№5 (175), май 2018

В марте в Третьяковской галерее стартовал интересный проект «Культура без границ. Диалоги с культурными лидерами современности». Его открыла встреча с генеральным директором Большого театра Владимиром Уриным.

На протяжении нескольких месяцев в зале Врубеля будут проходить публичные дискуссии с руководителями ведущих международных культурных организаций. Эти дискуссии являются продолжением проекта «Культурное лидерство в современном мире», организованного два года назад той же Третьяковской галереей совместно с благотворительным фондом Владимира Потанина. В отличие от первой серии встреч, которая представляла собой диалоги двух культурных лидеров России и Великобритании, вторая построена как разговоры модератора и одного главного действующего лица.

В анонсе цикла был представлен ряд вопросов, вокруг которых и будут складываться беседы. Они касаются таких тем, как национальная культура в эпоху глобализации, роли культурных лидеров в формировании представления о своей стране в международном пространстве, универсальности культуры как основы для сближения народов, роли институций культуры в межкультурном диалоге и т.п.

Конечно, гостями Третьяковской галереи прежде всего станут директора музеев – таких как Музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, парижская Галерея де Орсе, флорентийская Галерея Уфицци, Художественный музей Лос-Анджелеса. Но также в числе гостей будут и представители других искусств: актёр Евгений Миронов, кинорежиссёр Александр Сокуров, архитектор Роберт Малл. Модератором цикла выступает историк и журналист, профессор Высшей школы экономики Сергей Медведев.

Первым собеседником Медведева стал Владимир Урин. Несмотря на то, что «общекультурная» часть беседы получилась довольно обобщенной, на некоторые моменты стоило обратить внимание, с той целью, чтобы яснее сформировать представление о деятельности Большого театра. Например, Урин описал некоторые процессы, связанные с формированием репертуара. Здесь мы случайно узнали, что в кабинете Даниэля Баренбойма в берлинской Штаатсопер график постановок прописан фломастером на следующие восемь лет; а в Большом театре пока только на четыре года.

Директор Большого продолжает настаивать на том, что на него и на театр никогда не оказывалось никакого давления со стороны государства, в том числе и в связи с балетом «Нуреев» (композитор Илья Демуцкий, режиссер Кирилл Серебренников, хореограф Юрий Посохов). Он подтверждает свои слова фактом все-таки состоявшейся премьеры и последующим повторением спектакля в июне и ноябре нынешнего года. «Проговорился» Урин и об еще одной премьере. После долгого перерыва в сотрудничестве с Большим Дмитрий Черняков поставит на исторической сцене русскую оперу. Когда именно и какую оперу – пока не говорит (в настоящее время Черняков активно пропагандирует за рубежом творчество Римского-Корсакова).

Предсказуемо, что некоторые вопросы присутствующих коснулись недоступности спектаклей из-за высоких цен на билеты. Стало понятно, что в зале не так много студентов, раз о «студенческих» билетах никто не заикнулся (в анонсе сказано, что это мероприятие «адресовано профессионалам культуры – руководителям культурных институций, кураторам, продюсерам, критикам, а также специалистам по международным отношениям»). Один из депутатов Донского района воспользовался возможностью и передал письмо от своих избирателей, пояснив, что представляет как раз интересы той части интеллигенции, которая не может позволить себе купить билеты. «Может быть Большой театр не во всем общедоступный, но все-таки доступный театр» – долго убеждал Урин.

Встреча не принесла серьезных сюрпризов. Зато, добираясь до зала Врубеля, можно было немного «потеряться» и бесплатно осмотреть еще некоторые залы. «Диалоги с культурными лидерами современности» будут продолжаться до конца сентября. Расписание следующих встреч можно посмотреть на сайте проекта.

Виталия Кононова, I курс, муз. журналистика

№5 (175), май 2018

Кафедра медных духовых инструментов консерватории в концертном сезоне, посвященном              10-летию со дня своего основания, не перестает радовать московскую публику яркими концертными программами. Не успели в Рахманиновском зале отзвучать последние аккорды концерта преподавателей и ассистентов-стажеров, как музыкальную эстафету принял класс профессора Вадима Алексеевича Новикова.

Первое отделение концерта 14 марта, по доброй традиции подобных вечеров, состояло из произведений эпохи барокко. Призывными фанфарами Сонаты Дж. Буамортье для трех труб solo (редко исполняемой в залах МГК) концерт открыли А. Пожидаев, П. Долинин и К. Танцырев. Дальнейшее путешествие к шедеврам Вивальди и Телемана солисты и зрители совершали в сопровождении Камерного состава Симфонического оркестра Московской консерватории (главный дирижер – доц. В.А. Валеев). Руководили оркестром студенты кафедры оперно-симфонического дирижирования.

Публику ждал сюрприз: со сцены ни разу не прозвучала труба в строе В. Студенты класса профессора В.А. Новикова представили богатый арсенал видовых и родственных инструментов – трубу in C, трубу-пикколо и флюгельгорн (переложение для флюгельгорна solo Сарабанды И.С. Баха сыграл Р. Ларин). Ассистент кафедры медных духовых инструментов Н. Токарев в дуэте с И. Лецкой (сопрано), исполнившие арию «Let the bright Seraphim» из оратории Г.Ф. Генделя «Самсон», наглядно доказали, что труба – один из самых близких к человеческому голосу музыкальных инструментов.

Во втором отделении концерта ученики и выпускники класса профессора В.А. Новикова в сопровождении концертмейстера, блистательной С.М. Оруджевой, оживили «золотые страницы» трубного репертуара – звучала музыка XIX–XX веков. Демонстрируя высокохудожественный уровень исполнения и успешно преодолевая трудные, а местами даже коварные инструктивные «ловушки», студенты профессора наполняли зал звуками шедевров Томази и Хиндемита, Энеску и Леончика. Большое впечатление на многих произвело филигранное воспроизведение сложнейших «Каскадов» А. Визутти ассистентом кафедры Н. Токаревым в ансамбле с пианисткой Т. Куделич. Под звуки «Парада трубачей» Л. Андерсона от Брасс-ансамбля кафедры медных духовых инструментов п/у Я. Белякова (идейным вдохновителем создания которого является В.А. Новиков) концертная программа подошла к концу.

Концерты класса профессора В.А. Новикова стали доброй традицией и всегда проходят с большим успехом: студенты и аспиранты приобретают новый опыт, демонстрируя то, чему научил их педагог. А для публики они были и остаются неизменным праздником чарующих звуков трубы.

Владимир Пинялов, ассистент-стажер МГК

№ 4 (174), апрель 2018

В доме Петра Ильича Чайковского в Клину на самой верхней полке книжного шкафа лежит потрепанный томик сказочной повести Фридриха де ла Мотт Фуке под названием «Ундина». Книгу украшают старинные гравюры, а между пожелтевшими листками все еще хранятся засушенные цветы. Волею судьбы опера Чайковского «Ундина» осталась таким же «засушенным цветком» среди известных страниц творчества композитора.

Молодой Чайковский с увлечением пишет новую оперу на любимый сюжет своей семьи. Однако горячность композитора быстро остыла, столкнувшись с холодностью дирекции Императорских театров. В 1870 году опера была отвергнута, и самокритичный композитор уничтожил партитуру. Так «Ундина» канула в воду, утонула, задохнулась. Но почти через 150 лет она внезапно всплыла, увидела свет. И началось путешествие девы по концертным залам. Ее прохладное дыхание овеяло дом-музей Чайковского в Клину, Концертный зал имени П.И. Чайковского в Москве и даже венский Musikverein.

12 апреля этого года «Ундину» увидели в Большом зале Московской консерватории. Конечно, вызвать ее к жизни мог только незаурядный человек, каким является народный артист СССР, профессор В.И. Федосеев. В конце 2015-го он продирижировал мировой премьерой восстановленной оперы в виде пяти сохранившихся фрагментов. Пробелы в сюжете были восполнены чтением отрывков из повести де ла Мотт Фуке, а также исполнением сюиты из «Лебединого озера» (как известно, музыка оперы частично перешла в балет).

На вечере в Большом зале солировали студенты и аспиранты вокального факультета, а также солисты оперного театра Московской консерватории. Ундину прекрасно воплотила Юлия Бржезицкая (сопрано), Гульбранда – Александр Чернов (тенор). Помимо фрагментов оперы Чайковского были представлены романсы композитора в транскрипции для солистов и оркестра, а также вступление к опере «Евгений Онегин».

Из-под стекол очков Федосеев зорко следил за оркестром и хором МГК. На поверхности концерта лежал дуэт Ундины и Гульбранда. Многим он знаком по «Лебединому озеру», но в балете голоса солистов заменяют скрипка и виолончель. Однако на наших глазах произошло обратное превращение: виолончель будто ожила, приобрела очертания человеческого голоса, а скрипка «последовала» за ней.

Невольно вспоминается премьера «Евгения Онегина», которую Чайковский доверил не знаменитым оперным солистам, а именно студентам Московской консерватории. Композитор стремился к простоте и искренности, а не к повторению безвкусных оперных штампов. Ситуация повторяется: по сей день на сцене Большого зала силами Оперного театра МГК ставится не одна опера Чайковского.

Единственный недостаток этого концерта – это его длительность (вечер проходил в одном отделении). Казалось, образ таинственной девы предстал перед нами на одно мгновение и снова скрылся в волнах. Словно мы почувствовали запах соленой воды, увидели ее белые руки, вот мы уже готовы дотронуться до ее прекрасных волос, но это – лишь призрак Ундины.

Как гласит словарь, ундина – это «дух воды в образе женщины, заманивающий путников». На этот раз заманенных «путников» хватило, чтобы целиком заполнить партер и два амфитеатра. Однако всем не угодишь! Кто-то пошутил: «Если бы Чайковский слышал свою оперу в таком исполнении, он бы уничтожил ее во второй раз». Хочется перефразировать недовольного слушателя: если бы композитор услышал свою оперу в исполнении Федосеева и оперного театра Московской консерватории, театры заполучили бы шедевр, который не сходил бы со сцен.

Алиса Насибулина,

II курс ИТФ

Фото Дениса Рылова

№ 3 (173), март 2018

В конце января в ГМИИ им. А.С. Пушкина завершилась первая в России выставка, посвященная творчеству Хаима Сутина под названием «Ретроспектива». Впечатления, возникающие после ее посещения, мягко говоря, сложные и неоднозначные. Целый спектр эмоций – страх, отчаяние, спокойствие, ярость, бессилие – буквально обрушивается на зрителя с полотен художника.

Х. Сутин. Автопортрет. 1920–1921

Хаим Сутин (1893–1943) впитал в себя основы классического европейского искусства, учился у мастеров живописи в Париже. Но его творчество, как и его судьба – уникальны. Глубоко поражает широта взглядов и интересов Сутина, многогранность его личности и стремление в буйстве красок запечатлеть весь окружающий мир.

Потрясает разнообразие тем и жанров Сутина. Его натюрморты уникальны тем, что в них нет «мертвой» натуры. Музыкальные инструменты, растения, предметы быта оживают и превращаются в ранимую, страдающую плоть. Его пейзажи также далеки от беззаботных французских пасторалей: улицы и дома искажаются, срываются с места, а деревья «…под безжалостным, не знающим передышки, ураганным ветром <…> корчатся и беспомощно вертят растрепанной листвой» (М. Герман). Героями портретов становятся люди разных социальных слоев, и все они подвергаются визуальной деформации. Скрюченные, натруженные руки детей и женщин, стариков, актрис… Со всех портретов на нас устремлен один и тот же пустой взгляд черных глаз.

Семантика цвета особенно важна для художника. Он не боится ярких и смелых цветов, не стремится выдержать картину в градациях одного тона. Его палитра обладает настоящей экспрессией и драматизмом. Например, в определенный период творчества Сутиным была создана целая коллекция натюрмортов, среди которых одним из самых запоминающихся стала картина «Гладиолусы». Здесь мы не встретим никаких идей, присущих эпохе романтизма – это настоящее поле битвы. Да и выбор цветка в этом смысле совсем не случайный (gladius по латыни – меч).

Х. Сутин. Улица в Кань. 1924

Здесь впервые ведущую роль играет красный цвет, который станет ведущим во всем творчестве художника. В мире Хаима Соломоновича он перестает быть атрибутом декоративности и существует во множестве тончайших оттенков. Все они кричат об одном – о чувствах, которые невозможно назвать спокойными.

Полотна Сутина обладают своей, особенной музыкой. Бродя по выставке, интересно было попробовать «услышать» каждую картину. Здесь и Равель, и Вагнер, и подлинный Шостакович. Картины вовлекают в водоворот мыслей и чувств, но равнодушными они не оставляют никого. В мире Сутина каждый способен увидеть и, что важнее, услышать что-то исключительно свое.

Хаим Сутин – это новый тип художника, который не боится сорвать кожу с предметов и открыть не всегда приглядную сущность человека. Конечно, формированию личности художника во многом способствовала эпоха, в которую он жил и работал – эпоха социальных потрясений и духовных крушений, создавшая нового человека.

Нет искусства без характера личности творца. Хаим Сутин не побоялся взглянуть в глаза Судьбе. Так и его творчество, обрамленное двумя мировыми войнами, насквозь пронизано ощущением неизбежной катастрофы бытия.

Юлия Милонова,

I курс ИТФ

№ 2 (172), февраль 2018

Дети любят греметь и грохотать. Попробуйте заставить их вести себя тихо – в лучшем случае они опустят глаза и сбавят громкость на десять секунд. 19 января прошел концерт II Конкурса юных композиторов, на котором «армия» ребят ворвалась в зал имени Н.Я. Мясковского и взяла его штурмом. Атмосфера была чрезвычайно оживлённой – шумели и дети, и инструменты, сверкали банты, родители готовили видеокамеры в надежде найти удобное место для съёмки…

Конкурс проводился второй раз. Оргкомитет возглавила Л.Р. Джуманова, председателем жюри выступил профессор кафедры сочинения Л.Б. Бобылев. Его коллегами по судейству были как преподаватели МГК и ЦМШ – И.А. Дубкова, А.В. Комиссаренко, Е.А. Хмелевская, так и студенты-аспиранты – А. Гартунг, М. Бабинцев, Лю Линчжуй (Китай), Сарихани Шахин (Иран). Участвовали юные композиторы в возрасте от 7 до 15 лет. На втором и, одновременно, заключительном туре они представили свои сочинения для солиста или камерного ансамбля.

Концерт открыла восьмилетняя София Козырева  фортепианным циклом «Характеры школьных друзей». Сначала появляется медлительный и осторожный «товарищ», затем – королева класса: не по годам красива, кокетлива, танцует вальс и придаёт своему лицу загадочное выражение; гаммы возвещают приход «отличницы», но не одной, а со своей минорной сестрой-близнецом; снова мелькает «осторожный товарищ» и… грянули аплодисменты публики.

Белокурый ангелочек в лице Вероники Коротченко с большим артистизмом исполнил «Музыкальную сказку для фортепиано, скрипки, чтеца и шумовых инструментов про Цыплёнка, который шёл с мамой на птичий концерт, но по дороге потерялся и нашёлся потом»…

Детская комната, на полу – белоснежный ватман, рядом стакан с чистой водой, кисти разных цветов опускаются в воду…  Затейливые узоры рождаются не только на холсте, но и в воде, они танцуют, кружатся, и, наконец, сливаются в единый цвет. Все это – « Токката» Андрея Артемьева для фортепиано…

Что за шум? Арфу везут! Сюита Марии Бубновой «Сказочные жители леса» для арфы и фортепиано показала, что нежные девичьи руки могут изображать на арфе не только изящных нимф, но и причудливых троллей.

«Что тут обсуждать? Мне всё понятно. Все молодцы, всем призы», – послышалось с задних рядов. Слушательница оказалась права – жюри никого не оставило без внимания. Дипломантами стали М. Леднев и Ф. Маслов; именная премия зав. кафедрой сочинения проф. А.В. Чайковского досталась Д. Шпилевому; третье место поделили М. Бубнова, А. Артемьев, С. Козырева, второе – В. Коротченко и М. Полякова. Первое место получила сюита «Лесные загадки» для фортепиано М. Руденко, и «Северные рассказы», поведанные А. Завьяловым с помощью двух гобоев и фортепиано.

Дети боятся чудовищ под кроватью, но они совершенно не боятся сцены. «Вы слушали своих коллег и увидели, что вы пишете, конечно, лучше», – шутливо подвел итоги конкурса Л.Б. Бобылёв. – Надеюсь, ваше желание перерастёт в стремление посвятить свою жизнь этой профессии. Будьте уверены: вы не ошибётесь».

Алиса Насибулина, II курс ИТФ

№ 7 (168), октябрь 2017

Михаил Просняков

Одним из творческих организаторов фестиваля «MAGISTER LUDI» стал преподаватель Московской консерватории М. Т. Просняков, который с удовольствием согласился рассказать читателям «Трибуны» о прошедшем уникальном событии:

– Михаил Трофимович, Вы познакомились со Штокхаузеном в 1990 году в Московском университете им. М. В. Ломоносова, где проходил Первый фестиваль его музыки. А сейчас, спустя четверть века, Вы стали одним из организаторов Второго фестиваля.

– Начну с того, что знакомству со Штокхаузеном предшествовала долгая и тщательная работа с его произведениями. Многие считали, что подобная музыка абсолютно не поддается изучению, и у нас нет ключа к ее пониманию. Тем не менее, было проанализировано одно сочинение, потом еще несколько, затем я списался с самим композитором. В марте 90-го Штокхаузен приехал в Россию, и я показал ему свои аналитические материалы. Он все одобрил и сказал, что я должен впредь присутствовать на всех его репетициях, концертах – приглашал на гастроли в Лиссабон, а во время Дармштадских курсов допустил меня до работы в своем архиве, где можно было познакомиться с его партитурами. С того момента я стал посещать репетиции, а их были сотни, едва ли не тысячи.

 – Помимо исследования творчества Штокхаузена, с некоторых пор Вы один из исполнителей его «Inori». Как Вы к этому пришли?

– Впервые я увидел «Inori» с двумя солистами в 2000-м году. Именно тогда и решил, что выучу эту партию. И к лету 2001 она была готова. Это необыкновенно полезный практический опыт по проникновению в мир Штокхаузена. Ничем другим заменить его невозможно – ни чтением книг, ни разглядыванием партитур, ни слушанием компакт-дисков. Самое главное – живой контакт. Штокхаузен считал тотальной профанацией и дилетантизмом, когда люди начинают писать о философских аспектах музыки, не понимая для чего она, «изучив» лишь теоретические работы и просмотрев ноты. У нас такое происходит сплошь и рядом. Глубже понять музыку помогают репетиции. А ведь его музыка совершенно другая! Музыкальный язык непривычен и для исполнителей, и для слушателей.

Исполнение INORI. БЗК, 28 мая 2017 г. Слева направо танцоры-мимы: Михаил Просняков, Алан Луафи (Франция – Швейцария), Агнежка Кус (Польша)

 – В чем на Ваш взгляд состоит сложность для исполнителей?

– Основной принцип Штокхаузена – каждое последующее исполнение должно быть лучше предыдущего. Прошла тысяча репетиций, прежде чем мы смогли довести все до уровня того, что можно показывать на сцене. Перед этим в 2009 году мы выступили на конкурсе с «INORI» и заняли первое место. При исполнении некоторых сочинений композитора музыкант находится как бы в другом измерении, обладает качеством трансцендентности. Был важен живой контакт Штокхаузена с солистами. Но выдержать его требования трудно: на курсы приезжали лауреаты престижных международных конкурсов, а для него это не имело значения. Музыканты помогали друг другу независимо от возраста, количества работы, они платили ему ответственностью, трудолюбием.

– Что можете сказать о других участниках фестиваля? Насколько известно, они входили в творческий круг композитора, можно сказать, учились у него…

– Да, входили. Но прямых учеников у него нет. Для того, чтобы стать таковым, нужно было выполнить небольшое «условие» – выучить все его партитуры от первого до последнего звука наизусть. Перед нами же – просто музыканты-солисты, с которыми он работал в течение многих лет. До кетенских курсов 1998 года их оказалось совсем немного. С 98-го – больше, исполнители стали готовить своих учеников. С 2017-го для подготовки «Inori» в такой роли выступал уже я.

– У Штокхаузена в центре всего стоит музыка. Звучавшие сочинения создавались для исполнения именно в таких залах. И это тоже пространственная музыка. Другое дело – его «Группы», где важно специальное распределение звука между тремя оркестрами и слушателями. Но есть композиции, которые не требуют специальной рассадки слушателей, а нуждаются в особой расстановке акустической системы. «Inori» вообще не является пространственной музыкой, для нее достаточно стереозаписи.

Нам повезло, что в Большом Зале очень качественное воспроизведение звука. «Gesang der Junglige» /«Пение отроков» – электронная музыка для четырехканальной записи, и ее точно воспроизвели, как задумал автор. Другое дело, что зрителю, чтобы это услышать, нужно было сесть ближе к центру, где находился микшерный пульт, за которым сидел звукорежиссер Флориан Цвисслер. «Арлекин» – сценическая пространственная музыка, где солист-кларнетист перемещается с одной точки сцены на другую. Осуществляется это с помощью акустической системы. Все было соблюдено, мы ни на шаг не отходили от концепции композитора.

Концерт-закрытие. РЗК, 1 июня 2017 г.

– Чем Вы руководствовались при выборе программы?

– Здесь несколько факторов. Первый – качественное исполнение: должны были участвовать музыканты, прошедшие школу композитора. Второй – разнообразие репертуара, показ стилевых особенностей в разные периоды творчества. Третий – техническая реализация. Мы не могли представить произведения, технически нереализуемые на сегодняшний день.

– Как «Группы»?

– Именно. Три дирижера, три оркестра, месяцы репетиций…

– Почему музыка Штокхаузена так редко исполняется в России?

– Из-за ее необычности и небольшого количества настоящих исполнителей. То, что у нас исполняется под названием «произведение Штокхаузена» – это (не хочется говорить резких слов…) далеко от оригинала.

– А за рубежом дела обстоят намного лучше?

– Конечно! Катинка Пасвеер с 1982 года провела более тысячи концертов по всему миру. И другие солисты тоже. У Штокхаузена время выступлений было расписано по дням на несколько лет вперед. Поэтому, когда после 90-х мы пытались пригласить его еще раз, он отвечал, что в ближайшие 2-3 года никак не получится.

– Есть ли у российских слушателей возможность услышать музыку Штокхаузена в ближайшее время?

– Хотелось бы… Пока мы думаем о проведении теоретического симпозиума. Сначала он был запланирован одновременно с фестивалем, но, к сожалению, не вышло. Мы хотели провести фестиваль еще в 2014, и каждые полгода вынуждены были его переносить из-за неурядиц с залом. Наконец, все получилось благодаря А.С. Соколову и К.В. Зенкину.

– Что Вы можете сказать о реакции публики?

– Если честно, мы не очень об этом думали. Конечно, музыкантам нравится «умная» публика. Мне показалось, что во время фестиваля она была хорошо подготовлена, чему способствовали вступительные комментарии, направлявшие ее. Одно из качеств музыки Штокхаузена – внутреннее изменение человека. Для того он ее сочинял. В 2008 году один известный композитор сказал, что после «Inori» он стал другим, а когда спросили каким, ответил: «Я стал лучше…».

Беседовала Олеся Бурдуковская, IV курс ИТФ

№ 6 (167), сентябрь 2017

 Солистка Большого театра Ирина Долженко (меццо-сопрано) дала 1 июня сольный концерт в Третьяковской галерее на Крымском Валу. Певица открыла публике малоизвестные страницы русской камерно-вокальной музыки XX века.

Заявленные в афише имена С. Рахманинова, Д. Шостаковича, В. Шебалина, Г. Свиридова настраивали слух на восприятие популярной отечественной классики. Однако хрестоматийные названия – такие как «Утро» или «О, не грусти» – в программе вечера были скорее исключением, чем правилом. На их фоне изысканно-нежный «Сон» Рахманинова, элегическая «Зимняя дорога» Свиридова, полное огненной страсти «Прощание с Гренадой» Шостаковича прозвучали особенно свежо. Настоящий эксклюзив Долженко приберегла на финал. Вокальный цикл «Кармен» Марка Минкова на стихи Гарсии Лорки, венчавший концерт, целиком не исполнялся в России более двадцати лет.

Подчеркнутая элитарность репертуара поначалу вызвала опасения: к новому публика не всегда легко привыкает. К счастью, они не оправдались – после завершения программы солистка бисировала несколько раз. Трудно сказать однозначно, в чем главный секрет успеха вечера – в нетривиальности опусов, тонко воспринятых слушателями, или в мастерстве вокалистки. Наверное, все же, в личности самой И. Долженко, в подходе певицы к выбранным сочинениям, в ее самобытном исполнении. 

Если попытаться определить его суть, на ум приходит слово «культура». Вокальную манеру исполнительницы отличал подлинный аристократизм – то, что называют безупречным чувством вкуса. Аффектированному выражению эмоций солистка предпочла сдержанный психологизм. Свободе интерпретации – строгое следование авторскому замыслу (что не помешало ей «прожить» каждую миниатюру). Демонстрации вокальных возможностей – чуткое отношение к поэтическому тексту.

Эта последняя способность И. Долженко поистине впечатляет. Не только в интерпретации камерной музыки, но и в трактовке певицей оперных партий. Каждый сюжетный поворот стихотворения, смена настроения, малейший образный нюанс мгновенно получали отклик в интонации голоса. Наблюдать за этой вокальной магией было чистым удовольствием.

Анастасия Попова,

аспирантка МГК

№ 6 (167), сентябрь 2017

Недавно в Московской консерватории состоялось одно из самых ожидаемых событий – Пятый Весенний бал. Уже на следующий день новостные ленты пестрили красивыми фотографиями девушек в белых платьях, молодых людей во фраках. Но вторая часть бала, как часто бывает, осталась в тени, хотя и в ней происходило много интересного. Уже третий год латиноамериканскую программу сопровождал симфоджазовый оркестр Московской консерватории   MSC Jazz Orchestra,  о котором рассказал нашим читателям художественный руководитель коллектива, студент дирижерского факультета Максим Минцаев.

– Максим, как возникла идея создания симфоджазового оркестра в консерватории?

– К этому нас подтолкнули сами студенты. Представь себе ситуацию: ты идешь мимо какого-нибудь класса, а там занимается пианист. В какой-то момент он устает и начинает подбирать что-то джазовое… И дальше вдруг слышишь, как за углом контрабасист играет «шагающий бас». Ты думаешь: а почему они не вместе?! Сам я в прошлом саксофонист, но от любви к джазовой музыке не избавился и после поступления в консерваторию. Так родилась идея джаз-клуба.

Мы начали заниматься с Григорием Файном (он ведет в консерватории курс джазовой импровизации), пробовали какие-то его произведения, аранжировки. Однако нам хотелось уделять этому больше времени, и вскоре мы стали собираться самостоятельно. Вокруг меня сформировался небольшой круг интересующихся людей. Стимулом для наших репетиций стал приближающийся Весенний бал МГК – в тот год Третий. Нашу идею выступить во второй части бала поддержали, и так состоялось первое выступление.

– А почему именно такой состав?

– Я не хотел создавать джаз-бенд, в котором были бы только духовые. Поэтому MSC Jazz Orchestra – симфоджазовый коллектив. Основа – ритм-секция и солисты. Но особую краску придает и струнная группа – первые и вторые скрипки, альты, виолончель, контрабас и арфа. В джазе она не является главной, но для нас одна из самых важных. Но, конечно, состав варьируется в зависимости от репертуара и от площадки.

– И какую музыку вы играете?

– Наш коллектив позиционирует себя и как концертный, и как танцевальный. Поэтому пока что преимущественно мы показываем музыку, которая универсально эстрадная. Кроме того, любим джазовые стандарты и каверы известных синглов. Еще такая забава: мы делаем обработки русских народных песен в джазовом стиле.

– В каких наиболее значимых мероприятиях вы участвовали?

– Уже третий раз подряд – на Весеннем балу. Играем и на выпускном, где тоже требуется джазовая музыка. Участвовали в Русском балу в Хофбурге (Вена). Это была замечательная поездка. В июне прошлого года у нас наконец-то состоялся концерт с Г. Файном в Большом зале. Он сделал аранжировки для симфоджазового состава, и мы выучили его новую программу (можно послушать видеозаписи в Youtube). Кроме того, 27 июня в Большом зале представили премьеру его джазовой кантаты. Также важным событием для нас стало выступление на юбилейном приеме в Гостином дворе.

– С какими сложностями приходится сталкиваться в процессе подготовки?

– Трудности, в первую очередь, технические и бытовые. У нас нет класса для репетиций. Когда мы готовились к Вене, нам разрешили находиться в помещении Центрального военного оркестра, где я проходил срочную службу. Но сейчас есть шанс, что со следующего года нам выделят аудиторию, и мы будем стабильно репетировать в консерватории хотя бы раз в неделю.

Вторая сложность связана с аппаратурой. Нам нужно специальное оснащение, ведь мы играем не акустически,            а с микрофонами. Конечно, у нас есть своя ударная установка и усилитель, но этого недостаточно. В нашей команде участвует и звукорежиссер – от него зависит очень многое. К сожалению, пока нет постоянного человека: те, кто приходят «со стороны», со своей задачей не всегда справляются.

– Как вообще в консерватории относятся к джазовой музыке?

– Хорошо! Многие академические музыканты увлекаются джазом. Вообще, мне кажется, джаз очень полезен для исполнителей. Он развивает много качеств, чувство ритма, темпа, избавляет от неуместной, фальшивой агогики, очищает от искусственных эмоций. Джазовая музыка сама по себе проще, чем классическая, но если ты играешь неестественно, это сразу чувствуется – слушателю просто становится неинтересно. И это не спрятать. К тому же, джаз дает большую свободу за инструментом и, мне кажется, воспитывает требовательность к себе.

– Чем сейчас занят коллектив?

– На первом месте у нас – расширение репертуара. Есть еще задумка, которая пока является сюрпризом. Надеюсь, удастся ее осуществить. Хочу написать джазовую фугу для нашего малого состава по типу джазовых обработок, которые делают The King’s singers, The Real group. Конечно, идея известна, но для нашего коллектива это будет новым. Также думаем начать делать и студийные записи.

– И каковы планы на будущее?

– Пока мы существуем сами по себе. Но в следующем году, возможно, будем «узаконены» и получим в консерватории возможность стабильно репетировать. Тогда любой человек, которому интересно, сможет прийти без предупреждения, взять ноты и поиграть. Мы приветствуем всех желающих!

Беседовала Александра Локтева,

IV курс ИТФ

Фото Эмиля Матвеева

№ 6 (167), сентябрь 2017

Классный вечер преподавателя – это особая категория: атмосфера на нем всегда по-теплому семейная. Многие согласятся, что образ педагога рисуют его воспитанники. Концерт студентов профессора Светланы Трофимовны Светлановой отличался продуманной драматургией, удачным репертуаром и талантливой игрой учеников.

Ни для кого не секрет, что у студентов довольно напряженные отношения с фортепиано, если оно не является их специальностью. Какую же работу нужно провести учителю, чтобы преодолеть этот барьер! Как призналась сама Светлана Трофимовна, ребята проявили большую инициативу и серьезный интерес. Например, покоривший всех финальный «Септет» М. Глинки (исполнители А. Кушнарев, С. Дрожжин, А. Курнявцева, И. Леничко, Л. Минцаева, Л. Муковоз, Д. Макаров) она сначала не хотела утверждать, ведь собрать всех музыкантов на репетиции оказалось очень сложно: кто-то учился, кто-то работал.

Педагог помогает студентам открыть в себе новые возможности. Л. Муковоз, выступавшая в четырех номерах, заметила: «Светлана Трофимовна – очень чуткий человек. Она точно знает, что я могу сыграть, а что нет. Благодаря ей я преодолеваю жуткую боязнь сцены и ансамблевого музицирования». Ярким был выход А. Обрезановой, исполнившей «Шведскую рапсодию №1» Х. Альвена. Всеми любимый шедевр – «Элегия» С. Рахманинова – прозвучал в необычном переложении для ф-но и контрабаса (М. Кузнецова, Г. Крылов). Произведение Г. Клинга «Слон и комар» (Е. Митрофанова, С. Корниенко, Ю.  Москвина) превратилось в яркий, живой театральный этюд, а полонез Г. Венявского (А.  Гаспарян, Ю. Москвина), прозвучавший в начале концерта, создал настроение торжественного бала. Сюрпризом для всех оказался дуэт флейт-пикколо (Е.  Митрофанова и С. Ярошенко). А выступления Ю. Москвиной, закончившей в этом году второй год аспирантуры, стало уже доброй традицией.

Невозможно обойти вниманием и приглашенных солистов – А. Гаспаряна, семейный дуэт И. Васильева с дочерью А. Васильевой, Е. Митрофанову и С.  Корниенко. Приятно, что после концерта у слушателей и музыкантов осталось ощущение праздника. Неслучайно благодарные студенты даже по окончании курса фортепиано продолжают занятия и участвуют в концертах.

Екатерина Дерхо,

II курс ИТФ

№ 5 (166), май 2017

16 марта в Центре фотографии имени братьев Люмьер при поддержке Harper’s Bazaar Art впервые в России открылась выставка современного итальянского арт-фотографа Джованни Гастела под названием «Каноны красоты». Многогранное мироощущение визуального арт-пространства, неисчерпаемые стилистические поиски и их решения Гастел передал в красочном изобилии фотографий, охватывающих период с 80-ых годов прошедшего столетия вплоть до сегодняшних дней.

Выставку Гастела, племянника знаменитого итальянского режиссера Лукино Висконти, отличала лаконичность форм и одновременно многозначность замысла. Палитра стилей фотографа насыщена разнообразием оттенков: от сюрреалистических снимков, откровенных портретов, черно-белых крупных планов до ярких и смелых фотографий в стиле поп-арт, предметной дизайнерской съемки, серии экспериментов со светом и движением. Легко обращаясь с устоявшимися традициями, Джованни Гастел предложил зрителю увидеть насколько разными могут быть наши понятия о красоте.

Одной из первых экспозиций выставки стала серия из пяти фотографий «Метаморфозы». Женские портреты синтезировались с силуэтами животных, насекомых и рыб. Гастел представил эти сюрреалистические картины за счет виртуозной обработки фотографий, вызывающих аллюзии с некоторыми образцами литературы и музыки XX века.

Крупные планы 90-ых годов, созданные для журналов Donna и Vogue Espana показали высочайшее мастерство автора в обращении с цветом: «Мне хочется, чтобы цвет был инструментом интерпретации. Это едва заметная, но вместе с тем значительная трансформация». Предпочитая черно-белые оттенки и фильтры сепии, Гастел с их помощью выразил особую графику линий и пластику форм женского тела. Подобным образом он поступил в серии снимков «Костюм и общество», выполненных для журнала Vanity Fair в 2008 году – на них две девушки эпатируют зрителя кричащим несоответствием их образов и места пребывания.

Смысловая многоплановость фотографий оказала сильное эмоциональное воздействие на зрителя, некоторые из работ раскрывались постепенно, проходя в нашем в сознании путь от любопытства через повторное воссоздание образа к его осмыслению. Творчество Джованни Гастела – удивительный пример того, как визуальное искусство, подобно музыкальному произведению, может существовать во времени. «Фотография отсылает нас к реальности и направлена на создание ее параллели» – в этом утверждении мастера заключается общий для современного искусства канон гармонии с окружающим миром.

Анна Борисова,
III курс ИТФ