№ 8 (88), ноябрь 2008

В современном музыкальном мире невероятно популярным стало направление фьюжн (от английского – «сплав», «синтез», «слияние»): в свободном от каких-либо канонов музицировании переплетаются элементы разных культур – европейской, африканской, индийской, японской… В подобном явлении есть неизбежное отражение процесса глобализации, когда теряется своеобразие национальной традиции и ее неповторимый «аромат» тонет в пестром звуковом потоке.
Этой осенью в Москве одновременно проходят два фестиваля: «Японская осень» и «Душа Японии». Первый из них представляет и японское кино, и кухню, и искусство икэбана, и традиционные костюмы, и доспехи самураев, и музыку; второй же – собственно музыкальный. (далее…)

№ 7 (87), октябрь 2008

Уже во второй раз Фольклорный ансамбль Московской консерватории принял участие в Международном фестивале «Покровские колокола», который проходил в Вильнюсе с 10 по 14 сентября. (далее…)

№ 1 (81), январь 2008

Так в классической китайской музыке называется дуэт цитры гуцинь и флейты сяо. Гуцинь (семиструнный цинь) – это древнейший инструмент, который олицетворяет собой китайскую музыку. Сам иероглиф «музыка» (юэ) состоит из частей «шелк», «белый» и «дерево», то есть «белый шелк, натянутый на дерево» – струны циня всегда шелковые. Этот инструмент связан и с политикой, и с религией, и с философией, и с историей, и с поэзией. Традиция игры на гуцине предполагает только сольное звучание цитры.

Единственное исключение – дуэт с флейтой. Сяо – традиционная бамбуковая флейта продольного типа. Она может играть как соло, так и в ансамбле с разными инструментами. (далее…)

№ 9 (80), декабрь 2007

14 октября в Концертном зале имени П. И. Чайковского в рамках фестиваля «Территория» состоялась российская премьера «Мистериона» Карла Орфа. Это последнее музыкально-театральное произведение композитора, имеющее подзаголовок «De temporum fine comoedia» («Мистерия о конце времени»).
И название, и жанр, и связанная с ними тематика для музыки ХХ века отнюдь не новы. Да и в творчестве самого Орфа это сочинение вполне ожидаемо, поскольку оно находится в русле его знаменитых «Кармины Бурана» и «Катулли Кармины»: та же опора на жанр средневековой мистерии, то же обращение к подлинным древним текстам. В «Мистерионе» это тексты из «Прорицаний сивилл», из собрания орфических гимнов, из той же «Кармины Бурана».

(далее…)

№ 9 (80), декабрь 2007

С появлением кино и телевидения значение театра как самого яркого зрелища постепенно уходит. По массовости и общедоступности воздействия театральное искусство уступает огромной индустрии кинематографа. Эффекты, производимые оперной машинерией, выглядят наивно в сравнении с компьютерными. Опера не современна. И сегодня обычной стала режиссерская практика осовременивания оперы. Попытка приблизить ее к сегодняшней реальности осуществляется чаще всего простым способом: ремарка «действие происходит в XVI веке» заменяется на «действие происходит в XXI». (далее…)

№ 8 (79), ноябрь 2007

6 октября в Конференц-зале в рамках IX Международного музыкального фестиваля «Душа Японии» состоялась встреча с исполнительницей на японской лютне сямисэн Ямао Мая. Несмотря на свой молодой возраст, она в совершенстве владеет двумя разными традициями игры на сямисэне: нагаута-сямисэн и окинава-сансин. Сямисэн и сансин — два различных вида лютни сямисэн.

Один из этих инструментов — сансин — инструмент из королевства Рюкю, которое оставалось обособленным до захвата его Японией в XIX веке. После этого Рюкю было переименовано в Окинаву, а сансин стал достоянием общеяпонской музыкальной культуры. Сам инструмент, как и его название, родственен китайской лютне сансянь, на верхнюю деку которой тоже натягивается змеиная кожа.

(далее…)

№ 6 (77), сентябрь 2007

В наступившем учебном году Фольклорный ансамбль Московской консерватории отметит свой 30-летний юбилей. Первые выступления коллектива относятся к 1978 году. За это время состав ансамбля менялся, но руководителем неизменно оставалась Н. Н. Гилярова. Объединившись, группа музыкантов-профессионалов – теоретиков, композиторов, пианистов – с самого начала поставила себе непростую задачу: «запеть как народ» (слова Н. Н. Гиляровой из аннотации к одной из записанных ансамблем аудиокассет).

Трудностей, связанных с аутентичным воспроизведением народной песни, много. Они касаются тембровых, ладовых, диалектных особенностей, перенять которые можно, лишь научившись «отключать» на какое-то время свой профессионально настроенный слух. Запоминание песни идет путем ее специального выучивания, что само по себе не вполне аутентично, но необходимо, поскольку других способов нет. К сожалению, все быстрее уходит в прошлое время, когда можно было слышать и видеть пение народных исполнителей «вживую», в обрядовой ситуации.

Для нас проблема состоит не только в том, чтобы твердо выучить текст во всем его вариантно-мелодическом, ладовом своеобразии, но и в том, чтобы проникнуть и вжиться в дух каждой песни, ощутить и передать ее особое внутреннее напряжение. Часто бывает так, что присущее ей состояние невыразимо в наших привычных терминах: слова «быстро-медленно», «громко-тихо», «спокойно-взволнованно», «грустно-весело» не работают в этой звуковой сфере. Народные певцы не воспринимают свою песню как художественное произведение, как музыкально-поэтическую композицию, для усвоения которой надо проанализировать ее отдельные составляющие. Для них это нечто естественное, при-родное, то есть данное от рождения.

Пытаясь приблизиться к такому ощущению, участники ансамбля стремятся укорениться в своей родной стихии. В результате сокровища русского фольклора сохраняются не только в записях, но и в памяти тех, кто живет песней. А память о своих корнях необходима богатой традициями культуре.

Анастасия Новосёлова,
студентка IV курса

№ 4 (75), апрель 2007

Русская консерватория – явление уникальное. Она уникальна прежде всего потому, что основывалась как заведение, в котором сосуществуют студенты трех направлений: исполнители, композиторы и музыковеды.

Образование последних изначально исходило не из филологии (как в западных университетах), а из теории композиции. Так сформировался «букет» базовых дисциплин, позволяющих одолевшему их историко-теоретику считать себя законченным профессионалом. Дисциплины эти, как известно, сосредоточены на изучении разных компонентов музыкальной композиции… европейского типа. Почти каждая дисциплина ведет нас по европейской магистрали – от античности до ХХ века. Потом она уступает место следующей, и мы проходим тот же путь, слышим ту же музыку, произносим те же композиторские имена. Каждый новый круг повторения одного и того же материала обесценивает даже самые яркие впечатления. Следуя по этой европейской линии, мы иногда «спотыкаемся» о не-европейские предметы.

Так, обучаясь почти у стен Кремля, мы лишь на втором курсе (с началом истории русской музыки) погружаемся в общем закрытую для нас древнюю культуру знаменного роспева. Мы получаем возможность прикоснуться к этому миру благодаря существованию уникального Кабинета русской церковной музыки и замечательных специалистов, которые там работают. Курс древнерусской музыки проходится за год, что никак не соответствует ни степени ее значимости для русской культуры, ни сложности понимания, ни объему материала, охватывающего семь (!) веков. И это ни в коей мере не сопоставимо с тремя годами последующего изучения музыки Нового времени — композиторского периода, знакомого с детства. В результате для большинства студентов древнерусский курс остается просто ознакомительным («пережил и это!»). Для музыкального Университета, каковым является Московская консерватория, это недопустимо.

В пару к ознакомлению с древнерусской профессиональной традицией можно назвать русский фольклор. И он «пробегается» за год, хотя для многих тоже оказывается открытием. Эта культура, как и знаменная, настолько глубока и многогранна, что русский музыкант не может, не имеет права считать себя таковым, если не владеет знаниями о них и не осознает необходимости погружения в эти сферы. Но поток учебного процесса не позволяет «зацепиться» за эти, только начавшие осваиваться необъятные земли. Он вновь и вновь возвращает нас в устье и без того судоходной европейской реки, устремленной все к тому же непременному ХХ (а теперь уже и XXI) веку.

А ведь есть еще одно неизведанное для многих море – восточные музыкальные культуры. Они «маячат» где-то на IV курсе под названием внеевропейские. Некорректно уже само название. С тем же успехом можно было бы называть Центр церковной музыки Центром музыки не-светской, а европейские культуры – внеазиатскими. Слово «внеевропейские» не выражает ничего, кроме отрицания, и воспринимается музыковедами, истерзанными долгими скитаниями по наукам и к этому времени уже погрузившимся в свои дипломы, как очередная злая шутка учебного плана. Великие, разнообразные, тысячелетиями существующие культуры, истоки которых восходят к такой древности, которую европейскому сознанию и представить трудно, в силу обстоятельств вынуждены стать досадным, лишним, непонятным дополнением к почти сложившемуся европейскому образованию нашего музыковеда.

Между тем, нельзя забывать, что европейская музыкальная система в целом была воспринята от греков. А греками – прежде всего от иранцев. Само слово «музыка», «мусикия» — заимствование иранского  «musiqi». Греческое учение о тетрахордах – это персидское учение. Почти все музыкальные инструменты, так или иначе попавшие в Европу, – восточные. Многие «находки» – звуковые, композиционные – двух европейских авангардов ХХ века давным-давно существовали в музыке Индии, Ирана. Открытие темперированного строя принадлежит Китаю, не использующего его в своей музыке. Помимо необъятного множества ближне-, средне- и дальне-восточных музыкальных систем существует еще музыка Африки, Австралии, Латинской Америки…

Это известные и очень простые факты. Музыковед должен иметь право знать их в начале, а не на закате своего обучения. Для этого предмет «Музыкальные культуры мира» необходимо поставить в расписание первого курса. Пусть без зачета, но в расписание, а не просто в список факультативов. Ведь именно в Московской консерватории есть огромные возможности и прекрасные специалисты, которые используются не в полную силу. Знаменный роспев и русский фольклор также должны начинаться на первом курсе и иметь такую продолжительность, чтобы студенты успели проникнуть не только в теорию, но и как можно больше в практику. Возможно, это придется сделать, слегка потеснив некоторые европейские курсы — они и так безраздельно властвуют над временем и сознанием студентов.

Широта кругозора – одно из важнейших качеств исследователя. Существуют разные системы мышления, разные ощущения звука! Среди них и наша культура имеет свою неповторимую звучность. Знакомство со многими и разными музыкальными культурами открывает глаза и уши для восприятия любой музыки. Как и для понимания того, что привычное для нас – это отнюдь не абсолют.

Анастасия Новосёлова,
студентка III курса