№7 (177), октябрь 2018

Профессор Юрий Вячеславович Мартынов (фортепиано, клавесин, хаммерклавир, клавикорд, орган) принадлежит к числу наиболее интересных и разносторонних российских музыкантов наших дней, чье исполнительское искусство соединяет лучшие традиции русской фортепианной и западноевропейской клавирной школ. Он первым в нашей стране исполнил ряд сочинений эпохи Ренессанса, барокко и раннего классицизма на оригинальных инструментах. Его дискография насчитывает 17 CD. Он является первым и пока единственным российским исполнителем, который осуществил запись всех симфоний Бетховена в транскрипции Листа для фортепиано соло на инструментах листовского времени (в сотрудничестве со звукозаписывающей компанией «Outhere music»). С 1994 года Юрий Мартынов ведет активную преподавательскую деятельность в Московской консерватории, проводит мастер-классы как в России, так и за рубежом. Наш корреспондент беседует с музыкантом о его творческом пути.

– Юрий Вячеславович, когда у Вас созрела мысль о записи всех симфоний Бетховена в транскрипции Листа?

– Она созрела не у меня. Когда-то я сыграл в концерте Шестую и Седьмую симфонии – концерт записывался, и это услышали люди и Outhere music. Вот они мне и предложили записать все симфонии.

– Когда и где Вы сделали эту запись? Кто помогал в ее осуществлении?

– За исключением первого диска, который был записан в Бельгии, все остальные писались в Нидерландах, в Харлеме в период с 2011 по 2015 год. Звукорежиссером на протяжение всего проекта выступил Франк Жаффрес. Инструменты были из коллекции Эдвина Бёнка, и он сам, со своими ассистентами, их обслуживал, дежуря на записях.

– Как на это событие отреагировали в Европе и в России?

– В Европе диски получили множество призов от разных музыкальных журналов, вошли в международные топы и т.д. А в России об этом особо не упоминалось – во всяком случае, я знаю только одну рецензию Ларисы Кириллиной на диск с Четвертой и Пятой симфониями.

– Когда Вы захотели стать артистом и почему?

– Если речь идет о правильном ощущении себя на сцене, то я ведь имел счастье учиться у Анны Даниловны Артоболевской, а она, как, наверное, никто, умела вводить ребенка в мир музыки. Ее ученики (и я среди них) часто выступали, и сцена была для нас продолжением той большой комнаты, в которой проходили ее чудесные уроки.

– Трудно ли было идти к намеченной цели?

– Мало кому в нашей профессии стелят ковровые дорожки. Но, к слову, цели бывали разные, их могло быть несколько. Если говорить о желании прорваться на большую сцену, так это не цель: нас в ЦМШ и так растили с очевидным прицелом на концертную деятельность, так что вся жизнь в той или иной степени этому подчинялась. Зато меня попутно захватывал интерес к чему-то еще, помимо фортепиано: я с огромным удовольствием ходил к А.А. Агажанову на инструментовку, к Ю.Н. Холопову на полифонию… В консерватории к этому добавился орган под руководством сначала Л.И. Ройзмана, а потом А.А. Паршина. Тут немного странно говорить о трудностях – я просто занимался тем, что мне было интересно. С точки зрения выстраивания карьеры – да, наверное, правильнее бить в одну точку, будет проще.

– Как Вы пришли к старинной музыке?

– Еще в детстве мне она очень нравилась. Разумеется, все началось с композитора, который исполнялся и исполняется чаще всего – Иоганна Себастьяна Баха. Постепенно круг имен стал расширяться. Я слушал все больше разных записей, сам что-то начал играть. Старинная музыка не есть нечто устаревшее – это стиль, как в живописи или архитектуре, посредством которого выражались глубочайшие мысли и эмоции. Разумеется, у каждого стиля свой язык, своя система координат, своя манера подачи, но если вам нравится то, что вы видите или слышите, вы можете хотя бы попытаться понять, в чем секрет этого воздействия.

– Какой репертуар Вы любите исполнять больше всего?

– Я играю только то, что мне дорого или, как минимум, интересно. Основной критерий – произведение должно трогать меня по-настоящему, и меня не интересует, насколько это будет популярно. Должно возникнуть ощущение (возможно, обманчивое), что мне есть что сказать и что для меня почему-то важно это сделать.

– Что привлекает Вас в исполнении современной музыки?

– Когда-то я целенаправленно переиграл большое количество современной музыки самых разных направлений – в основном, для того, чтобы просто иметь какое-то представление об этом. Привлекает то же самое, что и в любой другой музыке: в первую очередь, искренность высказывания.

– Где публика принимает наиболее приветливо – в России или за рубежом?

– В каждой стране это немного по-разному. В США, если все не встали в конце – это провал, а в Финляндии все намного сдержаннее. Немцы топают ногами, французы и итальянцы громко кричат, словом, это не более чем особенности местной традиции поведения и темперамента. Важнее, что люди способны с концерта вынести.

– Как Вы пришли к преподавательской деятельности?

– Она сама ко мне пришла: после окончания ассистентуры-стажировки мой профессор М.С. Воскресенский позвал меня в ассистенты. Я и раньше иногда по его просьбе с кем-то немного занимался. Мне нравилось. Так что я был очень рад такому приглашению. Потом к фортепианному факультету добавился ФИСИИ, где я преподаю с момента его основания (в котором мне довелось принять некоторое участие).

– Любите ли Вы проводить мастер-классы? Что полезного они могут дать?

– Да, люблю. Мне кажется, это очень интересный формат, при условии, что преподающий хочет принести пользу, а играющий готов быстро реагировать. Свежий взгляд еще никому не повредил. Остальное уже зависит от целого ряда факторов.

– Что бы Вы хотели пожелать начинающим артистам-исполнителям?

– Не закоснеть в привычных рамках. И никогда не разочароваться в том, что они делают.

Беседовала Олеся Зубова,

IV курс ИТФ

Фото Эмиля Матвеева

Поделиться ссылкой: