№6 (221), сентябрь 2023 года

Мой интерес к японской культуре и, в частности, к традиционной музыке зародился несколько лет назад, но я не думала о том, чтобы заниматься этой музыкой профессионально, и не подозревала, что такая возможность есть, причем совсем рядом – в стенах Московской консерватории. Случайно узнав от однокурсников о существовании Научно-творческого центра «Музыкальные культуры мира», я стала ждать объявления о наборе новых учеников. 

Набор был объявлен на несколько инструментов разных стран: китайских (окарина сюнь), индийских (барабаны табла) и японских (барабаны тайко, флейта сякухати и два струнных инструмента – кото и сямисэн). Я долго выбирала между двумя японскими струнными инструментами – цитрой кото и лютней сямисэном. На тринадцатиструнном кото звук извлекается щипком с помощью специальных накладных ногтей-плектров, а на трехструнном сямисэне – ударом широким плектром (бати) по одной или нескольким струнам. В итоге я выбрала сямисэн, он привлек меня ярким, характерным звуком. Сейчас планирую начать заниматься и на кото – чаще всего исполнители владеют обоими этими инструментами.

Моей преподавательницей стала Марина Юрьевна Вавилова. Под ее руководством я сначала освоила базовые навыки: как правильно держать инструмент, как извлекать звук, и научилась читать нотацию – она представляет собой табулатуру с использованием арабских и японских обозначений цифр. Такая нотация читается сверху вниз и справа налево. К этому нужно было привыкнуть – сначала я, например, не сразу сообразила, что сами страницы тоже нужно ставить в порядке справа налево, а не как привычно нам. Постепенно я смогла исполнять сначала несложные упражнения, затем более развернутые пьесы и даже песни – вокальная партия в них записывается с помощью табулатуры сямисэна. 

Я училась музицировать не только сольно, но и в ансамбле: сперва мы играли упражнения и пьесы в унисон, но быстро начали разучивать и ансамбли с двумя разными партиями. Кроме того, наши уроки были не просто отработкой приемов и разучиванием тех или иных упражнений и произведений. Это было целое погружение в иную культуру. На них я узнала многое об особенностях японской музыкальной традиции, об истории японского класса в Московской консерватории и о многом другом. Я постепенно знакомилась с людьми Центра, преподавателями и студентами. Именно они создают там особую атмосферу, всегда приветливую и душевную. В огромной консерватории с ее безумным темпом жизни наш класс воспринимается как уголок спокойствия и уюта.

Одним из важных для меня событий стала моя первая репетиция в составе большого ансамбля. Мы репетировали пьесу под названием «Рокудан» (что означает «Пьеса в шести частях»), одну из классических пьес репертуара японской музыки, написанную музыкантом Яцухаси Кэнгё (1614–1685). В первый раз эту пьесу мы исполняли вшестером, на трех кото, двух сямисэнах и одной флейте сякухати. Меня волновал момент не только знакомства с новыми музыкантами, но и проявления своих навыков. Однако с первого звука все волнение улетучилось, сознание словно погрузилось в объем звука и следовало за движением мелодии, целиком ею поглощенное. Так я познакомилась с совершенно новым ощущением музицирования, не испытываемым мною раньше, если так можно сказать, с новой реальностью.

В жизни теоретика постепенно уменьшается, если не исчезает совсем, значимость концертных выступлений в качестве исполнителя. Они становятся редкими и кажутся скорее помехой для основной и без того насыщенной деятельности музыковеда. Однако осознание того, что я смогу выступить на отчетном концерте, ни разу не внушило мне такой мысли: на подготовку к нему хотелось положить как можно больше сил и времени, чтобы суметь познакомить слушателя с частичкой этой музыки. 

12 июня 2023 года состоялся отчетный концерт Научно-творческого центра «Музыкальные культуры мира». Его программа состояла из двух отделений: первое было посвящено китайской музыке, второе – японской. Исполнители на японских струнных инструментах были одеты в настоящие кимоно. Кстати, процесс облачения в кимоно сложен и занимает до получаса. В этом одеянии ощущаешь себя по-другому, более величественно и спокойно.  

В нашем отделении прозвучали самые разные ансамблевые номера: ансамбли флейт сякухати, барабанов тайко, кото, а также смешанные составы. Я приняла участие в трех первых номерах, это уже упомянутая пьеса «Рокудан», песня Higashiyama и ансамбль Shin—Sanbaso. Песню Higashiyama («Хигасияма»), написанную в XIXвеке композитором Цуруокой Кэнгё, мы исполнили вдвоем с Мариной Юрьевной, сопровождая пение на двух сямисэнах. В тексте повествуется о неразделенной любви и о прекрасной весенней природе. Когда я только начала знакомиться с нотами этой песни, она поразила меня своей необычной красотой. Разучивать ее было сложно – непривычен был изощренный синкопированный ритм и секундовые наложения, возникающие между партиями голоса и сямисэна. Но после первых попыток исполнить даже ее начальные такты, эта проникновенная печальная песня сразу захватывала душу.

Название третьей пьесы Shin—Sanbaso переводится как «Новый танец Самбасо». Она написана современным японским композитором Яидзи Син’ити (1923–2015). В пьесе воплощен образ старца Самбасо, исполняющего танец-молитву о щедром урожае. Этот образ восходит к герою одной из старейших пьес японского Театра Но XIV века под названием «Окина». Энергичный ритм, частые смены темпа, необычные гармонические сочетания придают танцу причудливый и даже диковатый характер. Мы исполнили эту пьесу в новой аранжировке для сямисэнов и ударных инструментов (тайко, симэдайко и судзу).  

Обучение в центре «Музыкальные культуры мира» и непосредственное прикосновение к музыкальной традиции Японии помогло мне открыть для себя новый мир, новые ощущения и новую радость музицирования. Я была счастлива поделиться частью этого музыкального мира со слушателями, и, надеюсь, что в дальнейшем смогу продолжать открывать его не только для себя, но и для окружающих.

Арина Салтыкова, III курс НКФ, музыковедение 

№7 (204) октябрь 2021 года

Что такое паузы? Это укутанная бездействием и безмолвием временная остановка. Согласно закону Ньютона, сила действия равна силе противодействия: насколько ты можешь быть активным и быстрым, настолько ты можешь быть ленивым, уставшим и бездействующим. Единственное время, за которое ты способен восстановить силы, –  сон. Молодые авторы работ, собранных на выставке «Паузы» в Московском музее Современного искусства, создали концепцию, отражающую понятие времени и пауз. В одноименном проекте при поддержке молодого искусства ММОМА и программы VII Московской международной биеннале молодого искусства во главе с куратором Оксаной Чвякиной «…тема замедления времени рассматривается через метафоры сна и бездействия». Работы представлены в разных жанрах – от инсталляции до фотографии и видео.

С первых минут пребывания в «Паузах» внутренний, вечно пульсирующий ритм жизни начинает как бы подстраиваться под пространство. Оно все окутано спокойными звуками. Раскачивающийся от сквозняка на входе маятник гипнотизирует, внутренне ты полностью ощущаешь, как некая сила начинает властвовать над тобой, погружая в соразмерность и «неспешение». Теперь твой громкий пульс как будто слышен соседу по выставке, он все еще бьется с бешеной силой, но… лишь 5 минут. И становится тише.

Инсталляция Анны Соповой и Антанаса Яциневичюса time • into • a • loop завораживает. Неординарная скульптура странно витиеватой формы приводит в замешательство, оцепенение, а электрический, как бы давящий звук проникает в голову. Поначалу ощущение не из приятных, его можно сравнить с рентгеном всего тела, когда доктор видит тебя насквозь. Не проходит и минуты, как ты к электровоздействию привыкаешь…

Картины и фотографии спящих людей напоминают когда-то пережитые моменты полного бессилия и погружения в мир Морфея. Проект «Я, Обломов» посвящен известному роману И.А. Гончарова. Автор работы, Икуру Куваджим, «представляет свою интерпретацию феномена обломовщины через серию автопортретов и фотографий интерьеров, сделанных в поездках по разным городам бывшего Советского союза». В состоянии лености и депрессии нет сил подняться с привычного мягкого дивана и вершить свою историю жизни. Нет ничего вокруг, что бы привлекло внимание «усталого тебя». День сменяет день, ночь окутывает тьмой…

Особенно приковывает взгляд и слух необычная инсталляция Шамиля Шааева, состоящая из микрофонов, телефонов и аудиозаписей. Это «клубок проводов и микрофонов, из которых доносятся голоса рассказчиков». На расстоянии вытянутой руки невозможно различить, какой текст доносится с близ висящего микрофона, который служит не способом усиления звука, а, наоборот, колонкой. «Форма инсталляции визуализирует запутанную ткань сновидений». Человек, проснувшись, зачастую не помнит своих снов. И необычный перфоманс символизирует запутанность нитей сна, стертую грань между сознательным и бессознательным. Что есть «на самом деле»? – спрашивает автор работы…

Главная задача молодых художников – заглянуть внутрь посетителя выставки, добраться до его, как говорят в маркетинге, «болей», вызвать эмоции и мысли типа да, у меня тоже так было. Если ты выявил «болевые точки» и помог человеку, его жизнь меняется.

Безмолвная тишина, изображенная по-разному, расслабляет. Время как будто больше не бежит – всем телом и умом ты пребываешь здесь и сейчас, нет никаких задач, нет домашней работы, есть только ты и размеренное спокойствие. Выставка «Паузы» – это возможность отдалиться от мира, заглушить внешний хаос, побыть наедине, услышать себя…

Алевтина Коновалова, II курс НКФ, муз. журналистика

№7 (204) октябрь 2021 года

«Ветер принес издалёка песни весенней намек…» – одно из самых светлых стихотворений Александра Блока, лирическое интермеццо, посвященное излюбленной поэтом теме таинственной весны и, как следствие блоковской символики, теме любви. Неслучайно Блок написал его в январе 1901 года, когда ни о каких признаках приближения весны не могло быть и речи. Но поэт, находясь во власти романтических чувств к Любови Менделеевой, уже зимой предвкушал весеннюю встречу с будущей супругой в Шахматово.

Усадьба «Шахматово» – центр нынешнего музея-заповедника Блока, – располагается неподалеку от города Солнечногорска в холмистой местности, скрываясь от городского шума. Подъезда к усадьбе нет, попасть на ее территорию можно только пешком. Первым семейным владельцем имения был Андрей Николаевич Бекетов – дед поэта, профессор ботаники и ректор Санкт-Петербургского университета. Усадьбу он приобрел в 1874 году по совету своего друга Дмитрия Ивановича Менделеева, проживавшего в летнее время в соседней деревне Боблово.

Дом Бекетовых был небольшим; большая часть территории находилась в лесу. Поскольку глава семейства был увлечен ботаникой, при усадьбе был не только огород, необходимый для жизни, но и огромное количество садовых растений. Часть из них сохранилась до наших дней; например, привезенная и посаженная Бекетовым сахалинская гречиха до сих пор растет около дома, аккуратно подвязанная к забору.

В Шахматово прошли детские и юношеские годы поэта. Надпись на каменном монументе, стоящем при входе в усадьбу, гласит: «Здесь, в Шахматове, в 1881–1916 г. в летнее время жил и работал Александр Блок». Ежегодно в период с мая по октябрь поэт гулял среди местных лип, от высоты которых начинает кружиться голова, пушистых тополей и бескрайних кустов сирени. Дедушкино имение оставило в сознании Блока большой отпечаток. В Шахматово поэт создал более 300 стихотворений. Вот как он вспоминал любимую усадьбу в набросках второй главы поэмы «Возмездие»:

Коляска подкатилась к дому, И сразу стало все знакомо, Как будто длилось много лет, – И серый дом, и в мезонине Венецианское окно, Цвет стекол – красный, желтый, синий, Как будто так и быть должно…

В 1910 году Блок перестроил дом, лично руководя строительством, но в 1921 году имение дотла сгорело. Его возрождение по сохранившимся подробным описаниям и воспоминаниям очевидцев началось в конце ХХ века. К 2001 году двери усадебного дома-музея были открыты для посетителей. Сегодня территория усадьбы включает главный дом, флигель, каретный сарай, погреб, кухню, избу управляющего и конюшню. Кроме усадебных построек восстановлен весь окружающий ландшафт.

Основная экспозиция находится в доме. На первом этаже справа от входа расположена комната бабушки поэта – Елизаветы Григорьевны Бекетовой. Как писал Блок, она, свободно владея несколькими языками, переводила до двухсот печатных листов в год. Список ее трудов охватывает произведения разных авторов: Вальтера Скотта, Жорж Санд, Оноре де Бальзака, Виктора Гюго, Гюстава Флобера, Ги де Мопассана и многих других. Елизавета Григорьевна встречалась с Гоголем, вела переписку с Чеховым, лично знала Достоевского и Толстого. Из дошедших до нас вещей семейного архива поэта на столике для рукоделия представлено вышитое ею полотенце.

В следующей комнате – голубой гостиной – семья проводила досуг, устраивая литературные чтения, игры в шарады, раскладки пасьянса и слушание музыки. Поэтому здесь стоит старинное пианино, на котором, согласно истории, музицировал сам Сергей Рахманинов. Подставка для нот, расположенная слева от инструмента, и зонтик, прислоненный к дивану, также принадлежат семейному архиву Блока. В набросках «Возмездия» сохранилось краткое упоминание поэтом о гостиной с голубым цветом стен:

И лишь по голубой стене Бросает солнце листьев тени, Да ветер клонит за окном Столетние кусты сирени, В которых тонет старый дом.

Комната А.Н. Бекетова и столовая также находятся на первом этаже. А чтобы попасть в комнату Л. Менделеевой, нужно подняться по узкой лестнице на второй этаж. Изящное убранство спальни Прекрасной дамы и музы поэта сильно отличается от купеческой скромности предыдущих комнат: роскошная ширма в модном тогда восточном стиле, довольно широкая кровать и ее личное зеркало-псише, расположенное у стены в центре комнаты. Рядом с ним на стуле лежит маленькая сумочка супруги поэта.

На другом конце второго этажа находится библиотека – самая красивая комната в доме: большое разноцветное витражное окно со всех сторон окружено книжными шкафами, высота которых достигает потолка. В этой комнате особенно чувствуется атмосфера старинной усадьбы, «литературный дух», пропитавший ее насквозь. Напротив библиотеки находится кабинет Блока с бамбуковой мебелью поэта и фрагментом его рукописи на письменном столе.

Но на этом история семьи Блока не заканчивается. Неподалеку от «Шахматово», на окраине села Тараканово, сохранился остов храма Михаила Архангела, построенного в XVIII веке. Именно здесь в 1903 году Блок венчался с Менделеевой. Сейчас храм отреставрирован, а пара увековечена бронзовым памятником. Как и более ста лет назад, они вместе: любимый шахматовский пейзаж, поэт и его Прекрасная дама.

Елизавета Лющина, V курс НКФ, музыковедение

№5 (202) май 2021 года

Россия всегда славилась выдающимися людьми, которые создают гениальные произведения искусства и открывают нечто новое. Масштабная выставка, посвященная 100-летию со дня создания одного из главных творческих институтов страны, прошла в Музее Москвы. Экспозиция «ВХУТЕМАС 100. Школа авангарда» дает представление об истории Школы и ее главных лицах.

Высшие художественно-технические мастерские – сокращенно ВХУТЕМАС – выдающийся феномен в сфере художественного образования не только в России, но и во всем мире. Но мало кто знает, но именно ВХУТЕМАС определил развитие дизайнерского образования в России в прошлом веке. Развивающийся параллельно с известным институтом Баухаусом (Веймарской высшей школой строительства и художественного конструирования), отечественный вуз изменил само представление о дизайне.

Два очага авангардного искусства – в России и в Германии – возникли почти одновременно. Схожие идеологии нового производственного искусства, а именно дизайна, основанного на функциональности, уважении к материалу, простоте и инновациям, объединяли две этих школы. Педагоги и студенты часто навещали друг друга, вдохновляли на новые произведения, а также создавали совместные проекты.

В центре обширной экспозиции был представлен раздел с работами отдельных факультетов: полиграфического, деревообделочного, скульптурного и других. Вокруг – предыстория создания со сведениями о судьбе ответвлений вуза после его расформирования. Работы на выставку были взяты из собраний Третьяковской галереи, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Исторического музея, Музея архитектуры имени А.В. Щусева.

Во ВХУТЕМАСе готовили универсальных художников нового типа, которые должны были изменить быт советского человека. В документах Школы можно прочитать: «правильная работа ВУЗа возможна при условии единого для всех специальных факультетов принципиального их построения». Не каждый вуз создает программу, обязательную для всех специальностей. ВХУТЕМАС поступил именно так, развивая своих учеников по всем фронтам: дисциплины по трехмерному пространству, цвету, графике давали базу художественного образования, после чего студенты могли работать уже в разных направлениях. Многие имена последователей «школы авангарда» остались на слуху. Это и скульптор Вера Мухина, график и дизайнер Владимир Татлин, художники Василий Кандинский, Пётр Кончаловский, архитектор Алексей Щусев и многие другие.

В 1927 году ВХУТЕМАС был переименован во ВХУТЕИН – Высший художественно-технический институт, а в дальнейшем – расформирован. Но многие вузы и сегодня следуют принципам, которые столетие назад создали в мастерских: МГХПА им. С.Г. Строганова, МАРХИ, РГУ им. А.Н. Косыгина, Высшая школа печати и медиаиндустрии Московского политехнического университета и даже такие молодые образовательные учреждения как Московская архитектурная школа (МАРШ) и Институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка».

Выставка завершилась, но наследие ВХУТЕМАСа по-прежнему можно увидеть своими глазами: в Москве сохранились здания, в которых были созданы прообразы будущих художественно-технических мастерских – это дома на Рождественке, 11 (сейчас там располагается один из наследников «школы авангарда» – МАРХИ) и на Мясницкой, 21 (здание Российской академии живописи, ваяния и зодчества).

Алевтина Коновалова, I курс НКФ, муз. журналистика

№5 (202) май 2021 года

– Даниил, каждый концерт в рамках абонемента «Притяжение» имеет свой собственный концепт, будь то «Бессонница» или «Механизмы». А какой концепт «Притяжение» несет в себе в целом?

– Хороший вопрос. Вообще, каждый наш концерт – уникальный проект. Мы «проектная контора». Когда мы берем какие-то произведения или какую-то эпоху, то одновременно учимся, стараемся копать материал на эту тему, углубляемся в книжки, много репетируем. Мы молодые и стараемся развиваться. Можно сказать, что наш концепт – это образовательно-просветительская деятельность.

Единственное, чем мы занимаемся постоянно от концерта к концерту – это соединение искусств. Мы берем музыку и стараемся совмещать ее с чем-то еще – театром, живописью, кино, выставкой, скульптурой, перформансом, фотографией. Получается некая общая тема, где музыка – главная, но ее что-то обрамляет. Люди приходят на концерт и получают совместное впечатление от нескольких видов искусства одновременно.

 – Мне кажется, это очень близко к концепции целостного искусства, к тому, что продвигал Вагнер; то, чем сейчас пытается заниматься Курентзис, например.

– Да, нам Курентзис тоже нравится. Это еще близко к концертам-политопам, которые придумал Янис Ксенакис в середине ХХ века. Смысл этих концертов в том, что там совмещается все. Ты приходишь, и на тебя сваливаются все виды искусства. Но для этого, к сожалению, нужен другой зал, нежели консерваторский, здесь нет достаточного пространства для того, чтобы это делать.

– А что сподвигло тебя использовать такой формат абонемента?

– Мой личный взгляд на искусство. Я считаю, что люди в ХХI веке должны получать некое объединенное впечатление, им мало чего-то одного. Для того, чтобы получить эндорфины, норадреналин, окситоцин или что-то подобное, мы щелкаем телефон и получаем эти мини-дозы из инстаграма, например. Пролистываем ленту, и у нас все время какое-то маленькое впечатление – щеночек, церковь где-нибудь в Италии, панорама природы в Зимбабве. Для того, чтобы человек в ХХI веке получил более яркие эмоции, ему нужно не только послушать, ему нужно и посмотреть, и потрогать – тогда он получает какое-то эмоциональное впечатление. И вообще, я считаю, что люди искусства должны дружить, общаться между собой. Наш проект пан-искусственный, потому что мы можем много чего интересного придумать совместно с нашими коллегами в других сферах. У нас лучшие в своих жанрах ребята.

– Почему абонемент называется «Притяжение»?

– У меня была идея – когда спрашивают, – каждый раз называть новую причину. Но правда в том, что мы с Консерваторией и Татьяной Григорьевной Пан придумывали этот абонемент совместно. Она дала нам карт-бланш (что было риском, так как мы молодые и черт знает что можем сделать!) и попросила название. Нас было человек десять, мы даже создали группу в WhatsApp, но ничего не могли придумать, ничего не рождалось, никакого названия, все придумывали какую-то ересь. Прошел месяц, полтора – ничего. Консерватория сообщает: «Нам нужно абонемент отправлять в продажу». А у нас до сих пор нет названия, и Татьяна Григорьевна просит прислать список из 10 вариантов, чтобы выбрать самой. Мы стали что-то придумывать и отправили список из 10 слов. А в ответ: «Пусть будет “Притяжение”». Мы читаем, смотрим друг на друга и спрашиваем: «А от куда вообще взялось это “Притяжение”? Мы его писали?». Оказалось, что писали. Почему мы не выбрали это отличное название сразу?!

– Теперь я хотела бы акцентировать внимание на самих программах, которые очень здорово составлены. Там может быть и Чайковский, который известен абсолютно всем, и композиторы-современники, которых никто не знает. По какому принципу формируется программа?

– Программы составляю я сам. Не столь важно, как музыка взаимодействует концептуально, хотя и это тоже. Например, в концерте «Механизмы» все сочинения механистической направленности. Для меня главное, чтобы все сочеталось, как меню в ресторане. В одном блюде нескольких ингредиентов, и неважно, как они выглядят и каковы они сами по себе на вкус. Мне важно, чтобы заканчивалось одно произведение и следующее произведение не перечеркивало бы первое, чтобы оно раскрывало его еще больше, чтобы даже созвучия были взаимопомогающими. Это достаточно сложный процесс.

– Продвигая современную музыку, вы отталкиваетесь только от композиторов или исполнительские подходы для вас тоже важны?

– Я думаю, что современная музыка должна продвигаться солистами. Наверное, я сейчас кого-то обижу, ну да ладно. Если она продвигается специализированными ансамблями, пусть это и гигантский вклад в музыку, аудитория будет ограничена. На них будет ходить группка людей – фанатов современной музыки. И все. Как только ее начинают играть солисты, когда это совмещается в программе с другими, более простыми и более прослушиваемыми произведениями, тогда и воспринимать эту музыку намного проще. Таким образом, большее количество людей ее услышит. Мы играем что-то современное и люди это слышат, потому что они пришли на нас, а не на современную музыку.

– А есть композиторы-современники, с которыми бы хотелось поработать?

– На самом деле, со всеми интересно поработать, но это уже вопрос других денег – нужно получать гранты. Мы над этим работаем. У нас есть проект трех концертов, который связан с современной музыкой и современными композиторами, очень бы хотелось его воплотить.

– Что является самым трудным в твоей организаторской деятельности?

– Во-первых, найти деньги на мероприятие, что не всегда получается. Если не получается найти деньги, все играют бесплатно, и мы чувствуем стесненность в средствах. Вторая сложность – собрать людей на репетиции, так как у каждого свой график. Репетируем мы бесплатно, соответственно, надо всех уговаривать, что это нужно, что это будет здорово. В общем, непросто.

– Какие планы у «Притяжения» на грядущий сезон?

– В первую очередь, у нас идет расширение нашей географии. Мы теперь будем выступать не только в Консерватории, но и в галерее Niko, и в Башмет-центре.  Есть еще пара площадок, о которых я пока не берусь говорить. В дальнейшем у нас есть планы на время репетиций куда-то уезжать, чтобы посвящать себя только занятиям, а затем возвращаться и давать концерты.

– И на прощание – несколько советов начинающему музыканту от Даниила Когана:

Беседовала Анастасия Метова, I курс НКФ, муз. журналистика

№4 (205), апрель 2021 года

Этой весной в Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина проходит выставка «Билл Виола: Путешествие души». Она знакомит зрителя с творчеством одного из крупнейших современных художников, работающих в области видеоарта. 23 видеоинсталляции, созданные в период с 2000 по 2014 год, – такая масштабная экспозиция художника в России проходит впервые.

При всей современности технических средств творчество Билла Виолы скорее классично, нежели авангардно. Он часто обращается к традициям прошлого, особенно к искусству старых мастеров. Виола – эдакий новый «старый мастер», который вдруг становится многими «узнаваем», так как в его работах просвечивают знакомые приметы многовековой истории культуры. Элементы композиции, света, цвета и даже сюжета – все это периодически отсылает нас то к искусству итальянского Возрождения, то к работам так называемых «малых голландцев». В то же время, задаваясь вечными философскими вопросами о жизни и смерти, самопознании и самоопределении, Виола обращается не только к европейской традиции и, в частности, к христианству, но и к буддизму, исламу, в том числе к духовной практике суфизма, и к другим неевропейским культурам. Творчество Виолы — это всегда диалог культур Запада и Востока, диалог традиций прошлого и технологий настоящего и будущего.

Подзаголовок выставки – «Путешествие души» – отражает процессуальность сюжетов многих инсталляций Виолы. Часто в их основе лежит длительное переживание какого-то состояния, как в «Квинтете изумленных» (2000), или борьба с испытанием, преодоление стихии, как в квадриптихе «Мученики» (2014), или путь героя, – то самое «путешествие души», – из цифрового небытия в мир чувственной реальности.

К примеру, в «Трех женщинах» (2008) силуэты героинь, появляющиеся в глубине пустого серого экрана, по мере приближения приобретают все большую плотность и четкость. Затем они по очереди проходят сквозь сплошную стену воды и как будто перерождаются, становятся полноценными, полнокровными, полноцветными. Побыв какое-то время в новой для них реальности, они также поочередно ее покидают и снова удаляются от нас, растворяясь в черно-белой ряби экрана.

Главное, к чему апеллирует Виола, это аффект, и неважно, выражен ли он явно или намеками. Наверное, еще и поэтому его творчество обращено к широкому кругу людей, в том числе мало знакомых с современным искусством. Хотя смешанное чувство в «Квинтете изумленных» (2000), даже при том, что оно обозначено в заглавии, и может быть трактовано по-разному, мощный эмоциональный посыл видео-картины моментально воспринимается каждым, кто стоит перед ней.

Не менее сильное впечатление производит и «Церемония» (2002). По выражению лиц и жестам собравшихся людей нетрудно догадаться, что это церемония прощания. Но главный персонаж на видео отсутствует, и скоро становится понятно, что им оказывается сам зритель, стоящий по эту сторону экрана. Так Виола заставляет нас одновременно испытать чужое переживание и на миг почувствовать себя его возможной причиной.

Виола не просто изображает то или иное чувство, он его «материализует», делает его самой сутью своих видео-опусов, что сближает их с музыкальным искусством. В некоторых Виола и вовсе использует звук – чаще всего это шум воды, благодаря которому достигается максимальный иммерсивный эффект. Вода вообще играет для Виолы очень важную роль: она одновременно и многозначный символ, и часть художественной материи. Часто это та субстанция, с которой так или иначе соприкасаются персонажи его картин. Едва ли не тактильно ощущают ее воздействие и зрители.

Отдельного упоминания заслуживают видеоинсталляции, созданные Виолой в 2005 году во время работы с режиссером Питером Селларсом над постановкой «Тристана и Изольды» Вагнера в Лос-Анджелесе. Для них на выставке отведен весь «Белый зал». Хотя в одних работах в качестве аудио-ряда использован лишь шум воды, а в других звук только подразумевается, домысливается зрителем, пространство невольно оказывается наполненным музыкой этой оперы, давно уже ставшей частью метакультуры.

Работы Виолы не уступают традиционным живописным полотнам – это в полном смысле слова картины, только оживленные с помощью HD-видео и компьютерной графики. Кажется, что в своей «реальности» они даже превосходят привычные арт-объекты. К тому же, к трем пространственным измерениям Виола добавляет еще и время: одни его видео-картины длятся около пяти минут, другие – более получаса. Герои на них живут или, лучше сказать, проживают жизнь, длиною в короткометражный фильм, который может воспроизводиться бесконечно.

Несмотря на то, что вместо кистей, красок и холстов Виола использует свет, видеокамеру и плоские LED-экраны, его работы стоит смотреть именно в музее. Поэтому тем, кто еще не был на выставке, стоит ее посетить и самим стать участниками этого захватывающего арт-процесса.

 Кирилл Смолкин, IV курс НКФ, музыковедение

№4 (205), апрель 2021 года

В середине марта в США состоялась 63-я церемония вручения престижной музыкальной премии «Грэмми». Необычная, немного грустная, но по-своему атмосферная: современная ситуация вынудила Академию перенести мероприятие в онлайн-формат…

Прежде чем указывать на какие-либо недостатки, следует признать, что выйти из «зоны комфорта» и попытаться сохранить дух и планку «Грэмми» в нынешних условиях оказалось определенно непросто. Некоторые трудности были и вовсе неизбежны: кому-то из многочисленных номинантов, разбросанных по разным часовым поясам, пришлось пожертвовать своим сном ради онлайн-присутствия на долгой церемонии. Но многое все же было в руках организаторов. И рейтинги просмотров (к слову, падающие не первый год), и число лауреатов, не присутствующих по «личным причинам», – все эти показатели недвусмысленно «кричат» о том, что было что-то не так.

Казалось бы, технически качественно провести «Грэмми» онлайн не является чем-то запредельным. В теории. А на практике организаторы решили зажать всех лауреатов в видеочате в жесткие тридцатисекундные рамки на победную речь для каждого. Очевидно, они надеялись, что это спасет от перебоев со связью. Не спасло.

Впрочем, куда важнее и досаднее не столько возникавшие технические неполадки, сколько то, как они решались. В сущности – никак! И если улавливаемые сквозь помехи обрывки фраз можно счесть «удовлетворительными», то грубое – без комментариев – переключение пытающегося произнести речь лауреата, у которого нет звука, причем задолго до истечения положенных 30 секунд – это явный «неуд».

И без того мелко нарезанный «винегрет» из 88 разношерстных номинаций еще и подан был без разряжающей обстановку «заправки» – реакции публики. В ужасающе холодной тишине за речью ведущих можно было почти расслышать дыхание операторов. Обыкновенно оживляющих «кликов толпы» катастрофически не хватало, а между тем выход был очевиден – добавить фоном звуковые эффекты, создающие иллюзию заполненности зала, или же просто задействовать в роли массовки работников на съемочной площадке. Осталось смешать этот «салат» с такими же сухими предзаписанными выступлениями, чтобы стало совсем ясно: от традиционной атмосферы «Грэмми» не сохранилось ничего.

В происходившем «сумбуре вместо музыки», присыпанном сомнительными шутками ведущих, нелегко пришлось и номинантам. С одной стороны, это весьма грустно – не иметь возможности в такой знаменательный день быть там, в зале, не подняться с трепетом на легендарную сцену. Но, с другой стороны, кому прежде удавалось встречать свое награждение в кругу семьи, сидя на любимом диване с тортиком и бокалом шампанского?!

И все же несмотря ни на что, многие номинанты и лауреаты смогли извлечь нечто ценное из нового формата. И получить в награду «букет» в виде успокаивающего домашнего уюта, улыбок родных и особого ощущения виртуального единства с публикой, будь то верные фанаты или просто любопытные зрители. Хочется верить, что при необходимости повторить онлайн-опыт настоящего года все причастные к «Грэмми» лица предстанут перед нами более подготовленными – и технически, и психологически, и этически.

София Петрунина, IV курс НКФ, музыковедение

№1 (198), январь 2021 года

Композитора Микаэла Таривердиева нет с нами уже четверть века, но его имя и его великолепная музыка ничуть не стерлись в нашем сознании. Нисколько не умаляя достоинств его опер и балетов, фортепианных, органных и вокальных сочинений, можно смело утверждать, что наиболее известна стала его музыка к фильмам «Семнадцать мгновений весны» и «Ирония судьбы, или С легким паром!». Из более ста кинофильмов, в которых звучит музыка Таривердиева, есть ленты, известные всем, а есть оставшиеся менее известными в силу самых разных причин. Но есть и те, что удостоились совершенно удивительной судьбы.

«Маленький школьный оркестр» – один из таких фильмов. Дух 60-х годов XX века и дыхание юности влюбленных героев создают в нем особую атмосферу. Кинокритики так и определяют его жанр – фильм-настроение. Описать его сюжет – задача почти безнадежная, как и всякая попытка рассуждать словами о чувствах. Режиссер, отнюдь не страдающий болезненным самолюбием, отдал еще не смонтированный фильм композитору со словами: «А теперь делай, что хочешь». Таривердиев и сделал. Кажется, при работе над музыкой маэстро создал особую «ткань», в которой изображения и мелодии сплетаются в причудливые узлы и орнаменты, постепенно открывая зрителю замысел режиссера.

Режиссеры фильма – Николай Рашеев и Александр Муратов. Главные роли юных выпускников школы исполняли непрофессиональные актеры, из которых лишь Светлана Смехнова впоследствии стала актрисой. Можно предположить, что режиссерский тандем сознательно сделал такой выбор, так как актерский профессионализм мог стать нежелательным грузом для тонких, легких, едва угадываемых переживаний романтических персонажей. Режиссеры решили избежать этого риска и не прогадали.

Сюжет как таковой отсутствует, декорации ленты погружают зрителя в прозрачный весенний город, в атмосферу любви, увлечения музыкой, надежды юности, легкой неочевидной влюбленности, в разговоры ни о чем и обо всем на свете. Кажется, персонажи существуют в некоем абстрактном городе, черты которого напоминают Киев. Оператор не показывает крупным планом Софийский собор или Крещатик – напротив, мы видим городские парки, гуляющих с собаками дам, многолюдные улицы. Несомненно, режиссеры осознанно избегают конкретики: кажется, такая история может произойти в любом другом городе, в котором бывает весна. По мере просмотра зрителю кажется, что все, что он видит и слышит – это лишь предисловие к чему-то очень важному. Это чувство нарастает, но ничего более «важного» в фильме так и не происходит. Оказывается, что прогулки по улицам, сцены встреч и прощаний, чувственные меланхолические аккорды и есть самое ценное и главное. Разгадка этой маленькой режиссерской хитрости не приносит разочарования, а, напротив, вызывает самую добрую улыбку. Впрочем, фильм этот имеет и другие загадки, не менее увлекательные.

• 

Премьера «Маленького школьного оркестра» могла бы состояться на Центральном телевидении, однако он был запрещен «вышестоящими инстанциями». Что в действительности послужило стимулом для столь радикальных рестрикций чиновников советской цензуры, до сих пор неизвестно. Можно строить лишь предположения, одно из которых заключается в том, что непонятый автор был обвинен в «излишней» свободе на фоне известных событий «Пражской весны». Подчеркнутая аполитичность персонажей фильма сыграла с ним злую шутку, в этой аполитичности цензоры усмотрели симпатии к бунтарям. «Вот такие же музыканты и сделали «Пражскую весну». Запретить» – сказали цензоры. Возможно, на полку фильм положили и из-за музыки Таривердиева, которую исполнил коллектив под управлением Игоря Кондакова, уехавшего в 1972 году из СССР на Запад. Оставляет загадку и тот факт, что сам Таривердиев, весьма бережно относившийся к своему творчеству, никогда и нигде не вспоминал об этом фильме.

В итоге «Маленький школьный оркестр» пролежал на полке долгие 42 года, и только благодаря настойчивым поискам киноведа Евгения Марголита, отыскавшего запрещенную ленту в телевизионных архивах, картина была впервые показана российским зрителям в 2010 году. Это тем более удивительно, что, по данным Марголита, имелось решение об уничтожении пленки.

Сегодняшней молодежи трудно вообразить, что кинопленка была настолько дефицитна, что уничтожение фильма вовсе не влекло за собой уничтожение самой пленки: ее лишь погружали в специальные реактивы, смывали с нее фильм и вновь использовали по прямому назначению. Иногда художник использует холст неудачной картины для написания новой, и порой искусствоведы совершают удивительные открытия, находя шедевры под слоем новодела. Однако сравнение с живописью в данном случае не уместно – смыв пленки безвозвратно уничтожает всю работу. С фильмом произошла почти детективная история, так как совершенно точно кто-то из исполнителей не выполнил прямой приказ по его уничтожению. Сегодня мы испытываем громадную благодарность к неизвестному герою, а тогда он нес риск самого жестокого наказания.

Вопреки сложившимся традициям советского кинематографа 1960-х, главные герои – выпускники десятого класса – показаны практически вне реалий «социалистического образа жизни», а среди персонажей нет их учителей и родителей. При этом доминирует в медиатексте не словесный ряд (первое слово в фильме произносится только на девятой минуте его действия), а изображение и музыка. Яркий пример – сцена, когда главная героиня фильма проводит экскурсию в соборе: мы не слышим ее слов, мы видим только ее вдохновенные жесты и мимику, сопровождаемые музыкой. Видеоряд в эпизоде велогонки напоминает джазовую импровизацию – стоп-кадры и абстрактные линии огней демонстрируются под переливы джаза, который звучит в «Маленьком школьном оркестре» практически постоянно. Композитор использует здесь и так называемые «бахизмы», вошедшие в его сочинения еще со студенческих лет и с первых шагов в кинематографе (например, фильм «Мой младший брат» 1962 года).  

Музыка «Маленького школьного оркестра» типична для музыкального мышления композитора: смесь романтизма, джазовой гармонии и барочных средств музыкальной выразительности. Его мелодии умеют долго танцевать вокруг доминанты, плести кружева, и всегда оставляют чувство неполного разрешения, недосказанности и ожидания. Музыка этого фильм – великолепная иллюстрация творческого метода Таривердиева в кино: органическое переплетение звука и кадра, когда одно без другого не может существовать. Из музыки к фильму появилась фортепианная прелюдия «Последний романтик», редакцию которой сделал пианист Алексей Гориболь. Эта прелюдия в его исполнении затем использовалась в фильме «Исаев».

«Маленький школьный оркестр» Микаэла Таривердиева – не просто фильм о музыке, он сам весь – музыка. Изобразительный ряд и редкие диалоги лишь дополняют музыкальную партию. Эта великолепная музыка заслуживает серьезного исследования, но сам фильм по-прежнему не известен широкому кругу зрителей, что, пожалуй, является еще одной его загадкой.

Екатерина Пархоменко, III курс НКФ, муз. журналистика

№8 (196), ноябрь 2020 года

«Если вы хотите знать всего Энди Уорхола, просто посмотрите на поверхность моих картин и фильмов и на меня, и вот я здесь. За этим ничего нет»

Э. Уорхол

Этой осенью выставочный зал Союза художников России в здании Новой Третьяковки проводит масштабную выставку работ легендарного художника Энди Уорхола – «Я, Энди Уорхол». Мне удалось побывать на ней в начале октября.

Энди Уорхол ушел из жизни в 1987 году. Авторская цитата, данная в эпиграфе, предлагает относиться к его творчеству просто и диалектически: оно везде и его нет. А что я знаю об авторе и направлении поп-арт, который он представляет? Почти ничего. Самое основное и поверхностное. И связано это, в основном, с уже существующими негативными оценками: это вроде как и не искусство вовсе, во всяком случае, если уж и применять термин «искусство», то в сочетании со словом «массовое». О самом Уорхоле знаю то, что он себя художником не считал и имел образование в сфере дизайна. Будучи человеком довольно ленивым, но стремящимся к славе и в итоге ее добившимся, он придумал тиражную технику для копирования, чтобы получать больше материальной выгоды. В общем, ключевые слова: искусство массового потребления, отсутствие идей (глубоких), искусство развлечения.

Я шла на выставку, будучи в своем роде «приготовленным фортепиано», не ожидая никаких сюрпризов. «Просто пробегусь», – подумала я… и остановилась как вкопанная перед самой известной работой Уорхола «Диптих Мэрилин».

Художник изобразил портрет известной американской актрисы Мэрилин Монро, взяв за основу ее черно-белый фотопортрет. Фактически это цветное тиражное копирование фото в технике шелкографии, позволяющее наносить разные краски особым способом и расцвечивать объект. Я стала рассматривать изображения, вроде бы, повторяющие друг друга, но каждый раз в новой гамме возникал неожиданный динамический эффект только за счет цветовой «перегармонизации» объекта. Как же это здорово! И как Уорхол это придумал?! Цвет самого лица, цвет век, цвет губ, цвет волос создавали иллюзию движения и мимики черт лица, драматизма и в противоположность ему – спокойствия и умиротворения. Да это же самый настоящий кинематографический прием – раскадровка: если изображение заставить двигаться, лицо оживет. И все это получилось посредством разработки одного цвета! Кто же это сказал, что тут нет идеи? Да вот же она!

Двигаясь дальше по выставке, увидела, что этот прием повторялся и в других работах, например, в изображении Ленина и символов коммунизма. «Красный» Ленин, конечно, смотрится очень драматично, думаю, в это цветовое решение заложен двойной смысл. «Черный» Ленин, обведенный красным контуром с мертвенно-бледным лицом тоже очень выразителен. Символы коммунизма – серп и молот – объединяющие пролетариат и крестьянство в его стремлении к светлому будущему, даны в разных цветовых и форменных ракурсах. Уорхол то наводит фокус, то быстро «размывает» изображение. Очень это все интересно… в том числе

И где же тут «банальность»?

Следующая комната – с фотообоями. Фоновым элементом в ней был а«повторяющаяся» голова коровы в желто-фиолетовой гамме, а накладными элементами – аппликационные вставные изображения цветов (тоже с цветовой «перегармонизацией»). Как же вся эта «мешанина» кричащих тонов и пятен так празднично-ликующе создает «новый уют», что хочется присесть на банкетку в углу комнаты и созерцать эту красоту. Почему сочетание, казалось бы, несочетаемого не «обваливает» интерьер и не кажется аляпистым? Еще один вопрос…

Мое внимание привлекли несколько серийных уорхоловских работ: «Вожди и индейцы», «Вымирающие животные» и «Десять евреев двадцатого века». Не меньше впечатлили портреты Джорджа Гершвина, Германа Гессе и Майкла Джексона. Несколько скупых линий – и портрет готов! Да и сам Энди представлен в разных изображениях: вставных портретах (на фоне обоев с контурным «автоизображением») и фотопортретах (в том числе, с известными личностями).

Художник пробовал работать и в книжной графике, оформляя глянцевые журналы. Особенно впечатляет знаменитый Vogue, где Уорхол проявил себя незаурядным графиком. Поработал Энди и в кинематографе: создал восьмичасовой фильм о знаменитой нью-йоркской башне «Эмпайр-стейт-билдинг», снимая ее с одной точки при разном освещении.

Заключительная часть экспозиции воссоздает обстановку его мастерской, которую Энди называл «серебряной фабрикой». Это был своего рода «завод», где в современной Уорхолу художественной «тусовке» происходил весь процесс создания произведений от зарождения идеи до ее реализации в виде тиражной серии.

Уходила я с выставки с сожалением, что зрелище закончилось, а хотелось бы еще и еще всматриваться в замечательные работы настоящего Художника! Да… это стало для меня очевидным после посещения этой выставки. Все надо изучать самому, не доверять расхожему мнению.

Елизавета Лющина, IV курс НКФ, музыковедение

№8 (196), ноябрь 2020 года

МХАТ им. Горького был и до сих пор остается театром, где большое внимание уделяют, прежде всего, современным пьесам. И новый сезон 2020–2021 года театр решил начать с «чистого листа», а именно – с премьеры музыкальной комедии «Красный Моцарт». Автором пьесы выступил современный драматург – Дмитрий Минченок.

Музыкальная комедия приурочена к 120-летию со дня рождения и 65-летию со дня смерти самого популярного советского композитора Исаака Осиповича Дунаевского. Смысл этого спектакля точно охарактеризовал сам драматург: «Эта пьеса о человеке, который прилетает с другой планеты и пытается изменить этот мир».

Сюжет музыкальной комедии, можно сказать, «сошел с экрана» одного из известных фильмов Григория Александрова. В некоем доме творчества по распоряжению Вождя собирают лучших композиторов, чтобы к двадцатилетию «новой эпохи» создать великую песню, способную вдохновить массы на дальнейшие подвиги. Среди претендентов на вечную славу – «самородок» из провинции под именем Дуня Воробей, что тонко намекает на самого Дунаевского, которого друзья звали «Дуней». Он покоряет всех своим талантом и в честном состязании одерживает победу. Однако «самородок» отказывается от лавр и хвалебных гимнов и остается в стороне от «барской любви» Вождя.

Главным героем спектакля, естественно, является музыка. С самых первых звуков любимых песен зритель погружается в атмосферу веселья, задора, куража. Все это в сочетании с танцами рождает настоящий праздник.

Подобное «торжество» не было бы возможным без прекрасных актеров. Интересен исполнитель главной роли Дуни Воробья – Тимур Дружков: его голос и невероятная грация создает образ легкой птички, которая то появляется, то исчезает на сцене как видение. Дуня, как и сам Исаак Осипович, олицетворяет собой истинное творчество, настоящий талант – то, что в искусстве ценится больше всего.

Роль Любы, доставшаяся в этот вечер заслуженной артистке Башкортостана Елене Терентьевой – проекция образа знаменитой Любови Орловой, которая стала когда-то первой исполнительницей многих хитов Дунаевского. Артистка смогла воспроизвести манеру исполнения Любови Петровны, однако в некоторых фрагментах оркестр настолько заглушал певицу, что ее совсем не было слышно.

Не слишком обширно, а лишь намеками обрисован еще один персонаж – генерал Григорий Васильевич Сокол (заслуженный артист РФ Максим Дахненко). Его прототипами являются сразу две конкурирующие исторические личности: с одной стороны, это, безусловно, Григорий Александров, с другой, не менее популярный кинорежиссер того времени – Иван Пырьев.

Фигура Вождя, гениально исполненная народным артистом РФ Сергеем Шакуровым, отсылает зрителя к образу Иосифа Сталина. Сложный грим, акцент и точные движения превратили актера в настоящее подобие «отца народов». У Сергея Каюмовича уже был опыт перевоплощения в советских диктаторов: актер сыграл роль Леонида Ильича Брежнева в телесериале «Брежнев». Однако в спектакле нет ни деспотизма, ни тирании, ни жестокости, ни каких-либо других намеков на отрицательные черты, касающиеся фигуры Иосифа Сталина. Напротив, Вождь в «Красном Моцарте» добродушный и веселый шутник, который прощает любые ошибки, даже похищение его любимой курительной трубки.

Создатели пьесы не только воспроизвели практически точную копию хитов Дунаевского, но и повторили некоторые танцевальные эпизоды из культовых кинофильмов. В частности, Зинаида (Екатерина Ливанова) исполнила на сцене театра знаменитый виртуозный танец Мэри из кинофильма «Цирк» Григория Александрова. Красочно была воспроизведена и сцена сбора урожая из ленты «Кубанские казаки» режиссера Ивана Пырьева. Тем самым авторы попытались полностью погрузить зрителя в атмосферу популярных киношедевров советской эпохи.

Помимо замечательной игры актеров, примечателен текст пьесы, который изобилует отсылками и к современной ситуации. Особенно пришелся по душе зрителям монолог завхоза Еремеича (заслуженный артист РФ Иван Рыжиков), где высмеивается нынешняя эпидемиологическая ситуация.

В целом ироничная музыкальная комедия «Красный Моцарт» доставила зрителям большое удовольствие. Многие, кто пришел в этот вечер на спектакль, даже не ожидали от пьесы на такой, казалось бы, тривиальный сюжет чего-то особенного. Будем надеяться, что МХАТ им. М. Горького и дальше продолжит радовать публику подобными сюрпризами.

Маргарита Говердовская, IV курс НКФ, музыковедение