Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Педагог или концертирующий пианист?

№ 6 (158), сентябрь 2016

Можно ли совместить деятельность педагога и активно гастролирующего пианиста? Или эти ипостаси никогда не смогут быть в равновесии, и всегда та или другая чаша весов будет перевешивать? На эту тему я побеседовала со своим учителем по фортепиано, профессором Вениамином Андреевичем Коробовым, который удивительным образом гармонично сочетает и то, и другое.

Вениамин Андреевич, речь пойдет о двух видах деятельности, причем таких разных… Вы сами предложили мне эту тему. Значит ли это, что так или иначе она Вас волнует, не правда ли?

— В общем-то, да, потому что моя судьба так сложилась, что и то, и другое ходит рядышком (смеется). Все дело здесь в пропорциях и приоритетах. Конечно, когда концертирующий артист имеет сто и более концертов в сезон, это тяжело совмещать с полноценной педагогической деятельностью. Иногда приходится делать мучительный выбор, как в свое время его сделал Гилельс, который многие годы был профессором консерватории: он оставил себе буквально одного-двух учеников, и то аспирантов, по-моему. Но если обратиться к истории, то окажется, что совмещение изначально было в традициях Московской консерватории, здесь преподавали многие крупные концертирующие исполнители. Достаточно назвать имена Николая Рубинштейна, Зилоти, Метнера, Игумнова, Фейнберга; а из следующих поколений – Оборина, Нейгауза, Флиера, Зака, Гинзбурга, Николаевой, Мержанова… Можно продолжать бесконечно. И нынешнее поколение педагогов консерватории – это, в основном, крупные концертирующие музыканты. Поколениями созданы очень важные педагогические традиции, составляющие славу Московской консерватории.

То есть такая традиция – «в крови» у педагогов Московской консерватории и является особенностью, выделяющей наш вуз в ряду других музыкальных учебных заведений?

— Безусловно. Профессора Московской консерватории всегда много и активно концертировали, что предопределяло их временное отсутствие в классе, но это нисколько не мешало продуктивности педагогической работы Ойстраха, Когана, Ростроповича, Оборина, Флиера, Мержанова… Кроме того, я прекрасно помню по своим студенческим временам, как занимались консерваторские профессора по возвращении с гастролей. Легенды ходят о термосах Д. Ф. Ойстраха, который работал в классе до позднего вечера. В классах профессоров существует институт ассистентов, да и студенты консерватории, как правило, уже достаточно зрелые и сложившиеся в профессиональном плане люди, работа с ними происходит на качественно ином уровне: речь идет о более масштабных понятиях – о сущности музыки, о глубинах интерпретации, о высших материях исполнительского мастерства. И здесь более значительную роль играет самостоятельная работа, когда требуется осмыслить и практически воплотить полученную на уроке информацию. В этом, на мой взгляд, и есть существенное отличие ситуации в консерватории от ситуации, скажем, в ЦМШ, где педагогический процесс требует постоянного контакта педагога с учеником.

Случается ли, что педагогическая деятельность перевешивает исполнительскую?

— Конечно, бывают выдающиеся педагоги, которые в силу разных причин не стали крупными исполнителями. Достаточно вспомнить Н. С. Зверева. В воспоминаниях его учеников говорится о том, что он никогда не показывал на рояле (нарушая, кстати, известную педагогическую триаду – «объяснение, наведение и показ»), но славился тем, что великолепно «ставил руки». Не будучи концертирующими артистами, выдающимися педагогами были профессора консерватории Ю. И. Янкелевич, Я. И. Мильштейн… Я помню поколение педагогов ЦМШ, когда я учился, – они не концертировали, но это были великие учителя: Е. М. Тимакин, А. Д. Артоболевская, А. С. Сумбатян…

Лично Вы больше склоняетесь к исполнительству или к педагогике?

— Конечно, педагогика занимает большую часть моей жизни. Но я никогда не отделял одно от другого, и, более того, я чувствовал свое призвание в неразрывности педагога и исполнителя. Я считаю, что педагогика позволяет иногда глубже взглянуть на исполнительские проблемы. Например, занимаясь, казалось бы, хорошо знакомыми сочинениями с учениками, открываешь какие-то моменты, которые, скажем, ты не видел раньше, и по-иному смотришь на решение пианистических и художественных проблем. Это действительно очень тесно связанные и взаимопроникающие сферы.

А бывает так, что ученик предлагает Вам такую трактовку знакомого Вам сочинения, которую Вы не предполагали раньше?

— Бывает, бывает. Если я чувствую, что у ученика есть свое видение – это очень ценно. Даже если я внутренне не согласен, я всегда к этому отношусь с уважением. Но меня надо убедить. На примере крупных исполнителей знаю, что бывают трактовки диаметрально противоположные. Я часто ловил себя на мысли, что когда слушаю Плетнёва, не всегда и не во всем с ним могу согласиться. Но он убеждает так, что ты начинаешь верить в это. Вот в чем суть индивидуального прочтения.

Известно, что есть два подхода к авторскому тексту. Один озвучил в своей книге Иосиф Гофман, когда написал, что готов поспорить, что не играет и половины написанного в нотах. То есть в тексте написано все, и это нужно только прочесть. Другой, диаметрально противоположный подход проповедовал Софроницкий: в тексте написано все и ничего. Текст есть только система символов, остальное зависит от сотворчества исполнителя. Я думаю, что, скорее всего, имеет право на жизнь и тот, и другой подход. Более того, как говорил древний философ, истина лежит посередине.

Я знаю, что Вы занимаетесь как с будущими профессиональными пианистами, так и со студентами межфакультетской кафедры фортепиано. Какие трудности возникают в работе с «непианистами»?

— Прежде всего, я стараюсь больше заниматься Музыкой и помочь проявить студенту  собственное отношение к исполняемому произведению, расширить его творческие возможности и пробудить потребность их реализовать. А это делается, как известно, через разные виды нашей кафедральной работы: творческие конкурсы, цикловые концерты, классные вечера…

Постараемся подвести итоги?

— Вы знаете, я думаю, когда говорят, что педагог и исполнитель – «две вещи несовместные», я здесь вижу изрядную долю лукавства. Потому что примеры, которые я привел, убедительно говорят о том, что эти сферы  не просто совместимы, но и способны взаимообогащать друг друга.

Беседовала Маргарита Попова,
IV курс ИТФ

Поделиться ссылкой: