№4 (183), апрель 2019

23 марта на сцене Рахманиновского зала состоялся концерт памяти профессора кафедры хорового дирижирования, ректора Московской консерватории (1974–1990) Б.И. Куликова (1932–2018). Участников вечера объединило желание выразить слова глубокой благодарности недавно ушедшему Учителю – человеку невероятной эрудиции, изумительному и искреннему музыканту, который щедро, не жалея сил, раскрывал секреты искусства и прививал своим ученикам тончайшее понимание музыки.

Первый концерт памяти профессора Куликова прошел в сентябре 2018 года на сцене БЗК. В мероприятии были задействованы музыканты разных творческих возрастов и поколений – детский хор хоровой школы московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры, женский хор музыкального училища имени Гнесиных, хор студентов кафедры хорового дирижирования Московской консерватории, филармоническая хоровая капелла «Ярославия» и государственная академическая симфоническая капелла России под управлением маэстро Полянского. Эта творческая встреча положила начало серии концертов не только в залах консерватории, но и в других концертных залах столицы.

В этот раз на сцене Рахманиновского зала выступил известный фортепианный дуэт – заслуженная артистка России, профессор Нина Куликова и дипломант международного конкурса Елена Бородовская. В репертуаре дуэта есть сочинения, которые за многие годы концертной деятельности полюбились публике, она всегда встречает их особенно тепло. В первом отделении прозвучали фортепианные сочинения Моцарта – Соната до мажор и Фантазия фа минор (все – в 4 руки).

Второе отделение вечера открылось музыкой Сен-Санса. Тонкое понимание стиля и эпохи – отличительная черта фортепианного дуэта Куликовой и Бородовской, и это им удалось отразить в «Интродукции и рондо-каприччиозо». Затем в программе нашла свое отражение и вокальная музыка: Евгений Бородовский (бас) в сопровождении Е. Бородовской исполнил арии из опер «Ксеркс» Генделя и «Симон Бокканегра» Верди, а также романс Чайковского на слова Ратгауза «Ночь».

Концерт завершился «Блестящими вариациями» на тему из оперы Беллини «Капулетти и Монтекки» для фортепиано в 6 рук (Нина Куликова, Елена Бородовская и Александр Невзоров). Публика рукоплескала и не отпускала артистов с эстрады: на бис последовала одна из вариаций Черни.

Как ученица профессора Б.И. Куликова, могу сказать абсолютно точно, что выбор сочинений именно этих композиторов для концерта не явился волей случая: нельзя забывать с каким трепетом и как упорно профессор работал в классе над музыкой этих авторов. Для меня абсолютным счастьем и большой удачей были уроки, на которых мы занимались фрагментами опер Верди и хоровыми миниатюрами Чайковского.

В классе Бориса Ивановича была замечательная традиция: 10 июня, в день его рождения, мы собирались в Большом зале, чтобы поздравить именинника и сфотографироваться с ним на память. Профессор объединял своих учеников, направляя музыку в наши сердца. И пока мы имеем возможность говорить об этом со сцены, память о Б.И. Куликове будет жить.

Марта Глазкова,
IVкурс ДФ
Фото Александра Цалюка

№ 2 (118), февраль 2012

В нашем окружении иногда встречаются люди, которые будто светятся изнутри… Они словно и не знают, что такое суета и горечь земной жизни, – будто пришли из другого, горнего мира… Никогда не увидишь их в дурном расположении духа, на лице их постоянно сияет лучезарная улыбка. Такие люди – большая редкость, особенно в наше время, когда в мире происходит столько всего страшного и непонятного… Но они сохраняют внутреннюю гармонию и свет и охотно делятся этим с окружающими.

Именно таким человеком был Георгий Вильгельмович Крауклис (12.05.1922 – 15.02.2011), которого уже год как нет с нами, – выдающийся российский музыковед и педагог, доктор искусствоведения, автор научно-исследовательских работ о программном романтизме, преподаватель истории зарубежной музыки в Московской консерватории. Жизнь этого человека была целиком посвящена искусству и консерватории, коллегам и многочисленным ученикам. Георгий Вильгельмович называл студентов не иначе как «подопечными». Он любил каждого из нас, постоянно узнавал, все ли у нас благополучно, как наши достижения и не нужна ли помощь в виде каких-либо книг, нот, записей… И если оказывалось, что нужна, он всегда охотно приносил необходимое. Коллеги рассказывают, что Георгий Вильгельмович всегда интересовался успехами их учеников, расспрашивал о темах курсовой или дипломной работы, о том, какие необходимы материалы. А потом вдруг останавливал коллегу в коридоре и протягивал ему какую-либо книгу или статью, говоря: «Вот, это для Вашего подопечного…»

Мы никогда не видели его в плохом настроении. И не только мы – его ближайшие друзья и родственники в один голос утверждают то же самое! Георгий Вильгельмович прожил непростую жизнь, были в ней и горечи, и лишения: он прошел через все перипетии сталинского времени, войну (будучи ветераном Великой Отечественной!), терял друзей и близких, страдал от ограничений, идеологических оков, накладываемых на творческого человека советским временем… Но всегда находил повод для радости и улыбки! Он был неизменно доброжелателен, безупречно вежлив, деликатен по отношению к окружающим.

Георгий Вильгельмович обладал тонким чувством юмора. Его шутки всегда обнаруживали высочайший интеллект и нестандартное мышление человека, избегающего штампов и обыденности. Так, например, известен случай, когда одна студентка, опоздавшая на лекцию к Георгию Вильгельмовичу, в свое оправдание сказала примерно следующее: «Извините, пожалуйста, за опоздание, у меня серьезная причина, но я сейчас не могу сказать – можно, я Вам после лекции расскажу?» Он ответил: «Хорошо, у нас с Вами будет маленькая тайна…» Удивительное чувство юмора Георгия Вильгельмовича проявилось в его литературных работах, в частности в «Мемуарных очерках». Вот как он пишет о своей студенческой жизни: «На собраниях отчитывающий нерадивых преподаватель физкультуры представлял нам дело так, будто именно физкультура является в консерватории главным предметом. А сдача зачета по лыжам была настолько обязательна, что несдавшие (по каким-либо, даже уважительным причинам) сдавали уже весной, когда сквозь землю пробивалась зеленая травка…»

Однако ярче всего юмор Георгия Вильгельмовича и его изобретательность проявились в стенгазете, неизменным автором которой он был в годы своей учебы в консерватории. Он писал для нее статьи, заметки, даже стихи! Особенно интересен свод поэтических текстов, написанный к одному из капустников на музыку из оперы «Садко» Римского-Корсакова (к арии Индийского гостя):

Не счесть канонов в фуге трехголосной,

Не счесть в ней контрапунктов вертикальных –

Полифонических чудес…

Георгий Вильгельмович был человеком большой эрудиции и широчайшего круга интересов, в центре которых всегда находилась музыка. В юности он увлекался рисованием, позже погрузился в область литературы. Но у него были также пристрастия, лежащие за пределами сферы искусств. Георгий Вильгельмович интересовался наукой: орнитологией, техническим прогрессом (в частности, моделями водного и железнодорожного транспорта). Среди его спортивных увлечений главным была игра в шахматы: он даже стал обладателем спортивного разряда!

Музыковедческая деятельность Г. В. Крауклиса отличается широким размахом. Он автор исследований, посвященных программной симфонической музыке, романтической и не только. Георгий Вильгельмович интересовался также проблемами оперной драматургии, национальных музыкальных школ, современной музыки. Особенно любил французскую музыкальную культуру. Прекрасное знание французского языка позволило ему читать лекции во Франции! Выступал в научных конференциях, участвовал в обсуждении новейших музыкальных произведений в Союзе композиторов, в создании и редактировании учебных пособий, выпускаемых консерваторской кафедрой истории зарубежной музыки, читал лекции в различных городах бывшего Советского Союза, а также зарубежья. Ему были очень дороги воспоминания о посещении вагнеровского фестиваля в Байройте (отчеты об одной из этих поездок можно прочесть в журналах «Советская музыка» и «Музыкальная академия»).

Георгий Вильгельмович был чрезвычайно скромным человеком, никогда не хвалился своими званиями, своими достижениями в области науки. Он ушел из жизни тихо и незаметно, и на смертном одре лицо его излучало свет и умиротворение… Г. В. Крауклис останется жить в нашей памяти не только как профессионал высочайшего класса, но и как человек большой доброты и духовного света…

Ирина Шашкова-Петерсон,
студентка IV курса ИТФ

№ 9 (116), декабрь 2011

«Натюрморт студентам показывать пока не рискую: боюсь голодных обмороков…» – я думаю, многие сразу вспомнили всеми нами любимого Василия Григорьевича Кисунько… 5 ноября в Рахманиновском зале состоялся вечер «Любимая Италия», посвященный памяти профессора. У многих, наверное, возникает вопрос: «Но почему именно Италия?» Эта страна – синоним культуры, искусства и истории, и именно здесь Василий Григорьевич стажировался в 1981-1982 годах.

В концерте, который был полностью посвящен Италии, звучала музыка разных эпох: и хорошо знакомые слушателям композиторы, такие как Джованни Пьерлуиджи да Палестрина, Джироламо Фрескобальди, Доменико Скарлатти, Джакомо Пуччини, Джузеппе Верди, и не очень знакомые – Джулио Бриччальди, Акилле Симонетти. В концерте принимали участие студенты и выпускники Московской консерватории и ВГИКа, где работал Василий Григорьевич.

В переполненном Рахманиновском с трудом удалось найти место на подоконнике, и с самого начала в зале возникла теплая атмосфера. Музыкальные номера были «разбавлены» видеосюжетами, которые подготовили Ян Ионов и Мила Разгон, а также Владимир Ефременко и Анастасия Бельская. Среди музыкальных номеров были сольные – Мария Лесовиченко (клавесин), Елена Тарасова (фортепиано), Вера Альперович (фортепиано), Михаил Турпанов (фортепиано); дуэты – Мария Лесовиченко и Анастасия Лесовиченко (гобой), Юлия Покровская (скрипка) и Иван Покровский (скрипка); Анна Ларионова (альт) и Елена Власова (фортепиано); вокальные номера – Екатерина Шевалдина (сопрано) и Алиса Куприёва (партия фортепиано), Людмила Ляхова (меццо-сопрано) и Михаил Турпанов; звучал духовой квинтет консерватории «Modus Vivendi».

В завершение концерта состоялась премьера короткометражного фильма «Полет…» (режиссер – Ян Ионов), в котором была использована запись мотета «Tu es Petrus» Дж. Палестрины в исполнении вокального ансамбля «Intrada» (художественный руководитель – Екатерина Антоненко). Это действительно был Полет, и, может, оказавшись ненадолго в небе – мы смогли стать ближе к Василию Григорьевичу…

Концерт был полностью подготовлен преподавателями Московской консерватории – Еленой Тарасовой и Романом Кузьминым и, конечно же, студентами, которые помнят и любят Василия Григорьевича. Каждый, кто выходил на сцену, выкладывался на все 100 процентов. Это чувствовалось, и стоит сказать «cпасибо!» всем, кто участвовал в организации.

«Что такое музыка? Это организация звукового материала»… – говорил Василий Григорьевич. И любил вспоминать: «После лекции подходит ко мне “утонченная” натура, как правило, мужского пола и говорит, запинаясь и нервничая: “Но… ведь это же не просто… организация… звукового материала?..” На что я отвечаю: “Я и не говорю, что просто. Это очень непросто“».

Снежана Сунцова,
студентка IV курса ИТФ

№ 5 (112), май 2011

Можно ли помимо уважения и благодарности испытывать к педагогу, изначально стоящему на пьедестале, дружеские чувства и надеяться на их взаимность? Уже при первой встрече (в сентябре 2008 года) я почувствовала, что профессор Виктор Львович Гинзбург – мой педагог. За 3 года обучения в его фортепианном классе я не раз убеждалась в великодушии, мягкости учителя и его нескончаемой вере в студентов. «Мне кажется, что педагогика должна быть как-то по-моцартовски дана человеку свыше» – с этих его слов и началась наша беседа:

— Виктор Львович, почему Вы занялись педагогикой? Что это для Вас – необходимость или призвание?

— К педагогике я пришел сразу, как закончил консерваторию. Наивно, наверное, говорить, но еще со студенческой практики я почувствовал, что педагогика – это мое, и уже тогда понял, что мне совсем не трудно сказать и показать, как я бы сыграл сам. Вообще, показ произведения имеет большую роль и во много раз лучше действует, чем самые умные объяснения. Мне в жизни очень повезло, у меня были великолепные учителя, всем им я глубоко признателен за участие в моей судьбе!

Педагогика – это потребность научить. Не показать, что ты стоишь выше того, кого учишь, а по возможности через музыку оказать какое-то влияние на студента. В этом – существенная часть музыкального воспитания. Можно говорить не только о «музыкальных моментах», тонкостях исполнения, но также о литературе, живописи, житейских вопросах. Разумеется, все это должно быть пропорционально и подчинено главному – исполнению конкретного произведения, которое играет студент. Важное предварительное условие – точное следование авторскому тексту.

— Вы сочетаете педагогическую деятельность с концертной. Как часто Вы выступаете?

— Педагогика должна обязательно сочетаться с собственной концертной деятельностью. Если музыкант постоянно чувствует сцену, публику, он может сказать гораздо больше. В случае, когда педагогический процесс «затворяется в келью», профессия зачастую превращается в ремесло. К сожалению, я сейчас не так много концертирую, как в 80-90-е годы. Тем не менее я объездил очень много городов у нас в стране и за рубежом. Когда у педагога есть гастрольный план и он иногда уезжает, студент и педагог немножко отдыхают друг от друга (смеется), их восприятие становится свежее.

— Ваш приоритет – ансамблевое музицирование. С кем Вы чаще выступаете?

— Мне приходилось играть со многими партнерами. У каждого из них я пытался чему-то научиться. В частности, уже более 30 лет мы играем вместе с Александром Рудиным – это большой кусок моей творческой жизни. Мы сыграли много серьезных концертов в нашей стране и за рубежом, записали несколько компакт-дисков. В Рахманиновском зале провели серию концертов под названием «Музыка композиторов ХХ века для виолончели и фортепиано» в цикле «Исторические концерты Московской консерватории», регулярно исполняем программы из цикла «Вспоминая мастеров». Всегда очень хочется отдать должное композиторам, чье творчество достаточно известно в целом, но конкретные произведения, на наш взгляд, незаслуженно забыты. В конце сентября в Рахманиновском зале сыграем концерт из произведений Мартину, Энеску…

В последнее время выступаю и с Элеонорой Карпуховой, моей коллегой по кафедре, очень интересным молодым музыкантом. В январе мы планируем играть в абонементе «Весь Рахманинов для двух фортепиано».

— А как распределяются роли в ансамбле? Кто главный и есть ли вообще «главные»?

— Невозможно, чтобы кто-то был главным. Хотя бывают люди от природы лидерского склада. Конечно, сочетание характеров имеет очень важную роль. С А. Рудиным мы друг друга чувствуем с полуслова. Не припомню случая, когда у нас были бы какие-то музыкантские идеологические расхождения. В этом смысле с ним мне очень легко. С другой стороны, мне приходилось играть и с людьми, с которыми мы часто спорили. Но если с уважением относиться к партнеру, понимать, что это в любом случае достойный музыкант, то всегда можно пойти на компромисс и поучиться чему-то. Это легко сделать, если открыты глаза и уши и человек способен воспринимать другую точку зрения как в музыке, так и в жизни.

— Наверное, в ансамбле возникает какая-то привязанность, дружеское чувство. А как Вы относитесь к понятию «дружба»? Существует ли она?

— Это хороший вопрос. Если нет духовной близости, то в ансамбле сложно играть. Бывают, конечно, парадоксальные случаи – замечательные ансамбли, состоящие из абсолютно противоположных музыкантов, которые идеально дополняют один другого. Дружба – одна из вещей, в которые я абсолютно верю (с Рудиным мы стали друзьями с первых аккордов!). Важно, когда можешь сделать все ради другого. Именно это и делает человека человеком. Разумеется, дружба не обязательно основана на музыке, но если музыканты «одной веры» еще и друзья – это уже практически родство. У них общие опасности, общее искушение, общий успех…

(далее…)

№ 5 (112), май 2011

Бывают люди, очень восприимчивые к различным музыкальным мирам. К ним принадлежит и директор научно-творческого центра «Музыкальные культуры мира» Маргарита Ивановна Каратыгина. Она обладает огромными познаниями о традиционных музыкальных культурах многих стран. И ее интерес к такой, казалось бы, необычной сфере не случаен.

Маргарита Ивановна родом с Урала. Пребывание в изначально многонациональной среде подготовило ее к тому, чтобы быть открытой самым разным впечатлениям. В годы учебы она также стремилась выйти за пределы чисто европейской музыки. Сначала как теоретик поступила в Ленинградскую консерваторию и уже тогда искала тему, не похожую на обычные музыковедческие исследования, что привело ее к изучению американской музыки. Продолжив обучение в Москве, она написала диплом, а затем и кандидатскую под руководством Дживани Константиновича Михайлова, связанные с музыкальными культурами мира. Ей хотелось сравнить северо-американский блюз, северо-индийский хаяль и монгольский вокальный жанр уртын-дуу – явления, которые играют, по ее словам, «генетически несущую роль» в северо-американской, южно-азиатской и центрально-азиатской цивилизациях. «Хотелось понять, – размышляет она, – чем это все обусловлено, почему некоторые явления становятся символами культуры, вбирают в себя всю ее специфику».

Сыграло свою роль и ее непосредственное, очень близкое общение с традиционными монгольскими и индийскими музыкантами: сразу после окончания консерватории Маргарита Ивановна два года провела в Монголии. «Это совершенно другой мир, другая настройка ушей, другая чувственность, тактильность, вкусовые ощущения, – считает М. И. Каратыгина. – Просто организм привык к тому, что мир не однобок, а многогранен, и могут быть неожиданные и звучания, и краски, и вкусы, и запахи». А потом был огромный фестиваль Индии в России и России в Индии. Полтора месяца она ездила с двумя индийскими группами, танцевальной и вокальной, проводя с ними время сутками.

Сегодня доцент М. И. Каратыгина – начальник Управления по координации программ международной деятельности, заместитель руководителя Департамента международного сотрудничества Московской консерватории. Также она – директор и научный руководитель ансамбля японской музыки «Wa-On», организатор трех фестивалей («Душа Японии», «Вселенная звука» и «Собираем друзей») и научно-творческой программы «Потомки Арктиды». Благодаря ей мы можем слышать в Москве выдающихся музыкантов разных стран.

Маргарита Ивановна говорит, что какие-то звучания доставляют ей истинное психо-физиологическое наслаждение. Это может быть и индонезийский гамелан, в котором просто растворяешься, и чистейшая китайская классическая музыка, которая избавляет от всякого рода переживаний, перенося в мир упорядоченности, гармоничности, или, напротив, эмоциональная иранская музыка, которая призывает человека к ответственности перед всем, что творится в мире.

(далее…)

№ 4 (50), май 2004

25 апреля 2003 года. С самого раннего утра по консерватории с молниеносной быстротой распространялась не поддающаяся осознанию весть. Это была пятница (Страстная Пятница!), «день гармонии» для студентов историко-теоретического факультета. И все пришедшие узнавали о том, что лекция не состоится, потому что Юрия Николаевича больше нет. Никто из тех, кто имел к нему хоть какое-нибудь отношение, не мог и не хотел верить в реальность происшедшего. Большинство теоретических занятий отменилось. При встрече в коридоре никто не спрашивал: «Вы знаете?» Все знали. И каждый читал в глазах собеседника: «Не может быть». Уже днем появилось объявление: «Московская консерватория понесла невосполнимую утрату…». Даже в такой момент подсознательно выявлялось отличие этой фразы от обычного начала траурных объявлений: на ней была печать избранности. Уход Юрия Николаевича Холопова осиротил не только историко-теоретический факультет и кафедру теории музыки, не только всю Московскую консерваторию, но и всю мировую музыкальную науку. Все яснее проступая, эта мысль пугала, также как и размышления о том, что же теперь будет. И, наверное, далеко не все понимали, что совершился очередной поворот Истории.

28 апреля 2003 года. Сначала гражданская панихида в Малом зале консерватории. Затем отпевание в Церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Наконец, похороны на Троекуровском кладбище. Все это при большом стечении народа. Погода в этот день никак не хотела соответствовать началу Светлой Седмицы. Лил бесконечный дождь и дул сильный ветер. Природа скорбела вместе со всеми и успокоилась только под вечер.

Жизнь пошла своим чередом. И прошел год…

Гордость любого учебного заведения – педагоги, которым студенты, поначалу негласно, а затем громогласно, присваивают звание «мирового учителя». Несомненно, Юрий Николаевич был из их числа. Еще при жизни он стал живой легендой, притчей во языцех. Гениально одаренный ученый; Учитель, создавший научную школу; обаятельный властитель умов. Во всех этих ипостасях он развивал традиции предшествующих «мировых учителей» консерватории, Игоря Владимировича Способина (чей дипломный класс он окончил) и Виктора Абрамовича Цуккермана. С последним, кстати, Юрия Николаевича роднило еще и поразительное внешнее сходство. Причем настолько сильное, что многие юные музыковеды, не знающие Цуккермана в лицо, глядя сейчас на его фотографические изображения, принимают его за Холопова.

Благодаря совместным усилиям учеников Юрия Николаевича, в консерватории по сей день ощутимо его незримое присутствие. Его ученики достойно ведут курсы гармонии и музыкально-теоретических систем – главные педагогические детища Учителя. Его ученики выпускают книги – переиздание Теоретического курса гармонии и долгожданное издание Практического курса гармонии, а также посвященный Учителю сборник статей по материалам юбилейной конференции. Его ученики защищают диссертации – и еще долго на подобных заседаниях будут звучать слова благодарности Учителю, не присутствующему на защите. Вся деятельность этих людей поддерживает чувство, казалось бы, утраченной с уходом Юрия Николаевича профессиональной музыковедческой уверенности, олицетворением которой был он сам. Также силами его учеников, многие из которых совмещают научную и исполнительскую деятельность, 29 апреля этого года состоялся концерт, посвященный памяти Учителя.

Когда труды ученого становятся для других объектом исследования, это говорит не только о высокой степени их значимости, но и о признании авторитета этого ученого. Юрий Николаевич – один из немногих музыковедов, удостоившихся такой чести: о его теориях и концепциях уже написано немало. Но это касается только опубликованных трудов. Между тем количество неопубликованных, но законченных и готовых к изданию материалов в его архиве исчисляется сотнями названий и тысячами страниц. Над этим предстоит потрудиться многим и многим исследователям, текстологам, редакторам и, дай Бог, издателям. Впереди также составление и описание полной творческой биографии Юрия Николаевича. И еще не одним поколением музыкантов будет постигаться эта уникальная в своей многогранности личность.

Андрей Рябуха,
студент III курса