№4 (210), апрель 2022 года

31 марта в ДК «Рассвет» прошел концерт коллектива OpensoundOrchestra. Он включал в себя 4 произведения: Траурный концерт для скрипки и струнного оркестра Карла Амадеуса Хартмана, Камернуюсимфонию для струнного оркестра до-минор Дмитрия Шостаковича, WTC 9/11 Стивена Райха и Квартет №3 Валентина Сильвестрова. 

Более весомо и значимо выглядит тот концерт, который представляет собой не только собрание произведений, более или менее подходящих по стилю и способных соседствовать друг с другом, но и некую единую линию. Тогда в результате прослушивания ряд музыкальных сочинений в сознании слушателей образует какую-то концепцию. Именно концепционным следует назвать концерт OpensoundOrchestra. 

Состав оркестра мобилен, о чем пишут сами музыканты: от квартета до симфонического оркестра. Для данного вечера был выбран формат струнного оркестра. Программу с первого взгляда хочется назвать смелой. Выбор сочинений отсылает нас к программе WARning!, исполненной 7 лет назад в Рахманиновском зале «Студией новой музыки». Изменения коснулись двух квартетов: квартет №3 Шостаковича был заменен на квартет №8 (Камерная симфония – переложение для струнного оркестра), а квартет №2 Шнитке – на Квартет №3 Сильвестрова.

Изменения не случайны: каждое из произведений (за исключением последнего) является выражением острых внутренних переживаний или откликом на социально-политические события. Концерт Хартмана, как и другие сочинения, написанные им в период Третьего рейха, можно расценивать как протест против фашистского режима. Квартет № 8 Шостаковича, как известно из писем к Исааку Гликману, является самоэпитафией, исповедью-плачем по самому себе. Сочинение Райха посвящено трагическим событиям 9 сентября 2001 года в Нью-Йорке, серии терактов во Всемирном торговом центре.

Квартет Сильвестрова как будто стоит особняком, но на самом деле здесь прослеживается внутренняя логика. Тревожные телефонные гудки, отрывки записанных голосов очевидцев тех терактов (в сочинении используется фонограмма) и остинато струнных в WTC 9/11 Райха являются метафорой, «многоточием». Какая музыка может быть дальше, когда вроде уже все сказано, когда позади все перипетии XX века, войны, репрессии и теракты? Третий квартет Сильвестрова контрастирует по технике и выразительным средствам с предыдущими произведениями композитора, это – тихая кульминация, продолжение того самого «многоточия». Квартет предлагает слушателям абстрагироваться от крайней эмоциональности и событийной насыщенности. В контексте концерта музыка как будто спрашивает нас: «Прислушайтесь к себе. Не стоит ли нам вернуться к простоте, человечности, пусть даже наивности?»

Магистральная идея концерта не была бы осмыслена без тонкого, чуткого исполнения музыки. Струнный оркестр сам по себе звучит всегда очень красиво и выигрышно. OpensoundOrchestra смог не только продемонстрировать все звуковые возможности этого состава, но и показать внимательное отношение к деталям музыкального текста, динамике, штрихам. Во время исполнения Камерной симфонии струнные инструменты, казалось, превратились в деревянные и медные духовые инструменты – таков был акустический эффект и красочность исполнения! Отдельного упоминания заслуживает тонкое звучание первых скрипок: их прозрачное, легкое исполнение верхних нот и пассажей в Траурном концерте и Камерной симфонии напомнило, без преувеличения, самые лучшие интерпретации данных сочинений (в частности, знаменитую запись Рудольфа Баршая симфонии Шостаковича с Камерным оркестром Европы).

Конечно, некоторые шероховатости в исполнении все же имели место. Так, в начальном фугато в пьесе Шостаковича не хватило яркости звучания средних голосов – полифония занимает главенствующее положение в технике Дмитрия Дмитриевича, самостоятельность линий не должна пропадать при исполнении его сочинений. В интродукции Траурного концерта стоит отметить чрезмерное вибрато в игре солиста, из-за чего речитатив прозвучал несколько пафосно, а не интимно, как должно было бы быть. Темп в Квартете Сильвестрова был, к сожалению, затянут. Относительная статика ритма, мелодики и гармонии уже создает ощущение остановленного времени, бесконечности музыкальных процессов, а при замедленном темпе сочинение становится воспринимать тяжелее.

При всех замечаниях концерт был очень тепло воспринят публикой, у некоторых людей на глазах были видны слезы. Без тщательно подобранной – вне всяких сомнений, особенной – программы, профессионализма OpensoundOrchestra и благодарных слушателей музыкальный вечер не стал бы событием, которое можно осмыслять и проживать даже после самого выступления. И если в ком-то из нас до сих пор звучит музыка Сильвестрова или Райха, то концепция концерта стала частью и его жизни.

Глеб Конькин, IV курс НКФ, музыковедение

№3 (209), март 2022 года

29 ноября в зале нового культурно-просветительского центра «Книжная палата в Черниговском»прошел концерт вокального ансамбля «Чувство локтя». В 2021 году коллективу исполнилось 10 лет, а за его плечами уже большой концертный и конкурсный опыт.

…Огромное панорамное окно. Через него видны лениво падающий снег и небольшой белый храм Михаила и Фёдора Черниговских, изящно подсвеченный в вечернюю пору. Высокий потолок помещения усиливает ощущение большого пространства, а стеллажи с красочными книгами по периметру зала придают некую сакральную весомость всему, что происходит или должно происходить здесь. Расположенный между Большой Ордынкой и Пятницкой, внутри домов, культурно-просветительский центр «Книжная палата в Черниговском» (коротко «Книжная палата») кажется идеальным местом для философских размышлений, вдумчивого погружения в литературу.

Одним из предназначений открывшейся 30 сентября «Книжной палаты», помимо продажи христианской литературы самого разного содержания, является – и на этом  акцентировал внимание покровитель «Книжной палаты» митрополит Волоколамский Иларион, – организация культурных мероприятий: презентаций книг православных авторов, мастер-классов, лекций ведущих ученых, прежде всего богословов, психологов и искусствоведов. Планируется в ней и концертная деятельность. Почему нет?  Ее начало положило выступление вокального ансамбля «Чувство локтя». 

Ансамбль, поющий a capella, состоит из шести вокалистов, среди которых только двое являются профессиональными музыкантами, что не умаляет талант остальных. У них уже есть свой сайт (https://www.commontouch.ru). Участникам ансамбля важно единение не только друг с другом (о чем свидетельствует название коллектива), но и со слушателями – их, кстати, набралось человек сорок, и это внушительная цифра для зала «Книжной палаты». Вокалисты предложили слушателям самим побыть в роли критиков и оставить свои пожелания и замечания на программках концерта. 

Готовность певцов к критике сочеталась с демократичной подачей артистами самих себя. Прежде всего, она выразилась во внешнем виде исполнителей, часть из которых одета была совсем не «по-парадному» (завсегдатаи академических концертов вряд ли привыкли видеть на сцене певцов в свитерах, кофтах и джинсах). Видимо, такая свобода не смущает  современного зрителя, да и официальная одежда вряд ли бы способствовала раскованности в движениях, которыми сопровождались некоторые номера. Ощущение современности добавляло использование исполнителями смартфонов в качестве нот. 

Выбор репертуара в таком контексте закономерен – половина программы состояла из обработок эстрадных композиций современных авторов, таких как Кристофер Тин, Александр Розенбаум или Билли Джоэл. Другая половина включала произведения классических авторов, причем по большей части это была духовная музыка. 

Чередование сочинений, относящихся разным стилям и эпохам, придало концерту неоднородность и эклектичность. «Приидите, поклонимся» из «Всенощной» Рахманинова или «Хвалите Господа с небес»Чайковского фактически потерялись на фоне более живого и простого по восприятию The rhythm of life Коэлмена или всем знакомого «Города золотого» Вавилова. Кроме того, явное преобладание эстрадных композиций в репертуаре ансамбля и недостаточное владение участниками академической манерой пения привело к тому, что сочинения классиков звучали по-эстрадному «плоско» – исполнение того же Рахманинова более округлым и наполненным звуком больше бы соответствовало стилю автора. Соответственно, не доставало и глубины звучания у низких мужских голосов, а они все-таки являются базисом хора в духовной музыке. Академический репертуар вообще был менее близок публике – она живее реагировала на эстрадные сочинения, но подобный «микстовый» характер программы добавил демократичности концерту.

 Музыканты «Чувства локтя», хотя и далеко не совершенны в вокальной технике, но свои возможности стараются продемонстрировать иначе: в проработанной нюансировке (тут мне вспоминаются, в первую очередь, яркие, глубокие переходы от pianissimo к mezzo forte или forte в «Ясных полях» Свиридова), в слаженности голосов и репрезентации различных возможностей камерного вокального ансамбля. В этом плане порадовала обработка Ave Maria Баха – Гуно, где партию аккомпанемента исполняли все участники (кроме сопрано соло). Пение на слог «ту» имитировало звучание мануала – оно было действительно «органным». 

Несмотря на пестроту репертуара, секстету удалось выдержать от начала и до конца единый настрой. Этому способствовал философско-лирический характер произведений: звучали преимущественно сочинения медленные, напевные. Такой взгляд укрепило завершение концерта тремя колыбельными подряд. Большинство номеров также были объединены динамикой piano и mezzo piano. Весь вокальный вечер прозвучал именно в таких нюансах, что вполне соотносится с атмосферой концертной площадки.

Обстановка «Книжной палаты», искренность и непосредственность артистов, открытость слушателей и их щедрость на аплодисменты и восторги – все сошлось в едином душевном потоке или в чувстве локтя, как если бы это был не публичный концерт, а простой квартирник. И стало ясно: коллектив будет развиваться и выступать, а Москву можно поздравить с таким музыкальным «освящением» новой концертной и культурной площадки.

Глеб Конькин, IV курс НКФ, музыковедение

№2 (208), февраль 2022

Артём Борисенко – солист Воронежского театра оперы и балета. Многие знают его как участника нашумевшего проекта телеканала Культура «Большая опера» (2016). До сих пор не существует ни одной полноценной беседы с ним, тем ценнее, что именно в нашей газете будет представлено развернутое интервью талантливого певца. Мы предлагаем вниманию этот разговор, чтобы познакомить наших читателей с яркой и, безусловно, значимой личностью российской оперной сцены.

– Артём, мои первые вопросы, конечно, связаны с «Большой оперой». Прежде всего хочется узнать: чем обусловлен выбор произведений на отборочном туре проекта? Напомню читателям, что ты исполнял арию Зороастро из оперы «Орландо» Генделя и рондо Фарлафа из «Руслана и Людмилы» Глинки. Понятно, что в этих сочинениях есть свои сложности, но ты мог бы исполнить вещи более выигрышные для демонстрации техники?

– У жюри тоже был точно такой же вопрос по репертуару. Я не люблю петь на прослушиваниях что-то запетое. На таких мероприятиях (да и в концертных программах) я стараюсь совмещать «хиты», которые публика хочет услышать, и что-то менее очевидное. На отборочном туре от исполнителей требовали русскую и зарубежную арию, а в тот период я активно пел старинную музыку, и мне захотелось «поколоратурить». В пару к Генделю трудно подобрать русскую арию, петь что-то «мясное» и «толстое» после него трудновато, поэтому выбор пал на Фарлафа. Честно говоря, Гендель меня на прослушивании так «завел», а выброс адреналина, по-видимому, был настолько мощным, что это единственный раз, когда Фарлаф получился очень приличным –намного лучше, чем даже впоследствии на самом конкурсе. Думаю, его монолог оказался очень откровенным! (смеется)

– В одном из выпусков, среди прочего, тебе было высказано пожелание относительно певческого самоопределения: кто-то из членов жюри услышал в тебе баритона, а не баса, и посоветовал попробовать себя в этом качестве. А как ты сам себя видишь?

– Это сложный вопрос. Среди членов жюри разгорались порой нешуточные баталии, длившиеся до 25 минут, и у каждого было свое мнение по поводу того или иного участника. Для меня наиболее важными и точными оказались слова Марины Мещеряковой.

– И что она сказала?

– Она мне крайне не советовала петь баритоном: «В противном случае до сорока лет не допоете…». За эти слова ей очень благодарен. Четкая градация певческих голосов, к которой мы привыкли, очень коварна. Партия Бориса Годунова, к примеру, написана явно для переходного голоса. А классический баритоновый репертуар (Верди, Гуно) явно не для меня. Если я могу «поставить» одну верхнюю ноту, то это еще не значит, что могу выдержать всю тесситуру партии. В любом случае, мне удобно петь в басовой тесситуре.

– Очень тонкие вещи…

– Для вокалиста это толстые вещи, на самом деле. Всегда надо искать свою нишу, более точный репертуар, в котором тебе удобно. Для меня это репертуар высокого баса, и никакой другой.

– Помимо четкой классификации певческих голосов, существует деление и на национальные вокальные школы. К какой школе себя относишь ты и актуально ли сейчас это деление?

– Я, пожалуй, не отношу себя ни к какой конкретной школе. Надо быть гибким и иметь некую рациональную технику, которая позволит тебе адекватно петь с учётом стилевых особенностей сочинения. Тенора, поющие арии Моцарта, скажем, в итальянской манере пения, звучат нелепо. Конечно, существуют исторически сложившиеся школы, и в каждой стране есть свои методологические особенности, связанные, в том числе, с языком, но, мне кажется, космополитизм в вокале преобладает. А есть такие школы, как, например, шведско-итальянская (сформировавшаяся в прошлом веке), некоторые педагоги до сих ее придерживаются. Это в основном вагнеровские певцы, перенявшие практику итальянской школы (хотя считаю понятие «итальянская школа» очень размытым).

– Юсси Бьёрлинг?

– Отчасти Бьёрлинг, хотя он был раньше. В любом случае, я считаю, что необходимо смотреть шире на вещи и не быть заложником исторически сложившейся традиции, манеры. Надо тренировать ухо, чтобы искать технические приемы для решения той или иной задачи.

– Скажи, пожалуйста, сталкивался ли ты с репетициями в дистанционном формате?

– Нет. Мне в этом плане повезло: репетиций онлайн как таковых не было. Однако пандемия все же внесла свои коррективы.  В прошлом году в Петербурге проходил фестиваль «Опера всем»…

– …где ты пел Пимена в «Борисе»…

– Именно. Тогда я знал редакцию Римского-Корсакова, но оказалось, что будут исполнять первую редакцию, мне неизвестную. В Москве на тот момент мы еще пребывали в локдауне, возможности заниматься с концертмейстером не было. Репетировать онлайн через мессенджеры я считаю сложным делом, поэтому мне пришлось выучить самому партию фортепиано, записать минусовку и доучить под нее незнакомую – не очень простую – редакцию «Бориса».

– В твоем творческом багаже, помимо оперных спектаклей, есть эпизодическая роль в сериале «Шифр» Веры Сторожевой. Ты решил участвовать в съемках для большего раскрытия себя как актера (мое предположение) или причина была в другом?

– Работа в кино очень обогащает актерский багаж, как ты точно заметил. Здорово, когда можешь отвлечься от оперного искусства, чтобы не работать постоянно крупным мазком и не уходить в штампы (последнее у оперных артистов происходит часто!). Но то, как я попал на эти съемки, немного похоже на сказку. Я был как-то на премьере очередного фильма Сторожевой, после чего меня ей представили (чему я очень рад, так как давно слежу за творчеством Веры Михайловны). Глядя на меня, она сказала: «Какой красивый – надо снимать!». И после этого знакомства через год мне позвонили и сказали: «Вера Михайловна хочет снять вас в этом фильме».

– Возможно, она тебя заметила в проекте «Большая опера»?

– По-моему, так оно и было. В этом случае, она, конечно, заметила мою телегеничность, что является важным моментом. Все это вкупе и повлияло на ее решение. Кроме того, сейчас Вера Михайловна закончила съемки фильма «Мария» (он посвящен Великой Отечественной войне), где у меня тоже есть эпизодическая роль и где в финале я буду петь тропарь «Днесь, яко солнце пресветлое». Так что работа с Верой Михайловной у меня продолжается.

– Спасибо за неожиданный анонс! У меня по твоим записям создалось впечатление, что ты поешь преимущественно классико-романтический репертуар. А как насчет исполнения авторов XX века или наших дней?

– Тут ты неправ, потому что я как раз регулярно исполняю такую музыку. Я неоднократно участвовал в «Московской осени», пел не одну премьеру, и это были разные композиторы самых разных школ. Более того, даже скажу, что современные сочинения необходимо исполнять, так как нельзя музыку превращать в музей!

– Поддерживаю этот тезис. И тут консерваторами оказываются как слушатели, так и сами музыканты, для которых иногда даже Шёнберг неприемлем.

– Ну, в Европе и Шёнберг, и другие композиторы со сложным музыкальным языком уже являются классикой, стандартным репертуаром. Певцы, работающие на Западе, воспринимают все это как интересную работу, а не как нечто страшное. У нас же этот стереотип пока еще живет.

– И, кроме того, исполнение музыки наших дней интересно в плане сотрудничества с самим автором?

– О да, у меня такой опыт тоже имеется. Мне посчастливилось принять участие в премьере последнего крупного сочинения Владимира Ильича Рубина (1924–2019), поэмы «Когда для смертного умолкнет шумный день». Он был совершенно замечательным музыкантом, учеником Гольденвейзера. Кроме того, я работал и работаю и с более молодыми композиторами. Так, вместе с Борисом Франкштейном мы уже сделали несколько проектов, а это автор, который пишет труднейшую атональную музыку.

– А в настоящее время ты готовишься исполнить что-то подобное?

– Да, сейчас я готовлю вокальный цикл Михаила Броннера «Искренность на договорных началах, или Слезы геральдической души» на стихи Дмитрия Пригова. В том году был юбилей – 80 лет со дня рождения этого выдающегося поэта-концептуалиста. Я, конечно, не первый исполнитель этого сочинения, так как оно написано еще в 2006 году, но тем не менее… Я не боюсь экспериментов и не боюсь проверять возможности своего голоса.

– А как же разговоры про то, что современная музыка вредна для голоса?

– Не надо этого бояться! Надо вместо этого проникать в музыкальную мысль, стараться передать идею автора. При ее реализации голос не пострадает, а станет только лучше. Композиторы все-таки профессиональные люди, они знают и понимают, простите меня, намного больше, чем мы, исполнители! Музыка нужна разная, мы не можем жить сочинениями только прошлых веков. В противном случае искусство умирает.

Беседовал Глеб Конькин, IV курс НКФ, музыковедение