№ 1 (108), январь 2011

Вот уже более двух столетий снова и снова пленяет своим безграничным обаянием моцартовский Дон Жуан. От спектакля к спектаклю он покоряет слушателей, каждый раз представая в новом образе. Странно, что, несмотря на драматическую кончину Дон Жуана, список покоренных им сердец постоянно пополняется. На сей раз под его магические чары попали создатели спектакля, премьера которого прошла 29 октября в Большом театре.

Творческий союз Теодора Курентзиса и Дмитрия Чернякова стал привычным для московских зрителей. Публика помнит недавнюю громкую московскую премьеру оперы Берга «Воццек», а также показ новосибирского спектакля «Аиды» Верди. В этот раз в трактовке музыки Моцарта Курентзис решил придерживаться линии аутентичного исполнительства. Это проявилось и в небольшом количестве оркестрантов, и в инструментарии, и в специфике приемов игры. В целом, впечатление от звучания оперы осталось прекрасным, за исключением нескольких эпизодов, где певцы и оркестранты пали жертвой неуемной энергии дирижера. Маэстро избирал очень быстрые темпы, с которыми исполнители справлялись далеко не всегда. Особенно трудно было певцам, которые помимо музицирования еще и активно двигались по сцене. Тот же темперамент дирижера немного помешал верному распределению динамики. Иногда оркестр просто заглушал певцов и известные всем мелодии можно было расслышать с трудом.

Но были моменты удивительного единения оркестра и солистов. Так, по задумке создателей спектакля, Франко Помпони исполнял знаменитую канцонетту Дон Жуана на три ppp – эффект был поразительный. Его голос был окрашен в выразительные, глубокие тона, и всю ариетту он двигался по сцене так красиво и изящно, что это напоминало заснятый танец, пущенный в замедленном воспроизведении. Ко всему этому прибавилось деликатнейшее сопровождение оркестра, что заставило зрителей буквально замереть, затаив дыхание.

Большинство исполнителей главных ролей – приглашенные звезды. Самое яркое впечатление произвел голос Бригитты Кристенсен, исполнявшей Донну Анну. Красивый тембр, потрясающая техника, прекрасная живая передача музыкальных интонаций – все, что необходимо певице, исполняющей эту роль. Вторую женскую партию исполнила наша примадонна – Екатерина Щербаченко. Она блестяще справилась со своей ролью, хотя русских певцов, увы, нетрудно отличить от западных и без помощи программки.

Режиссерское решение заслуживает отдельного освещения, так как постановщик внес существенные изменения в традиционную трактовку персонажей и событий оперы Моцарта. И хотя этот спектакль Чернякова не был столь эксцентричен, что порадовало зрителей, однако особо ярких сценических решений он публике не предложил.

Черняков кардинально переосмыслил сюжет и отношения между персонажами. Все действующие лица в спектакле, как сообщается зрителям, объединены родственными узами. Клан преследователей Дон Жуана, таким образом, представляет собой родственную группу людей, возглавляемых мужем Донны Анны – Доном Оттавио. Все они жаждут отомстить обидчику – Дон Жуану, но каждого из них в тайне неодолимо к нему влечет. При таком развороте сюжета перед постановщиком встают задачи иного характера. И апофеозом этого режиссерского решения стала заключительная сцена оперы.

Финал оперы Моцарта наиболее труден для постановки. Предоставить публике убедительную, страшную и суровую мраморную статую, которая бы еще двигалась и пела – практически невозможно. Перед режиссером стоит сложная проблема: идти за реалистичностью или же отказаться от нее в пользу каких-либо более оригинальных находок. Оперные сцены пестрят разнообразными вариантами кончины Дон Жуана – его Смерть является своеобразной «лакмусовой бумажкой» эпохи. Так, морализирующий финал пьесы аббата Тирсо де Молина, написанной в XVI веке, говорил о неминуемом наказании безнравственности. Страшное возмездие, облеченное в красочные театральные эффекты, задумали Моцарт с да Понте в своей опере.

Но в новом спектакле смерть Дон Жуана – это не наказание злодея, это не трагическая гибель нераскаявшегося грешника, это… – сердечный приступ. В финальной сцене все персонажи оказываются в сборе за огромным праздничным столом. К появлению Командора, видимо, была готова вся семья, кроме главного героя. Когда Дон Жуан видит во главе стола умершего Командора (а не его статую!) – тот сидит точно так же, как в самом начале действия, в увертюре, – объятый ужасом, он хватается за сердце и… умирает. После этого Дон Оттавио благодарит «заказного» актера, изобразившего его тестя и устанавливает время смерти Дон Жуана. В результате жизнерадостный заключительный ансамбль, который был необходим Моцарту в связи с устойчивой традицией подобных финалов, воспринимается как торжество жалких предрассудков над свободным, но сломавшимся под их гнетом человеком. Дон Жуан погибает от собственного ужаса, от задавившей его окружающей атмосферы, что совершенно снимает вопрос о религиозной морали, о правосудии и возмездии.

Дело в том, что прообразом черняковского Дон Жуана является главный герой фильма Бернардо Бертолуччи «Последнее танго в Париже». Жесткий сюжет и давящая атмосфера, в которой находится Поль (в блестящем исполнении Марлона Брандо), загоняют его в безвыходное существование. Он мечется с яростью загнанного зверя, прячась от ужасающей действительности в пустой квартире вместе со своей малолетней любовницей. На сцене Большого театра мы видели именно этого человека: он был так же одет, так же двигался и находился в том же угнетенном состоянии. Такая трактовка позволила режиссеру найти способ противопоставить Дон Жуана остальным персонажам. Именно поэтому Донна Анна – лишь очередной эпизод в судьбе потерявшего интерес к жизни человека, а не моцартовский высокий духовно-нравственный идеал. И многочисленные ансамбли этой оперы – отличная почва для раскрытия такого противопоставления.

Черняков коренным образом меняет характер Дон Жуана. Правомерно ли это – не берусь судить. Моцартовский Дон Жуан не потерпел бы жалости, которую испытывают создатели спектакля по отношению к нему. В оригинале (и в музыке Моцарта!) – это смелый и непоколебимый соблазнитель, которого не может испугать даже божественное правосудие. Он вечно жаждет наслаждения, приключений и новых радостей жизни. Дон Жуан Чернякова – персонаж нашего времени, смятенный, потерявший интерес к жизни человек. Все его любовные похождения – лишь способ отвлечься от ужасающей действительности. Режиссер переносит акцент с внешнего действия, с внешней радости и кипения жизни на внутреннее подавленное состояние, на психологию своего персонажа.

Постановка моцартовского «Дон Жуана» – всегда большая радость. Привлекательный сюжет этой оперы неизменно волнует и захватывает публику. Но совместная продукция создателей спектакля в Большом театре родила «Дон Жуана» не Моцарта, а Чернякова, который оказался очень далек от моцартовского оригинала. Но еще более далеким оказался «Дон Жуан» Чернякова от аутентичного музицирования Курентзиса. Дирижер создал очень тонкую, историческую вещь, которая воспринималась как «игра в XVIII век», а Черняков поставил психологическую драму XX века. Безусловно, режиссер всегда обладает правом на эксперимент, иначе бы оперная сцена погрузилась в пучину застоя. Но даже в самых смелых постановках гармония между музыкой и сценическим воплощением необходима. Увы, Курентзис и Черняков создавали совершенно разные оперы, в их спектакле этой гармонии нет.

Анна Ракитина,
студентка IV курса ИТФ

На фото: Дон Жуан – Димитриос Тилякос, Донна Анна – Биргитта Кристенсен,
Командор – Анатолий Кочерга, Лепорелло – Гвидо Локонсоло,
Донна Эльвира – Вероника Джиоева, Мазетто – Эдуард Цанга,
Церлина – Черстин Авемо

Фото Дамира Юсупова

Поделиться ссылкой: