№ 3 (164), март 2017

Оперный театр Московской консерватории – одно из наиболее сложных творческих подразделений. Учебный процесс – это конвейер, он не замирает ни на минуту. За годы учебы молодой человек с хорошим голосом должен стать не только профессиональным певцом, но и артистом, а актерское мастерство развивает именно театральная учеба. 5 марта в Большом зале прошел очередной дипломный спектакль – «Богема» Пуччини под управлением Вячеслава Валеева. Дирижер, который в своих руках держит все нити сложного музыкального события, согласился побеседовать и ответить на интересующие наших читателей вопросы:

– Вячеслав Ахметович, для начала мне бы хотелось поговорить с Вами об оперном театре Московской консерватории. Он ведь начинался с оперной студии, которая в следующем году будет отмечать 85 лет?

«Евгений Онегин», БЗК, 15.02.2015

– За долгие годы его существования многие музыканты вложили свою лепту в это дело. Например, мой учитель Евгений Яковлевич Рацер. Это были чуть ли не первые руки, которые держали партитуру«Евгения Онегина» после постановки Чайковского. Он даже шутил: «Я задам каверзный вопрос: есть ли игра у литавр в арии Ольги?». Насколько я помню, только один дирижер ответил правильно (смеется). Конечно, шутки шутками, но Евгений Яковлевич знал, как общаться с певцами, прививал особое уважение к ним. Действительно, в нашем театре существовал такой фундамент – «старая гвардия», и с ними было одно удовольствие общаться.

– Театр и сейчас живет?

– Да, безусловно! Сейчас часто говорят, что оперный театр умирает. Возможно, у нас нет какой-то мобильности, но есть «экшен» совершенно другого уровня. Мы ведь не можем сравнивать поход в картинную галерею и просмотр очередного американского блокбастера. В нашем оперном театре собираются люди, безответно любящие это искусство. Да, здесь динамика другая. Но зато есть степень погружения в культуру! Отсюда мы черпаем то, как надо жить, как надо чувствовать.

– Как я понимаю, на сегодняшний день в репертуаре оперного театра идет не только «Богема»?

– У нас есть несколько оперных спектаклей, которые исполняются постоянно. Это в первую очередь «ходовые» сочинения. Наши студенты, заканчивая консерваторию, должны понимать, что такое оперный театр. Конечно, мы не учим здесь делать карьеру – мы учим петь, причем в лучших традициях. Для всего музыкального мира Московская консерватория считается музыкальной «Меккой», музыкальным «Римом, некоторые выпускники выступают и за рубежом, то есть наша вокальная школа котируется во всем мире. Поэтому «Богема», «Травиата» – это те спектакли, без которых нельзя представить себе нормального певца.

– То есть выбор репертуара консерваторского театра зависит от востребованности спектакля?

«Богема», БЗК, 5.02.2017

– Не совсем так. Во-первых, наши вокалисты должны на чем-то учиться. Мы, конечно, можем взять оперу «Борис Годунов», но только ни одного серьезного голоса для ее исполнения нет. У нас все-таки молодые ребята, голоса которых должны окрепнуть. Певцы должны набрать масть, опыт. А «Богема» – это тот вариант, который сам по себе востребован, а также им по силам.

– В наших спектаклях участвуют не только студенты – зачем учебному театру нужны постоянные певцы?

– Бывают такие ситуации, когда студенты уходят, понимая, что им еще рано выступать. Но есть и те, которые остаются, переступают через себя – «закаляются». Поэтому штат певцов, закрепленный за оперным театром, у нас на «подхвате» – они моментально «встают в строй» и исполняют нужную роль. Ольга Полторацкая, Анна Викторова, Владимир Автомонов, Сергей Чучемов, Андрей Архипов – профессионалы такого «калибра», которые за одну ночь выучат партию, да еще и помогут новичкам.

– Вернемся к «Богеме». Ее сюжет прекрасно подходит для студенческой постановки: все персонажи – творческие натуры, живут независимо и бедно. Но все же, как Вам кажется, способны ли наши ребята прочувствовать атмосферу парижской богемы?

– На репетициях студенты поют и плачут – хотя задача заключается в том, чтобы они не разрыдались на спектакле. Даже оркестранты, которые не в первый раз играют этот спектакль, тоже сглатывают слезы!

– Премьера «Богемы» под управлением А. Тосканини не была успешной, а наоборот, встретила довольно холодный прием критиков. Но в дальнейшем эта опера заняла свое место в мировом музыкальном наследии. Что в ней особенного, что выделяет из всего оперного репертуара?

– Пуччини заложил в партитуру бесконечное множество вариантов. Итальянские термины, которые он использовал, с особой чуткостью показывают изменения темпов, динамики. А темп там, между прочим, может поменяться в одном такте в три, а то и в четыре раза. Невероятная нюансировка! Пуччини очень тонко чувствовал, что ощущают его герои во время своих арий, дуэтов. Кстати, мы как раз равнялись на темповые, динамические нюансы Тосканини.

– Что, на Ваш взгляд, самое трудное в этой опере?

– В «Богеме» очень много от мюзикла. Мюзикл – это не просто бегают по сцене, не «джазовые ручки», а сложнейшее искусство. И Пуччини приблизился к такой грани, когда это еще опера, но дальше уже начинается мюзикл. Я часто говорю студентам, как важно не потерять темпоритм. Если его упустить, то Пуччини превратится в «болото», в котором можно увязнуть. Здесь стоит провести параллель с фильмом «Карты, деньги, два ствола»: тоже, вроде бы, везде шутки, все весело, а потом – бац! – трупы… и уже совсем не смешно. Возьмем, например, Мюзетту: абсолютно неправильно воспринимать ее как плоский персонаж – ведь все, что у нее снаружи, у Мими – внутри.

– Кто помогает молодым артистам перевоплощаться в своего персонажа и одновременно справляться с особенностями вокальных партий?

– Не у всех студентов вокальный аппарат поддается контролю. Они еще не совсем профессионалы, с ними приходится вычищать каждую фразу, все объяснять. Каторжную работу тут выполняют наши концертмейстеры М. Филина, А. Котляревская, Т. Куделич, С. Сафронов. Они абсолютно беззаветно репетируют с ребятами с утра до вечера, не спят, не едят, а сидят в классе и учат с ними роли. Как будто на алтарь положили свои жизни! Например, наш Коллен (Максим Орлов) – очень хорош, у него невероятный голос, артистические данные. Но ведь спектакль строится не на отдельно взятых персонажах! Нужно, чтобы все соединилось вместе. А у кого-то ухо не готово к тому, что рядом поет не менее важный, чем он, человек.

– Как Вам кажется, удалось ли студентам справиться со столь неоднозначным сочинением как «Богема»?

– Вы знаете, я всегда с интересом отношусь к тому, как реагируют на наши постановки или концерты иностранцы. Им всегда важен прогресс. И я, в свою очередь, тоже стараюсь обращать на это внимание. Самое главное мое требование студенты выполняют: неважно, что происходит на сцене – ссоритесь ли вы, плачете или радуетесь – надо сделать так, чтобы зрителю стало понятно (ведь, откровенно говоря, не каждый в этом зале хорошо понимает итальянский язык!). Не должно быть равнодушия со стороны сцены. Поэтому я этим спектаклем очень доволен. Даже члены государственной комиссии, которые должны были оценивать наших дипломников, после признались, что перестали воспринимать «Богему» как студенческую постановку и просто наслаждались оперой.

– Вячеслав Ахметович, Вы занимаетесь и со студенческим симфоническим оркестром. Есть ли для Вас, как для дирижера, разница между чисто оркестровой работой и театральной?

– Вокалисты – отдельная каста музыкантов. Их невозможно сравнивать с инструменталистами. Тенор, бас или сопрано – это 70 или даже 90 процентов чистого голоса. В таких критериях очень сложно оценивать инструменталистов, а вот вокалистов надо. И они знают себе цену. Когда с ними общаешься, следует понимать, с кем ты говоришь. Да, конечно, это пока не Шаляпин, но это будущее, потенциал! К вокалистам иное отношение, которое даже культивируется в театре. Когда я только пришел к ним, мне было сложно это понять. В симфоническом оркестре дирижер – это центр. А в театре – один из цехов, где нужно слушать и слышать всех остальных: и режиссера, и сценографа, и, естественно, певцов.

– Если бы Вам пришлось выбирать между симфоническим и театральным оркестром, чему, как дирижер, Вы отдали бы предпочтение?

– Это сложный вопрос. Слава Богу, передо мной никогда не стояло такого выбора. И там, и там я нахожу большой интерес. Театр – это трехмесячная (или даже больше) работа на один результат. За это время с симфоническим оркестром можно сделать гораздо больше. Здесь масштаб другой. Невозможно расстаться со спектаклями, но и уйти насовсем в «яму» не хотелось бы. Я доволен той ситуацией, которая есть сейчас, я занят в прекрасных постановках оперного театра, работаю с замечательными коллегами. Мне очень интересно общаться с нашими режиссерами, педагогами – огромный им поклон за то, что они готовят ребят к непростой жизни. Ведь студенты консерватории, как мне кажется, должны не просто научиться выражать свои мысли на другом уровне, но и просто жить!

– Ни для кого не секрет, что Большой зал не подразумевает возможность оперных постановок. Консерватории нужна своя оперная сцена, но она никак не дождется ее. Это изменило бы уровень воздействия на слушателей?

– Это не просто бы изменило, это поставило бы все на свои места. Сейчас нам приходится идти на тысячи уловок, чтобы как-то справиться с тем, что оркестр сидит не там, где надо, а певцы стоят ко мне спиной, что те реверберации, которые глушились бы ямой, «вываливаются» в зал. Очень часто приходится переделывать нюансировку: там, где у Пуччини стоит четыре piano или fortissimo, приходится делать скидку на то, что певцы будут стоять рядом с оркестром. А начинаешь играть тише – певцы теряют звук, потому что перестают чувствовать под собой опору – ведь у них еще нет большого опыта работы с оркестром. И к тому же, выступление в Большом зале всегда влечет дополнительный уровень ответственности. Мало пройти просто по сцене, как тебе сказал режиссер. Роль надо наполнить, найти в себе нужное ощущение, выдержать, «вытянуть» свою партию…Поэтому мы так ждем оперную сцену! И не только потому, что там будет легче и вольготнее, что мы сможем делать большее количество спектаклей, что оркестр сядет на свое положенное место и будет играть свободно, так, как задумал композитор. Главное – певцы научатся чувствовать себя в настоящем оперном театре!

Беседовала Кадрия Садыкова,
IV курс ИТФ

№ 2 (163), февраль 2017

В культурном центре ЗИЛ уже на протяжении нескольких месяцев существует абсолютно новый для нашей страны формат проведения мероприятия – «модерированный» концерт, главным отличием которого является ход события: музыканты сами стоят «у руля» и решают, как все пройдет. Создатель и идейный вдохновитель этого проекта под названием «Bösendorfer лофт-филармония» – Алиса Куприева, выпускница Московской консерватории, пианистка, концертный менеджер и участница дуэта «Project N&A». Я решила встретиться с Алисой, чтобы она смогла поделиться с нашими читателями своим позитивным опытом освоения новых горизонтов камерной музыки:

– Алиса, поздравляю с открытием твоего проекта! Расскажи, пожалуйста, как родилась идея лофт-филармонии, каким, наверняка непростым, был путь к этой премьере?

– Спасибо большое! Да, путь действительно был сложным. Для меня и для моего ансамблиста Никиты Буднецкого он начался еще в консерватории, когда мы успешно выступили на государственных экзаменах, а потом продолжили сопровождать друг друга на протяжении моей аспирантуры. Мы с Никитой как профессионалы настолько сошлись в музыкальных предпочтениях и настолько хорошо понимаем друг друга, что наше сотрудничество обязательно должно было продолжиться, даже когда мы покинем стены родной Alma mater. Но мне не хотелось, чтобы это были те же привычные концерты в Малом зале или Филармонии. Возникло желание показать камерную музыку с другой стороны. Так родилась идея лофт-филармонии.

– И в чем суть этого проекта? Что нового и интересного может преподнести публике сцена лофт-филармонии?

– С английского языка «loft» переводится как чердак. Однако, в сфере дизайна и архитектуры это слово приобрело другое значение: лофт – это перестроенный завод, который, сохранив свой индустриальный вид, с грубыми очертаниями, балками и перекрытиями, используется под другие нужды. Как правило, такие помещения становятся арт-пространствами: там проходят выставки, перформансы, инсталляции, концерты современной музыки и тому подобное. Эти помещения – с высокими потолками и окнами, несколько «нелогичные», на первый взгляд кажущиеся неуютными, пустыми. Человек в них чувствует себя нестандартно. Я стала искать такое помещение, которым и оказался зал-конструктор в Культурном центре ЗИЛ.

– А почему эти концерты называются «модерированными»?

– Одна из главных черт этих концертов – интерактивность. Музыканты сами рассказывают о произведениях, которые они будут исполнять. Сами выбирают, что донести до публики: пойдет ли речь об истории создания или об их личном отношении, будет ли это какое-то воспоминание или просто анекдот… Главная цель – быть с публикой на одной волне.

–  Если присмотреться к твоим концертам, то становится понятно, что они состоят из множества вещей, которые складываются в причудливый калейдоскоп. Это и возможность общения с публикой, и необычное пространство… Но больше всего внимание привлекает видеоряд.

– Да, это действительно находка. Я решила: раз у нас зал-конструктор, пусть он будет разным. На экране появились виды разных «великих» залов мира. И оказалось, что эта бредовая идея «картонной» жизни – «выстрелила»!

– Как в твоем зале оказался рояль Bösendorfer?

– Bösendorfer – аристократический производитель роялей, марка с огромной историей. Он стал знаковой фирмой в моей жизни. Именно на рояле данной марки мы выиграли XXII конкурс Брамса в городе Перчах. На презентации этого инструмента мы успешно выступили в Физическом институте Российской академии наук. Таким образом, для меня все соединилось четко и ясно: камерная музыка и Bösendorfer. Как будто бы родились вместе!

– Сложно ли сочетать две такие разные профессии: пианистка, участница камерного ансамбля, и менеджер, организатор концертов?

– Я думаю, когда тебе что-то очень сильно нравится, то это несложно (смеется). Мое увлечение менеджментом появилось, когда я была еще студенткой. Даже пришлось пойти на хитрость, чтобы посещать лекции: курс ввели для четверокурсников, а я уже была на пятом. И я попросилась вольнослушателем к Оксане Александровне Левко, которая, будучи директором артистического центра Yamaha, является доцентом междисциплинарной кафедры музыковедов нашей консерватории.

– И последний вопрос. Что для тебя значит камерная музыка?

– Камерная музыка – это жанр, который позволяет заглянуть глубоко в себя. Он очень личный, можно даже сказать интимный, сокровенный. Но, с другой стороны, это всегда диалог. Ты не один на сцене, всегда слышишь «реакцию» – поддержку, сопротивление или любовные интонации…У этого жанра нет ни конца, ни края – ведь ни один диалог и никакие эмоции не могут быть скопированы. К тому же, это определенно визуальное искусство, игра двух актеров – на сцене разворачиваются целые истории, сочиненные композиторами. Некоторые приходят из глубин веков…

Кадрия Садыкова,
IVкурс ИТФ

№ 1 (162), январь 2017

21 декабря в Малом зале консерватории в рамках фестиваля «Эстафета Веры» с оглушительным успехом прошел концерт Вадима Холоденко. Зал был полон – всем хотелось соприкоснуться с волшебным пианизмом одного из самых любимых учеников В. В. Горностаевой.

Программа концерта была составлена нарочито многопланово. Его открывали «24 прелюдии» Дмитрия Шостаковича, один из ранних опусов острохарактерных миниатюр композитора. Пианист проявил себя с совершенно разных сторон: агрессивные, воинственные или, даже, злые интонации, ярко контрастировали с нежными, почти любовными – это была поистине мастерская игра образами! Каждая пьеса сверкала индивидуально, но, тем не менее, весь цикл собрался в одну красивую историю.

Во втором отделении музыкант продолжил свое выступление «Четырьмя пьесами» Алексея Курбатова. В этом цикле все части имели свое программное название, которое настраивало слушателей на соответствующий образ: «Старая дорога», «Ручьи», «Далекий хорал», «За водопадом». Все это рисовало перед глазами завороженной публики картины далеких пейзажей… В. Холоденко вновь показал себя профессионалом высшего уровня: утонченная игра красками, филигранные пассажи, музыкальность.

Завершался концерт «Гробницей Куперена» Мориса Равеля. Однако, пианист не сыграл и половины цикла, когда в зале внезапно погас свет. Наш маэстро не растерялся и уверенно, без заминки, продолжил играть в абсолютной темноте. За моей спиной начались перешептывания суеверных граждан: «Это призрак Горностаевой!». Но, скорее всего, это не был «призрак» – за последнюю неделю подобных случаев в нашей консерватории было несколько и все они с мистикой связаны не были…Когда музыка Равеля зазвучала в полной темноте, некоторые слушатели решили помочь пианисту и, включив смартфоны, стали светить на сцену. В зале замерцали тысячи огней, а присутствующих охватило волшебное чувство единения…

Вечер удался. Вадим Холоденко – один из самых ярких и талантливых учеников Веры Васильевны Горностаевой, – вновь подтвердил, что она действительно передала ему свои заветы пианизма, свою музыкальность и любовь к искусству.

Кадрия Садыкова,
IV курс ИТФ

№ 1 (162), январь 2017

14 декабря в центре имени Мейерхольда Московский ансамбль современной музыки представил проект «Машинерия», идея которого тесно перекликается с произведениями русских авангардистов 1920-х годов. В концерте тесно переплелись сочинения известных, признанных мастеров и молодых музыкантов, чьи труды только-только вышли из-под пера. Директор ансамбля и конферансье концерта Виктория Коршунова рассказала об идее проекта: как композиторы, пожелавшие воплотить образ машины в музыке, сделали бы это сейчас? С таким заданием Ансамбль обратился к молодым композиторам – Владимиру Ранневу, Александру Хубееву, Николаю Попову, Александру Чернышкову.

Программа концерта включала в себя довольно разные произведения. Прежде всего это был всем хорошо известный «Завод» А. Мосолова (в электроакустической версии). Правда на сцене присутствовало только шесть музыкантов, что могло бы затруднить исполнение столь масштабной пьесы, однако, благодаря поддержке электроники, произведение звучало достаточно интересно и свежо. Открывало же концерт другой «маститый» опус – «Рельсы» В. Дешевова.

Рядом с общеизвестными шедеврами прошедшей эпохи расположились композиции нашего десятилетия. Каждое из них было индивидуально, даже в определенной степени оригинально, однако стало ясно – все авторы опирались на наследие покинувших нас мастеров цветомузыки, электронной музыки, видеорядов и т.п. Например, в основе «Luce» А. Хубеева лежали идеи Скрябина – замысел его «Прометея». Рассадка исполнителей – музыканты сидят по кругу, склонившись со стеклянными пластинами над источниками света – подталкивала слушателя к идее какого-то божественного начала. Присутствовало и ощущение обряда: в момент кульминации на экране появилось пятно света, музыканты начали играть тенями, водя пластинами и руками прямо над источниками излучения.

Из традиций ХХ века исходил и В. Раннев в своей композиции «Touch II». Музыканты – виолончель, скрипка, ударные, флейта, кларнет – на протяжении всего действа тянули лишь одну ноту (каждый свою). В это же время пианист, находящийся за электророялем, с помощью электроники усиливал громкость каждого инструмента по отдельности, нажимая определенные клавиши. Параллельно на экране начинали появляться музыканты, сидящие на сцене. Таким образом, мы слышали и реальный, непрерывно длящийся акустический звук, и его преобразованный электронный вариант. Современные технологии помогли автору полностью воплотить задуманное.

Интересной показалась пьеса «Interferometer» Н. Попова для ансамбля, электроники, света и видео. Композитор отразил в этом сочинении биологические процессы, протекающие как на уровне клетки, так и на уровне целой вселенной. На экране транслировался видеоряд, отражавший жизнь маленькой единицы мироздания, а в это же время позади музыкантов зажигался свет, который вел «свою игру» со звуком.

Завершало концерт «Скорее всего» А. Чернышкова для «двух шаговых электродвигателей, двух реле высокого напряжения и ансамбля». Исполнители собрались вокруг препарированного фортепиано, зал погрузился в полный мрак: звучала тихая, деликатная музыка, появилась скромная мелодия из музыкальной шкатулки, а на экране – видеоряд, где были разные электронные приспособления и игрушечная собачка…

В целом, концерт оставил приятное впечатление. Интересно было наблюдать, как трансформировалась сама музыкальная идея машин. Это виделось не только в обилии средств выразительности, которыми оперировали современные авторы, но и в самой концепции. Раньше авторы воплощали нечто монументальное (завод, рельсы, поезд…), теперь композиторов волнуют скрытые детали, буквально до уровня микросхем. И открывается огромный мир – тонкий и изящный…

Кадрия Садыкова,
IVкурс ИТФ

№ 7 (159), октябрь 2016

Вы когда-нибудь думали о том, что значит добровольная помощь? Почему волонтеры набираются для Олимпийских игр, для программы «Красный крест» или для помощи пострадавшим гражданским лицам на поле военных действий? Почему так важно, чтобы люди занимались этим безвозмездно, по своей собственной доброй воле?

Все мероприятия, устраиваемые консерваторией или студенческим советом, выглядят настолько привлекательно, что рано или поздно появляется желание в них поучаствовать. И поскольку наша Аlma Mater находилась в преддверии такого масштабного события, я сама, добровольно, как и многие другие, попросилась быть волонтером.

Юбилей консерватории был и Олимпиадой, и местом военных действий одновременно! По крайней мере, для нас. Собралось студентов-волонтеров не очень много, особенно учитывая то, что речь идет не о детском утреннике. Празд-нование юбилея ждали не только учащиеся и педагоги Московской консерватории, но и многие представители музыкальной элиты нашей страны, а, впрочем, и всего мира. И мы, волонтеры, волей-неволей стали представителями всего консерваторского сообщества.

«Волонтер – это как супергерой, человек, который всегда может прийти на помощь, решает параллельно множество вопросов, отвечает всем улыбкой и добрым словом, на связи 24 часа в сутки, чтобы в любой момент побежать спасать мир! Я получила огромное удовольствие от такой работы. Тренировка навыков общения с разными людьми, разрешение самых непредвиденных ситуаций, помощь другим волонтерам – все это было отличной школой для тех, кто в будущем хочет стать менеджером в сфере искусства или иметь другую руководящую должность. Но, в любом случае, этот опыт никогда не будет для нас лишним!» (Татьяна Букаловская, ДФ, 2 курс).

«Меня очень порадовало, что волонтерами захотели стать более двух десятков человек. Мы помогали друг другу и подменяли в случае особых обстоятельств. По тому или иному вопросу можно было проконсультироваться с председателем студенческого профкома Яной Межинской или с ее заместителем Ольгой Шальневой. Особенно приятно, что эти девушки – лидеры волонтерского движения – с пониманием относились к нашей учебной и рабочей занятости и распределяли задания должным образом» (Александра Обрезанова, ИТФ, 5 курс).

«Больше всего понравилось то, какой коллектив у нас собрался – все были готовы выручить друг друга. Люди, которым это было неинтересно, отпали в первый же день, когда поняли, какая ответственность ложится на наши плечи. Ведь волонтер –  это человек, который в первую очередь ставит интересы того, за кого он ответственен, выше своих» (Мария Мясоедова, ДФ, 2 курс).

В основные задачи волонтеров входило: встреча гостей в аэропорту, сопровождение их до отеля и на обед, а также ежедневное обеспечение гостей билетами на концерты, экскурсии, фуршеты и прочие мероприятия. Но помимо всего этого, мы всегда, в любое время суток, были готовы оказать помощь нашим «подопечным», решать любые их проблемы. А ситуации возникали самые разные, стрессовых моментов было очень много…
«У меня было три гостя. Первым я встречала заведующего кафедрой духовых и ударных инструментов Уральской консерватории Анатолия Христиановича Сидорова. С ним произошел небольшой казус – я думала, что его надо поселить в одной гостинице, а оказалось, что в другой. На следующий день я встречала ректора и проректора Петрозаводской консерватории. И тут меня опять настигла «карма» с отелями: выяснилось, что они живут в разных местах, а я не была об этом предупреждена! Пришлось дозваниваться до Л. Е. Слуцкой: с ее помощью мы поселили их в одну гостиницу – спасибо ей огромное!» (М. Мясоедова).

«Я встречала двух гостей: К. В. Курленю – ректора Новосибирской консерватории им. М. И. Глинки и Е. В. Куракину из Белорусской академии музыки. По непонятной причине мы с Константином Владимировичем разминулись в аэропорту! Хорошо, что он прекрасно знает Москву и сам добрался до места назначения. Зато Елену Викторовну я встретила без всяких проблем, а когда ехали в машине в гостиницу, мы мило беседовали на разные темы, которые непосредственно касались Московской Консерватории» (Т. Букаловская).

«Мне выпала честь встречать ректора Латвийской консерватории Артиса Симаниса. К сожалению, он пробыл в Москве недолго, так как улетал в Индию, однако, несмотря на краткость пребывания, он показал себя очень приятным, неконфликтным и интересным человеком. Кажется, он остался всем доволен!» (Ангелина Паудяль, ИТФ, 4 курс).

Скажу пару слов и о своем волонтерстве. Меня больше всего привлекает общение, моменты, когда можно услышать что-то бесценное, вдохновляющее на дальнейшую деятельность. В моей практике такое случалось не раз. На нашем празднике я встречала двух чудесных гостей: ректора Мексиканской консерватории Давида Родригеса де ла Пенья и Егора Резникова (Франция), для которого Московская консерватория не была чужим местом. Очень горда, что мне посчастливилось познакомиться с подобными людьми! Они всегда были приветливы и отзывчивы, были рады присутствовать на подобном событии. Я услышала так много теплых слов… И все это было обращено ко мне – волонтеру.

«Одна из причин, подтолкнувших меня к участию в волонтерской деятельности – возможность ощутить себя частью праздника, познакомиться с представителями зарубежного музыкального образования, что всегда меня интересовало. Событие было очень значимым и для общественности, и для нас самих, так как мы очень любим свою Консерваторию и гордимся тем, что мы ее воспитанники, ученики.

Больше всего, конечно, в памяти остался торжественный прием в Гостином дворе – это было воистину потрясающее зрелище, в котором я участвовала в качестве дебютанта бала. На нем присутствовали многие профессора, именитые гости, сливки музыкального общества. Все прошло просто прекрасно, было очень много забавных и запоминающихся моментов, как, например, неформальное общение с нашими педагогами – в консерватории они, порой, кажутся такими серьезными, строгими и требовательными. Было приятно увидеть их смеющимися, радостными, танцующими вальс и сальсу!» (А. Паудяль).

Конечно, торжественный прием в Гостином дворе стал самым неожиданным событием юбилейной недели. Для студентов-волонтеров это была уникальная возможность поучаствовать в мероприятии такого масштаба (надеюсь, не последняя!). Красиво оформленный зал, необыкновенные явства, дамы в нарядных платьях, мужчины во фраках – все это создавало впечатление элитарности высшего уровня. На сцене – симфонический оркестр оперного театра консерватории, известные музыканты, прекрасная легкая «серьезная» музыка и веселый ведущий (Петр Татарицкий).

Торжественное открытие вечера – полонез в исполнении дебютантов весеннего бала – такое настроение только упрочило. Эта ночь в Гостином Дворе стала волшебной и незабываемой: где еще потанцуешь кадриль с Никасом Сафроновым, летку-енку с Александром Сергеевичем или выпьешь вина с Юрием Башметом! Но теперь это все – уже часть истории…

Кадрия Садыкова, волонтер ,
IV курс ИТФ

№ 5 (157), май 2016

30 апреля Малый зал Московской консерватории был наполнен чарующим голосом лауреата XV Международного конкурса им. П. И. Чайковского Ариунбаатара Ганбаатара. Важно, что монгольский певец оказался не просто лауреатом столь значимого конкурса, но также вторым в истории этого состязания обладателем Гран-при в номинации «Сольное пение». Ранее этой чести удостаивалась только Хибла Гермзава на конкурсе 1994 года.

В зале царила удивительная, приподнятая атмосфера. Публика тепло и дружелюбно встречала как исполнителей, так и специального гостя, присутствующего на концерте посла Монголии в России Шухэра Алтангэрэла.

Программа вечера была весьма разнообразной. Как обычно бывает на сольном концерте, звучали и оперные арии, и камерная вокальная лирика. Но не только: присутствующие услышали и монгольские народные напевы, и эстрадные песни. Такая пестрота в стенах Малого зала показалась не очень уместной, но публика была довольна, более того, принимала все восторженно.

Первое отделение открыло великолепное исполнение арии «Dignare» из кантаты Te Deum Генделя. Далее оно продолжилось романсами Чайковского – «Слеза дрожит», «На нивы желтые», «Мы сидели с тобой», «Нет, только тот, кто знал», которые очень вдохновили и затронули слушателей.

Программа была задумана как парный концерт – после исполнения Ариунбаатаром арии Елецкого из оперы Чайковского «Пиковая дама» на сцену вышла лауреат XIV Конкурса им. Чайковского, солистка театра им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко Елена Гусева. В первом отделении она великолепно исполнила арию Лизы из «Пиковой Дамы» Чайковского и два романса Рахманинова. Но после антракта ей, к сожалению, пришлось прервать выступление из-за высокой температуры.

Завершилось первое отделение залихватским исполнением Ариунбаатаром романсов национальных композиторов и монгольских народных песен, что стало данью уважения и любви к родной земле, и, возможно, отчасти было обусловлено присутствием на концерте посла Монголии. Хотя народные песни несколько не вписывались в академичную программу концерта, исполнены они были с удивительным блеском – сменив образ, певец будто преобразился и предстал перед нами еще более многогранным и интересным артистом.

Во втором отделении было много великих оперных «хитов» – всеми любимые куплеты Тореодора из оперы «Кармен», ария Риголетто, романсы Рахманинова. Завершило классическую часть второго отделения великолепное исполнение каватины Фигаро из «Севильского цирюльника» Россини.

Под конец концерта публике была поведана трогательная история о знакомстве исполнителя с Еленой Образцовой, которой Ариунбаатар посвятил свое исполнение «Мелодии» А. Пахмутовой. Эта музыка волшебными звуками заполнила зал, и все слушатели прониклись самым благоговейным чувством и теплыми воспоминаниями о певице. Завершился концерт блистательным исполнением «Торжественной песни» Муслима Магомаева – так монгольский певец показал слушателям незримое присутствие рядом с ним его кумиров, любимых всеми.

Ни для кого не секрет, как важно для певца иметь рядом с собой человека, на которого можно опереться в любую минуту. Обратила на себя внимание высокопрофессиональная работа концертмейстера Даримы Линховоин. Изменения в программе вечера из-за плохого самочувствия Елены Гусевой никак не повлияли на блистательное и успешное выступление артистки.

Публика на концерте была исключительная. Казалось, Малый зал в тот вечер собрал самых добрых людей на свете: зал тепло приветствовал певца, долгие аплодисменты звучали практически после каждого номера (а после исполнения монгольских песен показалось, что концерт заканчивается – сколь бурную реакцию они вызвали!). Благодарные слушатели на протяжении всего вечера встречали и провожали певца восторженными овациями и многочисленными букетами.

Кадрия Садыкова,
III курс ИТФ