№ 3 (5), март 1999

Первая симфония Г. Малера – один из шедевров мировой музыки – с этим вряд ли можно поспорить. На мой взгляд, будучи автором лишь одного этого произведения, Малер уже мог бы войти в плеяду выдающихся композиторов позднеромантической эпохи. Но каким бы совершенным не было произведение, всегда встает  проблема его интерпретации, трактовки исполнителями.

Две версии прочтения этой симфонии – Амстердамским симфоническим оркестром под управлением Бернарда Хайтинка (запись 1984 года) и российским Большим симфоническим оркестром под управлением Владимира Федосеева (запись 1990 года) служат хорошим примером  того, как по-разному может прозвучать одно и то же сочинение. Неоднократно прослушивая эти записи и сравнивая их, я все более и более убеждался в том, что «вариант» Федосеева во многом уступает трактовке Хайтинка.

У амстердамцев произведение наполнено венским колоритом! Здесь и танцевальные жанры – лендлер и вальс (оба из второй части симфонии), и уличная песня-танец в духе венгерско-цыганских напевов (из третьей части), и несколько трансформированная «тема» детской песенки «Братец Мартин» (из той же части). Оркестру  Хайтинка бесспорно удалось перенести слушателя в этот многообразный и, вместе с тем, имеющий свой единый характерный облик мир.

Превосходство исполнения амстердамского оркестра – в пристальном внимании к валторнам – инструментам, несомненно более всего выделяющимся в Первой симфонии (их число заметно превышает традиционное для симфонического оркестра). Ведь именно валторны с их бархатным, густым  благородным тембром символизируют в первой части стихию природы, а в лендлере своим пронзительным (в верхнем регистре) звучанием, создают характерную ауру «гудящей» Вены, воскрешая  в памяти жизнелюбивые творения Гайдна. Именно такими – разными, но, что еще важнее – всегда звучными, выделяющимися из общей оркестровой массы, предстают эти инструменты в версии западного коллектива. Временами даже создается впечатление, будто весь оркестр пронизан их звучанием.

В исполнении же нашим оркестром австрийский «дух» симфонии выражен в гораздо меньшей степени. Да и валторны у Федосеева совершенно иные – их индивидуальный характерный тембр угадывается с трудом. Более того – протяженная валторновая трель в репризе первой части, прекрасно выполненная у Хайтинка, совершенно проигнорирована нашими исполнителями. В трактовке Федосеева  есть, на мой взгляд, еще один недостаток в плане тембровой характеристики – несколько преувеличенная роль ударных, вряд ли являющаяся здесь удачной  «компенсацией» недостаточной звучности медных духовых.

Налицо и темповые  отличия этих двух исполнений, причем также не в пользу федосеевского оркестра. При четкости и выверенности темпов у западных оркестрантов, у российских далеко не везде выбор движения отвечает ожиданиям слушателя: в первой части не хватает активности в конце вступления – при подготовке главной темы, во второй части – средний раздел (вальс) подчеркнуто статичен, похоронный марш из третьей части, напротив,  более подвижен, чем требуется. А в конце лендлера Федосеев  даже пренебрегает ремаркой в партитуре, указывающей на ускорение движения!..

…Интерпретация – вещь очень личностная, сугубо индивидуальная. Владимир Федосеев – несомненно, выдающийся дирижер – по своим устремлениям приверженец строгости в исполнении, но в его прочтении Первая симфония Малера не совсем вписывается в рамки стиля композитора, каким он представляется мне. Но как хорошо, что замечательные сочинения играют многие, и у нас есть возможность не только наслаждаться, но и сравнивать…

Евгений Метрин,
студент III курса

Поделиться ссылкой: