№ 2 (24), февраль 2001

Наверное, со здания, которое в воображении всегда сияет неким ореолом славы, и сердце замирает, когда
думаешь об этом. И с памятника П. И. Чайковскому, изображенному в тот момент, когда к нему явилась муза: вдохновленные ею мелодии, погрузившись в вечность, застыли на ограде.

Потом начинаются будни: лекции, занятия. Если мысли по этому поводу перевести в цветовую гамму, то получи лась бы «Композиция №7» Василия Кандинского. Хаос ярких красок этой картины оглушает также, как первые встречи с педагогами: такого собрания ярких личностей встречать не приходилось.

Обилие информации потрясает — если использовать ее на все 100%, то можно превратиться в голову профессора Доуэля. Но что больше всего удивляет — так это безграничное число возможностей, которые открывает Консерватория. Нам остается самая малость: всего лишь ими воспользоваться. Концертная жизнь кипит: возле входной двери такое количество афиш, что можно обклеить комнату вместо обоев. Причем здесь можно услышать все: и гениальное, и бездарное.

Именно такие условия идеальны для воспитания вкуса, ибо все познается в сравнении. В Консерватории сильна верность традициям. Это особенно заметно в студии звукозаписи, где чувствуешь себя как в музее. Катушки, с которых мы слушаем музыку, дошли до нас, на верно, еще со времен Шнитке и Денисова, а теперь ими пользуемся мы.

Если представить себе дорогу на шей жизни в виде холмов, то поступление в Московскую консерваторию
обозначило бы пока самый высокий из них. А сколько их еще будет?

Елена Труфакина,
студентка I курса

Поделиться ссылкой: