№ 6 (140), сентябрь 2014

В октябре 2014 года отмечается юбилей Михаила Юрьевича Лермонтова. К торжествам приурочено исполнение вокально-симфонической поэмы московского композитора Артема Агажанова «Путь поэта», написанной в 1989 году, но исполнявшейся лишь однажды – на «Московской осени». В этом сезоне ее можно будет услышать трижды: 4 октября – в Центре Павла Слободкина в исполнении Московского камерного оркестра под руководством Ильи Гайсина, Камерного хора Московской консерватории под руководством Александра Соловьева и солиста Большого театра России Максима Пастера (тенор); 15 и 18 октября – в Пятигорске и Кисловодске, в знаменитых «лермонтовских местах», в исполнении творческих коллективов Северо-Кавказской государственной филармонии имени В. Сафонова. Мы встретились с автором, чтобы побеседовать о партитуре, дождавшейся «своего часа».

 

— Артем Артемович, как родилась идея написать такое сочинение?

— Поводом к написанию стал несостоявшийся драматический спектакль Театра имени А. С. Пушкина «Из пламя и света рожденное слово» по пьесе популярного тогда драматурга А. Червинского. Это пьеса о жизни Лермонтова, где он, человек, понятно, сложный и противоречивый, был представлен в интересном ракурсе. На самом-то деле «противоречивыми», скорее, были окружающие его, назовем их так, «обычные люди». Те самые, которые окружали Чацкого, Левшу и многих других «героев своего времени» – тема не новая. Число таковых обычно многократно превосходит количество истинно нормальных, ведь «нормальные» с точки зрения истины – это гении, а менее нормальные – это как раз не гении. Но правила игры диктует, увы, большинство.

— То есть все «не гении» – «ненормальные»?

— Вы меня несколько провоцируете, но, если хотите, да. Давайте скажем так: это «несостоявшиеся гении». Простите меня за грубоватое сравнение, но структура жизни (при внимательном наблюдении) показывает нам, как щедро действует природа, рассыпая миллиарды икринок. А многие ли из них достигнут зрелости и принесут потомство? Поэт – это неординарная личность: не тот, кто является членом союза писателей, а тот, кто слышит нечто, что не слышат обычные люди. Звучит несколько пафосно, но это правда: поэт от Бога. И таким был Лермонтов.

В спектакле Лермонтов – «не вполне хороший человек» по жизни, но в момент, когда он начинает писать стихи, – преображается, становится великим, возвышенным. В пьесе периодически возникает важная сцена, когда Лермонтов подходит к столу, берет бумагу, и то, что он слышит, начинает звучать как стихи в хоре (это те хоры, которые я написал) – возникает музыка, которая из нашего «грязноватого» быта вдруг возносит нас в небеса… И тогда этот маленький «нехороший человек» преображается для нас в божественного великана. На этом противоречии: каким может выглядеть человек в обычной жизни (для невнимательного наблюдателя!) и каким он является в истинно реальной (поэтической) жизни, – и строился спектакль. Но постановка не состоялась, несколько хоровых вещей остались, и я стал думать, что с ними сделать.

— Все номера этой кантаты именно оттуда?

— Да. Но надо было докомпоновать их недостающими стихами. Где стихов не хватало – возникали симфонические эпизоды для того, чтобы выстроился некий условный образ фигуры Лермонтова. И как-то само собой из его стихов, которые я расположил в условно хронологическом порядке, родилась история пути, который проходит любой человек, не только поэт. Многие великие композиторы говорили, что все их сочинения, по сути, об одном и том же – о становлении личности.

— Почему же произведение называется «Путь поэта» если речь идет о человеке вообще? Или любой человек – поэт?

— Я бы сказал так: было бы хорошо, чтобы любой человек был поэтом. Хорошо, чтобы человек был ученым, святым и так далее. Быть отцом, сыном, продавцом, покупателем, – мы все в какой-то степени можем исполнять такие функции, хотя и это – непростая задача. Но быть поэтом означает воспринимать жизнь более объемно, видеть невидимое, если хотите. Название «Путь поэта» содержит в себе понятные аллюзии, отсылающие, с одной стороны, к «Зимнему пути» Шуберта, с другой – к «Любви поэта» Шумана. Впрочем, это здесь не главное…

— К Лермонтову обращался и композитор Н. Сидельников, Ваш учитель. Он как-то повлиял на Вас?

— Конечно, мое сочинение было навеяно его «Мятежным миром поэта». Он вообще повлиял на меня, причем очень серьезно. Чем он пленял всегда, так это своим мнением: он не хотел никому угодить – ни авангардистам, ни традиционалистам. Реально талантливые люди всегда одиночки, и Сидельников был именно таким. В чем он оказал на меня влияние? С одной стороны, он зачастую писал весьма мелодичную традиционную музыку, что и тогда встречалось нечасто. С другой стороны, в те времена все запрещали: алеаторику, додекафонию. А когда запрещают – конечно, хочется. И он, и все мы написали немножко алеаторики, немножко додекафонии, ну и всего прочего. Некоторые в этом деле задержались, другие (тот же Шнитке, и за это его ругали как предателя) вернулись к более выразительной, естественной, мелодичной музыке. И мне уже с давних пор хочется написать что-нибудь выразительное, красивое…

— А какова современная композиторская ситуация?

— Если мы говорим о нашей области музыки, то складывается ощущение, что сейчас она «народному хозяйству» не нужна, в нее не вкладывают деньги, усилия. А когда за огородом не ухаживают, он зарастает сорняками. Но эта область – назовем ее условно «серьезная музыка» – всегда была нужна небольшому, но вполне ощутимому количеству людей. Нужна и сейчас.

— И что впереди?

— У меня есть предощущение, какой должна быть следующая музыка. Учитывая спиралевидность развития искусства, думаю, после антиромантической эпохи должно вернуться романтическое ощущение. Но спираль – не круг, на то же самое место вернуться невозможно. В лучших образцах (в кино, поэзии, да и музыке) искусство уже давно стало трогательным, искренним, даже щемящим, – всех несколько утомил цинизм «без границ». Наверное, снова пришла потребность в пафосных вещах. На рекламных щитах на улице вы сейчас можете увидеть: «Честность – объясните своему ребенку, что это такое». Это пафос, но заметьте, в слове «пафос» нет отрицательного оттенка! Все хорошие фильмы, а их в последнее время немало, говорят о чем-то «пафосном». Думаю (или надеюсь), что это и есть современное направление в искусстве: оно должно быть романтическим, сердечным и затрагивать очень важные человеческие темы. Но что важно – пафос должен быть тихим…

— Лермонтов – тоже романтик… Как Вы думаете, почему он не часто привлекает к себе внимание композиторов? Популярны несколько «дежурных» стихотворений, и в то же время очень мало крупных сочинений на его стихи?

— Вообще есть две причины, по которым человек может взять за основу какое-то поэтическое произведение: первая – «все пишут, и я напишу». Второй побудительный момент – когда человек искренне полюбил какого-то поэта или его стихотворение, и оно зазвучало само. В данном случае стихотворения были заданы мне драматургом, его задача была показать Лермонтова как великого поэта, и он выбрал самое лучшее, освободив меня от хлопот, а я лишь согласился с его восприятием. Я действительно считаю Лермонтова в его лучших стихах величайшим поэтом и человеком.

Беседовала Ксения Ефремова,
студентка IV курса ИТФ

Поделиться ссылкой: