№ 9 (143), декабрь 2014

19 ноября 2014 года в Большом зале Московской консерватории отмечалось 25-летие подписания международной Конвенции о правах ребенка. В рамках этого мероприятия состоялся авторский концерт Посла доброй воли ЮНИСЕФ, современного канадского пианиста и композитора Стива Баракатта.

Центральным событием вечера стала симфония в 16 фрагментах «Ad Vitam Aeternam» («К вечной жизни») для фортепиано и оркестра. В качестве солиста выступил автор в сопровождении Ярославского академического губернаторского симфонического оркестра под управлением Мурада Аннамамедова, уже исполнившего это сочинение в 2006 году в Ярославле. В этот вечер гигантский двухчасовой опус, вопреки логике цикла, был разделен на два отделения.

Композитор много работает в сфере поп-культуры, что, безусловно, отразилось на его стиле. В мире современной академической музыки, часто выходящей за привычные рамки, симфония Баракатта удивляет своей гармоничностью и ясностью. Мелодичное звучание, простые, легко запоминающиеся линии, яркие сопоставления тональностей рождают ассоциации с саундтреками к голливудским фильмам. Общий замысел симфонии – философский: показать движение человеческой жизни от зачатия до погружения в вечность. Каждая часть – это остановка на одном из хронологических этапов бытия.

Начинается сочинение с образа хаоса. Из глухих аккордов у фортепиано, как из небытия, рождается заглавная тема цикла. Она символизирует собой человека, пришедшего в этот мир. Постоянные повторы отсылают слушателей к стилистике американского минимализма, но, работая с оркестровыми тембрами, Баракатт старается уйти от однообразия. В следующих разделах, посвященных первым годам жизни, звучат простые мелодии, напоминающие интонации детских песенок. Ударные подражают бою игрушечного барабана. Весь начальный раздел погружен в настроение умиротворения и радости.

Но ребенок постепенно взрослеет, и музыка становится иной. Композитор вводит в симфонический оркестр ударную установку. Популярные ритмы символизируют молодость. Здесь есть и свои «радости», и свои «тревоги»: для каждого фрагмента автор старается найти оригинальные запоминающиеся обороты.
Баракатту близка работа с бытовыми жанрами. Любовь в жизни человека рисует страстное танго, в котором женский образ поручен солирующей первой скрипке. На закате своих дней человек вспоминает былое и предается ностальгии – этот раздел наполнен романсовыми интонациями. Смерть по всем правилам кружится в вихре сумасшедшей пляски, а погружение в вечность – традиционное похоронное шествие, единственный номер, исполняемый фортепиано без сопровождения.

Но со смертью ничего не заканчивается. Снова из глухих ударов рояля, образуя арку с первой частью, возрождается главная тема. Ее звучание постепенно усиливается, разрастается, и предстает блистающая во всей красе вечность. Симфония завершается мощным финалом.

Прекрасной кодой вечера стал написанный композитором в 2009 году гимн ЮНИСЕФ для фортепиано, оркестра и хора. Так как его смысл должен быть понятным всем на планете, он не содержит слов. Это – вокализ, исполненный ребятами Детского музыкального театра «Домисолька». В заключение Стив Баракатт поблагодарил всех за оказанную ему честь и еще раз напомнил о необходимости защищать права детей.

Ольга Зонова,
студентка IV курса ИТФ

№ 7 (141), октябрь 2014

Уже четвертую осень проходит фестиваль «Творческая молодежь Московской консерватории» – в залах Alma mater выступают молодые музыканты. Они еще студенты, но многие уже успели стать лауреатами престижных конкурсов и добиться определенных вершин мастерства. В этом году в период с 1 по 28 сентября было сыграно 13 концертов на сценах Большого, Рахманиновского и Белого залов. Мне довелось побывать на закрытии фестиваля.

Концерт проходил в Большом зале в воскресенье днем, что, видимо, не способствовало аншлагу – зал был заполнен наполовину. Разочаровало и поведение слушателей: несмотря на призывы отключить мобильные устройства, звонки неоднократно «аккомпанировали» артистам, что в стенах БЗК звучало особенно вызывающе. Кроме того, в многочастных концертах публика рукоплескала музыкантам после каждой части – видимо, аплодисменты между частями и даже в паузах (!) становятся нормой.

Впечатления от исполнения также остались противоречивыми. Безусловно, музыкант, осмеливающийся выйти на сцену столь прославленного зала, уже заслуживает уважения. Но иногда хочется пожелать ему позаниматься перед таким ответственным выступлением!

Очень слабо показал себя камерный оркестр «Arpeggione» под управлением Валентина Урюпина, выступавший как сольно, так и сопровождавший всех солистов-инструменталистов. Первое отделение открывала Увертюра Бизе к опере «Доктор Миракль»: музыка яркая, эффектно громкая, хотя и приятная для слуха. Однако оркестранты с трудом справлялись с быстрым темпом, да и слаженность звучания оставляла желать лучшего. После этого номера осталось впечатление, что произведение готовилось «на скорую руку» и еще не успело «дозреть» до публичного уровня.

Концерт для кларнета Ж. Франсе в исполнении Антона Мойсеенко приятно удивил своей строгой выверенностью формы, красотой мелодий и гармоний. Сыгранность оркестра и исполнителя оставляла желать лучшего, но партия кларнета звучала превосходно. Может быть, в медленной части не хватило теплоты, но это, скорее всего, объясняется тембром самого инструмента.

Прекрасным завершением первого отделения стало выступление Даниила Милкиса. Удачен был как выбор музыки – три пьесы для скрипки с оркестром П. И. Чайковского, – так и исполнение. Эти виртуозные пьесы считаются одной из вершин скрипичного искусства. Солист продемонстрировал высокую технику в крайних («Скерцо» и «Вальс-скерцо») с их репетициями и виртуозными пассажами и певучесть в задушевной средней («Мелодия»). Пожалуй, это выступление стало наиболее удачным в программе музыкального вечера.

Концерт для маримбы Эммануэля Сежурне в исполнении Андрея Волосовского открыл второе отделение. Хотя мы живем уже в XXI веке, музыка для ударных все равно остается на обочине популярной концертной жизни. А здесь представилась возможность услышать такой необычный инструмент как маримба с ее волшебным звуком. Замечательным было и знакомство с творчеством современного композитора, чье имя малоизвестно широкому слушателю. Музыка француза несла в себе целую палитру настроений, отсылая к атмосфере французского кино.

Последней прозвучала Фантазия для фортепиано, хора и оркестра Бетховена в исполнении Арсения Тарасевича-Николаева и хора Московской консерватории. Видимо, такой финал планировался как торжественное завершение всего фестиваля. Но именно этот номер оставил неприятное послевкусие: сопрано с трудом брали верхние ноты, а малочисленные мужские голоса были неспособны «пробить» оркестр. Да и пианист уделил недостаточно внимания нотному тексту: эффектные движения, подменяющие музицирование актерской игрой, – прием дешевый…

Идея фестиваля «Творческая молодежь Московской консерватории» – безусловно, заслуживает всяческого поощрения. В ее основе – и поддержка начинающих музыкантов, и создание своеобразной «витрины» знаменитого вуза. Но готовить его надо с повышенным чувством ответственности. Так что будем ждать следующего года в надежде, что наша творческая молодежь получит и использует возможность как можно ярче проявить свое дарование.

Ольга Зонова,
студентка IVкурса ИТФ

№ 6 (140), сентябрь 2014

Экзамены, в том числе и выпускные, проходят не только у студентов высших учебных заведений, но и у школьников. Юные музыканты играют программу по специальности, сдают сольфеджио и музыкальную литературу. В этом году мне пришлось принимать выпускной экзамен по сольфеджио у седьмого класса обычной музыкальной школы города Москвы. И захотелось поделиться своими мыслями.

Уровень подготовки детей на экзамене меня неприятно удивил. Когда ты видишь, с какой мукой выпускник отвечает билет, как он путается в материале первого-второго класса, встает вопрос – почему так происходит? Даже многим профессиональным музыкантам этот предмет давался в детстве со слезами, что же говорить о тех детях, которые никогда не выберут музыку своей специальностью. Наверное, в этом кроется одна из причин, почему многие, оканчивая школу, испытывают тихую ненависть к музыке. Может вообще стоит исключить из программы предмет сольфеджио?

Посмотрим на эту проблему с исторической стороны и задумаемся – почему XIX век подарил русской культуре целую плеяду выдающихся музыкантов, а сейчас в искусстве как будто случился кризис? Почему академическая музыка не востребована широким кругом слушателей? Мне кажется, ответ очевиден. Принятое в дворянском обществе домашнее образование позволяло находить индивидуальный подход к обучению каждого ребенка, прививая с детства любовь к музыке и, тем самым, раскрывая сильные стороны его дарования. Взращённая в кругу семьи практика музицирования считалась хорошим тоном, признаком воспитанности. Музыка была не привилегией, а потребностью. Это, в свою очередь, вело к появлению музыкантов-любителей, которые наполняли залы, подвигая композиторов к написанию музыки. И эту музыку публика не просто любила и слушала для удовольствия, но и понимала.

А в наше время? Что это – неумение преподавателей работать или нежелание детей заниматься? Попробуем посмотреть на проблему изнутри. В современной школе учитель должен работать с большой группой, в которую ходят дети с разными способностями: за одной партой могут оказаться «абсолютник» и «гудошник». Как порой выражаются педагоги: «Надо привести их к общему знаменателю», – ведь есть план, программа, которую нужно освоить за семь лет. За эти годы учитель должен вложить не только массу теоретических сведений, но и «натаскать» на практику: диктанты, последовательности (о дисциплине даже не хочется говорить). В такой обстановке задача воспитать интерес к музыке не стоит, главное – сдать выпускные экзамены.

Вот и получается, что «отштампованные» по госпрограмме дети выходят из школы с твердым убеждением, что «серьезная» музыка – это очень скучно, что сольфеджио сводится к написанию диктантов и знанию ступеней, на которых строятся интервалы и аккорды. За всем этим теряется понимание музыки как живого, развивающегося по собственным законам организма.

Мне кажется, что самая суть вопроса заключена в неправильном подходе к организации процесса. Никому не придет в голову проводить уроки специальности (игры на инструменте, пения) в группе. На этих занятиях большое внимание уделяется природным данным ребёнка, его способности обучаться, здесь важна непосредственная передача навыков и умений, возможная только при индивидуальной форме работы. В то время как на сольфеджио, где все названные факторы не менее актуальны, дети оказываются в большой группе, насильно равняемые под единый средний уровень. А ведь этот важный предмет – очень интересен! Всё зависит только от грамотного подхода.

Ольга Зонова,
студентка IV курса ИТФ

№ 5 (139), май 2014

Современный мир уже давно пришел к тому, что музыка предназначена для исполнения не только в академических залах. Речь пойдет о молодом московском музыканте Николае Иншакове и его коллективе The Whalephant. Николай занимается музыкой с детства: окончил ЦМШ по классу скрипки; затем – несколько курсов консерватории как композитор; бросил, так и не получив диплом, о чем нисколько не жалеет. Сейчас он работает в сфере рекламы, пишет музыку для кино и занимается реализацией собственных творческих проектов. Он с удовольствием нашел время, чтобы рассказать о себе. 

– Николай, здравствуй! Расскажи, пожалуйста, с чего все началось?

– Давным-давно, еще в ЦМШ, мне пришла в голову мысль, что я недоволен тем, что происходит в мире современной музыки. Я чувствовал веяние новых направлений – синтеза эстрадного и академического начал. Раньше это выглядело так: играет эстрадный ансамбль, а его поддерживает симфонический оркестр. И у меня возникла мысль, а что, если перенести этот принцип на новый уровень – уровень композиции? Смешивать не жанры, а техники – гармонические и полифонические. И мне захотелось испробовать это на практике. Передо мной стояла только одна задача – собрать людей. Так появилась группа: сначала под наванием Insperacion, потом – Opus 22. И теперь, наконец, сложилась настоящая команда. У всех свои идеи, которые мы уважаем, но у нас родилась собственная идеология: мы понимаем – о чем мы хотим говорить.

– Для тебя в творчестве существуют образцы для подражания?

– Мне хочется воссоздать то, что уже умерло. Наверное, это утопическая идея – создать новых Pink Floyd, King Crimson, Yes, смешивая их стиль с академическим направлением. Наша мечта – чтобы люди, которые любят рок, могли прийти и послушать симфонию, как мы слушаем «The Wall» Pink Floyd.

– Тебе не кажется, что твоя идея такого синтеза не нова?

– Да, могу сказать, что я ничего нового не открываю и базируюсь на традициях. Я ненавижу людей, которые пытаются что-то создать, забывая о том, что было до них. Мне не важно, как давно родилась идея, главное, ее правильно подать. Любая современная идея когда-то уже была придумана.

– Расскажи, пожалуйста, про свой нынешний коллектив, почему такое название – Whalephant?

– «Китослон»? Во-первых, это просто смешно. Во-вторых, это два тотемных животных – самых сильных и умных на земле. Тем более, это объединение трех стихий – земли, воды и воздуха, которым они дышат.

– А огонь?

– Огонь у нас немного в другом виде. Я пока не хочу раскрывать эту тайну, еще не все готово в нашей следующей программе.

– Расскажи , пожалуйста, о составе твоей группы.

– Аня Курячая, ударница, с нами с самого основания. Она непрофессиональный музыкант, но в какой-то момент из ведомого превратилась в компаньона. Человек показал рост, научился читать с листа и играть на фортепиано. Сейчас она учится в колледже импровизационной музыки (МКИМ). Илья Ярцев (кларнет) – выпускник Московской консерватории, но он также воспитан на современной культуре. Вероника Белоусова (гитара) – наш самородок, выпускница «мерзляковки», лет пять назад взяла в руки электрогитару. Академическое образование, конечно, дает ей бонусы в творчестве, возможно, без нее такой атмосферы в нашем коллективе сейчас бы не было. Сергей Шарамов (бас-гитара) – тоже не профессионал. В любом коллективе бас – это 90% звучания, и мы можем на него положиться. Настя Шалимова (альт) сейчас учится в консерватории. Дай бог каждому составу такие альты! Василиса Хаддад (скрипка) учится в ЦМШ, а в этом году будет поступать в консерваторию. Она наша самая молодая участница, ей всего восемнадцать. Изменения, произошедшие в коллективе, дали возможность раскрыться людям, которые раньше себя не проявляли.

– Как давно вы работаете этим составом?

– 10 месяцев – это очень маленький срок, чтобы выучить такую программу. Я – поклонник Стравинского, поэтому люблю всякие ритмические трудности. К сожалению, сейчас мало внимания уделяется изучению современной электронной поп-музыки, в которой за последние 20 лет появились свои традиции, сложились такие направления как, тустеп-гэридж, дабстеп и бростеп. И, конечно, нужно изучать The Beatles, потому что те гармонии, которые почти 200 лет назад придумал Вагнер, они подают абсолютно по-своему. В общем, современной академической музыке недостает этих знаний. Есть Булез, спектральная музыка и прочее, но это уже прошлый век. XXI век – время другого материала, знакомства с которым композиторам не хватает. Я считаю, что музыка сегодня должна быть сложной и заставлять думать, но при этом должна оставаться доступной. Мы забыли о том, что музыка – это ремесло. Нужно знать технологии, законы, по которым она создается. Должна сохраняться память традиций. Композиторы не пытаются применять знания и поэтому терпят фиаско. Сейчас России нужны музыканты, которые будут «рвать и метать». Такие композиторы есть, просто их не знают, так же, как не знают нас.

– Как протекает ваша работа?

– Мы встречаемся 2-3 раза в неделю, при этом постоянно думаем о нашей музыке. Я определяю свое кредо в музыке как баланс. Это главная определяющая любой формы. Одна из наших идей – свобода. Мы все работаем в разных областях, но приходим на репетицию – и мы свободны, мы получаем кайф. Также для нас очень важен подход к ансамблю, к взаимоотношениям между участниками во время выступления. Это серьезный пласт, который мы отрабатываем на репетициях. В идеале мне бы хотелось, чтобы все сидели по кругу, внутри которого концентрировалась энергия, и, аккумулируя ее, становились бы единым организмом.

– Данный состав тебя как-то ограничивает?

– Нет. Как композитору мне естественно хочется большего, но если правильно подойти к возможностям инструмента, можно многого добиться. Наш коллектив достаточно закрытый, однако если к нам придет новый человек, я буду только рад. Но, если он окажется «не наш», коллектив его выдавит. Такое уже бывало не раз.

– Николай, а что дальше? Каковы планы на будущее?

– Я надеюсь, что летом мы запишем альбом, а осенью сможем его презентовать. Есть проекты сделать обработки классической музыки в стиле трио Эмерсон, Лейк и Палмер, сделать обработку «Весны священной» Стравинского. Планы расписаны на 3 года вперед. Наша главная цель – постоянно меняться.

Беседовала Ольга Зонова,
студентка III курса ИТФ

№ 3 (137), март 2014

Как правильно говорится в одной поговорке: «Понедельник – день тяжелый». Именно поэтому понедельник 3 марта должен был начаться моими утренними занятиями в консерватории, а продолжиться полноценным рабочим днем в детской музыкальной школе. Но, заканчивая последний урок, я вдруг вспомнила, что еще несколько дней назад друзья с дирижерского отделения пригласили меня на свои курсовые хоровые выступления, которые традиционно проходят весной в Рахманиновском зале. Решение пришло незамедлительно – иду!

Ранее мне доводилось слышать наш именитый хор под руководством проф. С. С. Калинина лишь однажды в Большом зале. Тот вечер оставил в моей памяти поистине неизгладимые впечатления. Сегодня же мне предстояло узнать с абсолютно новой стороны своих товарищей – каждый студент выступал в роли дирижера, демонстрируя мастерство самостоятельной работы с хором.

Я люблю минуты перед началом концерта: переполненный публикой гардероб, чтение программки, словом, всё то, что создает непередаваемую атмосферу ожидания праздника. К сожалению (или к счастью!), тот вечер для меня был лишен всего этого – я опаздывала. В зал уже не пускали, и меня выручила заветная дверь № 7. Тем более, как и всегда на хоровом вечере в Рахманиновском, практически не было свободных мест и слушатели вынуждены были разместиться даже на подоконниках. Однако такие трудности нисколько не помешали воспринимать исполняемую музыку.

На суд публики свою работу выносили студенты III–IV курсов. Конечно, многое было далеко от идеала, и зал это прекрасно чувствовал, реагируя на удачные выступления и становясь равнодушным к менее удачным номерам. Иногда возникал вопрос – стоило ли вообще брать такое сложное и длинное сочинение, которое казалось неуместным в рамках данного вечера. Не всегда ощущалось взаимопонимание между дирижером и коллективом. Но были и отдельные моменты, которые захватывали слушателей и увлекали за собой. Тогда становилось приятно наблюдать за тем, как на сцене творчески раскрываются знакомые тебе уже не первый год люди.

Атмосферу присутствия на живом выступлении вообще трудно с чем-либо сравнить. Ведь никакая, даже самая лучшая запись не сможет в полной мере передать непосредственный контакт между исполнителем и слушателем. В этот вечер публике посчастливилось присутствовать на интересном концерте, который подарил массу разнообразных впечатлений. Поэтому хочется пожелать всем не проходить мимо афиш, на которых значится хор Московской консерватории – один из лучших творческих коллективов нашего вуза.

Ольга Зонова,
студентка III курса ИТФ