№ 6 (95), сентябрь 2009

По сравнению с исторической наукой история музыки как научная дисциплина достаточно молода. Молода она даже в сравнении с другой музыкально-теоретической наукой – элементарной теорией музыки, которой занимался еще Пифагор. Но, несмотря на относительную новизну своей отрасли, музыкальные историки успели создать множество трудов и даже собственных понятийных и терминологических систем-воззрений (если их так можно назвать).

Как повествует история музыки, сама музыка существует столько, сколько существует человек на Земле – с древнейших времен и до наших дней. То есть исторические процессы и музыка сосуществуют и история музыки охватывает тот же самый промежуток времени. И на деле эти науки должны быть взаимовложены, должны дополнять друг друга.

В настоящее время этого почти не происходит. Межнаучных связей практически нет. В то время как профессиональные историки бесконечно спорят, доказывая новыми фактами свои точки зрения, музыковеды как бы держатся в стороне, довольствуясь историческими фактами полувековой давности. Казалось бы, почему бы не воспользоваться новыми открытиями или даже неопробированными теориями для того, чтобы найти ответы на некоторые музыкальные вопросы? Отрицать, что музыка и историко-культурный контекст эпохи не связаны между собой, никто из профессионалов не станет. Однако никакого интереса к новым историческим открытиям в должной мере не проявляется. Музыковедение чаще занимается вопросами личных отношений известных людей, чем серьезным глубоким и многосторонним анализом эпохи. Таким образом, возникает вереница полуправд, каждое звено которой ненадежно логически прибавлено к другому. Когда нет надежной опоры – все рушится. Может быть выдумано что угодно и связано с чем угодно.

В наше время появилось очень много альтернативных версий истории, хронологических поправок и даже целых направлений. Множество новых и убедительных мнений ставит под сомнение не только официальную историю, но и хронологию. Все новые и новые специалисты из самых разных научных областей работают вместе над едиными проблемными моментами исторической панорамы.

В истории музыки мы видим обратный процесс: будучи комплексной наукой, включающей в себя такие направления, как полифония, гармония, анализ музыкальных форм и другое, история музыки замыкается в себе, иногда деградируя до описательной беллетристики. Почти не ставится вопрос о терминологии и заимствовании удобных понятий из параллельных научных систем. Одобряется надумывание как можно большего количества собственных описательных слов-«терминов». Фактология истории музыки сводится к пересказу известных дат, мнений и довольно поверхностному анализу произведений. И эта фактология застыла на уровне 50-х годов прошлого века или даже ранее.

Зачастую новые и новые научные труды пишутся с использованием устаревших материалов, которые зачастую противоречат друг другу. Обычно это компиляции, где автор выступает как редактор уже написанного кем-то на основе сомнительных и малопроверенных сведений. Обнадеживающим является тот факт, что в современной практике стало принято адресно ссылаться на использованный материал – можно проследить, откуда автор берет тот или иной факт, и впоследствии реально будет осуществить работу над ошибками, очистив музыковедческую литературу от сомнительных сведений. Единственное правило любого ученого – честность. Это касается также истории, и истории музыки в частности.

Проблема этичности и совести науки стоит почти во всех ее широких сферах – от точных наук («если ученому для достижения истины нужно взорвать земной шар – он это сделает») до гуманитарных. А так как в гуманитарных науках можно многое обосновать на уровне логики, то простор для фантазий и нигилизма открывается огромный. И получается, что для серьезного и верного занятия историей музыки необходимо сотрудничество большого количества специалистов из самых разных областей.

Дарья Фадеева,
студентка IV курса ИТФ

Поделиться ссылкой: