№9 (188), декабрь 2019

Профессор Л.Б. Бобылёв: «Пишу сочинения – и все!»

15 октября Малый зал собрал ценителей современной академической музыки на юбилейный авторский вечер профессора Леонида Борисовича Бобылёва. Композитор, теоретик, пианист, педагог и полиглот – разносторонние дарования юбиляра не перестают удивлять. В этот вечер публика услышала пять крупных сочинений композитора, написанных в разные годы. Завершился вечер премьерой – Концертом для скрипки, фортепиано и струнного оркестра. Весь концерт на сцене находился камерный состав симфонического оркестра Московской консерватории (художественный руководитель и главный дирижер – Вячеслав Валеев). За пультом – студенты факультета симфонического дирижирования: Александр Сметанин, Джереми Уолкер, Михаил Астафьев, Клим Катенин, а также доцент С.Д. Дяченко. Солисты: народный артист России Аркадий Севидов (фортепиано), заслуженные артисты России Сергей Кравченко (скрипка) и Алексей Гуляницкий (скрипка), лауреаты международных конкурсов Олег Танцов (кларнет), Анна Сазонкина (альт), Вера Алмазова (фортепиано) и Юлия Рябова (фортепиано). О прозвучавших сочинениях мы поговорили с автором.

– Леонид Борисович, сочинение, открывшее Ваш авторский концерт, называется «О Шуберте». Расскажите, пожалуйста, об этом произведении. Это ведь не стилизация, а словно бы Ваши размышления о великом композиторе и его музыке?

– Это quasi—коллаж, в который вставляются фрагменты из Фантазии фа минор Шуберта. Можно сказать, что это сочинение я написал дважды. Первый раз оно было частью моего первого фортепианного трио, написанного в 1977 году, а потом я сделал версию для фортепиано и струнного оркестра, которая и прозвучала на концерте.

– Далее был исполнен Сoncerto grosso №3 «Венская шкатулка» для скрипки, альта, фортепиано и струнного оркестра. Что Вас вдохновило на написание этого сочинения? Это какая-то реальная шкатулка?

– Нет, просто тематизм, который мне, можно так сказать, подвернулся, ассоциировался с венскими классиками.

– А сколько у Вас всего произведений в жанре Сoncerto grosso?

– Четыре. И они все для разных составов. Первый Сoncerto grosso (могу сказать это с гордостью!) исполнил Рудольф Борисович Баршай, когда я был еще студентом консерватории. Он для флейты, фагота, клавесина и струнного оркестра. Во втором солируют флейта и бас-кларнет. Третий – собственно, «Венская шкатулка». А четвертый – Clarvibrissimo для кларнета, вибрафона и струнного оркестра – также звучал на концерте. Мне было очень интересно писать для этого состава. Кларнет с мультифониками — я впервые воспользовался этой техникой. Вместе с маримбой это дало интересное сочетание.

– Второе отделение открыл концерт для альта и струнного оркестра. Создалось впечатление, что это сочинение – из числа Ваших ранних?

– Альтовый концерт был написан в консерватории. Это мое первое оркестровое сочинение, которое было исполнено на концерте, его сыграл консерваторский Камерный оркестр, когда я был еще студентом. В те далекие советские времена оркестр много гастролировал по всему миру. Им руководил Микаэл Никитович Тэриан. Это был интересный коллектив, и то, что он взялся сыграть мое сочинение, было для меня большой удачей.

Концерт посвящен памяти Василия Николаевича Рукавишникова. Он помог мне подготовиться к поступлению в Московскую консерваторию. Я закончил фортепианное отделение Тульского музыкального училища, где преподавание теоретических дисциплин в то время было очень слабым. А в консерватории был один факультет — теоретико-композиторский. И нас не отделяли: по баллам мы шли вместе с теоретиками. Так что мне пришлось попасть в ту же шеренгу, где были А.С. Соколов, М.А. Сапонов – это все мои однокурсники. И вот тогда Василий Николаевич меня за год каким-то образом подготовил. На третьем курсе я написал Альтовый концерт и посвятил ему. А не так давно, лет десять назад. Я снова взялся за это произведение и сделал редакцию – работу над ошибками. Поправил мальчика!

– Завершающим программу стало сочинение Filmato – Концерт для скрипки, фортепиано и струнного оркестра, причем исполненный профессорским составом: солировали С.И. Кравченко (скрипка) и А.Г. Севидов (фортепиано). Это была премьера?

– Да. И за три репетиции это произведение прошло путь от чтения с листа до вчерашнего исполнения. Это такие мастера! Я в восторге от того, что они сделали за одну неделю. С Сергеем Ивановичем Кравченко, кстати, мы сотрудничаем еще со студенческих времен. Мой первый скрипичный концерт он играл с оркестром радио, и потом мы с ним находились в постоянном творческом контакте. А Севидов исполнял мою музыку первый раз, его пригласил Кравченко. И я ему чрезвычайно благодарен, потому что Алексей Гаврилович – настоящий мастер.

– Леонид Борисович, что Вас вдохновляет?

У меня нет каких-то определенных идей, связанных с концертом, с сонатой. Пишу сочинения и все. Поэзия, литература… Все это, конечно, вертится в голове, но, чтобы написать конкретно сочинение «По прочтении Данте», нужно быть Листом!

Профессор Т.А. Чудова: «Я это из жизни взяла»

28 октября в Малом зале вновь собрались представители композиторской кафедры – на сей раз отпраздновать юбилей профессора Татьяны Алексеевны Чудовой. В концерте приняли участие Московский камерный оркестр «Времена года» (дирижер – заслуженный артист России Владислав Булахов), Большой детский хор имени Попова (дирижер — заслуженный артист России Анатолий Кисляков), дуэт Artbene (Анна Ветлугина, орган и Дмитрий Максименко, фортепиано), фортепианный квартет под управлением Светланы Карась, а также лауреаты международных конкурсов Наталья Гончарова (сопрано), Юлия Макарьянц (меццо-сопрано), Иван Паисов (гобой), Дмитрий Чеглаков (виолончель), Анна Шкуровская (арфа), Алексей Воронков (фортепиано).

– «Три круга» для виолончели соло – произведение, написанное для XIII Конкурса Чайковского?

– За год до конкурса нескольких композиторов, в том числе меня, вызвали в Союз композиторов: поступил заказ на обязательное произведение для Конкурса Чайковского. По условиям нужно было написать пьесу продолжительностью от четырех до шести минут, в которой исполнитель бы мог показать, как он владеет инструментом. Я выбрала виолончель. Почему сочинение называется «Три круга»? Потому что некая музыка исполняется трижды. Сначала  медленно, певуче, очень проникновенно, с чувством… Второй круг – эта же музыка, только в два раза быстрее. Третий круг – еще быстрее. То есть, то, что было певучим и распевным, в третьем круге превращается в техничные пассажи. Но учить нужно в три раза меньше! Конкурс был инкогнито, написав и отдав ноты, я забыла про них. Прошел год. Вдруг меня встречает виолончелист А. Князев и говорит: «Поздравляю, Танечка, только что вашу пьесу выбрали для Конкурса Чайковского! На конкурсе меня пригласили в жюри второго тура, чтобы я оценила, как играют мои «Три круга». И я была просто поражена, сколько, оказывается, заложено в этой пьесе! В новых, никем не играных произведениях еще нет никакого штампа, и я даже не подозревала, что могут быть такие разные интерпретации – никто не повторил друг друга!

– Первая часть вокального диптиха «Повесть», по Вашим словам, это «рассказ женщины о своей судьбе». При этом в сочинении нет ни одного слова?

– Да, там нет литературного текста. Так получилось, что мне заказали это сочинение летом, когда я была на даче. Там у меня есть библиотека, но стихи, которые в ней нашлись, мне не подходили. А потом я подумала: «Да зачем мне слова? Я и без слов напишу музыку, и так все будет понятно!» Наталья Гончарова – уникальная исполнительница этого диптиха. Во-первых, она абсолютная тезка жены Пушкина, во-вторых, владеет четырьмя направлениями вокала: академическим, народным, джазовым и эстрадным. Это абсолютно разные техники! И все четыре манеры я использовала в этом цикле. А вторая его часть – «Токката-плач» объединяет европейскую токкату и русский плач. Это совершенно несоединимые вещи – как фрак и рукав от ватника! (смеется)

– Перед Вашим концертом В.В. Задерацкий, говоря вступительное слово, отметил, что его особенно поразили Ваши небольшие монооперы на стихи Крылова. Он назвал их «шедеврами», и с ним в этом нельзя не согласиться! Первое отделение завершала басня «Стрекоза и муравей», а в конце второго была премьера басни «Ворона и лисица».

– Вообще, все это из детства. В свободное время мы с мамой и папой часто играли в лото. На карточках с одной стороны были цифры, а с другой – басни Крылова. И тот, кто проиграл, читал басню. С самого детства я знаю такое их количество, что не описать словами! Композиторы писали на них, как правило, романсы, мне же захотелось как-то расширить эти повествования. В них так много ярких образов, и все можно передать музыкой! Показать, как мелко дрожат крылышки замерзшей стрекозы, как она просит муравья пустить ее в дом, как она рассказывает про танцы и песни и как «голову вскружило…». Каждое действие сопровождается музыкой, поэтому мои басни уже нельзя назвать романсами или поэмами. Это маленькие оперы для одного певца, который исполняет сразу несколько ролей: стрекозы и муравья, вороны и лисицы. Вот так детские игры «прорастают» в будущем. Например, мой любимый персонаж в детстве был Тимур из повести Гайдара «Тимур и его команда». И это «проросло» через сорок лет, когда я написала одноименную симфонию для юношества.

– Во втором отделении звучала патриотическая «Кантата о Москве». Для какого события Вы написали это сочинение?

– Это 1970–80-е годы. Тогда было много детских хоров, и они часто заказывали произведения. Как раз приближался день рождения Москвы, и я написала кантату. Она активно исполнялась, дирижировал сам Попов! Всего в кантате шесть частей, но на юбилейном концерте были исполнены только три, исторические: «Особенное слово Москва», «Москва стояла на семи холмах» и «У кремлевской стены». А еще хор исполнил сказку «Как чинил крышу петух» на стихи В. Боковой.Это юмористическое произведение, в котором хор «шалит»: там есть и стаккато, и легато, и глиссандо, и «догонялочки» – бесконечные каноны. Это живое сочинение, детям нравится и петь его, и слушать.

– Еще один маленький номер второго отделения – «Веселые пастухи зовут-перекликаются» из сюиты «Северная Двина» – был исполнен на органе и фортепиано.

– Изначально эта сюита была написана для русского народного оркестра. Когда-то на севере мы ходили по деревням с магнитофоном и записывали старинные обряды и песни. Но у меня за основу взят только литературный текст, музыкальных цитат нет. Переложение для органа и фортепиано я сделала по просьбе А. Ветлугиной: им не хватало какой-то остроумной музыки, и мне пришло в голову взять одну часть из этой сюиты. Вся фактура у рояля, а орган имитирует наигрыши рожков. Один пастух со стадом на этой стороне реки, а второй – на другой. Один сыграл и слушает, что другой ответит? Я сама видела такой момент, я это из жизни взяла.

– Закончился концерт произведением «Карусель» – по Вашему определению, это концерт-гротеск для двух фортепиано в восемь рук и восемь ног?

– Мы так привыкли, что за роялем все играют сидя, а тут можно было и ходить, и бегать. Причем исполнители движутся по кругу друг за другом, поэтому и получается карусель. Вообще я хотела, чтобы концерт был разнообразный и очень веселый. И чтобы эмоции были положительные.

Беседовала Ольга Иванова, I курс, КФ

№5 (184), май 2019

Ежегодно весной историко-теоретический факультет Московской консерватории проводит всероссийский конкурс учащихся средних учебных заведений, который назван в честь Юрия Николаевича Холопова. Традиционно в нем представлены три номинации – теория музыки, история музыки и композиция. Состав жюри практически бессменный: теоретическую номинацию представляют проф. Т.С. Кюрегян и доц. Г.И. Лыжов; историков музыки оценивают декан ИТФ, проф. И.В. Коженова и зав. кафедрой истории русской музыки проф. И.А. Скворцова (в нынешнем году ее заменяла преп. Я.А. Кабалевская); композиторов испытывают проф. Ю.В. Воронцов и декан факультета, проф. А.А. Кобляков при участии доц. Г.И. Лыжова. В этом году в связи с отъездом Т.С. Кюрегян на втором туре с конкурсантами общалась доц. Е.М. Двоскина, старший научный сотрудник института искусствознания и преподаватель ССМШ им. Гнесиных, ученица Ю.Н. Холопова.

На конкурсе, в основном, присутствуют только сами участники. Даже преподаватели московских колледжей, в частности, АМУ при МГК или МГИМ им. А.Г. Шнитке, которые регулярно присылают своих подопечных, не балуют консерваторию своим посещением. В свою очередь и жюри не всегда получает возможность делиться своими соображениями об уровне подготовки, о требованиях к ответам. Почти традицией стало отсутствие обратной связи. Необходимость установить хоть какой-то внешний контакт явилась стимулом для предлагаемого вниманию читателей интервью. В нем наш корреспондент беседует с двумя членами жюри прошедшего конкурса – доц. Г.И. Лыжовым и доц. Е.М. Двоскиной:

– Григорий Иванович, как возник данный конкурс? Какие первоначально были поставлены цели и задачи?

– Г.Л. Конкурс имени Юрия Николаевича Холопова впервые проводился в 2007 году. Тогда была осознана необходимость навести мосты между школой и вузом. Теоретический факультет МГК решил начать испытания потенциальных абитуриентов несколько раньше, чем они придут на приемный экзамен, наладить общение с ними именно на стадии, когда они еще выбирают вуз, дать им возможность ближе познакомиться с требованиями приемных экзаменов. Но, прежде всего, конкурс существует для того, чтобы у молодых людей пробудились творческие силы, чтобы они поверили в эти силы и попробовали себя в разных формах работы. Соревнуются композиторы, теоретики и историки музыки преимущественно из числа студентов III–IV курсов, хотя не запрещается принимать участие и более молодым. Задания конкурса рассчитаны, скорее, на выпускников.

– В Московской консерватории достаточно выдающихся ученых и педагогов, но конкурс носит имя именно Юрия Николаевича Холопова. Почему?

–Г.Л.Конкурс носит имя Холопова не случайно. В 2002 году, когда подобного рода студенческие состязания были редкостью, Юрий Николаевич вместе с сестрой Валентиной Николаевной, также профессором Московской консерватории, провели в своей родной Рязани на базе местного музыкального училища теоретическую олимпиаду для студентов. Вообще, Юрий Николаевич всегда уделял большое внимание довузовской ступени музыкально-теоретического образования. Со студенческих лет он работал в «Мерзляковке», в поздние годы вел гармонию в ЦМШ; потом уже, в 90-е годы, его заменила там В.С. Ценова. Юрий Николаевич не просто с высот вузовской ступени курировал среднее звено. В ЦМШ он вел лекционные занятия и проверял задачи у всей группы, а Валерия Стефановна и Елена Николаевна Абызова вели практические занятия.

– Во-многих учебных заведениях есть теоретические олимпиады, которые в какой-то мере подменяют вступительные экзамены. Как Вы считаете, может ли конкурс Холопова заменить вступительные испытания так, чтобы полученные баллы переносились автоматически на вступительные, а победившие конкурсанты были бы освобождены от сдачи экзаменов?

– Г.Л. Я думаю, что это нереально. И не только потому, что требования конкурса отличаются от вступительных. Это другой жанр. Впрочем, лауреаты конкурса и сейчас имеют дополнительные небольшие баллы, которые идут в счет на вступительных экзаменах. Хотя мне кажется, что не надо ставить экзаменационную комиссию в какую-то зависимость, потому что это другая ситуация. Конкурс – это свободное соревнование.

– Е.Д. Мне тоже кажется, что тот человек, который выигрывает конкурс Холопова, и так оказывается в лидерах. Ему, скорее всего, не придется на вступительных экзаменах спасать себя за счет конкурса.

– Елена Марковна, Вы в этом году первый раз входите в состав жюри. Какие у Вас самые яркие впечатления?

– Е.Д. Мне чрезвычайно интересно было увидеть панораму студентов разных городов, наложение нескольких вариативностей друг на друга – разной степени подготовки, разной степени обученности, отличия личного склада самих отвечающих. И, конечно, мне было азартно наблюдать, как покажут себя участники в разные моменты: оказывается, что человек может, совершенно растерявшись в одном виде работы, вдруг предстать сильным в каком-то другом виде. Это даже было особо отмечено: кроме общих премий, которые означают более или менее гармоничную картину во всех видах деятельности, были выданы специальные призы за отдельные виды конкурсных испытаний. Например, мне ужасно понравились две разные мазурки, «приготовленные» из одних и тех же «ингредиентов». В этом испытании раскрылся некий знак качества работы музыковеда – умение сделать. Если ты такой «вед», то сделай так, как ты об этом «поведал». Это всегда был лозунг Юрия Николаевича: умение сделать есть доказательство того, что ты это понял. Иначе все – пустые разговоры.

– Г.Л. Это способинская школа!

– А как Вы оцениваете общий уровень профессиональной подготовки? Что следует требовать от будущих участников конкурса и к чему следует стремиться самим педагогам, которые этих участников к конкурсу готовят?

– Г.Л. По большому счету, к сожалению, приходится видеть, что картина в целом не очень меняется. Известные недочеты анализа или игры, которые бывали раньше, они в том или ином виде продолжают всплывать. И это, конечно, не очень здорово. Говоря про неутешительную картину, я имел в виду то, что в России отсутствует согласованная единая, обкатанная, обсужденная на многих педагогических собраниях система подхода к музыкальной форме и гармонии. С одной стороны, разноголосица и свобода мнений – это хорошо. Но, с другой стороны, тут речь идет не о свободе, а о несогласованности. Педагоги должны сделать шаг навстречу друг другу, и это дело не учеников.

– Елена Марковна, что Вы думаете на этот счет?

– Е.Д. Я бы не сказала, что первый недостаток, который бросается в глаза как предмет опасения – отсутствие единого выработанного подхода к форме. Конечно, все мы знаем, что существуют разные методики обучения форме. В одних городах принята одна, а в других иная. Но, мне кажется, порок в подходе к анализу проявлялся не в том, что форму оценивали с разных точек зрения, а в том, что самим предметом рассмотрения становилось не то, что должно быть. Зачастую смазывался фокус анализа, когда через запятую нам могли сообщить, что вот здесь форма периода, а вот здесь «драматический ход на секунду вверх»; в одном случае нас пугают драматическим эффектом уменьшенного септаккорда, а в другом случае находят «трагизм нисходящего мелодического движения». Вчера я сразу вспомнила, как Юрий Николаевич реагировал на такие реплики: «Покажите, в каком такте здесь лирика?!»

На элементарном уровне мы должны, выражаясь фигурально, делать примерно то, что проходится в третьем или четвертом классе по русскому языку – расставлять знаки препинания. Где ваша запятая? Где точка с запятой? Как вы члените? Где смысловые цезуры, и какова иерархия этих смысловых цезур? Вот, собственно, то, о чем мы говорим при анализе форм на этом этапе. Аналог запятой в музыкальной форме – каденция, она тоже бывает разная; где-то запятая будет, где-то точка с запятой, где-то точка. Нам важно понимать, как эти каденции расположены в форме, каково их соотношение между собой – где каденция более сильная, где каденция более слабая, где у нас кончилась часть, а где фрагмент части. Нам важно, чтобы хоть на этом уровне был общий разговор.

– А как обстоят дела с гармонией?

– Е.Д. Когда же конкурсант переходит к анализу гармонии, недостаточно тыкать в книжку пальчик – где какой аккорд. Гармония, как известно, – наука не только об аккордах, но и об их связях. Вот мы и должны говорить о том, как устроен оборот, какова гармоническая идея того или иного участка формы. Мне кажется, об этом будет легче договориться нам всем по России, чем решить, чем мы меряем сонатность – репризой побочной партии или уровнем разработочности. Об этом договориться труднее. Есть резоны и для того, и для другого, вопрос в том, кто и какие резоны больше готов принять. Но нет резонов для того, чтобы вместо того чтобы понять, как устроено сочинение, вы бы бегали за ним как энтомолог с сачком, пытаясь накинуть на бабочку композиторской идеи сачок какой-то общей фразы. Бабочка в этом сачке будет биться, потому что она не рождена для того, чтобы собой этот сачок заполнять!

– Какое же возможно решение наиболее сложных аналитических задач?

– Е.Д. Есть два рода вопросов, которые студент задает себе, глядя на сочинение, когда его анализирует. Один вопрос правильный, а другой – неправильный. Один вопрос: «Как это можно назвать?» – и это вопрос неправильный. А правильный вопрос: «Что это?» – онтологический. Плохо, когда сидит студент и говорит: «это можно назвать связкой, эпизодом или какой-то третьей, пятой или десятой темой». А намного важнее сказать каков смысл этого раздела в контексте целого.

– Г.Л. Я представляю себе созыв всероссийской конференции по проблемам преподавания музыкальной формы. Может быть, это и утопическая идея. Ситуацию может изменить возникновение учебных пособий, методических инициатив со стороны педагогов, которые содержали бы непротиворечивую и современную методику анализа формы и гармонии и которые были бы в целом приняты коллегами. Тогда можно было бы его рекомендовать, скажем, тем, кто хочет приехать на конкурс. Конечно, у нас есть, если говорить о форме, учебник Т.С. Кюрегян. Но это вузовский учебник. А я имею в виду необходимость пособий для среднего звена, которые адаптировали бы предложенные Кюрегян идеи.

– И в заключение: какой из конкурсов, для Вас, Григорий Иванович, был наиболее запоминающимся?

– Г.Л. Наверное, 2012 года, потому что это был юбилейный год – 80-летие Юрия Николаевича. Помню, что в том году одно из заданий было связано с чтением фрагмента из его «Практического курса» и письменным анализом этого фрагмента. Это был юбилейный конкурс, и мы готовились к нему по-особому.

Беседовал Иван Токарев,
IV курс ИТФ
Фото Эмиля Матвеева

№ 8 (160), ноябрь 2016

19 октября в Малом Зале состоялся юбилейный авторский вечер композитора, народного артиста России, профессора Московской консерватории Владислава Германовича Ага-фонникова. Наряду с ценителями музыки в зале сидели профессора консерватории, друзья и коллеги, студенты-композиторы, среди которых, конечно, и ученики Владислава Германовича. Еще до начала концерта вокруг воцарилась особая атмосфера ожидания музыкального торжества.

Вечер открыл профессор В. В. Задерацкий, обратившись к публике с вступительным словом. В кратком «экскурсе» в творчество юбиляра он сделал особый акцент на хоровых истоках Владислава Германовича: до поступления в консерваторию композитор учился в Московском хоровом училище (сейчас оно носит имя Свешникова). А консерваторию В. Г. Агафонников окончил сперва как композитор (в классе В. Я. Шебалина), затем как пианист (у Я. И. Зака). Такое разностороннее музыкальное образование позволило композитору прекрасно овладеть фортепиано и почувствовать тонкие грани вокального и хорового искусства.

Открывал программу цикл «Семь песен на стихи М. Карема», который Агафонников сочинил в 1964-м году. С первых аккордов фортепианного вступления в зал ворвалась свежесть детства, которую символизировал лучезарный соль мажор первой песни под названием «Тедди». Искренность и душевная простота этого детского образа покорила публику, и на последних словах «А когда не разрешают мне со взрослыми сидеть, то со мною спать уходить Тедди, плюшевый медведь» – все заулыбались. Затем последовала вереница незамысловатых, «наивных» зарисовок: то пугающих («Чучело»), то жалостливых («Кот»), то веселых (песня «Утки», в которой голос и рояль забавно имитировали утиное кряканье). Пьеса «Дедушка» напомнила о давно минувших временах: в музыке были слышны мотивы, схожие с древними русскими распевами.

Заключительные «Кукла заболела» и «Мой змей» окончательно утвердили атмосферу легкой игры, которую убедительно передала солистка «Новой Оперы» Полина Шамаева в сопровождении Марины Агафонниковой.

После детского цикла прозвучала Соната для трубы и фортепиано (1974) в исполнении Игоря Приходько и автора (фортепиано). Неожиданный контраст мгновенно захватил внимание зала: в таинственном вступлении медный духовой инструмент с сурдиной показал технические и звуковые возможности, хотя и не так ярко, как во второй части и особенно – в финале.

Второе отделение открылось еще одним вокальным циклом, сочинением 1993 года – «Семь восьмистиший И. Исаакяна в переводе А. Блока». Драматичный и философский характер избранной поэтической основы определил мрачную таинственность музыкальных образов, тонкую звукопись, остроту контрастных противопоставлений от тихих «ночных» зарисовок до трагически мощных моментов. Произведение прекрасно исполнили солист «Новой Оперы» Василий Ладюк и Марина Агафонникова (ф-но), вызвав дружные аплодисменты, разноцветье букетов…

В заключение музыкального вечера за роялем – вновь автор. Он исполнил «Basso ostinato» – вторую часть своей Сонаты для фортепиано: насыщенная полифоническими мотивами, с яркой кульминацией, она прозвучала как самостоятельное произведение. А в завершение концерта сыграл… «Вокализ» Рахманинова! Это стало и благодарным приношением великому русскому композитору, и знаком того, что глубокие традиции отечественной музыки не утеряны. Они воплотились «здесь и сейчас» – в прозвучавшей музыке Владислава Германовича Агафонникова.

Ольга Иванова,
IV курс ФФ

№ 2 (154), февраль 2016

26 января в Московском университете МВД им. В. Я. Кикотя состоялось занятие, посвященное симфонической музыке и оркестру. Перед курсантами выступил Центральный концертный оркестр полиции под управлением заслуженного артиста России Ф. Б. Арановского. Ведущие солисты каждой из оркестровых групп рассказали об уникальных возможностях своих музыкальных инструментов, проиллюстрировав их фрагментами из классической и эстрадной музыки. В ходе занятия автор этих строк познакомил курсантов полиции с историей, жанрами симфонической музыки и их развитием, а также с некоторыми аспектами дирижерского искусства. Просветительская лекция, организованная силами университета МВД и Московской консерватории, завершилась небольшим концертом.

Это событие – не единичный случай. Помимо учебного процесса, стрельб, службы, нарядов в стенах Университета МВД регулярно проводятся различные лекции и встречи, которые знакомят юных полицейских с музыкой. Не будет преувеличением утверждать, что представители профессии, чья служба «и опасна, и трудна», должны интересоваться искусством. Не случайно в прошлых столетиях в формировании будущего офицера музыка играла огромную роль: молодые кадеты, курсанты прекрасно музицировали, владели инструментами. В сегодняшнее время это далеко не так, и духовное воспитание для немузыкантов становится весьма редким явлением. Приятно осознавать, что культурный отдел Университета МВД противится печальной тенденции, стараясь пробудить в своих воспитанниках любовь к прекрасному.

Лекция и концерт, о которых идет речь, – живой тому пример. В течение часа Ф. Арановский в непринужденной обстановке знакомил курсантов с каждым инструментом своего оркестра. Вызываемые на сцену исполнители ярко и образно говорили не только об истории возникновения и эволюции инструмента, но и показывали основные приемы звукоизвлечения, штрихи и выразительные возможности. Демонстрация скрипки и флейты сопровождалась презентацией на широком экране, где транслировались изображения «внутреннего устройства» инструментов.

Сотрудники культурного отдела (некоторые – выпускники Московской консерватории) обратились ко мне с просьбой подготовить небольшой доклад о симфонической музыке XVIII–XX веков. Помимо этого, курсанты узнали имена выдающихся русских симфонистов, прославленных дирижеров и даже образцы некоторых оркестровых сочинений.  В программу мини-концерта вошли наиболее узнаваемые «хиты» классической и эстрадной музыки: «Весна» Вивальди, «Шутка» Баха, «Славься» Глинки, «Oblivion» Пьяццоллы, «We will rock you» группы Queen и многие другие, представленные в виде кратких фрагментов.

Важно отметить профессионализм и достойный исполнительский уровень Центрального концертного оркестра полиции, который в этом году отметит свое десятилетие. В завершении занятия Ф. Арановский предложил одной курсантке почувствовать себя на мгновение дирижером; уступив ей место за дирижерским пультом. Маэстро наблюдал ее попытки руководить музыкантами, разумеется, под бурные овации сослуживцев.

Было приятно видеть, как будущие защитники страны с интересом узнают новые для них термины и понятия, обмениваются впечатлениями. Радует, что для проведения такой просветительской акции была привлечена Московская консерватория, олицетворяющая настоящее искусство, призванное достучаться до сердец даже тех людей, чья профессия не имеет с ним связи. Остается надеяться, что впереди у курсантов университета МВД еще будут подобные концерты и лекции, которые останутся в их памяти на долгие годы.

Надежда Травина,
III курс ИТФ

№ 9 (152), декабрь 2015

Уже не первый год существует Студенческое научно-творческое общество МГК. В этом году наряду с многочисленными мероприятиями по современной музыке в нем появилась новая секция, которая стала организовывать встречи по музыке старинной (кураторы – студентка IV курса ИТФ Анна Пастушкова и аспирантка Юлия Москвина). 7 ноября состоялась лекция-концерт на тему «Stabat Mater Джованни Баттиста Перголези в обработке Иоганна Себастьяна Баха», которую провела Анна Пастушкова. Музыкальные фрагменты исполнили студенты ФИСИИ и КСХИИ: Кристина Лекич, Полина Ермолаева, Александра Тамбовцева, Вячеслав Чиркунов, Анна Кулебакина и Анастасия Куприк. Помощь в организации мероприятия оказал солист ансамбля старинной музыки «Volkonsky Consort» Андрей Андрианов, который ведет в консерватории факультатив по вокальному исполнению старинной музыки.

Необычным оказался формат этих встреч: лекция в сопровождении живой музыки. Первой попыткой стал концерт, посвященный творчеству Телемана, который прошел в конце сентября. Для второго концерта участники подготовили редкое сочинение, ранее не исполнявшееся в России.

Тема лекции связана с научными интересами А. Пастушковой, которая исследует историю баховской обработки сочинения Перголези. В своем рассказе она остановилась на вопросах: что объединяет и что разъединяет Баха и Перголези, чем отличаются оригинал и обработка. Указав, что изменения коснулись, в основном, текста, и это повлияло на идею сочинения и последовательность номеров, она отметила, что в обоих текстовых источниках стихотворная форма совпадает.

Яркое выступление ведущей, ее ясный и образный язык, погруженность в данную тему удерживали внимание присутствующих. Несмотря на небольшую аудиторию в Рахманиновском корпусе, желающих собралось достаточно много, и даже не всем хватило места.

В концертную часть вошли фрагменты из обоих сочинений. Хотя исполнение студентов консерватории несколько огорчило, вероятно, музыкантам не хватило времени, чтобы довести все до образцового уровня, общее впечатление осталось очень хорошим, и можно с уверенностью сказать, что вечер удался, так как принес слушателям не только приятные эмоции, но и новые открытия в музыкальном искусстве.

Ксения Дровалева,
студентка IV курса ИТФ

№ 8 (151), ноябрь 2015

В Московской филармонии 12 октября состоялся знаменательный вечер «75 лет Концертному залу имени П. И. Чайковского. Победители. Эстафета поколений. Гала-концерт лауреатов Международного конкурса имени Чайковского». Наряду с известными музыкантами, лауреатами конкурса разных лет – Владимиром Спиваковым, Барри Дугласом, Денисом Мацуевым – выступали и победители последнего конкурса – Дмитрий Маслеев, Андрей Ионица, Павел Милюков, Клара-Джуми Кан. Более того, в тот вечер играли и совсем юные музыканты – пианисты Александр Малофеев (победитель VIII Юношеского конкурса им. Чайковского, 2014) и Варвара Кутузова. Вот уж действительно эстафета поколений! Неудивительно, что зал был полон.

Программа состояла из сочинений Баха и Моцарта для двух или трех солистов с оркестром. Все музыканты играли в сопровождении камерного оркестра «Виртуозы Москвы» под управлением В. Спивакова.

Открывали вечер Концертом для двух фортепиано с оркестром до мажор Баха Б. Дуглас и Д. Маслеев. Казалось бы, тандем таких блестящих музыкантов должен был произвести фурор. Увы, этого не случилось. Очень не хватало динамических контрастов и какой-то тонкости в прочтении нотного текста – на протяжении сочинения все было примерно на одной звучности. Озадачил и тот факт, что рояль у Дугласа почему-то звучал громче, чем у Маслеева. Скорее всего, сказался недостаток репетиций. Конечно, исполнение музыки Баха – задача не из легких, но вряд ли это могло быть проблемой для таких больших музыкантов…

Далее концерт становился интереснее. Прозвучала Концертная симфония для скрипки и альта с оркестром ми-бемоль мажор (в переложении для скрипки и виолончели с оркестром) Моцарта. П. Милюков (скрипка) и А. Ионица (виолончель) составили отличный дуэт. В их исполнении чувствовалась свобода и гибкость. «Задор», музыкальный азарт скрипача прекрасно дополняла сдержанная, академичная манера исполнения виолончелиста. Несомненно, что и сами они получали большое удовольствие от исполняемой музыки.

Второе отделение началось Концертом для двух скрипок с оркестром ре минор Баха, где солировали В. Спиваков (который одновременно руководил оркестром) и К.-Д. Кан. Ансамбль был блестящий! Музыканты играли на инструментах работы Страдивари (1713 г. и 1708 г.) – времени жизни самого Баха. Звук был потрясающий, а в исполнении сочетались серьезность и мастерство высочайшего уровня. Причем молодая (28 лет) немецкая скрипачка казалась очень опытным музыкантом, ничем не уступающим российскому мэтру.

Последним номером вечера должен был стать Седьмой концерт для трех фортепиано с оркестром Моцарта. За роялями спиной к публике сидели Д. Мацуев (в центре) в окружении юных пианистов – В. Кутузовой и А. Малофеева. Само это зрелище уже было эффектным! И «справедливым»: музыку, сочиненную 20-летним композитором, сам бог велел играть молодым. Исполнение было великолепным, а постоянно переглядывавшиеся солисты, казалось, вошли во вкус музыкального состязания. Неудивительно, что зал долго рукоплескал музыкантам.

Но на этом концерт не закончился. Артисты подготовили потрясающий сюрприз: Мацуев и Малофеев с оркестром сыграли на бис восьмиминутные «Вариации на тему Паганини» В. Лютославского (!), чего уж точно никто не ожидал. Исполнение было настолько зажигательным и виртуозным, что зал аплодировал стоя! В результате концерт завершился на «ура».

Анастасия Коротина,
студентка IV курса ИТФ
Фото пресс-службы МГАФ

№ 3 (146), март 2015

Вена по праву считается культурной столицей Европы: воздух здесь пропитан атмосферой высокого искусства, а городская архитектура и звучащая в общественных местах музыка отличаются тонким и изысканным вкусом. В начале февраля творческой делегации Московской консерватории посчастливилось посетить этот славный город, где в исторической резиденции австрийских императоров, дворце Хофбург, прошел IX Русский бал, одно из самых престижных мероприятий австрийской столицы.

Такая возможность появилась благодаря успеху Весенних балов Московской консерватории. Они не только стали прекрасной традицией, но и открыли новые горизонты для культурных связей на международном уровне. Уникальная концепция консерваторских балов, автором идеи и исполнительным директором которых является председатель студенческого союза МГК Роман Остриков, привлекла внимание организаторов крупнейших балов Европы. Среди них оказалась и Наталья Хольцмюллер, которая предложила осуществить совместный проект в зале Хофбургского дворца. Его главная особенность заключалась в том, что от самой идеи до полной успешной реализации все было разработано и сделано самими студентами.

Уже с самого начала невероятно трудоемкой организационной работы устроителей бала было ясно, что затевается нечто совершенно грандиозное и увлекательное. Студенческий профком объявил отбор, состоявший из двух этапов: рассмотрение анкет-заявок и собеседование. Было подано более ста двадцати заявок! Бальной комиссией, в которую вошли профессор Л. Е. Слуцкая, доцент О. В. Пиляева, председатель студенческого союза Р. Остриков и хореограф бала А. Рахманова, был сформирован основной состав делегации. Главными критериями отбора стали: общая эрудиция в области искусства, литературы и русской истории, культура речи, владение иностранными языками, танцевальные навыки… В общем – такие показатели, которые помогли бы представить консерваторию с лучшей стороны.

Тема бального вечера – «Образы» – по своей задумке была связана с выдающимися произведениями отечественной литературы. Ее представляли «Евгений Онегин» А. С. Пушкина, «Война и мир» Л. Н. Толстого, а также «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова. Консерватория поставила перед собой нелегкую задачу подготовить такие танцевальные постановки, которые вовлекли бы гостей в атмосферу этих шедевров русской словесности.

Пройдя серьезный кастинг, участники усердно принялись за репетиции, на которых в течение трех месяцев (четыре репетиции в неделю, по три часа каждая!) шла постановка номеров: русского танца девушек под музыку «Прогулки» из «Картинок с выставки» М. П. Мусоргского, торжественного полонеза из «Евгения Онегина» П. И. Чайковского, головокружительного вальса из второго акта оперы «Война и мир» С. С. Прокофьева и современного танца – эпизод бала у сатаны под музыку из «Carmina Burana» Карла Орфа. За танцевальную подготовку отвечала Анна Рахманова, чьи инициатива, любовь к делу и талант на протяжении всего периода сотрудничества воодушевляли нас. Особый дух аристократизма и благородства в праздничную атмосферу мероприятия привнес «хозяин» Воланд-бала, выдающийся русский артист Василий Лановой.

Еще одним важным событием нашей поездки стал концерт, который накануне бала мы провели в Русском культурном центре в Вене. В рамках проекта «Великие имена Московской консерватории» выступили лауреаты фестиваля Grata Novitas. Звучала музыка Чайковского и Рахманинова, Скрябина и Прокофьева, а на бис Оксана Лесничая блестяще исполнила знаменитый русский романс «Соловей» Алябьева, чем окончательно покорила взыскательную венскую публику.

Перечитывая информационный буклет бала, в графе «Цели и задачи» можно заметить важный пункт: «Популяризация позитивного имиджа России за рубежом». Нет сомнений, что исполнение этой благородной миссии студентам консерватории удалось. Мы выражаем огромную благодарность нашему ректору, А. С. Соколову, за неоценимую поддержку.

Разумеется, пребывание в столь элегантном, красивом городе было приправлено студенческой шумихой, искрящимся весельем и тем очарованием молодой дружеской компании, что делает подобные поездки незабываемыми. Эти три дня, полные ярких впечатлений, останутся для каждого воспоминанием на всю жизнь!

Ольга Шальнева,
Рустам Ханмурзин,
студенты МГК

№ 7 (141), октябрь 2014

«Джазовый листопад» – баннер с таким названием притягивал внимание посетителей Большого зала, обещая необыкновенные впечатления. 26 сентября в Московской консерватории состоялось совместное выступление русских и американских музыкантов, которое имеет свою предысторию.

«Все началось в 2009 году с приезда делегации Музыкального колледжа Беркли в Московскую консерваторию и подписания договора о сотрудничестве наших учебных заведений, – рассказывает инициатор проекта, декан композиторского факультета профессор А. А. Кобляков. – Год спустя мы совершили ответную поездку в Беркли, где нас особенно привлекла педагогическая деятельность, связанная с джазом, поп-музыкой и электронной музыкой. Следующим шагом стал концерт в Большом зале, одно отделение которого состояло из сочинений профессоров Беркли. В 2013 году в МГК объявили конкурс на лучшую оркестровую пьесу для концерта на открытие сезона симфонического оркестра Беркли. Американская сторона рассмотрела присланные партитуры и выбрала лучшую – увертюру Т. Шатковской, исполненную 1 ноября 2013 года в Бостоне. Сейчас их визит связан с концертом в БЗК и мастер-классами. В подготовке нынешнего визита огромная роль принадлежит руководителю проекта с американской стороны Елене Русановой-Лукас, выпускнице МГК по классу композиции. Кстати, ее симфоническая сюита “Великий Чаплин” и песня “Единым сердцем” на стихи известного бродвейского автора также представлена в программе концерта».

На сцене БЗК состоялась настоящая феерия джаза и мюзикла. Звездой вечера стала номинантка на «Грэмми», известная джазовая певица Донна Макэлрой (США), исполнившая композиции американских авторов и спиричуэлы в сопровождении Симфонического оркестра Министерства обороны Российской Федерации, за пультом которого стояли два дирижера: гость из бостонского колледжа Беркли Джулиус Пенсон Уильямс и наш соотечественник Роман Белышев. Слушатели смогли оценить также искусство блистательного американского пианиста, композитора, аранжировщика Мэттью Николла. После концерта мы побеседовали с музыкантами:

— Скажите, пожалуйста, какие впечатления у вас остались от концерта?

Джулиус Пенсон Уильямс: С первой же минуты знакомства с этим замечательным оркестром я почувствовал, с каким подъемом играют музыканты. Начальник оркестра (С. Ю. Дурыгин – М. К.) оказал нам невероятно дружеский прием, все было организовано на высочайшем уровне. Репетиции и концерт прошли великолепно. А какая благодарная публика! Воодушевленная атмосфера не покидала нас ни на секунду. Хотелось бы выразить слова благодарности руководству Московской консерватории за поддержку в организации нашего визита, а также за радушный прием.

Мэттью Николл: Замечательный вечер в чудесном концертном зале. Все прозвучало отлично. Мне показалось, что большинство музыкантов вложились в исполнение, играли «от души». А какой прекрасный у консерватории зал – у нас практически нет музыкальных учреждений с такой великолепной архитектурой, со всеми этими высокими потолками и богато украшенными люстрами.

Донна Макэлрой: Я была приятно удивлена, поскольку полагала, что публике наша музыка не понравится – есть определенные барьеры по отношению к тому, как мы обращаемся с мелодией песни. У нас, американцев, джазовые интонации в крови. Этот стиль мы усваиваем дома, в школе, в церкви (хотя я не то чтобы религиозный человек, скорее движимый религиозным воспитанием). Когда я пела, зрители начинали улыбаться, то есть им это явно нравилось. Оркестр невероятно хорош, крайне профессиональный…

 — А как составлялась программа?

Д. М.: Песни для концерта отбирались из известных американских сборников, разных композиторов, возможно, с небольшим перевесом в сторону Рэя Чарльза. Например, несколько песен в начале концерта обработаны в его манере. Что-то специально писалось или обрабатывалось для моего голоса. В школе мне ставили лирическое сопрано, но когда я работала бэк-вокалисткой, меня просили петь в более блюзовой манере, пониже (в силу культурных стереотипов им казалось, что я звучу слишком высоко, слишком «по-белому»). Так я стала меццо-сопрано – будь у меня возможность начать все с чистого листа, я бы поступила так же. В конце концов, благодаря своему низкому голосу я достигла нынешнего положения.

Д. П. У.: Основная идея этой программы – исполнение американской музыки, которая бы понравилась российскому слушателю. Все знают творчество Гершвина, Эллингтона, Портера, а в соединении с современными композиторами она становится еще более разносторонней.

— Какое впечатление у вас оставила наша страна?

М. Н.: Мы в США знаем Россию в связи с двумя поводами: холодная война и гимнасты, увиденные на Олимпиаде. Замечательно побывать в Москве и встретить настоящих русских. Понимаете, у нас устоялось мнение, что в России темно и холодно, а на самом деле у нас в Бостоне в декабре тоже все замерзает и выпадает снег.

Д. М.: Удалось посмотреть немного – центр города, но все увиденное очень понравилось. Хотелось бы провести здесь не один, а несколько концертов.

Д. П. У.: Я влюбился в Москву и Московскую консерваторию с первого же визита в 2009 году. Меня с юношеских лет интересовали ваши великие композиторы, художники, писатели, ваши многовековые традиции. И все это я увидел своими глазами. Даже помню, как попросил профессора Коблякова сводить меня в Третьяковскую галерею.

— Почему вы предпочли джаз?

Д. М.: Потому что именно этот стиль связан с моей вокальной и преподавательской деятельностью. В школах, преимущественно ориентированных на джаз, мне приходилось изучать джазовый репертуар и исполнительские приемы. Моя мать ставила записи Марии Каллас, а пока она готовила, отец включал Луи Армстронга. Иными словами, я черпала понемногу из всех направлений. До прихода в Беркли я даже не знала, что Хэнк Джонс и Тед Джонс были братьями Элвина Джонса. Я была скорее слушательницей и жадно впитывала музыку.

— Расскажите, пожалуйста, о вашей работе в колледже Беркли и за его пределами.

М. Н.: Я руковожу кафедрой современной композиции и продюсирования. В моем ведении – 30 преподавателей и 400 студентов. Даю индивидуальные уроки студентам, когда им нужно подготовить портфолио для выпуска. Каждый студент колледжа должен получить на моей кафедре, по крайней мере, один урок аранжировки. Обучающие курсы я сам в настоящий момент не веду, но отвечаю за разработку учебного плана… Помимо Беркли, я являюсь музыкальным директором в нескольких крупных концертных организациях.

Д. М.: В начале своей карьеры я долгое время пела кантри-музыку и госпелы как бэк-вокалистка в Национальном театре Теннесси. Я знала, как петь позади солиста на записи и вживую, но понятия не имела об остальных сторонах музыкального ремесла. Поэтому мой первый контракт со звукозаписывающей компанией провалился. Придя в 1996 году в Беркли, я очень надеялась восполнить эти пробелы. Я получила вокальное образование, узнала много замечательных вещей о правильном пении. Училась исполнению и продвижению своей музыки, планировке расписания концертов, даже немного хореографии: где стоять на сцене, как реагировать на сценическую обстановку. Теперь меня пригласили передавать опыт студентам.

Д. П. У.: Я преподаю дирижирование, композицию, оркестровку – все, что относится к сочинительству. Разрабатываю новые лекции об афроамериканской музыке. Вместе с Еленой Русановой-Лукас являюсь соруководителем Mеждународного института композиторов Беркли, а также членом совета директоров Американской гильдии дирижеров, музыкальным директором и дирижером оперной компании «Trilogy» в Нью-Джерси.

На этом история сотрудничества Московской консерватории с колледжем Беркли не заканчивается. Профессор Кобляков в нашей беседе коснулся новых творческих планов: «Впереди обмен студентами, мастер-классы профессоров, концерты из произведений студентов и профессоров, взаимодействие по линии электронной музыки, возможная совместная постановка оперы…». И в завершение добавил: «Хочется поблагодарить нашего ректора, профессора А. С. Соколова за всемерную поддержку этого проекта, а все службы консерватории – за четкую работу и высокий профессионализм».

Михаил Кривицкий,
студент IV курса ИТФ

№ 1 (135), январь 2014

В Московской консерватории состоялось долгожданное для многих событие – XIV международный фестиваль современной музыки «Московский форум». Посвященный новым произведениям композиторов России и Германии фестиваль имел название «За колючей музыкой», которое, с одной стороны, указывало на сложность судеб самих держав и их композиторов в XX веке, с другой – характеризовало изломанный, непросто постигаемый музыкальный язык второго авангарда и более позднего времени. Центральной фигурой фестиваля был Хельмут Лахенман, выдающийся композитор, признанный лидер современной европейской музыки, представший перед нами сразу в нескольких ипостасях – как лектор, замечательный мыслитель-musicus, автор сочинений, составивших ядро программ фестивальных концертов, а также исполнитель собственной музыки.

Найденный Лахенманом метод сочинения назван им самим «инструментальной конкретной музыкой». В отличие от электронной «musique concrète», техника Лахенмана предполагает использование традиционных акустических инструментов, от которых благодаря новым приемам игры композитор добивается передачи целого мира звуков (сам композитор говорил, например, о «характерном хаосе» или «текстуре звучания»). Главными музыкальными событиями отныне становятся не мелодия, ритм, гармония и другие средства музыкальной выразительности, широко используемые композиторами-классиками, а шумы, шорохи, призвуки и прочие тончайшие нюансы, которые ранее находились на периферии восприятия. Получается, что сами способы звукоизвлечения, а также «побочные» звуки, обычно сопровождающие воспроизведение нотного текста, уравниваются в правах с мелодическими тонами, более того, зачастую возвышаются над ними.

Такое композиторское высказывание требует тотального внимания слушателя, поскольку каждая исполнительская деталь является важным событием. Подобное индивидуальное переосмысление традиции связано, с одной стороны, со стремлением преодолеть инерцию потребительского отношения к музыке, возрастающего с развитием различных форм entertainment, с другой, реакция на жесткие рамки сериализма, господствующего в период обучения Лахенмана вначале в Штутгартской Высшей школе музыки, а затем в Венеции у Луиджи Ноно. Некоторые из «инструментальных конкретных» сочинений, появившихся еще в 60-е годы, на концертах нынешнего фестиваля были успешно исполнены. Это TemA (солисты ансамбля «Студия новой музыки»: Екатерина Кичигина – сопрано, Марина Рубинштейн – флейта, Ольга Галочкина – виолончель), а также Pression (виолончелист немецкого «Ensemble modern» Михаэль М. Каспер).

Настоящим подарком явились две творческие беседы с маэстро, в которых он показал себя как прекрасный музыкант, тонко чувствующий, глубоко мыслящий, находящийся в непрестанном поиске «своего звучания». Одну из основных интереснейших тем разговора можно обозначить как «композитор о процессе композиции». Сочинять, по Лахенману, означает:

— Думать о музыке (композитор размышляет о средствах, благодаря которым себя выражает, а также о том, откуда берутся эти средства);

— «Сочинить инструмент» (сам по себе инструмент – готовое произведение искусства, и «композитор-паразит» им, не задумываясь, пользуется; теперь же композитор поступает иначе: использует уже знакомый инструмент и переосмысливает его, либо конструирует его новый вариант);

— Найти себя («позволить прийти к самому себе», найти свой путь к открытию магического свойства музыки).

Большим удовольствием было услышать на открытии фестиваля игру почетного гостя: его фортепианный опус Kinderspiel (1980), семь маленьких пьес, был блестяще им исполнен и радушно принят слушателями. Традиционный, на первый взгляд, цикл миниатюр для детей на практике оказывается предназначенным отнюдь не только для педагогических целей. До боли знакомые каждому музыканту ритмические и мелодические формулы упражнений, детских песен и танцев здесь по-лахенмановски значительно переосмыслены. Одной из самых впечатляющих была пьеса «Filter—Schaukel» («Качели-фильтр»), в которой из громко вколачиваемых кластеров постепенно рождались призвуки-гармоники, притягивающие к себе с течением времени пьесы все больше внимания и все сильнее обнаруживая самоценность.

Сложно спорить с тем, что Хельмут Лахенман – композитор, в совершенстве владеющий техникой письма, выработавший свой индивидуальный стиль, – оказал и продолжает оказывать на многих колоссальное влияние. Так и в эти дни попавшая под обаяние маэстро публика зачарованно слушала его, как на лекциях, так и на концертах. В этом проявилась своего рода «магия звучания», о которой много рассуждал композитор. Было совершенно очевидно: с нами все это время общался (вербально и невербально!) живой классик, достойный преемник великой немецкой музыкальной традиции.

Юлия Москвина,
студентка IV курса ИТФ
Фотографии предоставлены  Научно-творческим центром современной музыки

№ 4 (129), апрель 2013

Ежегодно в стенах консерватории проходит студенческая конференция по гармонии «Musica theorica». Выступающие студенты II курса ИТФ раскрывают перед слушателями загадки гармонии различных исторических эпох — от Средневековья до XXI века. В этом году все желающие постигнуть тайны гармонии имели такую возможность 28 марта в 412 аудитории.

На конференции слушатели открыли для себя с новой стороны произведения мастеров прошедших столетий: «Фанданго» А. Солера, поздние сонаты Л. Бетховена, фортепианные сочинения К. Дебюсси, «Туонельский лебедь» Я. Сибелиуса. Познакомились с сочинениями современных авторов: русской духовной музыкой прот. А. Правдолюбова, В. Сариева, А. Асламазова; произведениями «Moz-Art a la Haydn» А. Шнитке (1977), «Семь слов» С. Губайдулиной (1982), «Символы Пикассо» Ю. Каспарова. В соответствии с традицией Ю. Н. Холопова – создателя «Musica theorica» – порядок выступлений на конференции был организован по принципу контрастных сопоставлений стилей и эпох: сказочные, таинственно-печальные гармонии «Туонельского лебедя» в стиле северного модерна (Мария Зачиняева) сменились зажигательным испанским танцем «Фанданго» Антонио Солера с характерным доминантовым ладом (Александра Митрошкина), современная русская хоровая церковная музыка с преобладанием диатоники (Эмилия Резникова) – постсериализмом Юрия Каспарова (Людмила Сундукова). Другой принцип Холопова – сравнительный анализ – продемонстрировали Мария Громова и Ксения Ефремова: первая обнаружила связи «Семи слов» Губайдулиной с одноименным сочинением Г. Шютца, вторая показала, как Шнитке интерпретирует стиль Моцарта на примере «Moz-Art a la Haydn».

Значительным преимуществом «Musica theorica – XIX» стала демонстрация анализируемого музыкального материала, сопровождение информативных рассказов аудио- и видеорядом. На телеэкране зрители видели изображения Туонельского лебедя в мифологическом духе, портрет малоизвестного композитора середины XVIII столетия А. Солера, живописные картины А. Ватто и К. Моне. Впечатлило яркое выступление Михаила Кривицкого – «”Прекрасные бабочки” на цветах гармонии Дебюсси». Поэтическое название темы вызвало и оригинальное окончание сообщения: в исполнении докладчика блестяще прозвучала ликующая кода «Острова радости» Дебюсси.

В завершение конференции ее руководитель проф. И. К. Кузнецов подвел итоги собрания, поблагодарив всех участников за интересные доклады. Надеемся, что следующий, юбилейный, год «Musica theorica» в очередной раз покажет, что гармония как наука не только жива в нашем «суровом и яростном мире», но и продолжает интенсивно развиваться, открывая перед молодыми учеными новые горизонты исследовательской деятельности.

Мария Зачиняева,
студентка II курса ИТФ