№9 (206) декабрь 2021 года

Вацлав Лукс – дирижер, клавесинист, валторнист, – один из самых известных чешских исполнителей старинной музыки. В этом году московской публике посчастливилось встретиться с ним дважды. 28 мая в Концертном зале «Зарядье» под его управлением прозвучала оратория Генделя «Ацис и Галатея». 20 июня на той же сцене Лукс, дирижируя российским оркестром Pratum Integrum и ансамблем Intrada, исполнил мессу Omnium Sanctorum Яна Дисмаса Зеленки и Stabat Mater АнтониоВивальди. Мне представилась счастливая возможность поговорить с ним о барочной музыке, о современном слушателе и многом другом:

– Уважаемый Маэстро, каковы Ваши впечатления от России и московской публики?

– Около года назад я приезжал в Москву вместе с моим оркестром Collegium 1704, и мы исполнили «Бореады» Рамо. Я был чрезвычайно впечатлен, сколь воодушевлена и внимательна московская публика, как она восприимчива к барочной музыке и исполнению на старинных инструментах. Насколько я знаю, в России эта традиция существует не так давно, как в Германии и Великобритании. И это заслуживает большого уважения.

Работая вместе с Pratum Integrum и ансамблем Intrada, я чувствовал себя как дома. У нас похожее ощущение музыки и понимание стиля. Екатерина Антоненко выполнила потрясающую работу. Ее ансамбль имеет особенное, неповторимое звучание. Глубокие басы, мягкие тенора, потрясающе звучащие сопрано и альты – все они создают гармоничный ансамбль с красивым, благозвучным, чарующим звуком, и я был необыкновенно счастлив исполнить с ними мессу Зеленки!

– Могли бы Вы рассказать о сочинениях, которые прозвучали в программе 20 июня, более подробно?

– На самом деле, я чувствую себя немного евангелистом музыки Зеленки (1679–1745). Для меня очень важно исполнять на концертах его сочинения. Это дает мне возможность заинтересовать его музыкой других исполнителей, а через них – публику. Мессу Omnium Sanctorum Зеленка написал в конце жизни. Это его последнее сочинение на литургический текст. В названии цикла было указано шесть месс. Однако мы не знаем, удалось ли ему закончить этот цикл, или работа была прервана из-за болезни (сохранились только мессы №№ 1, 2 и 6). Возможно, он знал о своей болезни. В таком случае, эта музыка была его прощанием с миром, его лебединой песней. Именно поэтому это столь пронзительное и глубокое произведение.

Об обстоятельствах появления Stabat Mater Вивальди мы тоже почти ничего не знаем. В нашем представлении Вивальди – скрипач-виртуоз, автор более пятисот концертов, написанных в блестящем стиле. Однако иная сторона его творчества, а именно духовная музыка, широкой публике почти неизвестна. А ведь она очень интересная! Вивальди раскрывается в ней как очень глубокий композитор.

Между прочим, Зеленка, по всей видимости, некоторое время жил в Венеции и, возможно, учился у Вивальди. В любом случае, он был под сильным влиянием итальянской музыки и католической традиции. Кстати, довольно часто мы слышим, что Зеленка – «чешский Бах». Это неверно. Истоки Баха кроются в немецкой протестантской музыке, а Зеленки – в католической. И дело не только в вероисповедании. Различия заключаются в эстетике и стиле. В лютеранской музыке это, прежде всего, опора на ratio. В итальянской – на эмоции. Эти различия проявляются и в музыке. Так что Зеленка намного ближе к Вивальди, чем к Баху.

– Могли бы Вы немного рассказать о себе? Почему Вы выбрали музыку как профессию?

– Мне было 7 лет, когда я начал заниматься музыкой. Сначала играл на фортепиано, потом на валторне. Тогда было совсем не ясно, что я стану музыкантом. Только в 11 лет, после сильного впечатления от музыки Моцарта, я выбрал для себя этот путь. Я поступил в консерваторию. По ее окончании начал понемногу узнавать, что происходило в конце 1800-х.

Услышать исполнение на исторических инструментах мне удалось после событий «бархатной революции». Помню концерт Musica Antiqua Köln с Райнхардом Гёбелем, Вильбертом Хацельцетом и Андреасом Штайером в Праге. Это было очень сильное впечатление. Раньше я слышал барочную музыку только на современных инструментах, но, познакомившись с историческим исполнением, я был шокирован! Именно тогда я почувствовал, что это и есть моя стезя.

Сначала мне было интересно исполнить баховский репертуар. Такие сочинения, как «Высокая месса» и «Страсти по Иоанну», звучали в Чехии редко. По сути, я положил начало традиции играть эту музыку в нашей стране. Но я никогда не мог представить, что на таких сценах, как Берлинская филармония или Концертхаус в Вене, мне также удастся сыграть и музыку Зеленки!

Конечно, начинать было непросто, но я могу представить, насколько сложно это было здесь, в Москве. Даже технически. Если у нас, например, заболел барочный трубач, то не проблема найти кого-то за 100 км в округе. Но если это произойдет в России – проблема колоссальная! Я хочу выразить глубокое уважение всем причастным к работе с Pratum Integrum, так как понимаю, насколько все это сложно.

– У Вас уникальный дирижерский стиль. Где Вы учились дирижированию?

– Нигде не учился! Некоторое время я был валторнистом в Akademie für Alte Musik в Берлине и играл на клавесине в разных ансамблях, так что у меня сложился некоторый взгляд на эту профессию. Также я учился по видеозаписям признанных мастеров, например, Карлоса Клайбера. Я могу предположить, что ожидают музыканты от дирижера, а что им мешает. Но официально я нигде не учился, я всего лишь хочу помочь музыкантам.

– А в чем секрет названия Вашего оркестра Collegium 1704?

– Конечно, это очень важно – все спрашивают! Этот год имеет отношение к Зеленке. Дело в том, что мы ничего не знаем ни о его детстве, ни где он учился. И первые сведения о его жизни относятся как раз к 1704 году, когда он исполнил свою ораторию Via Laureata в Праге. Для нас это символ начала Золотого века чешской барочной музыки.

– Почему из всех музыкальных стилей Вас интересует именно барокко?

– Я бы не сказал, что романтизм и современная музыка нравятся мне меньше. Дело в том, что я люблю процесс открытия – не важно, первоисточник ли это или идея композитора. Это похоже на большое путешествие – быть частью воссоздания музыки. Если я что-то исполняю, то мне очень важно быть уверенным, что я могу сказать что-то новое. Нет смысла делать 3055-ю запись «Высокой мессы» Баха в том же ключе, что и остальные 3054. Когда существует много интерпретаций, это подталкивает тебя сделать свою, если тебе действительно есть что сказать. И это касается не только музыки.

– Есть ли точки пересечения у барочной музыки и современной культуры?

– В искусстве эпохи барокко удивительно сочетаются высокий художественный уровень и его доступность для восприятия публикой. Даже если ты специалист по подагре, ты сможешь понять это искусство. Это все равно что посетить барочный собор и восхититься его красотой. Да, ты можешь не уловить некоторые детали, но общее впечатление у тебя сложится.

То же самое и с барочной музыкой. Ты можешь ею наслаждаться, не погружаясь в детали. Это отличает ее, например, от современной музыки, которая требует комментария, чтобы ее поняли. Здесь не так. Ведь это просто очень красиво! И благодаря этим качествам, я думаю, барочная музыка может встретить отклик у современного слушателя.

– А кто для Вас идеальный слушатель?

– Это человек с открытой душой. Знаете, иногда после концерта ко мне кто-нибудь подходит и говорит: «О, это так прекрасно! Как жаль, что я не музыкант, а всего лишь любитель». И я считаю, что это здорово. Потому что наше дело (музыкантов) – играть, а ваше (слушателей) – наслаждаться. Только тот, кто просто любит музыку – прав! Вот кто в моих глазах идеальный слушатель.

Беседовала Валерия Лосевичева, выпускница НКФ (2021), музыковедение

№9 (197), декабрь 2020 года

Елена Сосульникова – выпускница Московской консерватории (2003, класс проф. Л.В. Рощиной). Еще во время учебы пианистка стала лауреатом множества престижных международных конкурсов. В 2018 году она получила специальный приз Международного конкурса теноров фонда Елены Образцовой «Хосе Каррерас Гран-при» в номинации «Лучший концертмейстер конкурса». О ее творческом и жизненном пути с исполнительницей беседует наш корреспондент.

– Елена, когда Вы решили стать музыкантом и почему?

– Честно говоря, я этого не решала. Мама привела меня в музыкальную школу, где у меня был очень сильный педагог. Как способного ребенка, она сразу стала меня готовить к конкурсам, концертам, организовывать поездки. Я в этом крутилась, и мне уже было сложно представить свою жизнь иначе.

Когда передо мной стал вопрос поступления в Консерваторию, я задумалась – что со мной будет, если этого не произойдет. Буквально за месяц до поступления мне дали совет: когда конечная цель уже близка, необходимо переключить свое внимание на следующую цель. Я стала искать, чем еще хочу заниматься. Поскольку с училища я была увлечена театром, то поставила перед собой цель: если не поступлю, то буду год готовиться и пойду в театральный. Эта перспектива очень меня порадовала. Но, тем не менее, я поступила в Консерваторию.

– Кто был Вашим главным учителем?

– Все учителя формировали мою личность, и поэтому невозможно выделить кого-то одного. Главным учителем является сама жизнь. Учит все – и что тебя окружает, и кто тебя окружает. Это может быть природа, животные, книги, музыка, архитектура, живопись…

– А как Вы нашли себя в профессии концертмейстера?

– После выпуска из Консерватории, меня позвали работать в музыкальное училище. Работая там, я начала лучше узнавать мир камерной и оперной вокальной музыки. Я погрузилась в этот мир, прочувствовала его богатство и решила, что было бы идеально найти сочетание моего фортепианного мастерства, моей любви к вокальному искусству и интереса к театру. Оперный театр как раз все это совмещает. Меня позвали в Италию на три недели поработать над операми «Свадьба Фигаро» и «Богема», все это время я жила исключительно среди вокалистов. Проходили сценические репетиции, мы работали с дирижером, и мне очень понравилось играть с ним, ловить его движения. В Консерватории концертмейстеров учат не совсем тому, чем потом приходится заниматься в театре. Когда появилась «Молодежная программа» Большого театра, я очень надеялась туда попасть. Но не прошла. Для меня это был крах, я каждый день плакала. Однако все оказалось к лучшему: во время прослушивания меня заметили.

– Вам предложили работу?

– Одна из членов комиссии помогла мне выйти на Дмитрия Александровича Бертмана. Он искал концертмейстера в антрепризный проект – не мог занимать в нем театральных концертмейстеров, потому что у них и так большая нагрузка. Это была антреприза «Директор театра», в котором участвовали драматические актеры, две певицы, струнное трио и я. Дмитрий Александрович сам позвонил и сказал: «Не хотите ли Вы…». «Конечно, хочу!» — ответила я. Он уже тогда был очень известен. По тому как прошла первая репетиция, я поняла, что хочу работать именно с ним.

– Бертман – очень современный режиссер. Вам понравилось с ним работать?

– Я обожаю его репетиции! В работе он не ментор. Дмитрий Александрович постоянно ищет новые смыслы и работает очень азартно. Он привлекает артиста к тому, чтобы тот лучше осознал психологию своего героя, всегда старается найти скрытые на первый взгляд знаки, говорящие о движении души персонажа. Я хотела быть  принятой  к  нему  на  работу  в  театр,  однако  все  время,  пока  мы  выступали с «Директором театра», новые ставки не открывались. И я решила, что не буду сидеть сложа руки, а поеду в Молодежную программу в другую страну. Подготовлюсь. Главное – иметь цель! Весной, когда я должна была уезжать в Цюрих, мне позвонили из Геликона и сказали, что образовалась вакансия. Так у меня в жизни и случается: стоит мне выбрать новую цель, которая мне нравится даже больше, чем предыдущая, срабатывает то, о чем я думала прежде!

– Каковы, на Ваш взгляд, возможности и трудности для пианиста в современном мире?

– Положение пианистов, мне кажется, очень тяжелое. Возрастная планка понизилась, а техническая повысилась. Пианистов, владеющих инструментом (как и вокалистов), очень много, но они не запоминаются. Исполнителям нужно развивать свое мышление, чтобы слушать их было интересно. Необходимо искать свой репертуар, свой звук. А в плане продвижения ситуация еще более сложная. Когда я училась, конкурсов было не так много, и победы на них были важны для карьеры. Сейчас, наоборот, много конкурсов и лауреатов. Я всегда студентов спрашиваю, что они дальше будут делать, чтобы они могли присмотреться к разным профессиям. Это помогло бы им избежать страха покинуть мир музыки или предоставило бы им возможность одновременно реализовывать себя в разных сферах.

– На каком этапе жизненного пути Вы сейчас находитесь?

– Я ощущаю внутри себя огонь, благодаря которому не успокаиваешься, а продолжаешь развиваться: что-то ищешь, слушаешь, читаешь. Сначала это накапливается, а потом перед тобой открывается новая дорога. И как раз сейчас мне кажется, что передо мной открывается что-то новое.

– Елена, что бы Вы хотели пожелать молодым музыкантам?

– Мое главное пожелание – ничего не бояться. Не бояться делать то, что от тебя не ожидают, не бояться менять дорогу, ошибаться и делать что-то «плохо». Нужно держать свой внутренний компас, не зависеть от мнения других и не жить по привычке. В противном случае, люди гаснут – гаснут и те, кто с ними работает. Надо быть в радости! Работать с увлечением, с любовью. Тогда это распространяется и на окружающих.

Беседовала Валерия Лосевичева, V курс НКФ, музыковедение

№6 (194), сентябрь 2020

На YouTube-канале Пермского театра оперы и балета 4 апреля состоялась трансляция спектакля для детей и взрослых «Сад осьминога». Создатели спектакля – композиторы Дмитрий Батин и Пётр Поспелов – собрали легкие, запоминающиеся музыкальные зарисовки об обитателях флоры и фауны и объединили их в небольшой сказочный сюжет.

Учитывая особенности детского внимания, это представление – и развлекательное, и познавательное одновременно. Оно построено по принципу монтажа и состоит из чередования разноцветных картинок, что помогает поддерживать интерес у маленьких зрителей на протяжении всего действа. Сочетание музыкального, кукольного театра и хореографии делает спектакль очень ярким и красочным. Вместе с тем он не ограничивается внешней пестротой и преследует непростую цель приобщить ребенка к миру музыкальной классики.

Не успел подняться занавес, а зритель уже слышит перекличку птиц из «Пасторальной» симфонии Бетховена. Потом перед ним проходят главные действующие лица: орнитолог, ботаник, зоолог и ихтиолог. Они рассказывают о богатом царстве насекомых и растений, об обитателях воздуха, суши и вод.

После вступительного номера перед публикой расстилаются и переплетаются друг с другом разнообразные сюжеты из мира природы, как на расшитом восточном ковре. В фантастических костюмах выступает Король и его Блоха, над головами парят кукольные птицы, на сцене простирается синее море. Звучит и «Кошачий дуэт» Россини, и детская песенка «Мой Лизочек так уж мал». Украдкой зритель подсматривает нежный поцелуй мотылька и сочувствует Антону Падуанскому, когда тот проповедует безмолвным рыбам.

Если есть одно «но», то оно касается качества звука. Может быть, этот недостаток затронул только транслируемую запись, однако слова персонажей были слышны плохо. Это мешало и сказалось на несколько неприятном впечатлении от музыкальной составляющей спектакля.

Интересно, что у «Осьминога» есть старший брат – «Путешествие в страну джамблей» Петра Поспелова (2014). И режиссеры-постановщики в обоих спектаклях те же: Вячеслав Игнатов и Мария Литвинова. Зрители, видевшие первый спектакль, сразу узнали полюбившихся персонажей и вторично вместе с ними открыли двери в мир детства. Возможно, со временем публику ждет и третье доброе сказочное представление!

Валерия Лосевичева, V курс ИТФ

Фото Антон Завьялов

№7 (186), октябрь 2019

19 и 21 сентября в Московской консерватории прошли мастер–классы известного польского пианиста Януша Олейничака. А 20 сентября в Доме на Знаменке – в Органном зале Музыкальной школы Гнесинки – музыкант выступил перед московской публикой.

Имя Януша Олейничака широко известно благодаря фильму «Пианист» режиссера Романа Полански (2002). В нем необыкновенная музыкальность и художественная воля исполнителя в сочетании с аристократической внешностью и актерским мастерством Эндриена Броуди помогли воссоздать на экране характер главного персонажа ленты – польского пианиста Владислава Шпильмана.

Януш Олейничак считается выдающимся интерпретатором музыки Шопена. На VIII Международном конкурсе его имени Олейничак был самым молодым лауреатом – ему было всего восемнадцать лет. Сегодня музыкант продолжает вести непрерывную концертную деятельность, преподает в Музыкальном университете в Варшаве, участвует в составе жюри конкурсов.

Встреча ребят с известным артистом состоялась во многом благодаря инициативе профессора А.Б. Любимова. Занятия со студентами проходили за историческим и современным роялями и были направлены на подготовку пианистов к конкурсу имени Шопена в октябре 2020 года.

Настоящим счастьем оказалось услышать этого исполнителя вживую. Для Олейничака в концертный зал Дома на Знаменке из Консерватории специально перевезли исторический рояль фирмы Bluthner, сконструированный в 1868 году. Инструмент вполне оправдал возложенные на него ожидания: небольшой зал был наполнен матовым, теплым звучанием. Мастерство музыканта объединилось с редким тембром старинного рояля: это был неповторимый праздник музыки!

Игра Олейничака соединила в себе четкую артикуляцию и необыкновенную свободу: он обращался к слушателю, «не подгоняя» его, а давая возможность погрузиться в звучащее произведение и понять его. Отзывчивый, добрый характер музыканта проявился не только в участливом отношении к студентам, но и в стремлении полностью перейти на русский язык (что было для него непросто) и поддерживать разговор с публикой без помощи переводчика.

Концерт прошел в одном отделении: в программу вошли ноктюрны, полонезы, мазурки, вальсы, Первая баллада и Второе скерцо. Фредерик Шопен предстал перед слушателями не в образе меланхолика – человека слабого и болезненного, а волевым, мужественным и решительным героем. Разнообразие жанров помогло воссоздать мир шопеновской музыки – страстной и нежной, немного грустной, но неизменно жизнеутверждающей.

В небольшом эссе «Шопен» Борис Пастернак говорил о том, что его музыка – это «олицетворение достоверности в своем собственном платье». На своем творческом пути композитор, по мнению Пастернака, всегда был верен своему чувству и передавал его правдиво, он не прятался за привычную гармонию, а следовал за мелодией и раскрывал ее красоту.

Игру Олейничака можно было бы сравнить с изображением любимого предмета в зеркале: мозаичность жизни, ее грустные и радостные краски, важные вопросы и пустяки как страницы книги открылись перед слушателем. Торжественная, царственная поступь полонеза, лирика и нежность мазурки, волевой и цельный характер скерцо соединились в картину красивого и вневременного. Общение с таким исполнителем оставило большой след в памяти слушателей.

Валерия Лосевичева, IV курс ИТФ