№7 (186), октябрь 2019

Филармонический оркестр Балтийского моря (Baltic Sea Youth Philharmonic Orchestra), отметивший в прошлом году десятилетие, уже не в первый раз посещает Россию. В этот раз повезло Санкт-Петербургу: в середине марта в «Мариинском-2» коллектив представил программу Nordic Pulse, вдохновленную природой Прибалтики. Насыщенный день не ограничился репетицией и выступлением: еще в девять утра концертмейстеры оркестра начали прослушивание для музыкантов, желающих присоединиться к их команде.

Тур Nordic Pulse начался в Паланге и Риге, затем через Таллин и Хельсинки оркестр попал в Санкт-Петербург. Последний пункт на карте – Берлин. Нечто подобное коллектив уже делал в 2016-м – тур назывался «Пейзажи Балтийского моря», и новая программа во многом выросла из прежней. Однако нынешнее путешествие – это не только серия концертов в разных городах: параллельно с репетициями и выступлениями концертмейстеры и главный дирижер Кристьян Ярви прослушивают претендентов на место в оркестре.

Привычное представление о прослушиваниях у участников из России сломалось уже на первой стадии – заочный отбор проводился в начале года по анкетам и резюме. На очном этапе задачей претендентов было не только сыграть пьесу по собственному выбору и продемонстрировать навыки чтения с листа, но и рассказать о себе, сымпровизировать, попробовать выучить фрагмент партии наизусть на месте и сыграть любой отрывок из сочинения классической эпохи. Прослушивания проходили так дружелюбно и расслабленно, как, казалось, можно только представить. В аудиторию заходили претенденты с напряженными лицами, а выходили умиротворенные приветливым, радостным и спокойным общением.

Необходимое условие для участия в оркестре было таким: музыкант должен жить или учиться в одной из десяти стран, в которых можно искупаться в холодной Балтике (Россия, Польша, Эстония, Латвия, Литва, Польша, Финляндия, Швеция, Дания, Норвегия). И, конечно, у молодежного коллектива есть возрастные рамки – от 18 до 28 лет. Претендентов из России оказалось совсем немного – около пятнадцати человек.

И прослушивание, и репетиция, и выступление уместились в один день. Вечером немногочисленные участники вернулись на Театральную площадь, а с ними подтянулись и другие слушатели. Несмотря на то, что людей было много, зал не заполнился целиком –Мариинский-2 действительно огромный.

Концерт состоял из двух отделений. На этом, впрочем, его сходство с любым другим концертом симфонической музыки заканчивается. На сцене сидели люди в разноцветных футболках и рубашках, но впечатления, что оркестранты оделись как попало, не было – приглядевшись, можно было выделить несколько вариантов фасона и заметить, что вся одежда выдержана в одной изумрудно-серо-бордовой гамме, напоминающей хвойный прибалтийский лес. Продуманность гардероба коллектива действительно стоит отметить – каждый раз внешний вид оркестра выступает частью концепции программы.

Программы же, в свою очередь, – это всегда путешествие по прибалтийским странам, прогулка по берегу моря на грани между реальностью и сказкой. Большая часть концерта обычно отдается новейшей музыке, а оставшееся время отведено признанной классике, в которую оркестр каждый раз вдыхает новую жизнь. При этом сочинения разных эпох и стилей никак не разграничиваются: поставить рядом, например, Чайковского и Пярта – в стиле Балтийского филармонического. Работу оркестра координирует внушительная команда, так что программы продуманы до мелочей.

В турне принял участие эстонский певец Мик Педайя – с поистине инопланетным голосом, а также с гитарой, клавишными и электроникой он выступил полноценным участником оркестра. С песнями из его альбома 2016 года Hingake/Breath перемежались оркестровые сочинения современных прибалтийских композиторов – Петериса Васкса («Одинокий ангел»), Гедеминаса Гельготаса (Концерт для скрипки с оркестром) и самого Кристьяна Ярви («Аврора»). Три эти сочинения будто бы нанизаны на нить из песен Мика Педайя, которые проще всего описать довольно общим словом ambient. В результате получилось не просто отделение концерта, а действие с сюжетом, драматической кульминацией и полным жизни финалом, захватившее всех присутствующих, даже тех, что предпочли недосягаемый верхний ярус. Отделение шло единым потоком, без пауз, аплодисментов и поклонов.

А во втором отделении Кристьян Ярви заговорил, и концерт в огромном зале вдруг стал уютным квартирником. За время антракта сцена освободилась от стульев и пультов – музыканты играли наизусть и стоя в особом порядке, со стороны на порядок не похожем. Это не первый опыт подобного рода – два года назад коллектив сыграл «Жар-птицу» Стравинского точно таким же образом, доказав миру, что это не просто реально, но и имеет смысл. Одна из целей коллектива – создать между музыкантами особенно крепкую связь и освободить от нагромождений не только сценическое пространство, но и сам музыкальный материал. «Мы будто бы сочиняем эту музыку сами прямо на ходу!» – так описывают свой опыт сами музыканты. Напрашивается параллель с «Персимфансом», оркестром, стремящимся все к тому же – максимально приблизить исполнителя к автору. Но «Персимфанс» делает это, минуя авторитет дирижера, тогда как Балтийский филармонический просто убирает ноты.

Не забыв о юбилее Н.А. Римского-Корсакова, оркестр сыграл пляску скоморохов из оперы «Снегурочка» – интригующее начало. А затем звучал Чайковский: «Семьдесят пять минут», – предупредил дирижер. «Спящую красавицу» Ярви переложил для оркестра сам: это не совсем сюита, а, скорее, сокращенная версия балета – музыка из оригинального сочинения предстала практически вся. Само собой, у дирижера партитуры тоже не оказалось. Поначалу было тревожно за происходящее, но тревога отступила довольно скоро – как только стало ясно, что, несмотря на необычную расстановку и отсутствие нот, музыка звучала уверенно. Стереотипы, окружающие Чайковского, исчезли – надо сказать, во многом благодаря экстремальным (пусть и довольно спорным от этого) темпам. Отступила и привычная оркестровая иерархия: было очень хорошо видно и слышно, что каждый человек на сцене вносит в происходящее внушительный эмоциональный вклад. В какой-то момент стало даже казаться, что невидимая граница между исполнителями и зрителями рухнула, и зал перестал делиться на «активную играющую» и «пассивную слушающую» части.

Дело, конечно, не только в отсутствии нот и стульев. Игра наизусть – лишь один из способов вернуть музыке дыхание и свободу. Но Филармонический оркестр Балтийского моря, с нотами и без, делает эту простую и невозможную вещь – стирает границы между стилями и эпохами. В такой концепции концертов музыка, не теряя привязки к конкретному историческому контексту, воспринимается как искусство, имеющее непосредственное отношение к современному миру, в котором мы живем.

Анна Брюсова, V курс ФИСИИ

№2 (181), февраль 2019

The King’s Singers – вокальный ансамбль из Великобритании, история которого длится вот уже пятьдесят лет. В его составе шесть вокалистов: два контртенора, тенор, два баритона и бас – набор голосов остается неизменным со дня основания коллектива в 1968 году. Концерт в Доме музыки был приурочен не только к Московскому рождественскому фестивалю духовной музыки, но и к юбилейному туру музыкантов.

С самого начала своего существования The King’s Singers прославились умением объединять в выступлениях самую разную музыку. Собственно, одна из самых известных их записей – это «Masterpiece» композитора Пола Дрейтона, пьеса, в которой имена композиторов распеваются в стиле их собственных сочинений. Концерт в Москве не стал исключением из правил – в одной программе ужились вместе сочинения Николая Кедрова, Миколая Зеленьского, Сибелиуса, Брамса, Пуленка и других композиторов, обычно отделенных друг от друга временем и пространством. Отделение началось и закончилось премьерами Александра Левина, которые послужили в этом концерте «мостом» между Россией и Великобританией и объединили многообразие европейской вокальной музыки.

Вряд ли стоит уточнять, что состав исполнителей за пятьдесят лет менялся не один раз. Наверняка многие, идя на концерт, испытывали некоторую тревогу, понимая, что это будет уже не тот ансамбль, который и стал известным широкому кругу слушателей в свое время. Однако с первыми звуками сомнения испарились: свое выступление музыканты начали с мировой премьеры – сочинения российско-британского композитора Александра Левина на стихи Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…». Это был тот случай, когда музыка не мешает поэзии, поэзия – музыке, а чистый человеческий голос звучит без надрыва и излишнего старания.

Первое отделение концерта – путешествие из России в Великобританию, пролегающее через Финляндию, Эстонию, Польшу, Венгрию, бывшую Чехословакию, Германию и Францию. Экскурсию музыканты вели сами, передавая друг другу роль ведущего и рассказывая слушателям о предстоящем отрезке маршрута – разумеется, на английском.

После начального номера бас Джонатан Ховард поклонился и произнес на практически чистом русском языке: «Здравствуйте, дамы и господа! Мы рады приветствовать вас сегодня здесь, в Московском международном Доме музыки!». Затем он выдохнул, перекрестился (зрители, конечно, были в восторге и поспешили поддержать музыканта бурными аплодисментами) и рассказал еще немного о концепции программы (также на русском).

Начало второго отделения было посвящено рождественской музыке – два сочинения на русском («Богородице Дево, радуйся» А. Пярта и «Легенда» П.И. Чайковского), два на английском (Д. Раттер «There is a flower» и «Jingle Bells» Дж. Л. Пьерпонта). Последняя песня объединила рождественскую тематику и следующие за ней «коронные номера» коллектива: после «Jingle Bells» музыканты отставили пульты в сторону, и программа продолжилась обработками песен The Beatles и некоторых современных поп-исполнителей.

Этот раздел в программках был обозначен словами «Музыка из дома – и за его пределами». Аранжировки этих песен, как правило, были сделаны специально для «The King’s Singers» и в их же исполнении стали широко известными: например, обработка песни The Beatles – «And I love her» выполнена композитором Бобом Чилкоттом, который, к слову, сам был участником ансамбля с 1985 по 1997 годы.

Поклоны сопровождались внимательным и радостным взглядом каждого солиста в отдаленные уголки зала, и казалось, что таким образом они не только благодарят слушателей, но и делают их полноправными участниками действия, происходящего на сцене. А в какой-то момент слушатели действительно ими стали: когда было объявлено, что сегодняшний вечер особенный еще и потому, что все тот же бас Джонатан Ховард отмечает день рождения, зал по собственной спонтанной инициативе спел для него «Happy Birthday» (не исключено, что спровоцировали выступление по эту сторону сцены студенты Академии хорового искусства им. Свешникова, целой делегацией посетившие Светлановский зал в тот вечер). Завершился концерт, конечно же, бисом – долго упрашивать ребят не пришлось. Песня «M.L.K» из репертуара группы U2 посвящена памяти Мартина Лютера Кинга: в прошлом году исполнилось пятьдесят лет со дня его гибели.

С произведениями любого жанра, стиля и эпохи «The King’s Singers» справляются так, что, кажется, им это совершенно ничего не стоит. В их выступлениях нет привычного для нас (увы!) натянутого академизма, как нет и противоестественного эмоционального надрыва. Молитва Н. Кедрова звучала просто, прозрачно и искренне; «Колесо» из «Болгарского триптиха» Вельо Тормиса (1930–2017) – устрашающе, сурово и эпатажно.

Но восхищение вызывает не только исполнительский профессионализм – он экстремально велик даже без учета того, как высоко поднята планка предыдущими участниками ансамбля. Все, что «The King’s Singers» делают на сцене – грамотно выстроено, продумано, отточено и абсолютно свободно.

Анна Брюсова, IV курс ФИСИИ

№8 (178), ноябрь 2018

В сентябре этого года список крупных фортепианных конкурсов, носящих имя Фредерика Шопена, пополнился еще одним. Однако от остальных его отличает историческая направленность: вся программа должна исполняться на инструментах, являющихся копиями или вовсе оригиналами шопеновского времени. Первый конкурс имени Шопена на исторических инструментах прошел в Варшаве сразу после фестиваля, посвященного его же музыке. Кажется логичным, что первое место в конкурсе взял польский музыкант, но особенно радостно, что им оказался Томаш Риттер, студент ФИСИИ. По его словам, опыт, полученный здесь, помог ему подойти к Шопену «с другой стороны». Членами жюри, кроме прочих музыкантских достоинств Томаша, было отмечено отсутствие типичных польских исполнительских клише.

Томаш Риттер – лауреат первой премии конкурса

Это событие стало поводом к встрече под названием «Шопен и его рояли». Один из членов жюри, профессор Алексей Борисович Любимов, поделился впечатлениями об организации и уровне исполнителей. Томаш рассказал о конкурсе с позиции участника, а выступление реставратора Алексея Ставицкого было посвящено тонкостям его мастерства. И, разумеется, главной темой встречи были рояли: оригиналы и копии, особенности и отличия, нюансы звучания и яркая индивидуальность каждого.

Для конкурсных прослушиваний участникам предоставлялось пять инструментов на выбор: две копии и три оригинальных рояля XIX века. Из предложенных Институтом Шопена мастерами и коллекционерами роялей были отобраны следующие: Эрар (Erard) 1837 г. из коллекции Э. Бьонка; Плейель (Pleyel) 1842 г. из коллекции Э. Бьонка (инструменты именно этого производителя Шопен ценил больше остальных); Бродвуд (Broadwood) 1847–1948 гг. из коллекции Криса Маане; Фредерик Буххольц (F. Buсhholtz), копия 1825 г. работы Пола МакНалти; Граф (Graf), копия 1819 г. работы Пола МакНалти.

Erard 1838 г. из коллекции Института Ф. Шопена. Фото Waldemar Kielichowski Institute of Music and Dance Warsaw

На встрече были просмотрены записи выступлений конкурсантов на этих инструментах, и разница между их звучанием оказалась даже более поразительной, чем можно было себе представить – каждый рояль имеет свой голос и неповторимый характер, и, конечно, требует особого подхода от музыканта. Все они отличаются друг от друга гораздо более принципиально, чем современные рояли, различные собой. О разнице первых и вторых не стоит и говорить: натяжение струн на нынешних инструментах больше едва ли не в два раза, а самый громкий нюанс на том же Плейеле – в веке XXI больше похоже на mp.

Институт имени Ф. Шопена, в стенах которого прошел конкурс, располагает огромной коллекцией оригинальных роялей XIX века. У конкурсантов была возможность познакомиться с каждым из них, и, по выражению одной из участниц конкурса, Елизаветы Малышевой (также студентки ФИСИИ), они чувствовали себя «как дети в кондитерской». Конечно, для любого музыканта, интересующегося историей своего инструмента или занимающегося историческим исполнительством профессионально, возможность прикоснуться к роялю, на котором мог музицировать сам Шопен, стала бы одним из самых сильных впечатлений. Здесь подобных впечатлений хватило на всех.

Конкурс стал результатом титанического труда, проделанного Институтом Шопена, его научной и практической работы по изучению и сохранению музыкального наследия XIX века, не ограничивающегося Шопеном и нотными текстами. Принципиальное отличие инструментов того времени от современных в корне меняет восприятие романтической музыки вообще. Конкурс не только поднял проблему сохранения исторических инструментов и традиций игры на них, но и собрал в одном месте истористов и академистов: в жюри бок о бок сидели представители и тех, и других. По словам А.Б. Любимова, при частных замечаниях к игре конкурсантов в решениях жюри возобладала объективность.

Действительно, затянувшийся спор между сторонниками привычной сегодня традиции и приверженцами исторически информированного подхода не имеет цели выявить победителя. Напротив, результатом взаимодействия этих течений являются такие невероятные мероприятия как Первый конкурс им. Шопена на исторических инструментах в Варшаве Хочется верить, что подобное бережное отношение к прошлому распространится повсеместно, и история исполнительского искусства выйдет на новый виток мастерства.

 Анна Брюсова,

IV курс ФИСИИ