№4 (219), апрель 2023 года

Интервью с Полиной Семёновой, педагогом детской Музыкальной школы имени Гнесиных 

– Полина Константиновна, в ушедшем году Вы отметили 30-летие творческой деятельности. С каким настроением Вы встретили свою юбилейную дату?

– С неоднозначным. Я 30 лет работаю на одном и том же месте, и основные мои ученики – очень маленькие дети, результат работы с которыми сразу не заметен. Но в принципе я вижу, что у многих сохраняется интерес к музыке, сохраняется желание себя проявлять, может быть, даже в смежных областях. Кто-то уже совсем взрослый приводит своих детей. А это значит, что я всё делаю правильно.

– Есть ли какие-нибудь особенности в работе с совсем маленькими учениками? 

– Мне все время казалось, что мне не хватит сил удержать их внимание, потому что они каждую минуту куда-то ползут. Чтобы был какой-то результат, нужно что-то придумывать, что-то все время делать, петь, играть, а чтобы они не переутомились, уметь их переключать.

Сейчас вообще большое количество детей с разными отклонениями – и в сторону возбудимости, и в сторону зажатости. Мы вынуждены подстраиваться под каждого ребенка. Малыши отнимают 90% времени – ты все время, как на арене цирка. Но я этим занялась – и все. Мне предлагали перейти в другую область, но я решила остаться здесь, с дошкольниками.

– Когда Вы поняли, что будете педагогом? 

– Я всегда интересовалась какими-то околокультурными делами, и мне казалось, что я, может быть, буду заниматься музыкальной критикой и даже театральной режиссурой. По крайней мере мне интересно было этим заниматься. В результате, я всё это перенесла в свою педагогическую деятельность.

– Кстати, о театре. Я много слышала о Вашем коллективе «Юные гнесинцы». Расскажите, пожалуйста, как он появился.

– Мы всегда с малышами старались устроить какие-то театрализованные открытые уроки, потому что это та форма, с помощью которой они могут полнее себя выразить. Что такое открытый урок по хору? Это значит, они должны петь все время вместе одну песню, потом вторую… У них теряется внимание. Вот я решила попробовать связать это каким-то действом, чтобы им было легче.

А здесь они вышли вместе спели, потом он один вышел, потом он еще в ансамбле с кем-то, потом еще раз. Если к этому прибавить костюмы и какой-то антураж, ребенок сможет себя выразить. Получилось, что этот способ – удобный именно для малышей, которые еще не играют на инструментах. Одна группа так увлеклась, что решила продолжить «играть» даже после окончания курса.

И тут мы познакомились с директором музея Гнесиных Владимиром Владимировичем Троппом и напрямую спросили: есть ли что-то интересное, что можно использовать в работе. И нам дали рукопись «Репки» Витачека, племянника Елены Фабиановны Гнесиной. Эта опера после первых исполнений в школе Гнесиных в 1920-х годах не звучала и не издана. Фабий Витачек был тогда совсем юный композитор, ему было 11 лет. Он написал оперу прямо как настоящую, просто небольшую, но со всеми ариями, ансамблями и т. д. Это совсем не детская музыка. Став взрослым, он долгое время работал в Гнесинском училище, преподавал инструментоведение.

– Как дети освоили непростое для них сочинение?

– Дети чувствовали свою причастность к каким-то событиям интересным, поехали на конкурс в Смоленск. После него решено было издать оперу. В. В. Тропп написал исторический экскурс, были приложены фотографии – и тех времен, и современные, где все-все, кто принимал участие с самого начала в наших исполнениях, оказались перечислены.

Потом так случилось, что преподаватель нашей школы – Ярослав Валерьевич Лобов, артист оркестра Большого театра и большой любитель оркестровать что-нибудь интересное, сделал оркестровку «Репки» для 11 инструментов. И нам представилась возможность сыграть с оркестром! Даже дважды: в первый раз мы исполняли «Репку» в Доме Музыки на ежегодном «Приношении Гнесиным», во второй – в доме Шуваловых как раз к юбилею Витачека.

– Наверняка есть распределение репертуара по возрастам? Может, у Вас есть помощники?

– «Юные гнесинцы» продолжают развиваться: есть младшие гнесинцы, есть старшие, которые могут играть на каких-то инструментах и в хоре петь. У нас они реализуют свои музыкально-театральные амбиции. Сейчас появились аранжировки, где есть и вокалисты, и инструменталисты, они уже сами могут одновременно петь и держать инструмент – во всяком случае пробуют это делать. В этом помогает Артемий Владимирович Юдин, который делает очень интересные аранжировки. 

Конечно, есть чисто театральные произведения, такие как «Репка» или оперетта «Рудигор». Мы немножко ее адаптировали для младшего состава, но вот сама музыка и само направление – английское, таинственное, – детям оказались очень интересны. Моя дочь Надя – арфистка и большая сказочница, «Рудигор» с ее подачи появился. Первое, что мы из «Рудигора» спели это «Хор призраков», который стал у нас абсолютным хитом.

Из английской музыки мы ещё стали петь Бриттена. Конечно, для непрофессионального певческого коллектива спеть Carols Бриттена – это высший пилотаж. Но публика и родители были потрясены, что дети поют такую зажигательную музыку. Так репертуар и строится: мы идем за детьми, а они, соответственно, идут за нами.

В этом году у нас вообще «год наставника» – подходит юбилей гнесинский. Мы пытаемся сделать композицию про Гнесиных, потому что там было определенное количество сестер и братьев, хотим сделать соответствующую декорацию, рассказать и спеть про них.

– Сомневались ли Вы когда-либо в себе как в педагоге?

– Сложный вопрос. В каком-то возрасте педагоги начинают выгорать. Тут есть три пути: или ты становишься равнодушным, или тебе все сложнее себя держать в руках, а у некоторых вообще появляется желание сменить профессию. Иной раз кажется, что ты уже не можешь ничего сделать. Всё уже сделано. Люди ездят в методкабинеты, по школам. Кто-то ездил в Финляндию, в Калифорнию. Я успела съездить только на Алтай. Больше никуда не успела! И этот момент мне очень помнится, он многое изменил. Мы посмотрели какую-то другую культуру. У них много общения с природой, в семье. Вообще другой темп жизни. Конечно, нужно обязательно ездить, общаться. Тогда, наверное, будет легче.

Беседовала Софья Игнатенко, IV курс НКФ, музыковедение

Фото из личного архива Полины Семёновой

№2 (217), февраль 2023 года

В Московской консерватории завершился I Международный конкурс молодых музыкантов-исполнителей «Территория творчества». Юношеский конкурс с концепцией приурочен к грядущему 100-летию ассистентуры-стажировки МГК имени П.И. Чайковского: в 2025 году исполнится век со времени ее первого упоминания в архивных документах Консерватории. Именно это и определило концепцию «Территории творчества»: в состав жюри вошли исполнители – выпускники разных лет и студенты ассистентуры-стажировки. Председателями стали Арсений Тарасевич-Николаев (фортепиано), Фёдор Безносиков (струнные инструменты), Алексей Корнильев (духовые инструменты), Николай Ерохин(академический вокал) и Иван Кощеев (концертмейстерское искусство). Обязательным в составе жюри было и наличие иностранных исполнителей – из Тайваня, Сербии, Молдовы и Болгарии. Такая команда оценивала выступления участников из России, Китая, Северной Кореи и Болгарии на сцене зала им. Н. Я. Мясковского, в Конференц-зале и классе №47.

Участниками конкурса могли стать исполнители на струнных и духовых (деревянных и медных) инструментах, пианисты (солисты и концертмейстеры) и академические вокалисты. Конкурсанты всех номинаций были поделены на четыре возрастные группы: младшая (9–11 лет), I средняя (12–14), II средняя (15–17), старшая (18–21, 18–23 для академического вокала и без ограничения возраста для номинации «концертмейстерское искусство»). Отдельную, пятую группу, составили ученики средних специальных музыкальных школ.

Конкурс проходил в два тура, с 10 ноября по 5 февраля включительно. Для участия в I туре исполнители отправляли видео с двумя разнохарактерными пьесами. Не более половины прошедших во II тур талантливых участников могли представить публике те же произведения очно, или отправить второе видео с новой программой. Обязательным условием в номинациях «фортепиано», «академический вокал» и «концертмейстерское искусство» стало исполнение произведения композитора той страны, которую представлял участник. Каждый из конкурсантов дополнительно отправлял ноты исполняемых сочинений.

Прослушивания II тура были открытыми, и поскольку среди наград предполагался «приз зрительских симпатий», все желающие получили возможность предложить своих фаворитов и отдать им свой голос. Сделать это было нелегко: участники показывали стабильно высокий уровень техники исполнения, артистизм, интеллектуальность и индивидуальность прочтений известных произведений. Стоит отметить, что повторяемость их была сведена практически на нет (даже в младших группах). Струнники выбирали сочинения из «золотого фонда»: произведения Камиля Сен-Санса, Макса Бруха, Яна Сибелиуса, Исаака Альбениса, Пабло де Сарасате… Единственная исполнительница-альтистка – Ирина Сабова, вошедшая во вторую возрастную группу, – исполнила «Прелюдию» из Сюиты d—moll Баха и вторую часть Концерта Григория Фрида. В «топе» пианистов оказались сочинения Бетховена, Шопена, Чайковского, и, конечно же, Рахманинова, 150-летие со дня рождения которого отмечается в этом году. Трое конкурсантов исполнили и Сергея Прокофьева, одному – Владимиру Вишневскому – это удалось особенно эффектно. Неудивительно, что его прочтения II и III частей Сонаты №7 получили высшую оценку – I место.

На информационном стенде Конкурса слушатели могли увидеть надпись: «Школа высшего исполнительского мастерства. Аспирантура 2025». Художественный руководитель «Территории творчества», заведующая Научно-методическим центром подготовки кадров высшей квалификации МГК имени П.И. Чайковского, профессор Елена Павловна Савельева, – отметила высокий уровень конкурсантов «Территории творчества», дополнительно раскрыв суть концепции мероприятия: «У нас была идея некого молодого конкурса, где молодые играли бы для молодых. Именно поэтому в жюри вошли молодые преподаватели, ведь они и есть та самая “высшая школа исполнительства”».

Юлия Кошелева, аспирантка НКФ, музыковедение

№ 3 (173), март 2018

Существующие системы музыкального образования были и остаются актуальной проблемой как для русских педагогов и методистов, так и для наших зарубежных коллег. Русская трехступенчатая система образования широко известна во всем музыкальном мире, многое мы знаем и о западных традициях. Менее известна ситуация с музыкальным образованием в Азии – а именно, в Южной Корее. За последнее двадцатилетие их система претерпела прогрессивные реформы и на сегодняшний день находится на высоком уровне развития как с позиции национальной культуры, так и в контексте европейских ценностей.

В отличие от нашей страны, в Южной Корее начальное музыкальное образование получает каждый второй ребенок. В корейских семьях его уже в 3-4 года начинают учить музыке. Широко распространено освоение сразу двух, а то и трех музыкальных инструментов (например, фортепиано, скрипки и флейты). Огромное количество нот и литературы делает процесс обучения детей увлекательным и продуктивным. Можно выделить несколько типов учебников: сборники музыкальных упражнений разного уровня сложности, собрания национальных песен, упрощенные аранжировки произведений мировых композиторов, книги «Музыкальных путешествий» или «Музыкальных приключений» с аудио-программами, индивидуальным сюжетным оформлением. Особый подход в методике образования связан с мышлением корейского народа.

В ее основе лежит принцип поэтапного освоения «ступенек» искусства. Например, начальный выпуск многих серий детских музыкальных учебников может быть посвящен исключительно позиционной игре в тональностях без ключевых знаков; отдельный выпуск может быть направлен на освоение техники «подворота», использования педали и др.

Элементарная теория музыки представлена в ином для русских педагогов формате: отдельно существуют учебники по использованию аккордов – к примеру, «Мelody books», в которых сначала дается отдельно взятая мелодия, а затем предлагается к ней аккордовое сопровождение. То же – с учебниками по подбору аккомпанемента. Все пособия, кроме всего прочего, имеют очень привлекательный внешний вид (качество печати, яркие иллюстрации, увлекательное оформление). В конечном итоге такого типа музыкальная литература пробуждает интерес у любого ученика.

Русскому преподавателю, однако, может показаться необычной степень упрощения материала и некоторая статика в его подаче. Например, аккорды не имеют функционального обозначения, в перечне программ нет обязательных  жанров. Это объясняется приоритетом музицирования, а не изучения строгой системы понятий. Тем не менее, в московские музыкальные школы и училища регулярно поступают ученики и студенты из Южной Кореи, и это говорит о том, что принципы их начального образования никак не мешают развитию потенциала учащегося в профессиональном русле. Для нас наиболее привлекательны организационные стороны корейского образования, которое направлено, прежде всего, на воспитание у детей живого интереса к музыке. Даже в формате домашнего обучения на первый план выходит широта восприятия искусства и многочисленные способы самореализации детей и молодежи в мире музыки.

Анна Борисова,

IV курс ИТФ

 

 

№ 3 (173), март 2018

Нужно ли изучать в консерватории непрофильные предметы? Понадобятся ли они нам или это пустая трата времени? Этим вопросом задается каждый студент нашего университета (и не только нашего) и отвечает, в большинстве случаев, отрицательно. В чем причина? Только ли дело в нынешней загруженности каждого? Правда ли, что эти предметы бесполезны? И если да, то каковы критерии?

Список  дисциплин, вызывающих волну негодования и цунами пропусков у многих музыкантов, не так уж и мал: физкультура, безопасность жизнедеятельности, правоведение, экономика. Сюда же примыкают история искусств и история России, философия, основы государственной культурной политики, эстетика и иностранный язык. Одни уверены, что отказ от такого большого количества предметов позволит подготовить более качественных специалистов. Другие утверждают, что мы не можем выучить в совершенстве десятки различных наук, а нам приходится штудировать ненужное в ущерб необходимому.

Но, возможно, эти «ненужные» лекции однажды очень пригодятся в жизни. Вряд ли кто-то будет возражать, что следует быть гармонично развитым человеком, что гораздо важнее стать широко осведомленной личностью, нежели узконаправленной. Поэтому задача высшего университетского образования, помимо обретения основной специальности – научить человека мыслить масштабно.

Думается, что проблема наших студентов заключается не только в глобальной нехватке времени. Ведь на то, что нравится – человек всегда найдет время. Печально, что в число интересующих предметов перестали входить история страны («зачем знать прошлое, когда и в настоящем – столько проблем?») история искусств («знаю несколько знаменитых фамилий – и хватит»), философия («у меня своя голова на плечах, для чего мне рассуждать и понимать еще что-то») и правоведение («сам разберусь, что можно, а что нельзя»). Таким образом, большинство современных студентов главной задачей считают не знать, а сдать предмет. И поскорее его забыть.

К сожалению, однозначно ответить на вопрос – нужно ли изучать непрофильные предметы в обязательном порядке – нельзя. Всегда будут существовать два лагеря: приверженцы «за» и «против». Возможно, выходом может стать перевод некоторых дисциплин в список «по выбору». Однако же, очень велика вероятность того, что добровольно их выберет процентов десять от всего количества обучающихся. Так ли это плохо? В конце концов, каждый сам ответственен за свою будущую жизнь…

Валерия Вохмина,

IV курс ИТФ