Симфония-загадка
№ 12, декабрь 1999
Мне и моим коллегам – всем, кто по воле судьбы оказался на теоретическом факультете Московской консерватории, приходится писать нескончаемую вереницу курсовых работ. Первое полугодие третьего курса проходит под знаком истории зарубежной музыки. Близится срок сдачи. Все усиленно анализируют и исследуют, и многим кажется, что в этом-то и состоит основная суть деятельности теоретиков, порой забывая, что существует еще и сама музыка.
Произведение, которому посвящена моя курсовая работа, далеко от модных в нынешнее время авангардных течений. Для искушенного слушателя это вполне обычная симфония, каких много. Но когда мне пришлось приблизиться к пятой симфонии Карла Нильсена вплотную, я открыла для себя новый мир.
Этот мир населен многими персонажами: едким и насмешливым кларнетом, печальным гобоем, сумрачными фаготами и неумолимо вышагивающими ударными. Каждый появлялся сам по себе и в то же время не мог существовать отдельно, он имел свое лицо и был одним из многих. Но самое интересное, что для этой яркой и запоминающейся музыки сложно подобрать подходящие слова. Нельзя даже определить тип симфонии – нет ни лирики, ни эпики, ни драматизма. Кажется вот-вот ухватишься за ниточку… ан нет! Она опять ускользнула.
Это – симфония-загадка. В ней все видимое – на поверхности, а смысл скрыт в глубине, и еще неизвестно, скоро ли его отыщешь и найдешь ли эту отгадку вообще. Я пытаюсь раскрыть эту тайну. Может бы, мне удастся приподнять скрывающую ее завесу. Хотя главным для меня все равно остается музыка. Ведь музыка и есть самая глубокая тайна.
Наталия Мамонтова,
студентка IV курса