Так ли вечно «вечно прекрасное»?
№ 8 (20), октябрь 2000
Глядя на современное «совершенствование» академической музыки, возникает естественное желание ей что-нибудь противопоставить. Но не банальные эстрадные песенки. А что-нибудь возвышенное, прекрасное. Потому что порой кажется, что занятые изобретением структур современные сочинители «серьезной» музыки забывают об истинном назначении искусства. Носителем вечно прекрасного является, конечно, народное творчество, прошедшее испытание временем, хотя сейчас с сожалением приходится признать, что это вечное постепенно уходит в прошлое. И тем более обидно: то, что испокон веков было частью жизни народа, сейчас является экзотикой для избранных и совершенно неизвестным – для большинства.
Нельзя сказать, что современные композиторы не обращаются к фольклору. Но теперь модно вычленять из фольклора те же самые структуры, и мало кто ищет в нем воплощение эстетической красоты. Впрочем, современных композиторов можно понять. Если в прошлом веке Глинка, Римский-Корсаков, даже Чайковский могли безболезненно цитировать в своих сочинениях продолжительные фрагменты подлинных народных мелодий, то сейчас это практически немыслимо в силу объективных причин. Интонационный строй композиторской музыки прошлого века находился в родстве с интонационным строем народных песен. А представьте, если современный композитор, сочиняющий в двенадцатитоновой или любой другой новомодной технике, захочет вставить цитату из народной песни. Его тут же обвинят в эклектике; а если он откажется от хроматики в пользу единства стиля – в старомодности.
Да и вообще, есть ли смысл в цитировании песни, если мелодия не несет для слушателя никакого смысла? Сейчас сам фольклор нуждается в популяризации. И, наверное, надо с положительным знаком оценивать появление в легкой музыке ансамблей вроде «Ивана Купалы».
Конечно, утешительно, что крестьянский фольклор не забыт и ему находится место и в серьезной музыке, и в легкой. Но эти крайности не затрагивают сущности народного творчества. Будто современный народ напрочь лишен потребности самовыражения в сфере прекрасного. Или просто изменились критерии эстетической ценности? Или «народное творчество» теперь не то, что мы привыкли под ним подразумевать?
Екатерина Шкапа,
студентка V курса