друга: первый – главный, рельефный – мифический, второй – реальный (наш мир), всегда фоновый по отношению к первому. Например, в начале I акта «Зигфрида» комната, в которой обитают Зигфрид (Лэнс Райан) и Миме (Вольфганг Шмидт) заполнена интерьером «нашего мира»: на полу раскиданы мягкие детские игрушки, там же стоит детская кроватка – все указывает на то, что в этом месте Зигфрид провел свое детство и «школьное» отрочество. Миме, расположившийся неподалеку от него в этой же комнате, готовит для своего «сыночка» похлебку, поглядывая иногда (видимо, за советом) в таблицу Менделеева. Во II акте над темным лесом навис недостроенный высокий мост, на краю которого палатка с рабочими, а в конце этого действия на сцену выбегает группа детей, весело играющих в прятки – и это после кровавого убийства Фафнера (Диоген Рандес) Зигфридом! В 3-й сцене «Золота Рейна» Нибельгейм – не мрачное подземное царство, а уже атомный завод, с натертым до блеска полом. В то время, когда Вотан (Альберт Домен) с Логе (Арнольд Бецуйен) помышляют о краже кольца у Альбериха, рабочий ходит по сцене и проверяет работу заводских компьютеров. В начале III акта «Валькирии» на верхнем углу горы, откуда спускаются валькирии, сделана видеоинсталляция с надписью: «Вы любите жизнь – мы любим смерть»… И подобных примеров много.

Танкред Дорст в своей постановке убедительно показал, с какого момента и какими путями движется драматургия. Кольцо нибелунга – это кольцо Альбериха, его значимость подчеркнута Вагнером на всем протяжении тетралогии, и его проклятие – знаковое событие в череде тех, которые перед нами предстанут. Но один раз господин Дорст все же не удержался и внес поправку в конец II акта «Валькирии»: в поединке с Хундингом (Квангчул Юн) Зигмунд (Йохан Бота) погибает от руки Вотана! И Вотан убивает его не куда-нибудь, а в спину, как это сделает позже Хаген (Эрик Халварсон) с Зигфридом. В заговоре («Закат Богов») Хаген узнает от обманутой Зигфридом Брунгильды (Линда Уотсон), что бесстрашного героя может погубить только смертельно нанесенный удар в спину, и вскоре это преступление свершается. А если вспомнить, что Зигфрид-герой – сын Зигмунда и Зиглинды (Эдит Халлер), то можно предположить, что Т. Дорст своим смелым решением еще больше породнил двух персонажей – отца и сына.

Весьма удачным было освещение, обеспечением которого занимался Ульрих Нипель. Особенно запомнился горевший вокруг Брунгильды огонь («Валькирия», III акт). Конечно, на сцене не было никакого пламени – был лишь намек на него: Вотан, обходя вокруг Брунгильды, острием своего копья касался пола, после чего это место внезапно начинало загораться (включалась подсветка), постепенно образуя огненное кольцо.

Среди блистательных исполнителей большой симпатией у публики пользовалась Брунгильда (Линда Уотсон). Ее облик в наибольшей степени соответствовал персонажу – ярко-рыжие волосы, умение держаться на сцене, прекрасные физические данные. Но мне больше всех понравилась Эдит Халлер, исполнявшая четыре кардинально разные партии: Фрейи, Зиглинды, Третьей Норны и Гутруны. Она выделялась среди остальных не только как фантастическая вокалистка, но и как талантливая актриса. Принимать образы четырех столь разных ключевых персонажей трудно, это требует от актера поистине профессиональной игры. Эдит Халлер с легкостью с этим справилась.

После окончания тетралогии я поинтересовался у немецкой публики впечатлениями, сложившимися от увиденного и услышанного. Почти все остались довольны и выразили свои пожелания, чтобы и другие европейские оперные театры брали пример с байройтских спектаклей… И пусть многие говорят, что вагнеровский Байройт – один из самых труднодоступных музыкальных фестивалей мира. Нет, он ближе, чем нам кажется!

Павел Скороходов,
студент IV курса ИТФ

P.S. Моя поездка в Байройт не состоялась бы, не приди мне на помощь добрый и великодушный П. В. Меркурьев. К сожалению, 27 сентября уходящего года его жизнь внезапно оборвалась. Эти строки я посвящаю светлой памяти Петра Васильевича.

Поделиться ссылкой: