Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

«Я целиком и полностью дитя Alma Mater»

№9 (206) декабрь 2021 года

Из года в год в программах консерваторских концертов встречаются имена педагогов-пианистов. Их концертная жизнь неразрывно связана с преподаванием, а активная деятельность порой разворачивается сразу на нескольких кафедрах. В беседе с нашим корреспондентом секретами мастерства поделилась доцент МГК Н.Е. Белькова.

Наталья Евгеньевна, оканчивая Консерваторию, предчувствовали ли Вы, что будете здесь преподавать?  

– Я никогда не представляла себя вне Московской консерватории. Это была любовь с первого взгляда! Изначально мне здесь нравилось все, от архитектуры до духа. И до сих пор здесь дышится по-другому. Я целиком и полностью дитя Alma Mater. А предчувствия… У каждого человека есть своя судьба, и порой, четко ощущая что-то, мы помогаем Фортуне найти правильный вектор. Я рада, что у меня все сложилось именно так, а не иначе.

В чем, на Ваш взгляд, отличие Московской консерватории от других музыкальных вузов?

– В лучших своих проявлениях – это внутренняя свобода и умение взаимодействовать. Здесь никогда не били по рукам и не заставляли заниматься тем, что не по душе. На протяжении нескольких веков лучшие педагоги Консерватории стремились сохранить нестандартность студентов. Очень жаль, когда в силу определенных причин нам приходиться скатываться к нравоучениям. Хочется, чтобы обучение происходило на уровне взаимодействия, а не приказного порядка.

С чем Вам приходится сталкиваться, когда Вы работаете со студентами разных специальностей?

– На кафедре концертмейстерского искусства я работаю с пианистами-специалистами. Их задача – стать профессионалами в игре с вокалистами, оркестрантами разных специальностей и дирижерами. На межфакультетской кафедре фортепиано я занимаюсь как раз с этими потенциальными солистами, которые учатся грамотно решать музыкантские задачи на чужом для них инструменте. И у меня есть возможность быть внутри этого потока энергий и понимать преимущества или сложности каждой из сторон.

Занимаясь со студентами, я заметила массу интересных особенностей. Не секрет, что для дирижера, композитора или музыковеда «фортепиано» – фактически второй обязательный предмет. Дирижеру навык игры на рояле позволяет работать с партитурами, композитору – со своими произведениями, а теоретику – с материалом, который он исследует. Такие специалисты должны свободно владеть инструментом, ведь никому не нужен «безрукий».

В наше время композиторы все чаще сочиняют музыку умозрительно, с помощью компьютерных программ, и сыграть сами свои творения не пробуют. Но разве можно написать вменяемую фактуру для фортепиано, если сам не владеешь инструментом и не понимаешь физиологических законов игры на нем?! На электронных инструментах абсолютно невозможно работать над звукоизвлечением. Какие уж там тембральныекрасоты и пластика фразировки? У дирижеров же, как правило, есть проблемы с видением целого. Плюс хоровое воспитание сковывает проявление индивидуальных черт и влияет на ощущения за роялем. А вот в занятиях с духовиками есть интересная особенность, которую отмечают и мои коллеги: эти ребята раскованы сами по себе и открыты для всего нового. Я не раз убеждалась, что скромный пианистический базис абсолютно не мешает им выражать себя. Очень хочется, чтобы исполнительская свобода была присуща студентам любых специализаций, ведь мы готовим музыкантов, компетентных в вопросах стиля. 

Какой у Вас подход к ребятам, которые вообще не хотят заниматься? 

– Когда-то у меня в классе было только пять человек, и каждому я могла уделять много внимания. В таком режиме мы часто добивались хороших результатов. И это не зависело от уровня и трудоспособности учеников. Сейчас для меня очень важно не опускать эту планку. 

Также важна и личная заинтересованность учеников. Еще Аристотель считал любопытство сильнейшим стимулом познания. Поэтому, как только студенты проявляют интерес, они автоматически становятся «пригодными для строевой службы» в классе фортепиано. Таким неравнодушным я стараюсь отдавать максимум своей энергии, и это не зависит от того, специалисты они или нет. Мне кажется, это очень важно. Пусть будет много подробностей, ведь если дозировать свои знания, студент почувствует неладное, заподозрит, что не избранный, что не достоин… И, возможно, не попробует, не решится, не станет лучше. 

С некоторыми выпускниками Вы до сих пор поддерживаете творческие контакты. Например, Вы часто выступаете с вокалисткой Татьяной Барсуковой. Расскажите про ваш опыт взаимодействия. 

– Татьяна пришла ко мне студенткой вокального факультета, и нам стало интересно творить вместе. Таня умна, самокритична и фантастически одарена: у нее удивительный, волшебный тембр голоса, такой же необыкновенный, как ее светлая душа. И я до сих пор остаюсь для нее авторитетом в нашем дуэте. Мы, безусловно, разные, но это вдохновляет нас на поиски и не сказывается негативно на конечном результате. Таня, например, никогда не поет про смерть. Зато я частенько играю фатум. И на этом контрасте получаются нетривиальные образы: свои иногда мрачные концептуальные замыслы я облекаю в одежды из «органзы» ее сопрано. 

В плане репертуара мы тоже большие энтузиасты. Лет 10 назад нас вдохновила на несколько программ каталонская музыка. Мы с упоением исполняли Габриэля Форе, Сен-Санса, барочные опусы. Программы стараемся выстраивать небанально. Например, мы делали концерт, где Таня была то Царевной из оперы Римского-Корсакова, то Русалкой из сочинения Катуара, то Лорелеей из песни Листа, то лесной девой из романса Василенко.

Как Вы ощущаете себя во время сольных выступлений? 

– В случаях, когда я выступаю как солистка, мне хорошо. Я – наедине с автором и музыкой. В такие моменты пианист подчиняется только собственной логике и максимально сосредотачивается на том, что он делает. В сольных выступлениях обращаешь внимание на особую степень взаимодействия времени и пространства. Также очень важны приемы, которые позволяют нам «разговаривать» на инструменте, вплоть до фразировки и интонационных моментов. 

Будучи выпускницей колледжа, я имела предубеждение: пианисты-солисты  либо мужчины, либо девушки с выдающимися данными. У Вас не было таких мыслей? 

– Мы со студентами иногда дискутируем на эту тему. И, кстати, некоторые концерты убеждают меня: чтобы пианистку услышали, она должна быть на голову выше молодого человека. Мужчины иногда могут себе позволить сыграть взахлеб, «спонтанно», и это будет воспринято как их частное видение. Несмотря на безусловно жестокую конкуренцию им немножко легче. Девушкам чаще приходится доказывать, что они не зря выбрали этот путь.

Как Вы сейчас поддерживаете свою пианистическую форму? 

– Когда учебный день клонится к закату и силы на исходе, очень помогают гаммы и упражнения. Скажу крамольную вещь: они чистят карму. В момент, когда вы имеете дело с простыми созвучиями и четко осознаете, что занимаетесь ради искусства, срабатывает камертон – вы словно обнуляетесь. Также мне очень помогают Бах, Скарлатти и Шопен.

Форма может поддерживаться и спонтанно, ведь когда занимаешься со студентами, постоянно приходится сидеть за вторым роялем. Если необходимо что-то показать, волей-неволей примеряешь на себя ту «одежду», в которой студент «запутался». При этом я специально не даю своим ученикам одни и те же сочинения: когда студент учит произведение, я осваиваю его вместе с ним и технически, и ментально.

Наталья Евгеньевна, спасибо за беседу. Желаю Вам творческих и жаждущих познавать фортепианный репертуар студентов, а также интересных кафедральных концертов! 

– Спасибо! Мне всегда очень интересно разговаривать со студентами, ведь чужой мир – не потемки, а другой микрокосм. Один из переводов слова «консерватория» – теплица. И уж где, как не в консерватории, нам возделывать неокрепшие души!

Беседовала Алевтина Коновалова, II курс НКФ, муз. журналистика

Поделиться ссылкой: