№ 5 (85), май 2008

По традиции, сложившейся семь лет назад, Воскресенье Христово в столице было ознаменовано торжественным открытием Пасхального фестиваля в Большом зале Московской консерватории. На протяжении 13 дней – с 27 апреля по 9 мая – в Москве и регионах в рамках фестиваля прошли около 90 концертов! На суд публики было вынесено насколько программ: симфоническая, хоровая, звонильная.
Вот уже который год пасхальный фестиваль становится одним из самых крупных и ярких музыкальных событий России.

«Для меня главное, что Пасхальный фестиваль обрел известность, что многие с нетерпением ждут этих концертов, – заявил Гергиев на пресс-конференции. – Мы сделали в этом году программу с акцентом на симфониях Малера и музыке Римского-Корсакова, 100 лет со дня смерти которого отмечаем».
В 2002 году, когда открывался Первый Пасхальный фестиваль, музыканты посвятили один из концертов памяти только что ушедшего Евгения Светланова. Открытие Седьмого Пасхального фестиваля совпало со днем смерти Мстислава Роспроповича, с 70-летием детского доктора Л.Рошаля и «полуюбилеем» самого маэстро. Такой вот получился каламбур из скорбно-торжественных дат.

Взявшись за перо, автор этих строк не ставила задачу подведения итогов Пасхального фестиваля. (Чтобы это осуществить, понадобились бы еще как минимум два соавтора, которые побывали бы на всех остальных концертах, проходивших в рамках этого проекта в Москве.) Мне же хотелось поделиться некоторыми размышлениями «на тему…»
Утомительная торжественная часть и затем не менее двух крупных сочинений – так обычно строился первый концерт фестиваля. Нынешний старт в Большом зале стал исключением. Вслед за краткими приветственными словами Людмилы Швецовой и владыки Арсения, архиепископа Истринского, была исполнена увертюра Римского-Корсакова «Светлый праздник» – традиционный номер концерта-открытия. Римский-Корсаков и Щедрин стали центральными фигурами заглавного вечера фестиваля. Более того, думается, что мега-замысел этого концерта заключался в том, чтобы показать публике, с одной стороны, жанровую панораму русской музыки последних трех веков, а с другой – прямую преемственность между поколениями русских композиторов. Нельзя было не заметить, что в программе была четко выстроена линия Римский-Корсаков – Лядов – Стравинский – Щедрин.
«Волшебное озеро» Лядова, исполнением которого Валерий Гергиев почтил память Мстислава Ростроповича (напомнив, что ровно год назад виолончелист ушел из жизни), было исполнено безукоризненно, что нельзя сказать про «Озорные частушки» – концерт для оркестра Р.Щедрина. Судя по многим признакам, это произведение музыканты исполняли впервые. Слова И.Стравинского: «Моя музыка может выдержать все, кроме неточного и неверного ритма», – можно целиком и полностью отнести к «Озорным частушкам». Так, ритмические и темповые шероховатости, периодически возникавшие в разных разделах формы, вызывали чувство некоторого дискомфорта. Зато при повторном исполнении в концерте 2 мая музыканты чувствовали себя намного увереннее и спокойнее. Скажу больше: «Озорные частушки», прозвучавшие в одном отделении с «Петрушкой» Стравинского – были лучшими из всего, что было исполнено в тот вечер.
«Концерт-сюрприз» – такой неформальный подзаголовок можно было бы дать этому «благотворительному гала-концерту», как значилось на афишах города. «Сюрприз» – потому, что большая часть публики (а этого нельзя было не заметить), потратив немалые деньги на билеты, ожидали услышать в первую очередь «див» Мариинки – Ольгу Бородину и Анну Нетребко.
Но ожидания были напрасны: г-жа Бородина не почтила своим визитом московскую землю, а Нетребко вывела лишь несколько фраз из запетой донельзя «Застольной». С бокалом шампанского в руке достала-таки верхнее «до». В этот кульминационный момент автор сих заметок впала в некоторое замешательство. Как оценить выступление народной артистки России? Со скидкой на «интересное положение» (замечу, что 60% собравшихся в БЗК пришли посмотреть именно на пение ожидающей ребенка Нетребко) или по всей строгости?
Всем известно, что В.Гергиев – фактически «крестный отец» Анны. Именно с его легкой руки певица начала свое восхождение на Парнас. Возможно, хозяину фестиваля в эти дни приятно было выступать на сцене рядом со своими близкими людьми, но есть такое понятие как «уровень» и «масштаб проекта». Именно в рамках Пасхального фестиваля выведение на сцену «Анны на сносях» выглядело не иначе как шоу, противоречащее всей атмосфере этого музыкального события.
Что же касается некогда блистательного тенора Владимира Галузина, то после его выступления на глазах многих заблестели слезы… Но то были не слезы умиления и восхищения, а слезы… жалости. После знаменитой «Смейся, паяц» первый тенор Мариинки из последних сил допел ариозо Германа. От богатого и красивого еще несколько лет назад голоса остались лишь «воспоминания». Колоссальная тремоляция, жесткость дыхания, «задавленный» и истошно-кричащий верхний регистр – вот что довелось услышать в тот вечер. Что произошло? Сложно понять. Хотя возможных вариантов два: либо Галузин пел больной (сделав тем самым героический поступок), либо это конец карьеры… Искренне хочется надеяться на первое. Ведь не в 40 же лет уходить со сцены?..
Разочарование от вокальной части концерта было отчасти сглажено выступлением Ю.Башмета и В.Репина. Публика с уважением встретила именитых музыкантов, но, тем не менее, на лицах большинства читалось неподдельное разочарование и недоумение: «Что же, мол, так? Не предупредили-то?»
Валерий Гергиев – открыватель молодых талантов. Одно из таких дарований мы услышали 3 мая. Виолончельный концерт Антонина Дворжака (конечно же, в сопровождении оркестра Мариинского театра) прозвучал в исполнении «восходящей звезды» немецкой виолончельной школы Мари-Элизабет Хеккер.
Мне довелось услышать ее игру впервые. Аккуратно. Чисто (в основном). Вроде бы драматургически было все выстроено. Но как ни пыталась я услышать Дворжака – ничего не вышло. Если говорить откровенно и объективно, то, во-первых, инструмент не звучал должным образом. В концерте достаточно эпизодов (взять хотя бы начало главной партии первой части), которые требуют сочного, полного, яркого звучания виолончели. Интонационно выразительные мелодические фразы в исполнении «молодого дарования» прозвучали тускло и блекло. Несмотря на обилие пластико-мимических усилий, указывающих на эмоциональные переживания, возникающие в процессе игры, это осталось только на уровне физических проявлений. На протяжении всего концерта ощущалась колоссальная дистанция между музыкой Дворжака, дирижером и «восходящей звездой». Но, несмотря на это, все-таки нужно отдать должное мастерским piano. Более того: в моменты «тихих кульминаций» (особенно в каденции второй части) зал слушал, затаив дыхание.
Симфонической музыке Малера в программе нынешнего фестиваля было отведено почетное место. Оркестр Мариинки исполнил наиболее сложные и масштабные симфонии композитора: Седьмую, Восьмую и Девятую.
Как известно, Малер – один из тех композиторов, чья музыка требует особого отношения, погружения и сосредоточения в процессе исполнения. Очевидно, что работа над этими симфониями была основным стержнем при подготовке программы Фестиваля и это не могло не увенчаться абсолютным успехом. Драматургия музыки Малера строится по принципу эмоционально-динамических волн, когда эпизоды фортиссимо сменяются нежнейшим пиано. И в Восьмой, и в Девятой симфониях в драматических разделах возникало ощущение интонационной «каши», некоторой неясности ведения мелодических линий (что для Малера очень важно), зато «тихими кульминациями» все были покорены. Здесь нельзя не вспомнить «Волшебное озеро» Лядова, которое было исполнено на бис в заглавном концерте. Этим произведением музыканты как бы задали основные звуковые доминанты фестиваля – мягкость, лиричность и свет.
«Воскресение – это торжество жизни. Пасхальный фестиваль – торжество гармонии, звуков, красок и прекрасной музыки», – с такими словами обратился к публике и музыкантам митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, пожелав детищу В.Гергиева дальнейшего процветания.
Выходя из консерватории, можно было слышать оживленные беседы представителей прессы, которые по большей части обсуждали лишь негативные стороны того или иного концерта. А посему не могу не обратиться к коллегам по цеху: главная задача критика – научиться слушать и слышать не только ошибки и недочеты, но и внимать удавшемуся. Ведь за одно окончание Девятой симфонии Малера музыкантам можно многое простить и воскликнуть: «Браво, маэстро!»

Cветлана Косятова,
студентка V курса

Поделиться ссылкой: