№ 1 (162), январь 2017

В течение нескольких дней с 14 по 19 ноября в Москве и Санкт-Петербурге в четвертый раз проходил Международный фестиваль современной хореографии CONTEXT. Его создала балерина, артистка международного масштаба, прима Мариинского театра Диана Вишнева. Программа фестиваля состояла из разнообразных мероприятий, посвященных сценическому танцевальному искусству – «воркшопы» по танцевальной критике, балетной фотографии и сценическому макияжу, показ фильмов о великих танцорах и балетмейстерах, а также конкурс молодых хореографов.

Конечно, важнейшей частью фестиваля стали спектакли, многие из которых не были известны российскому зрителю. Мне удалось побывать на одном из них. Вечер прошел 17 ноября в Гоголь-центре – переформатированном бывшем Театре имени Гоголя. Его большой зал, выполненный в loft-стиле, как нельзя кстати подходил под демократичную атмосферу самого мероприятия – серые необработанные каменные колонны и «дубовый» потолок венчала шикарная люстра. Казалось, именно в такой обстановке могли соединиться традиции и современная мода, старшее поколение и молодежь. В зале был аншлаг и, стоит отметить, аудитория оказалась пестрой – от юных до пожилых людей, интересующихся современным искусством. В этот вечер демонстрировались два балета американского хореографа Алонсо Кинга и его труппы Alonzo King LINES Ballet.

Нам открылась пустая сцена, где ничто не отвлекало от танца. Программа началась с балета «Шостакович», созданного Кингом к 110-летнему юбилею Дмитрия Дмитриевича. Пять отрывков из различных квартетов (Восьмого, Третьего и других) составили бессюжетную пятичастную композицию. Царил дух музыки Шостаковича, его стремление к философским обобщениям, что характерно и для хореографии Кинга. Неудивительно, что выбор пал именно на камерную музыку, которая всегда была сосредоточением наиболее интимных переживаний композиторов. Пластика танцоров, подчас технически очень сложная (иной раз она выглядела буквально как нагромождение элементов друг на друга), передавала противоречивую гамму эмоций, которую вызывала эта музыка. Костюмы – песочного цвета бархатные лосины, шорты у мужчин и боди у женщин – ничем не отвлекали от пластики и всей концепции.

Композиция балета симметрична, что отразилось и в организации музыкальных отрывков (фактически хореограф создал свой цикл-поппури), и в выборе исполнителей, и в скромном, но всегда «играющем» оформлении. Так, крайние части балета – массовые, с участием всех танцоров, – рождали ощущение непрерывной вакхической пляски, что подчеркивалось красной подсветкой фона. II и IV части состояли из дуэтов: если в первой из них господствовал некий ноктюрн, в котором движение переходило плавно от одной пары к другой, то IV часть сосредоточилась на страстях и противоречиях, типичных между мужчиной и женщиной. В центре композиции стоял мужской дуэт. Звучала строгая и хрупкая медленная часть Седьмого квартета, словно сам Шостакович предстал перед нами. Белая линия света (из фона в виде длинной галогеновой лампы) вдруг оказалась в руках танцора, а сцена погрузилась в темноту. Этот танец был полон бесконечных изломов и странностей, словно его герой – «не от мира сего». Царило ощущение внутреннего богатства музыки Шостаковича. И слышимое, и видимое были наполнены не только трагедийностью и философской глубиной, но и светлой лирикой, суровой патетикой и напряженными ритмами.

Затем труппа Кинга показала еще один спектакль, небольшой по сравнению с предыдущим. Балет «Основы письма» (Writing Ground) разворачивался на пустой сцене под звуки иудейских, христианских, мусульманских и тибетских духовных песнопений. Танец развивался на фоне задника из бархатных тканей, а цветовая гамма состояла из буро-бежевых цветов – земляных, данных нам природой (оформление Роберта Розенвассера). Восемь минут этого действа – как размышление о духе человека и основах его жизни. Бурлящие страсти и медитации, мучительные сомнения, первые неумелые шаги и счастье постижения передавались удивительно емкой и насыщенной пантомимой, сочетавшейся и с яркой мимикой. Даже такая обыденная для балета вещь, как обутая в пуанты женская стопа, играла не меньшую роль, чем пластика рук или торса. В моменты мучительных колебаний мы видели тонкую ножку, не стремящейся ввысь, а приземленной, неуклюжей частью тела в каком-то башмаке.

Публика была чрезвычайно заинтересована происходящим. Даже определенные проблемы в организации зала (например, билеты на несуществующие места в партере) не смогли омрачить прекрасное впечатление от спектакля. «Недосказанность» пластической речи Кинга, далекой от воспроизведения обыденных ситуаций и имеющей много общего с медитативными движениями, дала большой простор для размышлений. Зрителя явно увлекли философские балеты американские хореографа.

Лидия Саводерова,
IV курс ИТФ

№ 1 (162), январь 2017

14 декабря в центре имени Мейерхольда Московский ансамбль современной музыки представил проект «Машинерия», идея которого тесно перекликается с произведениями русских авангардистов 1920-х годов. В концерте тесно переплелись сочинения известных, признанных мастеров и молодых музыкантов, чьи труды только-только вышли из-под пера. Директор ансамбля и конферансье концерта Виктория Коршунова рассказала об идее проекта: как композиторы, пожелавшие воплотить образ машины в музыке, сделали бы это сейчас? С таким заданием Ансамбль обратился к молодым композиторам – Владимиру Ранневу, Александру Хубееву, Николаю Попову, Александру Чернышкову.

Программа концерта включала в себя довольно разные произведения. Прежде всего это был всем хорошо известный «Завод» А. Мосолова (в электроакустической версии). Правда на сцене присутствовало только шесть музыкантов, что могло бы затруднить исполнение столь масштабной пьесы, однако, благодаря поддержке электроники, произведение звучало достаточно интересно и свежо. Открывало же концерт другой «маститый» опус – «Рельсы» В. Дешевова.

Рядом с общеизвестными шедеврами прошедшей эпохи расположились композиции нашего десятилетия. Каждое из них было индивидуально, даже в определенной степени оригинально, однако стало ясно – все авторы опирались на наследие покинувших нас мастеров цветомузыки, электронной музыки, видеорядов и т.п. Например, в основе «Luce» А. Хубеева лежали идеи Скрябина – замысел его «Прометея». Рассадка исполнителей – музыканты сидят по кругу, склонившись со стеклянными пластинами над источниками света – подталкивала слушателя к идее какого-то божественного начала. Присутствовало и ощущение обряда: в момент кульминации на экране появилось пятно света, музыканты начали играть тенями, водя пластинами и руками прямо над источниками излучения.

Из традиций ХХ века исходил и В. Раннев в своей композиции «Touch II». Музыканты – виолончель, скрипка, ударные, флейта, кларнет – на протяжении всего действа тянули лишь одну ноту (каждый свою). В это же время пианист, находящийся за электророялем, с помощью электроники усиливал громкость каждого инструмента по отдельности, нажимая определенные клавиши. Параллельно на экране начинали появляться музыканты, сидящие на сцене. Таким образом, мы слышали и реальный, непрерывно длящийся акустический звук, и его преобразованный электронный вариант. Современные технологии помогли автору полностью воплотить задуманное.

Интересной показалась пьеса «Interferometer» Н. Попова для ансамбля, электроники, света и видео. Композитор отразил в этом сочинении биологические процессы, протекающие как на уровне клетки, так и на уровне целой вселенной. На экране транслировался видеоряд, отражавший жизнь маленькой единицы мироздания, а в это же время позади музыкантов зажигался свет, который вел «свою игру» со звуком.

Завершало концерт «Скорее всего» А. Чернышкова для «двух шаговых электродвигателей, двух реле высокого напряжения и ансамбля». Исполнители собрались вокруг препарированного фортепиано, зал погрузился в полный мрак: звучала тихая, деликатная музыка, появилась скромная мелодия из музыкальной шкатулки, а на экране – видеоряд, где были разные электронные приспособления и игрушечная собачка…

В целом, концерт оставил приятное впечатление. Интересно было наблюдать, как трансформировалась сама музыкальная идея машин. Это виделось не только в обилии средств выразительности, которыми оперировали современные авторы, но и в самой концепции. Раньше авторы воплощали нечто монументальное (завод, рельсы, поезд…), теперь композиторов волнуют скрытые детали, буквально до уровня микросхем. И открывается огромный мир – тонкий и изящный…

Кадрия Садыкова,
IVкурс ИТФ

№ 1 (162), январь 2017

3 ноября 2016 года в рамках дней культуры города Улан-Удэ в Москве на сцене Государственного академического Большого театра состоялось исполнение оперы Джаккомо Пуччини «Тоска».

Написанная в 1900 году и имевшая невероятный успех еще при жизни автора опера и по сей день остается одним из самых репертуарных и любимых публикой произведений во всем мире. Примечательно, что впервые в Большом «Тоска» прозвучала в 1930 году именно на сцене филиала, как и на сей раз.

Спектакль Бурятского государственного академического театра оперы и балета имени Г. Ц. Цыдынжапова был встречен с большим воодушевлением. Замечательно то, что режиссерское прочтение оперы оказалось очень близким авторской «букве» (режиссер Мариинского театра Юрий Лаптев). Публика несколько отвыкла от традиционных постановок, и было очень отрадно видеть на главной сцене страны классическую трактовку сюжета. Все детали декораций, каждая мелочь в костюме были хорошо продуманы и подобраны: роскошные интерьеры Римской церкви Сант-Андреа делла Балле, кабинет Скарпиа в кроваво-бордовых тонах и жутковатая площадь тюрьмы Сант-Анджело перенесли зрителя в Италию эпохи наполеоновских войн и произвели мощное впечатление (сценограф – Cергей Спевякин).

Нельзя не отметить высокий профессионализм бурятского оркестра под управлением Леонида Корчмара. Сочинение было прекрасно исполнено оркестрантами (хотя, к сожалению, иногда они расходились с певцами плюс были плохо настроены струнные). Особенно проникновенно прозвучало знаменитое соло кларнета в арии Каварадосси из третьего действия. А от накала страстей в финале оперы захватывало дух!

К подготовке оперы подключились лучшие артисты Бурятии. Сильно впечатлил барон Скарпиа (заслуженный артист Республики Бурятия и Монголии, обладатель Гран- при Международного конкурса им. П. И. Чайковского Ариунбаатар Ганбаатар), «рокерский» облик которого соответствовал его лейтмотиву – трем грозным аккордам. Певице Самбуугийнг Батчимэг удалось создать очень достоверный, трогательный и, одновременно, сильный образ Тоски. Партию Каварадосси исполнил лауреат международных конкурсов Михаил Пирогов. Публика с восторгом встретила бурятских артистов.

Ангелина Паудяль,
IV курс ИТФ

№ 1 (162), январь 2017

За два дня до наступления 2017 года московская публика получила незабываемый музыкальный подарок. В столицу приехал Теодор Курентзис – выдающийся дирижер и художественный руководитель Пермского театра оперы и балета, обладатель множества «Золотых масок» и просто любимец публики. Вместе со своими подопечными – оркестром MusicAeterna – он выступил в Большом зале консерватории, представив слушателям концертную версию балета Сергея Прокофьева «Золушка».

Этот вечер во многом напоминал атмосферу сказки Шарля Перро. На новогодний ночной «бал» греческого маэстро (начало в 22:30) прибыли элитные гости – музыканты, актеры, кураторы музеев, журналисты, а также просвещенные меломаны, которых не смутили высокие цены на билеты (самые дешевые стоили 4 000 рублей). Тем, кто хотел попасть без таких затрат, приходилось искать «обходные» пути, вплоть до попытки «штурма» служебного входа. Другие смогли увидеть концерт в прямом эфире телеканала «Культура». Еще задолго до начала мероприятия студенческое сообщество бурлило, а в консерваторском воздухе витало предвкушение чего-то грандиозного – ведь каждое выступление пермского оркестра давно уже стало символом высокого профессионализма и безупречного вкуса.

Терпеливо подождав, пока опоздавшие рассядутся по своим местам, Курентзис, одетый в строгий костюм, резко взмахнул руками. И с этой минуты слушатели начали погружаться в удивительный волшебный мир, который создавали музыканты. Интересно, что все они,за исключением низких струнных и арфы, стояли.

Лирические номера балета (Вступление, дуэт Принца и Золушки) представляли певучие legato струнных в сопровождении деликатного арфового перебора, а также мощно-экзальтированные кульминации в духе медленных частей симфоний Малера. Подвижные фрагменты с типично прокофьевским задором (па де Шаль, галопы Принца) помогали Курентзису чувствовать себя в своей стихии. Быстрые темпы, которые задавал маэстро, придавали форме четкий пульс, позволивший оркестрантам проявить свою виртуозность.

Ни один эпизод из этого «концертного балета» не стал интермедией или связкой. Ни один инструмент не был фоном и не оставался в тени – каждое соло было максимально ясным и выразительным. Курентзис уверенно руководил своим коллективом и полностью отдавался музыке, почти не контролируя телодвижения и мимику – будто переходил в сферу бессознательного. Его энергетику чувствовали не только исполнители, но и слушатели, словно под воздействием чар сидевшие неподвижно. И только в небольших паузах между номерами и действиями многие начинали восхищенно переглядываться и с трудом возвращаться в реальность.

Музыка лилась единым потоком – контрастные эпизоды сменяли друг друга, как новогодние открытки. Однако интерпретация некоторых фрагментов пермским оркестром надолго врезалась в память слушателям. Это прежде всего, знаменитый вальс Золушки (Отъезд на бал), который ворвался в Большой зал подобно снежному вихрю и закружил всех в своем танце – дирижера, исполнителей, операторов и, конечно же, публику! Дуэт сестер с апельсинами пермская команда представила настолько лихо и с юмором, что следующий эпизод – Полночь – прозвучал сверх надрывно и драматично. Неумолимо тикающие стрелки часов, суровые мотивы духовых как фатальная сила рождали ощущение неизбежного, и вот уже бьют куранты (колокола в партитуре), а бледный и дрожащий Курентзис отчаянно вскидывает к ним руки, словно пытаясь остановить время, чтобы Золушка осталась на балу с принцем…

Несмотря на то, что на сцене балета как такового не было, скучать явно не пришлось – хотелось вскочить, пуститься в пляс, поддаваясь этому безудержному ритму. Балетная музыка, обычно находящаяся на втором плане в спектакле, в трактовке Курентзиса стала ярким симфоническим произведением, полным иронии, веселья, грусти, предвкушения радости, любовного томления. Портреты Золушки, Принца, Феи, Мачехи рисовались лишь звуками, и ощущение реальности нереального – бала, потери туфельки – не покидало ни на миг. Великая музыка о доброй принцессе в исполнении музыкантов мирового уровня подарила слушателям всех возрастов чувство детского восторга, веру в чудо, надежду что, несмотря на любые препятствия, любовь победит и все будет хорошо. Спасибо Теодору Курентзису и оркестру MusicAeterna за то, что хотя бы на один вечер мы забыли про катастрофы, беды, потери и безоглядно поверили в сказку со счастливым концом!

Надежда Травина,
IV курс ИТФ

№ 1 (162), январь 2017

Прекрасную программу этой осенью москвичам и гостям столицы подготовили организаторы Пятого Международного фестиваля актуальной музыки «Другое пространство». В течение четырех дней ноября в Концертном зале им. П. И. Чайковского на суд публики было представлено 10 концертов! Большая половина произведений, заявленных в программе, звучала впервые если не в мире, то в России. Художественному руководителю фестиваля Владимиру Юровскому удалось привлечь к участию прекрасных музыкантов со всего света, что, безусловно, сделало «Другое пространство» событием мирового масштаба. Яркой кодой фестиваля стала российская премьера рождественской оратории для сопрано, меццо-сопрано, баритона, трио контратеноров, смешанного и детского хоров и оркестра «Младенец Христос» (El Niño) американского композитора-минималиста Джона Адамса.

«Это произведение для меня – способ понять, что означает чудо. История рождества – первое из чудес, и El Niño – медитация на тему этих событий» – говорил композитор. Несмотря на то, что в основу положена библейская история, тексты для оратории взяты из целого ряда необычных источников, в том числе из апокрифов Нового Завета, рождественской проповеди Мартина Лютера, стихов Хильдегарды Бингенской, а также целого списка современных писателей и поэтов. Такое гармоничное сочетание разных эпох и национальных культур делает сочинение Адамса остросовременным и актуальным, поэтому, возможно, исполнение «Младенца Христа» венчало весь фестиваль.

Библейская история о рождении Христа рисуется Адамсом светлыми красками. Композитор использует оригинальный оркестр: струнные, арфа, фортепиано, челеста, парный состав деревянных-духовых, а из медных только валторны и тромбоны, большая группа ударных. Принцип многократной повторности, лежащий в основе минимализма, сочетается с традиционной для западной Европы гармонией. Однако в оратории есть место и по-настоящему драматическим эпизодам, в которых оркестровое tutti впечатляет своей мощью (например, №14 «Горе тем, которые зло называют добром» или №20 «Резня Тлателолько»).

Прекрасно, по-рождественски празднично звучал в этот вечер ГАСО им. Е. Ф. Светланова под управлением маэстро Владимира Юровского. Специфика этой оркестровой партитуры такова, что в ней чередуются два основных типа фактуры: пульсирующее остинато разных ритмических формул и педальный фон, в который вплетаются мотивы солирующих тембров или голосов. Точным содержательным жестом дирижер отмечал фактурные нюансы произведения, отражающие смены настроений, дифференцировал звучание солирующих тембров: челесты – символизировавшей благую весть, рождественскую звезду, гитары, в тихих переборах которой и отражался национальный колорит латиноамериканских стихов. Моментами возникала аллюзия на звучание старинных лютни и теорбы.

Само рождественское действо легло на плечи солистов. Исключительно удачно подобранный состав исполнителей обеспечил, пожалуй, 80% успеха. Правда, голоса в партитуре распределились весьма необычно, что немного затрудняло восприятие сюжета. Если у Марии в оратории два голоса – их исполнили Мишель де Янг (меццо-сопрано, США) и Розмари Джошуа (сопрано, Великобритания), то все мужские партии (Иосифа, Ирода и самого Господа Бога) были отданы басу – Максиму Михайлову. Особым «изыском» и, безусловно, украшением оратории оказались партии архангела Гавриила и трех волхвов, порученные трио контратеноров из США (Дэниел Бубек, Брайан Каммингс, Стивен Рикардс).

Роль комментатора, переживающего все сюжетные перипетии, отведена, как и полагается в оратории, хору. Здесь композитор больше ориентировался на традицию, а именно на великий образец в этом жанре – «Мессию» Генделя. Хоровое письмо Адамса –броское, эффектное, разнообразное, и, что немаловажно, с легко воспринимаемым текстом. В исполнении были задействованы два взрослых хора: Государственная академическая хоровая капелла России имени А. А. Юрлова (художественный руководитель Г. Дмитряк) и Эстонский национальный мужской хор (художественный руководитель М. Юлеоя).

Самым трогательным моментом стал последний номер оратории. На балконе слева разместился Большой детский хор имени В. С. Попова (художественный руководитель А. Кисляков) во главе с дирижером Георгием Журавлевым. Оркестр постепенно затихал, и под аккомпанемент гитары «хор ангелов» спел песенку на стихи мексиканской поэтессы Разарио Кастелланос, которая и завершила ораторию…

Как важно уметь красиво закончить, поставить завершающую точку, выбрав для финального аккорда не только современное, актуальное произведение, но и оставляющее правильное послевкусие, ощущение катарсиса! Исполнение «El Niño» Джона Адамса стало именно тем сочинением, аромат которого уносишь с собой и еще долго хранишь в своем сердце.

Ольга Шальнева,
IV курс ИТФ

№ 9 (161), декабрь 2016

А. Нетребко и Ю. Эйвазов

По-настоящему ярким театральным событием этой осени, большим подарком для москвичей и гостей столицы стала премьера оперы Джакомо Пуччини «Манон Леско» в Большом театре. Более чем сто лет она ждала своего выхода на великую сцену – и дождалась. И как дождалась!

Историю необыкновенной любви кавалера де Грие к красавице Манон доверили рассказать опытнейшему театральному режиссеру Адольфу Шапиро. Привлечение на оперную «кухню» специалиста драматических спектаклей – решение хоть и в русле современных тенденций обновления оперной режиссуры, но весьма рискованное. Ведь все тонкости взаимоотношений, вся гамма чувств в первую очередь поются героями, и для того, чтобы опера зазвучала, необходимо быть чутким музыкантом: знать и партитуру сочинения со всеми вокальными партиями и оркестровыми интермедиями, и специфику акустики, и пластику, удобную исполнителям. При этом нужно постараться передать зрителю XXI столетия то, что хотел рассказать Пуччини на закате XIX-го, читая роман аббата Прево середины XVIII века! Однако Шапиро, уже зарекомендовав себя как талантливый оперный режиссер (за постановку «Лючии ди Ламмермур» Доницетти он был удостоен «Золотой маски» в 2010 году), со всеми этими задачами справился, и, как истинный гурман, приправил свое «блюдо» излюбленными театральными «специями».

Сцена из спектакля

Спектакль получился очень современным. Внешне событийная канва, касающаяся места действия и исторического контекста сюжета соблюдена точно, но с некоторой долей сказочности, что намеренно оттеняет и как бы оттягивает трагическую развязку. Первая встреча зрителя с героями происходит на фоне французского городка Амьен, выполненного… в миниатюре. Это сразу «укрупняет» роли исполнителей и одновременно вносит черты условности в повествование. Манон и де Грие даже покидают первое действие, не запрыгнув в экипаж (как указано в либретто), а взлетев над земными проблемами на воздушном шаре, который силой вспыхнувшей страсти поднял и унес их к облакам.

Очень интересная находка – белый задник, на котором при помощи компьютерной графики на наших глазах пишутся строки романа Прево. Текст, который читает зритель, не только прекрасно скрепляет события, но и становится единственной «декорацией» в финале: любовная исповедь насыщается признаниями и словами прощания, чувства переполняют героев (точнее – Прево!), от слез чернила начинают течь и вскоре на белом полотне не остается светлого места. Последняя сцена, в которой обессилевшая Манон умирает на руках де Грие, в постановке Шапиро превращается в высокую кульминацию.

Айноа Артета и Риккардо Масси

Музыка «Манон Леско» совсем непроста, как может показаться на первый взгляд. И, конечно, рассчитана на сильную пару главных героев. Учитывая, что оба состава солистов были представлены профессионалами мирового уровня, режиссер, лишь очертив определенную канву действия, дал им полную свободу. Это позволило певцам по-разному раскрыть присущие главным героям черты.

В первом составе партии Манон и де Грие исполняла эффектная супружеская пара – Анна Нетребко и Юсиф Эйвазов, – неоднократно представлявшая эту оперу именно в дуэте. Юсиф был необычайно лиричен и поэтичен, Анна же внесла неповторимый, присущий ее характеру задор и игривость. На пресс-конференции после генерального прогона она заметила: «У меня сложилось свое виденье этой женщины, и оно не сильно меняется из постановки в постановку. Манон можно сыграть более опытной, а можно ее сделать совершенно невинной в начале, в зависимости от идеи режиссера. Но, прежде всего, она – женщина, неважно, какой национальности, она вызывала у мужчин определенные эмоции – бурные, страстные – это главное в ее образе, то, что я стараюсь донести».

Во втором составе главные партии пели Айноа Артета (Испания) и Риккардо Масси (Италия). Их дуэт отличался нежной гармонией: Айноа показала Манон более сдержанной и в то же время ранимой, искренне раскаивающейся в своих поступках, а Риккардо старался передать такие качества, как честь и достоинство своего персонажа, отчего самая откровенная сцена третьего действия стала настоящей вершиной их переживаний.

И все же самой сильной и одновременно самой сложной в эмоциональном плане сценой стал финал, где режиссер предоставил возможность максимально раскрыться мастерству исполнителей. Вот как описывает свои впечатления от этой сцены Юсиф Эйвазов: «Самая красивая музыка в финале – у Манон. Анна пела, а у меня текли слезы из глаз… Я вчера напрочь забыл обо всем, и на секундочку мне показалось, что мы действительно находимся в пустыне, и это последнее мгновение жизни. Это дорогого стоит…».

Финал оперы

Современную молодежную «нотку стиля» и легкую иронию в трактовку событий внесла художник-постановщик – талантливая Мария Трегубова. За сюртуками и платьями по моде XIX века прячутся кеды, современные вязаные шапочки и черные очки. А в сцене, когда убитый горем де Грие молит капитана и поет самые проникновенные музыкальные строки своей партии, на переднем плане идет гротескное «дефиле» других преступниц «легкого поведения» в духе нынешних извращенных вкусов. На вопрос о кукле – символе данного спектакля, – М. Трегубова ответила: «Возникла идея, что сама Манон – кукла. У нее есть своя маленькая кукла в руках, которая затем превращается в огромную – с ней, как с прототипом самой героини, что-то произошло. Сначала мечты, иллюзии, потом разочарование…»

Главному хормейстеру Большого театра Валерию Борисову удалось обогатить центральную любовную линию прекрасно прозвучавшими хоровыми картинами. Не было ощущения статичной толпы – артисты хора, блестяще справляясь со своими партиями, очень артистично заполняли все пространство сценического действия.

Итальянский дирижер-постановщик Ядер Биньямини также остался доволен совместной работой: «Хотя Пуччини и Верди мои любимые композиторы, «Манон Леско» для меня – тоже дебют. Очень важен в работе был диалог с исполнителями главных партий, я многому у них учился, между нами возникла взаимная энергия, которую вы почувствуете в спектакле. Хочу поблагодарить оркестр и хор театра за высокий профессионализм».

Действительно, дирижер продемонстрировал тонкое понимание партитуры Пуччини. Благодаря ему возникало ощущение динамики развития драмы, затягивающее слушателей в вереницу бурных событий, а в минуты сокровенной лирики время словно останавливалось.

Все шесть премьерных спектаклей прошли с невероятным успехом. Это был тот самый случай, когда в одном замечательном произведении «слились кисти» разных мастеров. «Манон Леско» Пуччини в постановке Большого театра рождает волнующее ощущение катарсиса, будто со старого доброго романа, когда-то будоражившего кровь, стряхнули пыль, оживив воспоминания прошлого.

Ольга Шальнева,
IV курс ИТФ
Фото Дамира Юсупова

№ 9 (161), декабрь 2016

Сергей Головушкин

28 ноября на исторической сцене Большого театра состоялось поистине историческое событие: 80-летний юбилей отметили Государственный академический симфонический оркестр России имени Е. Ф. Светланова (художественный руководитель Владимир Юровский) и Государственный академический русский хор имени А. В. Свешникова (художественный руководитель Евгений Волков). С 1936 года и до сих пор эти коллективы остаются незаменимыми.

Это был не просто концерт, а настоящее театрализованное действо. Голосу ведущего, народного артиста России Николая Бурова подчинялось больше 200 человек: юбилейные хор и оркестр, специально приглашенные гости – грузинские ансамбли «Мцхета» и «Сулико», прославленные солисты-вокалисты (Ольга Бородина, Анита Хартиг, Полина Лаптева, Анна Денисова, Дмитро Попов, Сергей Головушкин), лауреаты-инструменталисты (Михаил Симонян, Юрий Афонькин, Екатерина Мечетина, Александр Болдачев) и даже прима-балерина Большого театра Ольга Смирнова. Разнообразная программа и великолепное исполнение никого не оставили равнодушным, каждый нашел для себя нечто особенно запоминающееся.

За три часа 80-летняя история коллективов пронеслась перед слушателями. Ведущий рассказал об особенностях формирования Госхора и Госоркестра, их первых концертах, заграничных выступлениях, руководителях, дирижерах, солистах. «Художественное слово» подкреплялось многочисленными цитатами великих людей и интересными фактами; на большом экране мелькали фотографии, архивные записи выступлений. Режиссером-постановщиком этого масштабного действа стал народный артист России Юрий Лаптев. Он подчеркнул: «Эти коллективы идут по жизни вместе, они пережили всевозможные этапы нашего исторического пути, сотрудничали с уникальными нашими дирижерами».

Музыкальная часть вечера напоминала быстро сменяющиеся картинки в калейдоскопе. Порой не очень протяженные, но чрезвычайно яркие произведения разных стран и эпох органично сплетались в единую линию. Их выбор не был случайным, многие сочинения специально создавались для юбиляров. Не обошлось и без настоящей мировой премьеры 2016 года: впервые публично прозвучала музыка в свое время (1943) не прошедшего конкурс гимна СССР С. Прокофьева на стихи С. Михалкова и Г. Эль-Регистана.

Мощный патриотический дух охватил весь зал. Подобное настроение возникло еще в начале концерта, когда хор исполнил «Патриотическую песню» Глинки, а ему ответил оркестр «Торжественным коронационным маршем» Чайковс-кого. Потом, ближе к концу программы, легендарный бас Сергей Головушкин, начавший свой творческий путь еще при жизни А. В. Свешнико-ва, спел «Песню о Родине» И. Дунаевско-го. В его исполнении чувствовался непоколебимый внутренний стержень и гордость за страну, от чего на глазах у некоторых слушателей навернулись слезы. Завершился концерт триумфальным звучанием финала «Коронаци-онной кантаты» А. Глазунова в исполнении квартета солистов, хора и оркестра.

Сердцевина юбилейной программы оказалась полна приятных сюрпризов. Грузинские ансамбли «Мцхета» и «Сулико» музыкой из оперы З. Палиашвили «Даиси» вместе с Госхором зарядили огромной энергией весь зал. Никто не ожидал, что солисты в национальных костюмах пустятся в пляс на сцене Большого. Другим полюсом танец предстал в выступлении грациозной Ольги Смирновой: под чарующие звуки Сен-Санса в исполнении М. Симоняна (скрипка) и А. Болдачева (арфа) она превратилась в прекрасного лебедя.

Дирижер Кристиан Ярви ничуть не уступил ей в мастерстве. Среди своих коллег, в этот вечер по очереди руководивших коллективами, он выделился ярким артистизмом. В финале Концерта для скрипки с оркестром А. Хачатуряна, дирижер очаровал не только слушателей, но и солиста (М. Симонян), когда во время виртуознейших пассажей, исполняемых легко и непринужденно, оба музыканта начали пританцовывать. Апогеем зрелища стал финал «Жар-птицы» Игоря Стравинского: на экране дирижировал автор (публике представилась возможность видеть уникальную видеозапись 60-х годов выступления Стравинского за пультом), а на сцене в это же время великое сочинение исполнял нынешний оркестр во главе с радостно прыгающим на одной ноге К. Ярви.

Но неожиданней всего оказались взаимные поздравления коллективов, когда хор a cappella с инструментальной точностью исполнил музыку к фильму «Время, вперед!» Георгия Свиридова, а оркестранты профессионально спели русскую народную песню «Во кузнице». Слушатели восторженными криками «браво!» отблагодарили смелых музыкантов!

Светлана Пасынкова,
IV курс ИТФ
Фото Стаса Левшина и Лидии Широниной

№ 9 (161), декабрь 2016

«Любите ли вы театр так, как люблю его я?», – вспоминаются знаменитые строчки в исполнении Татьяны Дорониной. Каждый посетивший удивительно добрые и в высшей степени интеллигентно поставленные спектакли петербургского детского музыкального театра «Зазеркалье», скорее всего, ответит: «Да!». Рассчитанные на абсолютно любого слушателя, они воспитывают в нем не просто музыкально грамотного, но и высоко образованного, культурного человека.

Редкие московские гастроли труппы из северной Пальмиры состоялись недавно в рамках I Фестиваля музыкальных театров России «Видеть музыку», организованного Ассоциацией музыкальных театров (рук. – Георгий Исаакян) при поддержке Министерства культуры РФ и ПАО «Лукойл». «Это большая честь участвовать и открывать фестиваль», – подчеркнул главный режиссер театра Александр Петров.

Все представления театра «Зазеркалье», показанные в течение недели, прошли буквально на одном дыхании. В Большом театре можно было окунуться в атмосферу жизни различных народов и эпох: от библейского «Ноева ковчега» Бриттена, предназначенного в основном для детского исполнения, японско-китайской темы «Мадам Баттерфляй» Пуччини и даосской притчи «Сказка о Соловье, Императоре и Смерти», до жизни немецкого провинциального театра начала прошлого века («Директор театра» Моцарта), событий в Италии первой половины ХХ столетия («Джанни Скикки» Пуччини, «Любовный напиток» Доницетти) и современного телевизионного канала «La Gazzetta», куда перенесено действие оперы Россини «Газета, или Брак по объявлению».

Каждая постановка, подобно отблескам самоцветов, раскрыла разные грани человеческих эмоций, а с точки зрения режиссуры, заставила под иным углом взглянуть на устоявшиеся интерпретации популярных итальянских опер. Во всех спектаклях чувствовался свой «почерк» театра: на экране или в декорациях обязательно присутствовал портрет композитора / драматурга, чье сочинение исполнялось в данный момент.

В новой сценической версии «Любовного напитка» фантазия А. Петрова пошла еще дальше. Каждому персонажу ради шутки была «присвоена» фамилия или имя известного деятеля итальянского искусства: Адина Малибран, Неморино Доницетти, его соперник Белькоре Беллини, хитрый мошенник Дулькамара Масканьи и его слуга Гаэтано.

Тщательно продуман был вопрос с языком либретто. И меломаны, и искушенные слушатели могли выбрать: слушать оперы на языке оригинала или в русском переводе (особенно это касается «осовремененных» разговорных диалогов «Газеты», выполненных Н. Голь, с итальянским текстом в музыкальных номерах). Примечательно, что дети, для которых по сути была написана одноактная опера Бриттена, наравне со взрослыми пели по-английски. Комические же оперы Моцарта и Пуччини, показанные в один вечер, наоборот, исполнялись преимущественно в русском переводе (только в «Директоре театра» звучал немецкий текст в музыкальных номерах).

Несомненной творческой удачей всех спектаклей стал превосходный певческо-актерский состав труппы. Их естественная игра и пластичность приковывали к себе внимание: хотелось не только слушать завораживающие по красоте голоса, но и смотреть на разворачивающееся действие гармоничного актерского ансамбля, где каждое движение, каждая режиссерская задумка были логически оправданы.

Театр «Зазеркалье» привез в Москву целую сокровищницу красивых голосов. Перечислю лишь некоторых исполнителей, у которых синтез вокального мастерства и актерской одаренности производил ошеломляющее впечатление. Это звенящий, серебристый голос миниатюрной Соловушки Марины Кудряшовой из даосской притчи. Это приятный нежный тембр Дарьи Росицкой, выступившей в партии Дораличе из «Газеты» и Жены Ноя в «Ковчеге». Это восхитительный сочный и очень сильный голос Елены Миляевой, исполнившей партию Адины-библиотекаря с изумительной филировкой. Это сладкоголосый красавец тенор Дамир Закиров, с которым публика познакомилась в роли звезды эстрады Альберто из «Газеты» и велосипедного мастера Неморино. Это прирожденные комические актеры Александр Подмешальский (Дон Помпонио, директор телеканала «La Gazzetta» в опере Россини) и Леонид Нечаев (Директор театра у Моцарта и ведущий шоу «Замуж вслепую» в современной интерпретации Россини).

Пением детского хора вместе с публикой протестантских хоралов в «Ноевом ковчеге» завершились гастроли «Зазеркалья» в Москве, символизируя своего рода единение всего человечества в благоговейном порыве. Причем, на такой «одухотворенной ноте» – в День музыки (1 октября)! И захотелось верить, что все музыканты – одна большая и дружная семья, и что «Зазеркалье» сможет в следующий раз снова подарить безмятежную радость и веру в чудо искусства!

Мария Зачиняева,
выпускница ИТФ

№ 9 (161), декабрь 2016

Международный хоровой конгресс, основанный профессором С. С. Калининым – ежегодное событие, дающее уникальную возможность познакомиться с хоровой музыкальной культурой различных стран и народов. Верный идеалам просвещения и творческого сотрудничества, третий по счету Конгресс познакомил московскую публику с коллективами России (Москва, Нижний Новгород), США, Белоруссии и Латвии, причем все хоры обладали поистине неповторимым «лицом». В этот раз Конгресс проходил с 22 сентября по 28 октября и был посвящен 150-летию Московской консерватории.

Хор «Balsis» после выступления

Хор храма в честь Собора Всех Белорусских Святых под руководством Натальи Гапличник из города Гродно (Беларусь) запомнился слушателям невероятно глубоким исполнением, редким сочетанием трепета души и вдумчивой монументальности, придающим совершенно особое звучание духовной музыке.

Рижский хор «Balsis» («Голоса») Интса Тетеровскиса произвел неизгладимое впечатление обработками народных латышских песен и произведениями композиторов Латвии. Самобытный коллектив завораживающе действовал на публику и неизменно вызывал бурю восторженных оваций.

Американский хор «Славянка» из Сан-Франциско под управлением Ирины Шачневой (в двух составах – мужском и смешанном), с одинаковым блеском справился как с русской, так и с традиционно американской программой. Особо выдающимся стало исполнение Казачьих песен в обработке И. Шачневой: сильные голоса звучали в тембровом согласии, а от низких звуков трепетали и стены и сердца. Такая прочувствованная и мощная музыка не оставила никого равнодушным.

Хоры Нижегородской консерватории – смешанный и женский (дирижеры Борис Маркус и Николай Покровский), продемонстрировали высокую планку исполнительского мастерства, тщательную работу над литературным текстом и глубокое понимание художественных образов. Многим запомнилась интерпретация произведения Бенджамина Бриттена «Ad majored dei gloriam», которую представил смешанный хор.

Выступление хора Московс-кой консерватории под руководством проф. С. С. Калинина завершало хоровой Конгресс. Это был особенный концерт в день юбилея художественного руководителя коллектива, большой музыкальный праздник для публики и всех участников (см. об этом событии  – «РМ» 2016, ноябрь).

Нововведением этого года стали не только взаимные мастер-классы дирижеров, но и совместное музицирование хоров. Так, концерт великолепного «Balsis» в Рахманиновском зале венчало совместное с хором МГК исполнение народной песни «Put vejiņi» (дирижировал И. Тетеровскис). А исполнением русской народной песни «Вниз по матушке, по Волге» в обработке Свешникова закончилось выступление хора «Славянка» из Сан-Франциско, к которому присоединились и москвичи (дирижировала И. Шачнева).

Совместное хоровое пение – это живой мост культур, позволяющий проникнуться чужой традицией, не теряя собственной уникальности. Такое единство людей, их чувств и голосов, звучащих в согласии, – живое свидетельство того, какими должны быть наши идеалы.

Ирина Панфилова,
III курс ДФ

№ 9 (161), декабрь 2016

Максим Венгеров не нуждается в представлении, он – всемирно известный скрипач. 4 ноября 2016 года состоялся его концерт в Большом зале Московской консерватории, который стал открытием II сезона Международного скрипичного фестиваля. Партию фортепиано в течение всего вечера исполнял не менее известный пианист Рустем Сайткулов.

…На сцене лишь рояль и пюпитр с нотами. Синева минимальной подсветки выделяет орган Большого зала, а два контрастных (желтых) прожектора концентрируют внимание на двух главных участниках вечера. Афиша пестрит именами – тут и классик Бетховен, и ранний романтик Шуберт, и композиторы начала XX века Равель и Эрнст, и сугубо скрипичные авторы – виртуозы Паганини и Крейслер. Но в итоге вниманию предлагаются как бы два маленьких концерта, демонстрирующие разные стороны скрипичной музыки.

Первое отделение было посвящено масштабному жанру и включало две сонаты для скрипки и фортепиано – ля мажорную Шуберта (op. 162) и Седьмую Бетховена (op. 30 №2). Их исполнение должно было показать искусство выстраивания дуэта-диалога между двумя инструментами, где нет солиста и концертмейстера, а есть два равноправных персонажа. И, надо сказать, Венгерову и Сайткулову это прекрасно удалось, хоть и не везде идеально. Иногда чувствовалось некоторое давление «авторитета» – партия скрипки порой слишком выделялась, оставляя фортепиано роль безликого сопровождения.

В целом вышло интересное сопоставление двух композиторов, сочинявших в одно и то же время, но обычно отождествляемых с разными эпохами. И, если соната венского классика, созданная в 1802 году, оставила впечатление сочинения патетического, наполненного почти романтическими нарастаниями и спадами, драматическими восклицаниями и моментами глубоких размышлений, то цикл Шуберта, написанный в последние годы жизни (1826-1828), был классически гармоничен и насквозь пронизан песенными интонациями.

Начало второго отделения фактически стало центром программы. Снова представлен сонатный цикл, но это – уже Равель, с совершенно иным подходом к старинному жанру. Спокойно развертывающаяся первая часть сменилась «Блюзом» второй: показалось, что даже облик скрипача поменялся, он словно наслаждался пряными негритянскими «подъездами» в мелодии и задорно извлекал из скрипки звучания, подобные банджо. Механичное perpetuum mobile третьей части пролетело без сучка и задоринки, органично подготовив публику к заключительной, виртуозной части концерта, демонстрировавшей уникальное исполнительское мастерство Венгерова.

Ее открыл Этюд № 6 Эрнста для скрипки соло (вариации на тему ирландской народной песни «Последняя роза лета»), в котором, казалось, были собраны все возможные штрихи и приемы. Блестяще прозвучали пассажи, двойные ноты и аккорды, расцвечивающие несколько наивную народную мелодию и меняющие ее характер то на взволнованно-романтический, то на патетически-приподнятый.

А завершилась программа двумя сочинениями Паганини-Крейслера: Кантабиле ре мажор и «Пальпити» (вариации на тему арии «Ditan tipalpiti» из оперы Россини «Танкред»). В них со всей яркостью проявилась знаменитая венгеровская кантилена – то нежная и томная, то легкая и по-женски игривая, но всегда заставляющая слушателя внутренне петь.

Полный зал горячо принимал артиста, неоднократно вызывал на бис, на что тот с удовольствием отвечал скрипичными хитами («Венский каприс» и «Китайский тамбурин» Крейс-лера, «Вокализ» Рахманинова и Венгерский танец № 2 Брамса). Отточенные на многочисленных концертах, они звучали блестяще, приводя в восторг возбужденную публику.

Лидия Саводерова,
IV курс ИТФ