№ 4 (129), апрель 2013

6 марта 2013 года в Большом театре состоялась очередная премьера сезона: на сцену после более чем столетнего перерыва вернулась одна из самых прекрасных опер раннего романтизма – «Сомнамбула» Винченцо Беллини. Если на Западе этот шедевр на протяжении двадцатого столетия пользовался пусть и не самым большим успехом, но вполне ощутимым «спросом», то в Москве «Сомнамбула» в последний раз звучала в январе 1892 года. Порадовало, что наряду с заезженной, хотя и необходимой для классической оперной публики «Травиатой» театр выбрал на этот раз сочинение более ранней эпохи bel canto.

С каких же позиций надо подходить к постановке оперы Беллини сегодня? Сюжет, будем говорить прямо, лишен оригинальности, а либретто – драматургической изобретательности (несмотря на проникшие в буклет уверения музыковедов в обратном!). В центре оперы – молодая девушка Амина, наивное олицетворение чистой любви и нежной невинности, «порадовавшая» скучающих жителей швейцарской деревни ночными «похождениями» в спальне графа накануне собственной свадьбы. Как только «огорченный» жених Эльвино решил сменить невесту, Амина восстановила репутацию «почти ангела», явив на всеобщее обозрение симптомы своей «причудливой» болезни. Финал, как и полагается такого рода «детским» сказкам, вполне счастливый: влюбленные играют свадьбу.

Музыка оперы, хоть и не лишена некоего возвышенного очарования, но (да простят меня коллеги-музыковеды за старание быть честным!) состоит исключительно из штампованных, написанных на один и тот же аккомпанемент, арий и ансамблей. После всего, что было создано композиторами в XIX и XX веках, слушать такую музыку довольно тяжело. Ее ценность в другом: в красивых мелодиях и в искусстве стиля bel canto (дословно – красивого пения), расцвет которого приходится как раз на время появления таких «универсальных» голосов, каким обладала, например, Джудитта Паста (для нее Беллини и написал эту оперу). Другими словами, если есть отличные певцы, то спектакль состоится, а если еще и постановка держит зрителей в напряжении – то можно говорить о полном успехе.

Большой театр, на мой взгляд, смог обеспечить лишь музыкальную сторону, да и то с оговорками. Главную партию исполнила знаменитая «колоратурка» Лора Клейкомб (Laura Claycomb) из США. Она обладает весьма приятным голосом, хорошо наполняющим зал, с характерным глуховатым нижним регистром, «теплой» серединой и «легкими» верхами. На премьере у нее изумительно получились лирические ариозо, которые она сумела исполнить едва ли не идеально в техническом плане и насытить их убедительной музыкальной выразительностью. Несколько разочаровали виртуозные номера, где моментами возникали проблемы с высокими нотами и фиоритурами. И уже совсем «расклеился» финал: певица почему-то «не нашла общий язык» с виолончелью и сорвала некоторые ноты в заключительном «рондо». Общее впечатление, однако, осталось весьма хорошим.

В партии Эльвино выступил Колин Ли (Colin Lee) из ЮАР, лирический тенор с «женственным» тембром. Его исполнение было вполне терпимым, хотя постоянное «соскальзывание» в верхнем регистре куда-то в область фальцета не всегда радовало слух. Остальные певцы, занятые во второстепенных ролях, тоже показали высокий профессионализм, владение голосом, дыханием, необходимым уровнем актерских навыков. В целом, хочется еще раз подчеркнуть, что музыкальное исполнение было на достойном уровне.

Дирижер Энрике Маццола (Enrique Mazzola) обратился к критическому изданию оригинальной партитуры Беллини. Практически это означало открытие всех купюр, то есть опера звучала несколько дольше, чем ее привыкли слушать ориентирующиеся в западных записях меломаны. В остальном его работа сводилась к традиционному следованию за певцами. И он ее выполнил.

«Выполнил работу» и названный в газете Большого театра «легендарным» режиссер Пьер Луиджи Пицци (Pier Luigi Pizzi). Он же сделал сценическое оформление спектакля. Постановка, вероятно, погреет душу консервативной публике, не имеющей представления о подлинном современном театре и считающей свои вкусы в искусстве эталоном. Потому что режиссер фактически лишил спектакль какой-либо зрелищности (что на языке интеллигентных людей означает не мешать сосредоточиться на музыке). Он разумно не захотел переносить действие в современность, но и оставлять его в эпохе Беллини не стал, избрав «для концепции» тот год, когда опера в последний раз звучала в Москве. Он «превратил» Беллини в Чехова, с которым нашел много параллелей, но это – слова, воплощение которых свелось лишь к визуальному ряду.

«Русский» антураж режиссер сумел частично передать с помощью примитивных и приблизительных (то, что интеллигентная публика называет условностью) декораций и беднейших на моей памяти костюмов. В частности, символом России стала березка (спасибо, что не катающийся на велосипеде медведь с балалайкой!). А вместе с ней использованы совсем не русская, словно игрушечная, мельница, проволочная кровать и много белой ткани, символизирующей, вероятно, чистоту главной героини… С этим можно было бы смириться, будь собственно режиссерское «наполнение» иным. Однако найденные для актеров мизансцены и движения, из которых должен сложиться художественный образ, – один сплошной штамп: певец выходит, поет, если петь не надо – ходит из угла в угол, всем известными типовыми жестами изображая «эмоции»… То же делают и хористы, только, разумеется, одновременно. И еще одна «гениальная», однако, совсем не новая идея, подсказанная на сей раз тем, что авторы оперы взяли сюжет из уже существовавшего балета – вывести на сцену танцоров с «солнечными» лицами: бесцельно покружившись в первом действии, они тупо постояли во втором. Никаких других «находок» в спектакле не было.

Разумеется, в оперном театре главное – все-таки музыка. Именно поэтому претворение в жизнь режиссерских экспериментов в этом жанре весьма затруднительно. Но зрелищность тоже должна играть хоть какую-то роль в том, что называется «спектакль»! И разве не здорово, когда помимо прекрасных мелодий мы можем насладиться еще и активным визуальным рядом, адекватным нашему времени?! В моем представлении премьера в Большом театре состоялась лишь наполовину, и своим единомышленникам – поклонникам настоящего «режиссерского» театра – я бы не стал рекомендовать эту постановку. Но если вы равнодушны к режиссуре и хотите просто насладиться прекрасной музыкой, то я убежден, что «Сомнамбула» станет для вас прекрасным вечером.

Сергей Евдокимов,
студент III курса ИТФ
Фото Дамира Юсупова

Поделиться ссылкой: