№ 1 (99), январь 2010

Проблема актуальности новейшего искусства в наше время стоит остро. Довольно часто создается впечатление, что оно замкнулось на себя и не имеет выхода к рядовому слушателю, не отражает жгучих проблем современности. Для профессионального музыканта совершенно очевидно, что такое положение вещей не соответствует действительности, но, тем не менее, далеко не все понимают, принимают и исполняют новую академическую музыку, предпочитая ей в лучшем случае «вечную классику». А не исполняемая, она теряет всякий смысл, становясь мертвым грузом. Тем выше значимость фестиваля, способствующего ее распространению. Таковым и является «Московская осень», которая в этом году состоялась в 31-й раз.

19 ноября в рамках фестиваля прошел один из концертов – «VI камерата». Заняв место в зрительном зале, который был полностью заполнен, я приготовился услышать и понять нечто ультрасовременное. Но этого не произошло. В первом отделении звучала позднеромантическая, абсолютно тональная музыка с присущей ей стройностью формы отдельных частей и всего цикла. Оно было насквозь пронизано дуализмом. Исполнялись две сонаты для виолончели и фортепиано учителя и ученика – Н. Сидельникова и И. Соколова – в интерпретации Ивана Соколова и Ирины Великовской.

Вечер открыло сочинение Николая Сидельникова. Благодаря своим масштабам (около 30 минут), сложности развития, образности тематизма и строению цикла соната достигает симфонических масштабов и называется Симфония-соната. В ней четыре части с традиционными для симфонии функциями: энергичной первой частью, скерцо (где эпизоды первобытной ритмичности чередуются с лирической кантиленой виолончели), медленной частью (в которой особенно сильны медиативные пространственно-сонорные эффекты в сочетании с тональными разделами и широкой рахманиновской мелодикой) и танцевальным финалом, близким по тематизму первой части. Безусловно, вертикаль сочинения имеет диссонантную основу, а в красивую лирическую мелодику то и дело проникают хроматические интонации. Широко используются необычные штрихи и аккордовые созвучия, рождающие сонорный эффект, нашлось место и для двенадцатитоновости, которая придает сонате некоторое сходство с музыкой Альбана Берга, Сергея Рахманинова, а в чем то и Сергея Прокофьева.

Наличие монограмм давно успело стать традицией, ими пользовались многие от Баха до Берга и Шостаковича. Одна из сквозных монограмм произведения – созвучие h-d-e-f (Си-де-ль-ников), другая – сам тональный план сонаты h-d-d-h. Несмотря на некоторое стилевое многообразие, соната Н. Сидельникова произвела довольно сильное впечатление, дополнив общую картину позднеромантической музыки.

В Сонате Ивана Соколова налицо стилистическое родство с сочинением Н. Сидельникова: это произведение тонально-гармонического склада, с опорой на классическое сонатное развитие и позднеромантическую гармонию. Она также содержит символичный тональный план (d-h-H-d) и несколько монограмм. В первой части обращают на себя внимание низкие органные пункты, остинатные ритмы, в медленной – особое внимание уделено струнным штрихам, которые создают непередаваемое волшебное звучание. Игривое сонористическое скерцо похоже на цокание копыт лошади, основной акцент сделан здесь на штрихах виолончели, за счет которых и возникает необычный сонорный эффект – различные трели, пиццикато и глиссандо. Балладный финал возвращает слушателя к суровому настроению первой части; главная партия своим бесконечным движением непреодолимо напоминает «Гретхен» Шуберта, побочная – апофеоз позднему романтизму. Завершает сонату волшебный сонорный эпизод c уже знакомой монограммой-созвучием h-d-e. Как светлая дань памяти Учителю.

По словам самого Ивана Соколова, «Соната – попытка написать музыку без зримой опоры на концепции, названия, программы, только с опорой на саму себя». Идея «абсолютной» музыки без отсылок к внешним источникам время от времени используется композиторами различных эпох, но в век всеобщей концептуальности выглядит особенно свежо.

Во втором отделении прозвучала «Новая книга танцев» Владимира Мартынова в исполнении автора. Эстетика произведения, по словам В. Мартынова, – это «попытка сохранить жизненные инстинкты в условиях жестокой окружающей среды экономического кризиса и, несмотря ни на что, остаться человеком». Все произведение имеет рондальную структуру, основанную на повторности как мелких созвучий, остинатных ритмов, фраз, так и крупных разделов, общее количество которых равно десяти. В результате получается довольно жестокая бескомпромиссная пляска как раз в духе времени, которая позволяет если не остаться человеком, так, по крайнее мере – приспособиться.

Достойная современная проблематика, к сожалению, не дошла до половины аудитории, которая покинула зал после перерыва. Все еще сказывается недопонимание публикой «прелестей» минимализма. Слушая минималистскую музыку, всегда интересно наблюдать реакцию зала. После того как почти одно и то же повторялось в течение получаса, всеобщее ерзание на стульях доросло до полноправного сонорного контрапункта. Через 45 минут вторым контрапунктом пошел активный шепот. Доподлинно неизвестно, был ли этот «хеппенинг» запланирован, но, безусловно, он придал сочинению некоторое обаяние и свежесть.

Антон Клименков,
студент IV курса ИТФ

Поделиться ссылкой: