Приближаясь к Мусоргскому
№ 8 (97), ноябрь 2009
Новый сезон в Большом театре открылся оперой Мусоргского «Борис Годунов». Известно, что сейчас в театре сосуществуют два варианта постановки этой оперы: первый – недавно возобновленный спектакль Баратова-Федоровского, созданный еще в конце 40-х, второй – постановка петербургского кинорежиссера Александра Сокурова, премьера которой состоялась весной позапрошлого года. Именно версия Сокурова и открыла 22 сентября сезон на главной оперной сцене страны.
Основой своей постановки Сокуров избрал редакцию 1871 года, в которой опера оканчивается сценой смерти царя. Причем режиссер сумел уложить огромный пятиактный спектакль в два многосоставных действия с одним антрактом, причем, несмотря на почти двухчасовую продолжительность каждой части, зрители ничуть не уставали и увлеченно следили за развитием сюжета. Безусловно, этому во многом способствовала полная драматизма партитура Мусоргского. Однако очень важной оказалась и личность режиссера, который, внеся свои акценты, раскрыл новые, ранее неочевидные грани этого известного произведения.
В одном из интервью, данном незадолго до премьеры, сам Сокуров с неожиданной для режиссера скромностью обозначил свою роль в постановке: «Я пришел не для того, чтобы самовыразиться как режиссер. Но для того только, чтобы создать спектакль, драматургически единое действие, приблизиться к Мусоргскому и помочь артистам обрести органичность проживания роли и звучания голоса». И действительно постановка «Бориса Годунова» выглядела вполне традиционно – никакого «осовремененивания», все сделано сообразно тому, что задумывал композитор. Но за этой внешней традиционностью скрывается позиция режиссера.
Александр Сокуров известен прежде всего как кинорежиссер, создатель документальных, а также игровых фильмов. И в постановке «Бориса» переплелись традиции документального и художественного отражения происходящего действия. Благодаря этому спектакль Сокурова по праву можно оценить не только как интересное театрально-музыкальное представление, но и как яркое явление культурологического плана, ведь многое из декораций и костюмов воссоздано в среде театральной условности со всей возможной исторической достоверностью.
У постановки Большого были научные консультанты по истории и театральной драматургии – Надежда Тетерина и Евгений Левашов. Кроме того, и сам Сокуров, историк по первому образованию, очень тщательно подошел к воплощению окружения, в котором происходит действие. Но изображение среды у него никогда не становится самоцелью (зритель может даже и не заметить многотрудной работы в этой области) – оно служит ярким выразительным средством для создания нужного эмоционального тона. Вместе с такими известными мастерами, как Юрий Купер (художник-постановщик) и Павел Каплевич (художник по костюмам), Сокуров создает образ страдающей России накануне смутных времен. И костюмы, и сценография принципиально выдержаны в одной тональности: это в основном серый тон «народных масс», на фоне которого блеском позолоты и цвета выделяются лишь одеяния знати, церковнослужителей, рамы икон, хоругви и купола Василия Блаженного.
Но все же главной целью у Сокурова является не изображение исторических событий. Режиссера прежде всего интересует человек и его судьба. Движущей силой в спектакле становится не динамика происходящего действия, а драматизм центральной личности. С потрясающей силой глубины и трагичности показан образ царя Бориса (Михаил Казаков), человека очень яркого, одаренного, но ставшего заложником собственного выбора – достижения власти через страшное преступление. В результате чувство вины, интриги бояр делают из него человека, который вызывает в зрителе не осуждение, а сострадание. Сочетание силы и бессилия в образе Бориса с невероятной пронзительностью оказались выраженными в сцене с хором «Хлеба, хлеба!». Народ обступает царя, а тот, при всем его величии и желании изменить ситуацию, не в силах ничего сделать: в стране царит голод и хлеба взять неоткуда.
Более пронзительно, чем обычно, разработана линия «отец – сын». Меццо-сопрановая партия царевича Федора, по сложности рассчитанная на профессиональную вокалистку, отдана мальчику-альту. Ее исполнение детским голосом приводит к потерям в силе звучания, но не в силе выразительности. Федор – воплощение надежды Бориса, его образ привлекает чистотой, искренностью. Рядом с ним сильнее ощущается трагедия царя. Мальчик почти все время присутствует на сцене вместе с отцом: на коронации он разглядывает толпу, резвится и шалит в сценах с боярами, подслушивает страшный рассказ Шуйского.
Вообще в сокуровском спектакле камерные эпизоды с участием одного-двух персонажей отсутствуют. На сцене непрерывно идет параллельное действие, например, во время разговора Пимена и Григория в Чудовом монастыре через келью постоянно снуют монахи. Видимо, тем самым режиссер хотел преодолеть статичность традиционных оперных форм и подчеркнуть, что время на сцене, как и в жизни, не останавливается…
В нынешнем сезоне в Большом театре произошли серьезные изменения: свой пост покинул главный дирижер Александр Ведерников, который, в частности, был дирижером-постановщиком «Бориса». Сентябрьским спектаклем дирижировал Павел Сорокин, который, надо сказать, замечательно справился с поставленной перед ним задачей. Музыкальная сторона постановки отличалась высоким уровнем профессионализма. Большое внимание было уделено вокальной выразительности, так свойственной самому Мусоргскому. Не все вокалисты в полной мере справились с трудностями, но некоторым удалось это сделать блестяще. Среди них тенор Максим Пастер, с удивительной артистичностью и пластикой исполнивший роль князя Василия Шуйского.
Конечно, сторонники нетрадиционных постановочных решений могут обвинять спектакль в консерватизме. Ценность и новизна постановки Сокурова заключается в личностном переживании, очень бережном и одновременно бескомпромиссном переосмыслении хорошо знакомого нам произведения. Художественный синтез вобравшего в себя мудрость веков прошлого и бьющего ключом жизни настоящего – и есть тот критерий, который позволяет нам причислить «Бориса Годунова» Сокурова к подлинному искусству.
Анна Демидова,
студентка IV курса ИТФ
Приближаясь к Мусоргскому