№ 5 (166), май 2017

Церемония награждения

В этом году вновь состоялся фестиваль и Российская национальная театральная премия «Золотая маска». Уже в двадцать третий раз он объединил лучших актеров, режиссеров, драматургов, художников и, конечно же, спектакли со всей страны. Событию предшествовала кропотливая деятельность экспертного совета, члены которого тщательно отбирали самые яркие театральные работы из разных городов России. По результатам их решения был сформирован список наиболее заметных постановок прошедшего сезона (так называемый лонг-лист) и учреждены номинанты основной конкурсной программы.

В течение трех месяцев зрители и жюри могли увидеть претендентов на заветную «Маску» на самых крупных театральных площадках столицы (исключение составили лишь пермская «Травиата» и «Кабинет редкостей» питерского инженерного театра АХЕ – их смотрели на «родине»). Помимо показов опер, мюзиклов, драм большой и малой формы, в рамках «Маски» проходили и другие, не менее интересные мероприятия. Одним из них стал фестиваль перформансов «Золотая маска в городе», где актеры компании «Яркие люди» устраивали оригинальные шоу в парках, в метро, на вокзалах… Или электронное издание «Maskbook», для которого волонтеры-журналисты почти ежедневно готовили интервью с участниками премии. Театральный марафон завершился 19 апреля: на сцене Музыкального театра имени К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко прошла торжественная церемония награждения.

Радостный момент обретения долгожданных наград предварила минута молчания – в память об ушедшем из жизни Георгии Тараторкине, актере и бессменном президенте «Маски». И в дальнейшем вечер не казался чрезмерно пафосным: режиссер Нина Чусова построила его в виде чередования собственно вручений и остроумных диалогов ведущих (Анна Чиповская и Сергей Епишев), а расположившийся в дальнем углу сцены Московский ансамбль современной музыки сопровождал выходы лауреатов произведениями Ф. Гласса, С. Райха, Я. Ксенакиса… Для того чтобы публика не скучала, благодарственные речи органично «разбавлялись» появлением артистов мимического ансамбля Большого театра и Московского Государственного Театра пластического балета «Новый балет». Сценическое пространство, выполненное в черно-белой гамме (художник – Ксения Перетрухина), придавало действу благородную строгость.

«Золотая маска» 2017 года оказалась богатой на количество номинаций – 37 (!). И это, не считая премий Союза театральных деятелей РФ, лауреатами которой стали А. Айгумов, И. Богачева, А. Борисов, Р. Габриадзе, Г. Котов, Н. Мартон, О. Табаков, В. Этуш.

Лучший актер — Д. Козловский

В категории «оперетта/ мюзикл» лучшую женскую роль присудили Марии Биорк, сыгравшей Соню в рок-опере по роману Достоевского «Преступление и наказание» в режиссуре А. Кончаловского. Виктор Кривонос взял свою «Маску» за роль Аблеухова в мюзикле «Белый. Петербург», а Андрей Алексеев – в нем же за дирижерскую работу (петербургский Театр музыкальной комедии). В Самару увез награду лучший актер второго плана Владимир Гальченко (князь Серпуховской в мюзикле «Холстомер»). Спектаклем-победителем назвали работу красноярского ТЮЗа «Биндюжник и король», в котором сочеталось несочетаемое – игра света и тени, вокал актеров и выступление рок-музыкантов. Режиссер Роман Феодори, которого также отметило жюри, воплотил драматические события дореволюционной Одессы в новой эстетике.

В балете лидером стал «Скрипичный концерт №2» Мариинского театра, представивший одноименное сочинение Прокофьева языком танца. Хореограф Антон Пимонов, получивший свою премию, опирался на модели легендарного Баланчина: балерина Виктория Терешкина (еще одна обладательница «Маски») в черной пачке убедительно передала задуманную постановщиком идею томления и преодоления трудностей. Лучшую мужскую роль в этой номинации завоевал блистательный Игорь Булыцын в партии Меркуцио («Ромео и Джульетта» в Театре оперы и балета Екатеринбурга). Дирижер Павел Клиничев соревновался… с самим собой – эксперты представили три его интерпретации балетных сочинений, но в итоге «Ундина», поставленная в Большом театре, явилась первой. Не проигнорировали и так называемый contemporary dance: здесь всех обошел театр «Балет Москва», где семь танцовщиков в костюмах эпохи Голливуда наглядно продемонстрировали путь становления личности (спектакль «Все пути ведут на север»).

Музыкальный театр собрал самые громкие имена и неординарные постановки. Пермский театр оперы и балета имени П. И. Чайковского увез к себе целых три «Маски»: первая принадлежала восходящей оперной звезде Надежде Павловой (Виолетта в «Травиате»), вторая – еще более знаменитому режиссеру Роберту Уилсону (правда, за работу художника по свету); последнюю уже привычно забрал дирижер Теодор Курентзис. Опередив своих молодых коллег, лучшим композитором стал мэтр отечественной музыки Эдуард Артемьев, который написал партитуру к рок-опере «Преступление и наказание». Липарит Аветисян за роль де Грие в опере «Манон» был назван номером один среди мужских оперных певцов. Лучшей постановкой оказалась «Роделинда» в Большом театре – новое прочтение оперы Генделя режиссером и еще одним лауреатом Ричардом Джонсом. Среди художников жюри выделило Этель Иошпу, оформившую сцену в «Саломее» Новой оперы, среди костюмеров – Елену Турчанинову за «Снегурочку» театра «Новый дом» (Новосибирск). Специальной премии удостоились создатели спектакля «Геракл» из Уфы – дирижер Артем Макаров и солистка Диляра Идрисова.

Самая «молодая» номинация – «Эксперимент» –  оправдала свое название. Зрители то оказывались участниками «Разговора беженцев» (пьеса Бертольда Брехта), то переживали историю человеческой коммуникации с актерами-аутистами петербургского «Языка птиц»… В итоге приз достался уже упомянутому спектаклю «Снегурочка», где композитор А. Маноцков создал музыкальное царство из шумов, скрипов и скрежетов.

Театр кукол, увы, не так популярен у широкой публики, однако и здесь нашлись свои триумфаторы. Это Анна Сомкина и Александр Балсанов (категория «работа актера»), режиссер Наталья Пахомова («Сказка с закрытыми глазами «Ежик в тумане»», представление от Московского театра кукол) и художник Виктор Антонов («Железо», Петрозаводск). Лучшей кукольной постановкой по праву оказалось «Колино сочинение», в котором авторы продюсерского центра КонтАрт обратились к внутреннему миру ребенка с синдромом Дауна.

Наконец, настал черед и драматического театра. Здесь велась нешуточная борьба, поскольку номинанты не уступали друг другу в таланте и мастерстве. Актер Данила Козловский получил свою «Маску» за роль Гамлета в постановке Л. Додина, Евгения Симонова – за роль Софьи Толстой в «Русском романе» (театр имени Вл. Маяковского). Кстати, этот спектакль был отмечен премией и в номинации «Большая форма», равно как и его драматург Марюс Ивашкявичюс в своей категории. Лучшие второстепенные «герои» – актеры Елена Немзер и Хольгер Мюнценмайер (работы «Ворон» Александринки и «Жили-были» Шарыпово). Художественный руководитель питерского БДТ Андрей Могучий унес «Маску» лучшего режиссера, Николай Рощин – художника уже упомянутого «Ворона», Елена Соловьева была отмечена за костюмы к фарсу «Корабль дураков». В разделе «Малая форма» вперед вырвался «Магадан/Кабаре»: «продукт» столичного театра «Около дома Станиславского» рассказал о жизни северного города времен ГУЛАГа, а также о тщетном поиске смысла жизни. Отдельная награда заслуженно досталась «Трем сестрам» режиссера Тимофея Кулябина, где актеры четыре часа передавали сюжет чеховской пьесы языком глухонемых.

Автору этих строк посчастливилось не только присутствовать на церемонии награждения, но и быть частичкой этого, безусловно, грандиозного культурного события. Огромное спасибо всей команде «Золотой маски» во главе с президентом Игорем Костолевским и генеральным директором Марией Ревякиной за то, что три месяца мы, волонтеры-журналисты, находились в музыкально-театральном калейдоскопе и переживали настоящий катарсис. Ведь, как справедливо писал Шекспир, «весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры. У них свои есть выходы, уходы. И каждый не одну играет роль…»

Надежда Травина,
IV курс ИТФ
Фото Дмитрия Дубинского

№ 3 (164), март 2017

М. Вайнберг

В конце зимы любой желающий мог стать свидетелем эпохального события в Большом театре: с 16 по 19 февраля там проходил Международный форум «Мечислав Вайнберг (1919–1996). Возвращение». Три постановки опер Вайнберга; три концерта камерной музыки и мировые премьеры; четыре круглых стола; шесть творческих встреч; научная конференция с участием 40 музыкантов, ученых-музыковедов из восьми стран – такая грандиозная программа была заявлена. И она действительно оказалась очень яркой.

Опера «Идиот». Большой театр, 2017

Примечательна даже сама история зарождения Форума. Не секрет, что мероприятия такого масштаба обычно приурочены к крупным юбилеям или годовщинам, а до 200-летия М. Вайнберга еще два года. Но сегодня интерес к творчеству композитора невероятно высок за рубежом, актуальность и острота его тем приобретают все более злободневный характер, и российский музыкальный мир не остался в стороне. Только в 2016 году сразу два крупных театра страны представили новые постановки опер Вайнберга: «Идиот» в Мариинском театре (июль, концертное исполнение) и «Пассажирка» в Екатеринбургском театре оперы и балета (см. «Трибуна молодого журналиста», 2016 №8 – ред.). А в 2017-м в Москве вышли еще два спектакля: «Пассажирка» на сцене театра «Новая опера» и «Идиот» в Большом театре. Именно в это время и родилась идея Форума как обобщающего и объединяющего начала, способного глубоко погрузить зрителя-слушателя в необъятную и во многом еще непознанную звуковую Вселенную композитора Вайнберга.

Опера «Пассажирка». Новая опера, 2017

Главными организаторами Форума стали Государственный академический Большой театр России и газета «Музыкальное обозрение», куратором Форума и конференции – главный редактор «Музыкального обозрения» Андрей Устинов, научным консультантом – научный сотрудник кафедры истории еврейской музыки Университета музыки им. Ф. Листа в Веймаре Антонина Клокова. Среди участников Форума такие значительные организации, как Государственный институт искусствознания, Институт Адама Мицкевича в Варшаве, Государственный Мариинский театр, Екатеринбургский государственный академический театр оперы и балета, Московский театр «Новая опера». Время проведения также было выбрано неслучайно: именно на февраль Большой театр запланировал премьеру оперы Вайнберга «Идиот».

Форум торжественно открылся 16 февраля двумя круглыми столами: «Оперы Мечислава Вайнберга в контексте современного театра» и «Опера “Идиот” на российской сцене». И если первое событие представляло собой широкую общественную площадку для всех участников Форума, то вторая половина заседания вылилась во встречу с постановщиками нового спектакля – режиссером Евгением Арье и дирижером Михалом Клауза, – которая затем плавно переросла в доклад музыковеда Светланы Войткевич о самом оперном произведении.

Новая постановка Большого театра не вызвала однозначного восторга. Невольно напрашивалось сравнение с концертным (но, пожалуй, не менее полноценным) исполнением «Идиота» в стенах Мариинского театра в июле 2016 года. И если в Петербурге после спектакля не возникало желания разделять музыкальное и сценическое воплощение оперы – настолько цельным, единым, глубоким и по-настоящему «достоевским» оно получилось, то в послевкусие от московской постановки, помимо восхищения, вплеталось четкое ощущение излишних или, возможно, не до конца сложившихся решений.

Спорным показался образ Аглаи (Виктория Каркачева), довольно неожиданным было появление на инвалидной коляске Епанчиной (Елена Манистина), и, наконец, ярое несогласие вызвал образ Князя Мышкина (Станислав Мостовой) – как преувеличенно чрезмерно больного, убогого человека. Абсолютно нелепо и ужасающе выглядело ожившее на экране, иногда передернутое нелепыми гримасами с высунутым языком лицо Настасьи Филипповны. Да и три точильщика (само по себе крайне интересное решение!) не так органично, как хотелось бы, вписались в сюжетную канву постановки.

При всем этом «Идиот» Вайнберга в сценическом прочтении Арье, несомненно, не утратил «дух» Достоевского. Полифоническое ощущение пространства и времени создавалось за счет подвижного разделения сценической площадки и эффектного использования экрана в ее глубине. Помимо упомянутого выше неудачного момента в финале, образы, рожденные на экране, как и весь визуальный ряд, появляющийся из глубины сцены (отображенный для зрителей портрет, рассматриваемый кем-то из героев; изменяющиеся образы расшатанной реальности в момент приступа Князя, огонь, поезд…) – все эти детали значительно углубляли и расширяли пространственно-временной континуум. Дизайнерское решение спектакля (Галина Соловьева), как и световое (Дамир Исмагилов) и, особенно, пластическое (Игорь Качаев) были отлично продуманы. Запомнились и красно-черная гамма первого действия, кульминационно взорвавшаяся сценой брошенных денег… И белоснежные оттенки второго, когда тонкая грань миров еще не пройдена, но это непременно произойдет… И пластичный миманс на фоне событий (подобный заводным куклам, марионеткам), лишь подчеркивающий трагизм и неотвратимость развязки…

Фантастически хороши были образы трех героев оперы: это Настасья Филипповна (Мария Лобанова), Рогожин (Николай Казанский) и Лебедев (Константин Сучков). Особенно Лебедев! Непростая в интерпретации Вайнберга роль резонера, в каком-то смысле злого гения происходящего действия, была значительно нивелирована режиссером, но даже оставшихся деталей хватило солисту, чтобы едко и иронично сплести свою сюжетную нить. Да и Настасья Филипповна с Рогожиным вышли очень «достоевскими»!

Но, бесспорно, наиболее ярким, напряженным и взрывным моментом в спектакле стал конец первого акта. Сначала сцена у Иволгиных, затем именины и, наконец, эпизод сожжения денег – это, конечно, были самые цельные и самые захватывающие мгновения сценического действия.

Растущее внимание к музыкальному театру Мечислава Вайнберга не может не радовать. Хочется надеяться, что оно будет преумножено, и мы еще не раз подискутируем о художественных решениях его сценических работ, включая постановки его последнего творения – оперы «Идиот». Тем более что налицо явное возрождение всестороннего интереса к творчеству этого выдающегося композитора ХХ века.

Ольга Ординарцева,
выпускница МГК
Фото Дамира Юсупова

№ 1 (162), январь 2017

3 ноября 2016 года в рамках дней культуры города Улан-Удэ в Москве на сцене Государственного академического Большого театра состоялось исполнение оперы Джаккомо Пуччини «Тоска».

Написанная в 1900 году и имевшая невероятный успех еще при жизни автора опера и по сей день остается одним из самых репертуарных и любимых публикой произведений во всем мире. Примечательно, что впервые в Большом «Тоска» прозвучала в 1930 году именно на сцене филиала, как и на сей раз.

Спектакль Бурятского государственного академического театра оперы и балета имени Г. Ц. Цыдынжапова был встречен с большим воодушевлением. Замечательно то, что режиссерское прочтение оперы оказалось очень близким авторской «букве» (режиссер Мариинского театра Юрий Лаптев). Публика несколько отвыкла от традиционных постановок, и было очень отрадно видеть на главной сцене страны классическую трактовку сюжета. Все детали декораций, каждая мелочь в костюме были хорошо продуманы и подобраны: роскошные интерьеры Римской церкви Сант-Андреа делла Балле, кабинет Скарпиа в кроваво-бордовых тонах и жутковатая площадь тюрьмы Сант-Анджело перенесли зрителя в Италию эпохи наполеоновских войн и произвели мощное впечатление (сценограф – Cергей Спевякин).

Нельзя не отметить высокий профессионализм бурятского оркестра под управлением Леонида Корчмара. Сочинение было прекрасно исполнено оркестрантами (хотя, к сожалению, иногда они расходились с певцами плюс были плохо настроены струнные). Особенно проникновенно прозвучало знаменитое соло кларнета в арии Каварадосси из третьего действия. А от накала страстей в финале оперы захватывало дух!

К подготовке оперы подключились лучшие артисты Бурятии. Сильно впечатлил барон Скарпиа (заслуженный артист Республики Бурятия и Монголии, обладатель Гран- при Международного конкурса им. П. И. Чайковского Ариунбаатар Ганбаатар), «рокерский» облик которого соответствовал его лейтмотиву – трем грозным аккордам. Певице Самбуугийнг Батчимэг удалось создать очень достоверный, трогательный и, одновременно, сильный образ Тоски. Партию Каварадосси исполнил лауреат международных конкурсов Михаил Пирогов. Публика с восторгом встретила бурятских артистов.

Ангелина Паудяль,
IV курс ИТФ

№ 9 (161), декабрь 2016

А. Нетребко и Ю. Эйвазов

По-настоящему ярким театральным событием этой осени, большим подарком для москвичей и гостей столицы стала премьера оперы Джакомо Пуччини «Манон Леско» в Большом театре. Более чем сто лет она ждала своего выхода на великую сцену – и дождалась. И как дождалась!

Историю необыкновенной любви кавалера де Грие к красавице Манон доверили рассказать опытнейшему театральному режиссеру Адольфу Шапиро. Привлечение на оперную «кухню» специалиста драматических спектаклей – решение хоть и в русле современных тенденций обновления оперной режиссуры, но весьма рискованное. Ведь все тонкости взаимоотношений, вся гамма чувств в первую очередь поются героями, и для того, чтобы опера зазвучала, необходимо быть чутким музыкантом: знать и партитуру сочинения со всеми вокальными партиями и оркестровыми интермедиями, и специфику акустики, и пластику, удобную исполнителям. При этом нужно постараться передать зрителю XXI столетия то, что хотел рассказать Пуччини на закате XIX-го, читая роман аббата Прево середины XVIII века! Однако Шапиро, уже зарекомендовав себя как талантливый оперный режиссер (за постановку «Лючии ди Ламмермур» Доницетти он был удостоен «Золотой маски» в 2010 году), со всеми этими задачами справился, и, как истинный гурман, приправил свое «блюдо» излюбленными театральными «специями».

Сцена из спектакля

Спектакль получился очень современным. Внешне событийная канва, касающаяся места действия и исторического контекста сюжета соблюдена точно, но с некоторой долей сказочности, что намеренно оттеняет и как бы оттягивает трагическую развязку. Первая встреча зрителя с героями происходит на фоне французского городка Амьен, выполненного… в миниатюре. Это сразу «укрупняет» роли исполнителей и одновременно вносит черты условности в повествование. Манон и де Грие даже покидают первое действие, не запрыгнув в экипаж (как указано в либретто), а взлетев над земными проблемами на воздушном шаре, который силой вспыхнувшей страсти поднял и унес их к облакам.

Очень интересная находка – белый задник, на котором при помощи компьютерной графики на наших глазах пишутся строки романа Прево. Текст, который читает зритель, не только прекрасно скрепляет события, но и становится единственной «декорацией» в финале: любовная исповедь насыщается признаниями и словами прощания, чувства переполняют героев (точнее – Прево!), от слез чернила начинают течь и вскоре на белом полотне не остается светлого места. Последняя сцена, в которой обессилевшая Манон умирает на руках де Грие, в постановке Шапиро превращается в высокую кульминацию.

Айноа Артета и Риккардо Масси

Музыка «Манон Леско» совсем непроста, как может показаться на первый взгляд. И, конечно, рассчитана на сильную пару главных героев. Учитывая, что оба состава солистов были представлены профессионалами мирового уровня, режиссер, лишь очертив определенную канву действия, дал им полную свободу. Это позволило певцам по-разному раскрыть присущие главным героям черты.

В первом составе партии Манон и де Грие исполняла эффектная супружеская пара – Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов, – неоднократно представлявшая эту оперу именно в дуэте. Юсиф был необычайно лиричен и поэтичен, Анна же внесла неповторимый, присущий ее характеру задор и игривость. На пресс-конференции после генерального прогона она заметила: «У меня сложилось свое виденье этой женщины, и оно не сильно меняется из постановки в постановку. Манон можно сыграть более опытной, а можно ее сделать совершенно невинной в начале, в зависимости от идеи режиссера. Но, прежде всего, она – женщина, неважно, какой национальности, она вызывала у мужчин определенные эмоции – бурные, страстные – это главное в ее образе, то, что я стараюсь донести».

Во втором составе главные партии пели Айноа Артета (Испания) и Риккардо Масси (Италия). Их дуэт отличался нежной гармонией: Айноа показала Манон более сдержанной и в то же время ранимой, искренне раскаивающейся в своих поступках, а Риккардо старался передать такие качества, как честь и достоинство своего персонажа, отчего самая откровенная сцена третьего действия стала настоящей вершиной их переживаний.

И все же самой сильной и одновременно самой сложной в эмоциональном плане сценой стал финал, где режиссер предоставил возможность максимально раскрыться мастерству исполнителей. Вот как описывает свои впечатления от этой сцены Юсиф Эйвазов: «Самая красивая музыка в финале – у Манон. Анна пела, а у меня текли слезы из глаз… Я вчера напрочь забыл обо всем, и на секундочку мне показалось, что мы действительно находимся в пустыне, и это последнее мгновение жизни. Это дорогого стоит…».

Финал оперы

Современную молодежную «нотку стиля» и легкую иронию в трактовку событий внесла художник-постановщик – талантливая Мария Трегубова. За сюртуками и платьями по моде XIX века прячутся кеды, современные вязаные шапочки и черные очки. А в сцене, когда убитый горем де Грие молит капитана и поет самые проникновенные музыкальные строки своей партии, на переднем плане идет гротескное «дефиле» других преступниц «легкого поведения» в духе нынешних извращенных вкусов. На вопрос о кукле – символе данного спектакля, – М. Трегубова ответила: «Возникла идея, что сама Манон – кукла. У нее есть своя маленькая кукла в руках, которая затем превращается в огромную – с ней, как с прототипом самой героини, что-то произошло. Сначала мечты, иллюзии, потом разочарование…»

Главному хормейстеру Большого театра Валерию Борисову удалось обогатить центральную любовную линию прекрасно прозвучавшими хоровыми картинами. Не было ощущения статичной толпы – артисты хора, блестяще справляясь со своими партиями, очень артистично заполняли все пространство сценического действия.

Итальянский дирижер-постановщик Ядер Биньямини также остался доволен совместной работой: «Хотя Пуччини и Верди мои любимые композиторы, «Манон Леско» для меня – тоже дебют. Очень важен в работе был диалог с исполнителями главных партий, я многому у них учился, между нами возникла взаимная энергия, которую вы почувствуете в спектакле. Хочу поблагодарить оркестр и хор театра за высокий профессионализм».

Действительно, дирижер продемонстрировал тонкое понимание партитуры Пуччини. Благодаря ему возникало ощущение динамики развития драмы, затягивающее слушателей в вереницу бурных событий, а в минуты сокровенной лирики время словно останавливалось.

Все шесть премьерных спектаклей прошли с невероятным успехом. Это был тот самый случай, когда в одном замечательном произведении «слились кисти» разных мастеров. «Манон Леско» Пуччини в постановке Большого театра рождает волнующее ощущение катарсиса, будто со старого доброго романа, когда-то будоражившего кровь, стряхнули пыль, оживив воспоминания прошлого.

Ольга Шальнева,
IV курс ИТФ
Фото Дамира Юсупова

№ 9 (161), декабрь 2016

Международный хоровой конгресс, основанный профессором С. С. Калининым – ежегодное событие, дающее уникальную возможность познакомиться с хоровой музыкальной культурой различных стран и народов. Верный идеалам просвещения и творческого сотрудничества, третий по счету Конгресс познакомил московскую публику с коллективами России (Москва, Нижний Новгород), США, Белоруссии и Латвии, причем все хоры обладали поистине неповторимым «лицом». В этот раз Конгресс проходил с 22 сентября по 28 октября и был посвящен 150-летию Московской консерватории.

Хор «Balsis» после выступления

Хор храма в честь Собора Всех Белорусских Святых под руководством Натальи Гапличник из города Гродно (Беларусь) запомнился слушателям невероятно глубоким исполнением, редким сочетанием трепета души и вдумчивой монументальности, придающим совершенно особое звучание духовной музыке.

Рижский хор «Balsis» («Голоса») Интса Тетеровскиса произвел неизгладимое впечатление обработками народных латышских песен и произведениями композиторов Латвии. Самобытный коллектив завораживающе действовал на публику и неизменно вызывал бурю восторженных оваций.

Американский хор «Славянка» из Сан-Франциско под управлением Ирины Шачневой (в двух составах – мужском и смешанном), с одинаковым блеском справился как с русской, так и с традиционно американской программой. Особо выдающимся стало исполнение Казачьих песен в обработке И. Шачневой: сильные голоса звучали в тембровом согласии, а от низких звуков трепетали и стены и сердца. Такая прочувствованная и мощная музыка не оставила никого равнодушным.

Хоры Нижегородской консерватории – смешанный и женский (дирижеры Борис Маркус и Николай Покровский), продемонстрировали высокую планку исполнительского мастерства, тщательную работу над литературным текстом и глубокое понимание художественных образов. Многим запомнилась интерпретация произведения Бенджамина Бриттена «Ad majored dei gloriam», которую представил смешанный хор.

Выступление хора Московс-кой консерватории под руководством проф. С. С. Калинина завершало хоровой Конгресс. Это был особенный концерт в день юбилея художественного руководителя коллектива, большой музыкальный праздник для публики и всех участников (см. об этом событии  – «РМ» 2016, ноябрь).

Нововведением этого года стали не только взаимные мастер-классы дирижеров, но и совместное музицирование хоров. Так, концерт великолепного «Balsis» в Рахманиновском зале венчало совместное с хором МГК исполнение народной песни «Put vejiņi» (дирижировал И. Тетеровскис). А исполнением русской народной песни «Вниз по матушке, по Волге» в обработке Свешникова закончилось выступление хора «Славянка» из Сан-Франциско, к которому присоединились и москвичи (дирижировала И. Шачнева).

Совместное хоровое пение – это живой мост культур, позволяющий проникнуться чужой традицией, не теряя собственной уникальности. Такое единство людей, их чувств и голосов, звучащих в согласии, – живое свидетельство того, какими должны быть наши идеалы.

Ирина Панфилова,
III курс ДФ

№ 9 (161), декабрь 2016

Максим Венгеров не нуждается в представлении, он – всемирно известный скрипач. 4 ноября 2016 года состоялся его концерт в Большом зале Московской консерватории, который стал открытием II сезона Международного скрипичного фестиваля. Партию фортепиано в течение всего вечера исполнял не менее известный пианист Рустем Сайткулов.

…На сцене лишь рояль и пюпитр с нотами. Синева минимальной подсветки выделяет орган Большого зала, а два контрастных (желтых) прожектора концентрируют внимание на двух главных участниках вечера. Афиша пестрит именами – тут и классик Бетховен, и ранний романтик Шуберт, и композиторы начала XX века Равель и Эрнст, и сугубо скрипичные авторы – виртуозы Паганини и Крейслер. Но в итоге вниманию предлагаются как бы два маленьких концерта, демонстрирующие разные стороны скрипичной музыки.

Первое отделение было посвящено масштабному жанру и включало две сонаты для скрипки и фортепиано – ля мажорную Шуберта (op. 162) и Седьмую Бетховена (op. 30 №2). Их исполнение должно было показать искусство выстраивания дуэта-диалога между двумя инструментами, где нет солиста и концертмейстера, а есть два равноправных персонажа. И, надо сказать, Венгерову и Сайткулову это прекрасно удалось, хоть и не везде идеально. Иногда чувствовалось некоторое давление «авторитета» – партия скрипки порой слишком выделялась, оставляя фортепиано роль безликого сопровождения.

В целом вышло интересное сопоставление двух композиторов, сочинявших в одно и то же время, но обычно отождествляемых с разными эпохами. И, если соната венского классика, созданная в 1802 году, оставила впечатление сочинения патетического, наполненного почти романтическими нарастаниями и спадами, драматическими восклицаниями и моментами глубоких размышлений, то цикл Шуберта, написанный в последние годы жизни (1826-1828), был классически гармоничен и насквозь пронизан песенными интонациями.

Начало второго отделения фактически стало центром программы. Снова представлен сонатный цикл, но это – уже Равель, с совершенно иным подходом к старинному жанру. Спокойно развертывающаяся первая часть сменилась «Блюзом» второй: показалось, что даже облик скрипача поменялся, он словно наслаждался пряными негритянскими «подъездами» в мелодии и задорно извлекал из скрипки звучания, подобные банджо. Механичное perpetuum mobile третьей части пролетело без сучка и задоринки, органично подготовив публику к заключительной, виртуозной части концерта, демонстрировавшей уникальное исполнительское мастерство Венгерова.

Ее открыл Этюд № 6 Эрнста для скрипки соло (вариации на тему ирландской народной песни «Последняя роза лета»), в котором, казалось, были собраны все возможные штрихи и приемы. Блестяще прозвучали пассажи, двойные ноты и аккорды, расцвечивающие несколько наивную народную мелодию и меняющие ее характер то на взволнованно-романтический, то на патетически-приподнятый.

А завершилась программа двумя сочинениями Паганини-Крейслера: Кантабиле ре мажор и «Пальпити» (вариации на тему арии «Ditan tipalpiti» из оперы Россини «Танкред»). В них со всей яркостью проявилась знаменитая венгеровская кантилена – то нежная и томная, то легкая и по-женски игривая, но всегда заставляющая слушателя внутренне петь.

Полный зал горячо принимал артиста, неоднократно вызывал на бис, на что тот с удовольствием отвечал скрипичными хитами («Венский каприс» и «Китайский тамбурин» Крейс-лера, «Вокализ» Рахманинова и Венгерский танец № 2 Брамса). Отточенные на многочисленных концертах, они звучали блестяще, приводя в восторг возбужденную публику.

Лидия Саводерова,
IV курс ИТФ

№ 7 (159), октябрь 2016

Вы когда-нибудь думали о том, что значит добровольная помощь? Почему волонтеры набираются для Олимпийских игр, для программы «Красный крест» или для помощи пострадавшим гражданским лицам на поле военных действий? Почему так важно, чтобы люди занимались этим безвозмездно, по своей собственной доброй воле?

Все мероприятия, устраиваемые консерваторией или студенческим советом, выглядят настолько привлекательно, что рано или поздно появляется желание в них поучаствовать. И поскольку наша Аlma Mater находилась в преддверии такого масштабного события, я сама, добровольно, как и многие другие, попросилась быть волонтером.

Юбилей консерватории был и Олимпиадой, и местом военных действий одновременно! По крайней мере, для нас. Собралось студентов-волонтеров не очень много, особенно учитывая то, что речь идет не о детском утреннике. Празд-нование юбилея ждали не только учащиеся и педагоги Московской консерватории, но и многие представители музыкальной элиты нашей страны, а, впрочем, и всего мира. И мы, волонтеры, волей-неволей стали представителями всего консерваторского сообщества.

«Волонтер – это как супергерой, человек, который всегда может прийти на помощь, решает параллельно множество вопросов, отвечает всем улыбкой и добрым словом, на связи 24 часа в сутки, чтобы в любой момент побежать спасать мир! Я получила огромное удовольствие от такой работы. Тренировка навыков общения с разными людьми, разрешение самых непредвиденных ситуаций, помощь другим волонтерам – все это было отличной школой для тех, кто в будущем хочет стать менеджером в сфере искусства или иметь другую руководящую должность. Но, в любом случае, этот опыт никогда не будет для нас лишним!» (Татьяна Букаловская, ДФ, 2 курс).

«Меня очень порадовало, что волонтерами захотели стать более двух десятков человек. Мы помогали друг другу и подменяли в случае особых обстоятельств. По тому или иному вопросу можно было проконсультироваться с председателем студенческого профкома Яной Межинской или с ее заместителем Ольгой Шальневой. Особенно приятно, что эти девушки – лидеры волонтерского движения – с пониманием относились к нашей учебной и рабочей занятости и распределяли задания должным образом» (Александра Обрезанова, ИТФ, 5 курс).

«Больше всего понравилось то, какой коллектив у нас собрался – все были готовы выручить друг друга. Люди, которым это было неинтересно, отпали в первый же день, когда поняли, какая ответственность ложится на наши плечи. Ведь волонтер –  это человек, который в первую очередь ставит интересы того, за кого он ответственен, выше своих» (Мария Мясоедова, ДФ, 2 курс).

В основные задачи волонтеров входило: встреча гостей в аэропорту, сопровождение их до отеля и на обед, а также ежедневное обеспечение гостей билетами на концерты, экскурсии, фуршеты и прочие мероприятия. Но помимо всего этого, мы всегда, в любое время суток, были готовы оказать помощь нашим «подопечным», решать любые их проблемы. А ситуации возникали самые разные, стрессовых моментов было очень много…
«У меня было три гостя. Первым я встречала заведующего кафедрой духовых и ударных инструментов Уральской консерватории Анатолия Христиановича Сидорова. С ним произошел небольшой казус – я думала, что его надо поселить в одной гостинице, а оказалось, что в другой. На следующий день я встречала ректора и проректора Петрозаводской консерватории. И тут меня опять настигла «карма» с отелями: выяснилось, что они живут в разных местах, а я не была об этом предупреждена! Пришлось дозваниваться до Л. Е. Слуцкой: с ее помощью мы поселили их в одну гостиницу – спасибо ей огромное!» (М. Мясоедова).

«Я встречала двух гостей: К. В. Курленю – ректора Новосибирской консерватории им. М. И. Глинки и Е. В. Куракину из Белорусской академии музыки. По непонятной причине мы с Константином Владимировичем разминулись в аэропорту! Хорошо, что он прекрасно знает Москву и сам добрался до места назначения. Зато Елену Викторовну я встретила без всяких проблем, а когда ехали в машине в гостиницу, мы мило беседовали на разные темы, которые непосредственно касались Московской Консерватории» (Т. Букаловская).

«Мне выпала честь встречать ректора Латвийской консерватории Артиса Симаниса. К сожалению, он пробыл в Москве недолго, так как улетал в Индию, однако, несмотря на краткость пребывания, он показал себя очень приятным, неконфликтным и интересным человеком. Кажется, он остался всем доволен!» (Ангелина Паудяль, ИТФ, 4 курс).

Скажу пару слов и о своем волонтерстве. Меня больше всего привлекает общение, моменты, когда можно услышать что-то бесценное, вдохновляющее на дальнейшую деятельность. В моей практике такое случалось не раз. На нашем празднике я встречала двух чудесных гостей: ректора Мексиканской консерватории Давида Родригеса де ла Пенья и Егора Резникова (Франция), для которого Московская консерватория не была чужим местом. Очень горда, что мне посчастливилось познакомиться с подобными людьми! Они всегда были приветливы и отзывчивы, были рады присутствовать на подобном событии. Я услышала так много теплых слов… И все это было обращено ко мне – волонтеру.

«Одна из причин, подтолкнувших меня к участию в волонтерской деятельности – возможность ощутить себя частью праздника, познакомиться с представителями зарубежного музыкального образования, что всегда меня интересовало. Событие было очень значимым и для общественности, и для нас самих, так как мы очень любим свою Консерваторию и гордимся тем, что мы ее воспитанники, ученики.

Больше всего, конечно, в памяти остался торжественный прием в Гостином дворе – это было воистину потрясающее зрелище, в котором я участвовала в качестве дебютанта бала. На нем присутствовали многие профессора, именитые гости, сливки музыкального общества. Все прошло просто прекрасно, было очень много забавных и запоминающихся моментов, как, например, неформальное общение с нашими педагогами – в консерватории они, порой, кажутся такими серьезными, строгими и требовательными. Было приятно увидеть их смеющимися, радостными, танцующими вальс и сальсу!» (А. Паудяль).

Конечно, торжественный прием в Гостином дворе стал самым неожиданным событием юбилейной недели. Для студентов-волонтеров это была уникальная возможность поучаствовать в мероприятии такого масштаба (надеюсь, не последняя!). Красиво оформленный зал, необыкновенные явства, дамы в нарядных платьях, мужчины во фраках – все это создавало впечатление элитарности высшего уровня. На сцене – симфонический оркестр оперного театра консерватории, известные музыканты, прекрасная легкая «серьезная» музыка и веселый ведущий (Петр Татарицкий).

Торжественное открытие вечера – полонез в исполнении дебютантов весеннего бала – такое настроение только упрочило. Эта ночь в Гостином Дворе стала волшебной и незабываемой: где еще потанцуешь кадриль с Никасом Сафроновым, летку-енку с Александром Сергеевичем или выпьешь вина с Юрием Башметом! Но теперь это все – уже часть истории…

Кадрия Садыкова, волонтер ,
IV курс ИТФ

№ 7 (159), октябрь 2016

— Екатерина Михайловна, Вы уже много лет занимаетесь преподавательской деятельностью. Как она началась?

— Первое, о чем можно было бы вспомнить, было до консерватории: оно связано с очень глубокой любовью к моему педагогу по музыкальной литературе в училище, Рахили Ароновне Пескиной. Появилось желание продолжать дело своего учителя. А деятельность началась в училище, когда меня попросили заменить одну преподавательницу, и я согласилась.

На будущий год я получила свои собственные группы: сначала это были духовики. Помню, что они были очень взрослыми, многие после армии, одного возраста со мной и даже постарше. Вообще занятия со взрослыми многое давали, многое становилось более ясным и требующим конструктивного подхода к делу.

— В консерватории и в училище Ваши слушатели – профессиональные музыканты. Но Вы также рассказываете о музыке и непрофессионалам, любителям, которые приходят в Университет музыкальной культуры. Что Вам это дает?

— Эту деятельность я тоже очень люблю. И удовлетворение, которое я там получаю, ничуть не меньшее, просто оно совсем другое. Когда я училась в консерватории, у нас по лекторской практике была педагог К. В. Успенская, страстная энтузиастка просветительской работы, благодаря которой, собственно, и возник Университет музыкальной культуры. Мое боевое крещение было интересным…

— Как у Андроникова?

— Нет, у меня не было никаких юмористических моментов. Я выступала в фойе кинотеатра «Центральный» на Пушкинской площади, которого сейчас уже нет. Там шел фильм – экранизация оперы «Евгений Онегин», и в мои задачи входило рассказывать о ней перед сеансом весьма непостоянной публике – людям, которые ходили по фойе и в какой-то момент могли прислушаться к тому, о чем говорилось (смеется). Это было большое испытание. Были и другие довольно сложные аудитории: например, общеобразовательные школы с огромным залом, в который насильно приводили детей разных классов. Очень хорошо помню вступительное слово перед спектаклем «Снегурочка» в оперной студии. Никаких особых обстоятельств с этим не было связано, кроме одного: сначала я посетила репетицию и была в совершенном потрясении от Тамары Милашкиной, которая пела Купаву. Она вышла на сцену, как сейчас помню, даже не в сценическом костюме, а просто в длинной серой юбке. И ее «Снегурочка, я счастлива» — одно из самых сильных впечатлений, которые остались на всю жизнь! Ну а потом был уже Университет культуры…

— В Малом зале консерватории?

— Да. Но был такой период, когда концерты проходили в Большом. Вид переполненного Большого зала внушал мне всегда только восторг. Чего не было, так это страха. Вообще я люблю либо очень большие аудитории, либо маленькие.

— Вы заканчивали училище как пианистка. А сейчас Вы выступаете?

— Сейчас это прекратилось, хотя всегда было необходимой частью моей жизни. Я всегда очень любила концертмейстерство, особенно вокальное. С певицей Ольгой Седельниковой мы выступали в Университете музыкальной культуры, в Музее-квартире Гольденвейзера, в музее Чехова, где отмечали день, когда Чайковский приходил к Антону Павловичу в гости, в доме-музее в Клину.

— Вопрос, который волнует, наверное, всех студентов: востребована ли в наше время профессия музыковеда? Куда бы Вы посоветовали приложить силы?

— Вопрос, конечно, очень сложный. Все хотят работать только в Москве. Или за границей. Людей, которые приехали и после окончания консерватории вернулись домой, буквально можно по пальцам пересчитать. Я не хотела бы призывать, чтобы кто-то насильно кого-то куда-то распределял, но вообще, может быть, стоило бы? Нужно как-то отрегулировать этот процесс.

Профессии более благодарной, чем наша, я не знаю. Она дает большие возможности для раскрытия творческого потенциала. Поэтому отказываться от нее не стоит, несмотря ни на какие трудности. Очень востребованными могут быть высококачественные и квалифицированные переводчики с иностранных языков произведений зарубежных ученых. Потом, есть редакторская работа – я сейчас не беру только книжные редакции или журнальные, но и музыкальные. Так что абсолютного пессимизма к востребованности профессии у меня все-таки нет.

— Хорошо известно, что Вы очень любите литературу и, помнится, одно время даже выбирали между музыковедением и филологией. Почему музыка перевесила?

— Были разные причины, в том числе и не имеющие существенного отношения к делу. Мне очень повезло в том, что на какое-то, пусть не очень долгое, время судьба свела меня с А. В. Михайловым, которому я бесконечно благодарна и которого считаю одним из своих учителей. Его лекции и его труды для меня колоссально много значили. Он всю жизнь стремился соединить музыку с филологией. Был специалистом и в области изобразительного искусства, а как раз музыке специально не учился, просто частным образом занимался. К сожалению, редко приходится встретить человека, который обладал бы одинаковыми знаниями и талантами в разных областях. В этом отношении Александр Викторович представлял собой абсолютное исключение из правил.

— Вы с детства связаны с театром, ведь Ваш отец был знаменитым актером Малого. Что театр для Вас?
— Поскольку я с детства декламировала много стихов, мне часто говорили: «Ты, наверное, будешь актрисой». И почему-то мне это очень не нравилось. Я привыкла твердо отвечать «Нет», и настолько привыкла, что исключила такую возможность. Хотя, конечно, много бывала в театре. Был у меня период страстного увлечения Художественным, вахтанговских спектаклей много смотрела в детстве…

— А Малый? Какое самое яркое воспоминание?

— Вот Малый театр я меньше любила. Хотя, конечно, застала замечательных старых актеров: Рыжову, Турчанинова, Яковлева, Яблочкину… В детстве я больше всего любила «Три сестры» в Художественном театре с Тарасовой, Еланской и Степановой. После этого я никаких других «Трех сестер» видеть не могла. Очень любила Тарасову в «Анне Карениной»…

— А сейчас какие Вам театры нравятся?

— После того, как папа умер, я какое-то время в драматический театр вообще не могла ходить, а в Малый в особенности. Сейчас я больше посещаю оперные спектакли. Очень нравится Камерный театр им. Б. А. Покровского, там атмосфера очень хорошая.

— Если бы у Вас была машина времени, куда бы Вы отправились?

— Пожалуй, куда-нибудь назад – в пушкинское время, в начало XIX века. Интересно было бы посмотреть. А чтобы там остаться, – не знаю, не уверена (смеется)…

Беседовала Ангелина Паудяль,
IV курс ИТФ

№ 7 (159), октябрь 2016

Бонн, 15 сентября

10 сентября в Рахманиновском зале состоялось открытие нового сезона Центра современной музыки Московской консерватории. Ансамбль «Студия новой музыки» под управлением Игоря Дронова представил программу под оригинальным названием «Русские революции в музыке 1917–1991».

Концерт стал своеобразной репетицией перед выступлением ансамбля на крупнейшем фестивале Beethovenfest в Бонне (15 и 17 сентября). На родине Бетховена «Студия» дала два концерта, исполнив сочинения раннего русского авангарда (Д. Шостакович,  И. Стравинский, Н. Рославец, В. Дешевов, И. Вышнеградский) и пьесы, напрямую или косвенно связанные с русскими революциями.

В первом отделении московского концерта прозвучали произведения Николая Рославца и Сергея Прокофьева – двух великих «бунтарей» начала XX века. Пожалуй, они, больше чем остальные отразили в своем искусстве по-настоящему революционные музыкальные идеи прошлого века.

Камерная симфония № 1 (1927) Рославца долгое время оставалась неоконченной, и только в конце 80-х ее восстановил и оркестровал композитор А. Раскатов: он подробно изучил эскизы и дописал небольшую коду. Рославец – создатель «новой системы организации звука», по свежести ничуть не уступающей изобретениям Шенберга. В камерной симфонии № 1 он не только воплотил свои смелые искания, но и сумел отразить дух недавней революции: таинственно-мистические темы сменялись надломленными, призывные – лирически-экспрессивными, близкими стилю Скрябина.

Совсем иной характер носил квинтет Прокофьева под названием «Трапеция» (1924). Первоначально эта музыка создавалась для одноименного балета, но через несколько лет композитор написал на ее основе инструментальное сочинение из шести частей, которые расположил по сюитному принципу. В квинтете органично сочетаются интонационно усложненный материал с замысловатыми ритмическими фигурами, типичные для Прокофьева энергичные и одновременно ироничные темы. В виртуозном исполнении солистов ансамбля «Студия новой музыки» это сочинение предстало своего рода манифестом борьбы и свободы, в равной степени присущим прошлому столетию.

Вторая часть вечера выстроилась вокруг 1991 года – интересно, что события того времени, как заметил в своем вступительном слове профессор В. Г. Тарнопольский, зарубежные страны до сих пор называют «революцией». Прозвучали пьесы современных российских композиторов, созданные в тот же год.

«Мне кажется, это было еще вчера, а между тем это случилось еще в начале тысяча семьсот восемьдесят восьмого года» – этими словами Ж.-Ф. Лагарпа начиналось сочинение Александра Вустина «Музыка для десяти» (существующее также в качестве антракта к его опере «Влюбленный дьявол»). Судорожные и нервные микромотивы инструментов сливались с не менее возбужденной речью исполнителей и дирижера, зачитывающих фрагменты текста: создавалось ощущение некоего хаоса, калейдоскопа мгновений и реальной атмосферы тревожных событий.

«Кассандра» – пьеса Владимира Тарнопольского – завершила концерт. Сочинение было написано незадолго до августовского путча и таким образом приобрело символический смысл. Сначала музыкальную ткань пронизывают тончайшие звучности, шорохи, политембровые и полигармонические комплексы, которые постепенно выстраиваются и медленно рассыпаются, образуя, по словам автора, «пульсацию фаз слияния и расслоения звуковой материи». Затем пророчества трагических событий мифологической героини воссоздаются в музыке в облике звукового «заклинания» – постоянного возвращения одного и того же экспрессивного лейтаккорда, напоминающего раскат грома…

Блистательное выступление ансамбля «Студия новой музыки» в этот вечер показало, что и в 1917-м, и в 1991-м, и даже в наше время музыка способна стать своеобразным зеркалом трагических лет, отражая в звуках дух времени. Актуальные, глобальные проблемы не перестанут волновать настоящих художников, способных чутко откликаться на коренные изменения как в жизни, так и в искусстве. Произведения, созданные музыкальным языком революционного XX века, навсегда останутся бесценным памятником ушедшей эпохи.

Надежда Травина,
студентка ИТФ

№ 3 (155), март 2016

10 декабря в Музее Скрябина состоялся концерт студенческого клуба «РезонанС-12» – творческого объединения композиторов и исполнителей различных вузов Москвы. В него входят студенты консерватории, Гнесинки, института культуры, хоровой академии и академии им. Маймонида. На собраниях «РезонанСа» звучат не только «свежие» сочинения, но и произведения классиков, в кругу единомышленников происходит жаркое обсуждение, высказываются разные мнения, ведь эмоциональный отклик и критика остро необходимы молодым художникам. В этот раз свою музыку показывали четверо студентов консерватории.

Авторы не только присутствовали в зале в качестве слушателей, но и были причастны к исполнению. Уже в первом номере программы композитор Андрей Кудрявцев выступил в качестве пианиста. Обладая хорошими фортепианными навыками, он превосходно исполнил свои Вариации для рояля. Затем, также в исполнении автора, прозвучала Токката для фортепиано Дмитрия Будникова, которая покорила свежестью и яркостью музыкального языка; несмотря на серьезный жанр, произведение показалось эффектным и довольно легким для восприятия. Далее он взял на себя роль певца в собственном сочинении «Stabat Mater», а в качестве инструменталистов выступили Дария Барлыбаева (альт), Анастасия Шалимова (альт), Евгений Щеголев (альт) и Андрей Пластинкин (виолончель). Будучи большим любителем барокко, композитор, очевидно, опирался на стилевые особенности музыки Перголези и его современников.

Во второй части вечера под руководством автора была исполнена вокальная пьеса Варвары Чураковой «Гой ты, Русь, моя родная…» на стихотворение С. Есенина. В качестве солиста на сцену вновь вышел Д. Будников, выступивший в сопровождении ансамбля деревянных духовых в составе: Дарья Дягилева (флейта), Анастасия Ярославцева (флейта), Александр Анисимов (кларнет) и Иван Пернатий (фагот). Возможно, автор не ставил перед собой задачи обновить музыкальный мир; в то же время сочинение, близкое вокальному стилю Свиридова, вызвало приятные эмоции и благосклонные отзывы слушателей.

В завершении концерта присутствующие услышали две части из Фортепианного квинтета Александра Тлеуова. Это значительное сочинение стало достойным окончанием вечера. Исполнили произведение Яна Костина (фортепиано), Анна Сыч (скрипка), Михаил Фейман (скрипка), Ярослав Ульянов (альт) и Игорь Нечаев (виолончель). Яркая экспрессия, неугасаемая энергия и глубокая лирическая наполненность музыки вызвали соответствующий эмоциональный отклик у слушателей.

Ксения Дровалева,
IV курс ИТФ