№ 1 (135), январь 2014

В Московской консерватории состоялось долгожданное для многих событие – XIV международный фестиваль современной музыки «Московский форум». Посвященный новым произведениям композиторов России и Германии фестиваль имел название «За колючей музыкой», которое, с одной стороны, указывало на сложность судеб самих держав и их композиторов в XX веке, с другой – характеризовало изломанный, непросто постигаемый музыкальный язык второго авангарда и более позднего времени. Центральной фигурой фестиваля был Хельмут Лахенман, выдающийся композитор, признанный лидер современной европейской музыки, представший перед нами сразу в нескольких ипостасях – как лектор, замечательный мыслитель-musicus, автор сочинений, составивших ядро программ фестивальных концертов, а также исполнитель собственной музыки.

Найденный Лахенманом метод сочинения назван им самим «инструментальной конкретной музыкой». В отличие от электронной «musique concrète», техника Лахенмана предполагает использование традиционных акустических инструментов, от которых благодаря новым приемам игры композитор добивается передачи целого мира звуков (сам композитор говорил, например, о «характерном хаосе» или «текстуре звучания»). Главными музыкальными событиями отныне становятся не мелодия, ритм, гармония и другие средства музыкальной выразительности, широко используемые композиторами-классиками, а шумы, шорохи, призвуки и прочие тончайшие нюансы, которые ранее находились на периферии восприятия. Получается, что сами способы звукоизвлечения, а также «побочные» звуки, обычно сопровождающие воспроизведение нотного текста, уравниваются в правах с мелодическими тонами, более того, зачастую возвышаются над ними.

Такое композиторское высказывание требует тотального внимания слушателя, поскольку каждая исполнительская деталь является важным событием. Подобное индивидуальное переосмысление традиции связано, с одной стороны, со стремлением преодолеть инерцию потребительского отношения к музыке, возрастающего с развитием различных форм entertainment, с другой, реакция на жесткие рамки сериализма, господствующего в период обучения Лахенмана вначале в Штутгартской Высшей школе музыки, а затем в Венеции у Луиджи Ноно. Некоторые из «инструментальных конкретных» сочинений, появившихся еще в 60-е годы, на концертах нынешнего фестиваля были успешно исполнены. Это TemA (солисты ансамбля «Студия новой музыки»: Екатерина Кичигина – сопрано, Марина Рубинштейн – флейта, Ольга Галочкина – виолончель), а также Pression (виолончелист немецкого «Ensemble modern» Михаэль М. Каспер).

Настоящим подарком явились две творческие беседы с маэстро, в которых он показал себя как прекрасный музыкант, тонко чувствующий, глубоко мыслящий, находящийся в непрестанном поиске «своего звучания». Одну из основных интереснейших тем разговора можно обозначить как «композитор о процессе композиции». Сочинять, по Лахенману, означает:

— Думать о музыке (композитор размышляет о средствах, благодаря которым себя выражает, а также о том, откуда берутся эти средства);

— «Сочинить инструмент» (сам по себе инструмент – готовое произведение искусства, и «композитор-паразит» им, не задумываясь, пользуется; теперь же композитор поступает иначе: использует уже знакомый инструмент и переосмысливает его, либо конструирует его новый вариант);

— Найти себя («позволить прийти к самому себе», найти свой путь к открытию магического свойства музыки).

Большим удовольствием было услышать на открытии фестиваля игру почетного гостя: его фортепианный опус Kinderspiel (1980), семь маленьких пьес, был блестяще им исполнен и радушно принят слушателями. Традиционный, на первый взгляд, цикл миниатюр для детей на практике оказывается предназначенным отнюдь не только для педагогических целей. До боли знакомые каждому музыканту ритмические и мелодические формулы упражнений, детских песен и танцев здесь по-лахенмановски значительно переосмыслены. Одной из самых впечатляющих была пьеса «Filter—Schaukel» («Качели-фильтр»), в которой из громко вколачиваемых кластеров постепенно рождались призвуки-гармоники, притягивающие к себе с течением времени пьесы все больше внимания и все сильнее обнаруживая самоценность.

Сложно спорить с тем, что Хельмут Лахенман – композитор, в совершенстве владеющий техникой письма, выработавший свой индивидуальный стиль, – оказал и продолжает оказывать на многих колоссальное влияние. Так и в эти дни попавшая под обаяние маэстро публика зачарованно слушала его, как на лекциях, так и на концертах. В этом проявилась своего рода «магия звучания», о которой много рассуждал композитор. Было совершенно очевидно: с нами все это время общался (вербально и невербально!) живой классик, достойный преемник великой немецкой музыкальной традиции.

Юлия Москвина,
студентка IV курса ИТФ
Фотографии предоставлены  Научно-творческим центром современной музыки

№ 1 (135), январь 2014

29 ноября на Международном фестивале «Московская осень» в Доме композиторов состоялся не совсем обычный для него концерт. Заголовок гласил: «Дания – Россия. Классики, современники, фольклор» – и уже одним названием вызывал недоумение. Как известно, «Московская осень» создавалась, прежде всего, для исполнения новой музыки. Что же в этом концерте ожидало слушателей?

Эта программа появилась на фестивале не случайно, а благодаря творческой инициативе молодых музыкантов из Дании (Генриетта Йенсен, Симон Педерсон) и России (Мария Эшпай). Интересный, редко встречающийся инструментальный состав – саксофон, вибрафон и фортепиано – использовался в новой интерпретации сочинений, написанных для других ансамблей. Среди них – «In L’istesso tempo» грузинского композитора Гии Канчели и Трио Андрея Эшпая. В данном случае интерес представляло и то, что сами композиторы (кстати, присутствовавшие на концерте) не знали, что же сотворили с их сочинениями молодые музыканты: преобразили они «старую» музыку или, наоборот, обезличили ее.

Мария Эшпай, Симон Педерсон и Генриетта Йенсен

Фортепианный квартет Канчели «In L’istesso tempo» в переложении для фортепиано, саксофона-сопрано, вибрафона и маримбы прозвучал необычно: на место экспрессии струнных пришла «саксофоновая печаль» и волшебная холодноватость вибрафона. Произведение приобрело сказочный, несколько застывший характер звучания в медленных, минималистических эпизодах и словно кричащие экспрессивные фразы в кульминациях. При этом отпечаток на исполнение наложили не только тембры инструментов, но и их владельцы: в прочтении грузинской музыки чувствовалась некоторая скандинавская строгость и сдержанность. Но, тем не менее, такой интересный состав вдохнул новую жизнь в «In L’istesso tempo» и, возможно, открыл новые перспективы этому сочинению.

Трио – одно из ранних сочинений Андрея Эшпая. Полное юношеской увлеченности и богатое образами, оно испытало влияние ритмов джазовой эстрады. Представ, как и сочинение Канчели, в «экспериментальном» звучании, оно оставило приятное впечатление. Джазовым мотивам Трио очень подходил тембр тенор-саксофона, оживляли движение и фразы вибрафона. В исполнении молодых музыкантов произведение пролетело мгновенно. Хотя впечатление самого композитора было двойственным: с одной стороны, он заметил, что «In L’istesso tempo» Канчели прозвучало по-новому, с другой – добавил, что относительно его Трио этого сказать нельзя…

Помимо новых обработок «старых» сочинений в программу концерта вошли произведения классиков. Бесподобным было исполнение Генриеттой Йенсен Трех пьес Джанчито Шелси для сопраносаксофона: мягкий и нежный тембр инструмента погружал слушателей в мир светлой печали, бесконечной тоски по чему-то ушедшему, грез по неизведанным далям. Звучание саксофона завораживало, вводило в некий транс, что, конечно, создавало контраст с предыдущим номером – «оркестровыми» Вариациями для фортепиано Карла Нильсена, исполненными Марией Эшпай. Выразительную нотку человеческих переживаний внес в концерт тембр виолончели: в исполнении Сергея Судзиловского прозвучала Соната-фантазия Арама Хачатуряна.

Но все же самое большое удивление у слушателей вызвало то, что было прописано в самом конце программки маленькими буковками, – исполнение четырех марийских песен на марийском языке в обработке А. Эшпая. Конечно, авторские миниатюры вновь были трансформированы творческой фантазией молодых музыкантов. Народные мелодии в исполнении Марии Эшпай прозвучали в сопровождении фортепиано и саксофона, а некоторые из них полностью исключали человеческий голос, замененный холодноватым тембром духового инструмента.

Концерт прошел в уютной и камерной атмосфере, может быть, потому, что представлял собойскорее «посиделки» друзей, где все – родственные души. Любимая внучка играет на сцене произведения дедушки, сидящего в зале. Представляя публике, ее называют не по фамилии, а просто: Машенька. А что, по сути, стоит за этой идиллией? Возможно, это можно выразить лозунгом: «Дорогу молодым! Да здравствует творчество, фантазия, поиск!» Но можно сказать и по-другому: современная музыка – это не только изощренные эксперименты и никому не понятные перформансы, но и творчество молодых людей, которые могут вдохнуть новую жизнь в то, что казалось давно забытым и несовременным.

Ксения Старкова,
студентка IV курса ИТФ

№ 5 (130), май 2013

2013 год отмечен юбилеем одного из величайших произведений XX столетия – «Весны священной» Игоря Стравинского. С 28 марта по 21 апреля в Большом театре прошел международный фестиваль современного балета «Век “Весны священной“ – век модернизма». Публике представилась возможность увидеть знаменитые интерпретации юбилейного спектакля: реставрацию первой постановки Вацлава Нижинского (Финский национальный балет), версии Мориса Бежара (Bejart Ballet Lausanne) и Пины Бауш (Tanztheater Wuppertal), а также осуществилась мировая премьера «Весны священной» в постановке Татьяны Багановой (Большой театр). Помимо этого, были показаны спектакли других современных хореографов – Матса Эка, Жиля Романа, Йормы Эло, Иржи Килиана. Такой наплыв модерна – редкость и для зрителей, и для артистов Большого.

«Весна священная» в постановке Т. Багановой, открывавшая фестиваль, предложила свое прочтение сюжета. По словам хореографа, балет повествует о жажде, но на деле это было не очень заметно. Изрядное удивление вызвала совсем другая идея, а именно – экстравагантное появление… самого Стравинского: в конце первой части сверху спускают портрет мужчины, напоминающего Игоря Федоровича, а танцовщики в бессильной ярости разрывают его на мелкие кусочки. Действие дополняли мрачные декорации с тюремными халатами, гейзерами, лопатами и огромной зеленой каплей. К довершению, сценограф А. Шишкин зачем-то разбросал по сцене цементную пыль… Публика встретила премьеру прохладно, хотя Баганову и ее творческий коллектив оправдывает отсутствие времени (изначально ставить «Весну…» в Большом должен был Уэйн МакГрегор, в последний момент отказавшийся приехать).

Приятное впечатление произвела показанная в первом отделении того же вечера знаменитая «Квартира» Матса Эка – балет об одиночестве, несбывшихся надеждах, ссорах, ревности и отчаянной безнадежной любви отозвался в душах многих сидящих в зале людей. Необычайная ясность и откровенность посыла, а также замечательная музыка шведской группы Fleshquartet служили ярким доказательством того, что современное искусство может быть Высоким.

Кульминацией фестиваля несомненно стало выступление труппы Bejart Ballet Lausanne. Вечер начался с «Кантаты 51» – рафинированной постановки Бежара на музыку Баха. Отсутствие декораций (за исключением синего фона), предельно простые костюмы, малое количество участников (ведущая пара, две девушки и «хор» в последнем номере) могут напомнить о стилистике Баланчина, но в чувственном, почти партерном pas de deux Ангела и Девы Марии (Массайоши Онуки и Кэтлин Тиэльхельм) c излюбленными бежаровскими позами явственно слышался голос автора.

«Синкопа» хореографа Жиля Романа и «Приношение Стравинскому» Бежара на музыку его Скрипичного концерта послужили разряжающей интермедией и подготовили главное событие вечера – «Весну священную» Мориса Бежара во всем ее несокрушимом великолепии. Мощь личности хореографа присутствовала в каждом взгляде и движении танцовщиков. Действо, становившееся с каждой секундой все динамичнее, неотвратимо устремлялось к ликующей финальной кульминации – единению мужчины и женщины, как основной идеи Мироздания.

Завершился фестиваль выступлением Финского театра, который привез свои национальные балеты, а под занавес показал «Весну священную» Нижинского (реставрация Кеннета Арчера и Миллисент Ходсон). Также в программу была включена «Bella figura» Иржи Килиана, по непонятным причинам не вызвавшая особого интереса, хотя несомненно его заслуживающая. Гораздо большее оживление вызвал спектакль Йохана Ингера «Сходящие с ума» (его сюжет повествует о трех женщинах, причем общий комедийный настрой с забавными воплями исполнителей скрывает трагическую обреченность героинь), музыкальной основой которого послужило знаменитое «Болеро» Равеля.

«Весна священная» Нижинского в исполнении финнов выглядела достойно и академично. Танцовщики с подчеркнутой ответственностью выполнили все свои движения, самыми интересными показались «Вешние хороводы» и «Хождение по кругам» с их магнетической направленностью воздействия.

В целом можно считать фестиваль удавшимся. Многообразие трупп, спектаклей и трактовок предоставили возможность сравнения и выбора. Каждый смог найти что-то интересное для себя. И глядя на гаснущие огни театра, хочется тихо сказать: «С Днем рождения, “Весна”…»

Анастасия Попова,
студентка I курса ИТФ
Фото Дамира Юсупова

№ 1 (126), январь 2013

28 ноября в рамках XXXIV Международного фестиваля «Московская осень» в Большом зале Дома композиторов состоялся концерт Государственного духового оркестра России п/у Виктора Луценко и Андрея Колотушкина.

В первом отделении играли сочинения композиторов старшего поколения: Валерия Халилова («До 7-ми», марш), Бориса Диева («Виват, Россия!»), Сергея Решетова («Праздничная увертюра»), Натальи Финк («Музыкальный калейдоскоп»), Виктора Фурманова («Олимпионик», марш). Это была преимущественно торжественная, праздничная музыка. Местами возникали целые «попурри» известных мелодий, легко узнаваемых на слух. Особняком стояло сочинение Игоря Савинова под названием «Тайвань – золотая рыбка Тихого океана» – поэма-картина с программным, несколько прямолинейным «сюжетом» (музыкальная история о золотой рыбке, о некоторых перипетиях ее судьбы и благополучном исходе).

Внедрение в концертную практику новых имен, сочинений, современных веяний является характерной чертой фестиваля «Московская осень». Поэтому второе отделение концерта всецело было посвящено музыке композиторов молодого поколения. Все они – выпускники Московской консерватории нынешнего года.

«Фреcки» Андрея Богданова с первых же звуков окунули слушателя в суровую атмосферу Древней Руси. Эпизоды-фрески, то четкие, то «размытые», один за другим сменяли друг друга, вызывая в памяти фильм Тарковского «Андрей Рублев». Возникал непрерывный ряд образов, подобный смене кадров фильма: русского воинства, страдающего народа, колокольного звона… Симфония Анны Павловой – двухчастный цикл, близкий по духу «Богатырской» симфонии Бородина, воспринималась скорее как два отдельных сочинения. Автор продемонстрировала хорошее владение инструментарием духового оркестра. «Protuberanzen 2013» Ивана Сошинского выделялось современностью звучания. Протуберанцы (от лат. protubero – вздуваюсь) – это яркие вспышки и прожигающие лучи, кипение раскаленного солнца и устрашающее затишье перед очередным «выбросом» ядерной энергии. Этот образ очень гармонично был воссоздан автором с помощью современного музыкального письма. Яркими звуковыми красками порадовали слушателя «Игра облаков» Марии Сиверцевой и «Ярмарка» Анны Поспеловой.

Впечатляло и мощное звучание оркестра, хотя в кульминационных местах сила звука доходила до грани слуховых возможностей публики. Но не будем забывать, что естественная «среда обитания» духового оркестра – открытые пространства улиц и площадей. И выбор концертной площадки для его выступлений не менее значим, чем качество исполняемой музыки. Однако публика, которая на половину состояла из музыкантов – студентов консерватории и преподавателей, – с большим вниманием и интересом встречала каждое новое сочинение.

Маргарита Богданова,
студентка IV курса ИТФ

№ 7 (123), октябрь 2012

Редьярд Киплинг был, наверное, одним из первых европейцев, чьи глаза видели мир цельным, ведь только такому человеку могла прийти в голову гениальная по своей объединяющей силе формула-заклинание: «Мы с тобой одной крови – ты и я!» Эта простая истина, знакомая нам с детства, почему-то забывается, когда дело доходит до встречи с музыкой других стран. Разнообразные, непохожие друг на друга музыкальные традиции Китая, Ирана, Японии, Индии, Кореи сливаются в общий котел с надписью «Восток», на крышку которого ставят устрашающие клеймо «примитив», «народная музыка», «устная традиция». Что мы знаем об этом? Откуда эта биполярная узость взглядов – «Восток» и «Запад»? Планета же не плоская!

Музыканту ХХI века невозможно жить по законам колониальной эпохи! Ведь прямо в Московской консерватории, хранительнице высоких традиций, регулярно звучит музыка самых разных культур: каждый год проходят три больших фестиваля – «Вселенная звука» (май-июнь), «Душа Японии» (сентябрь-декабрь), «Собираем друзей» (август-сентябрь). Музыканты со всех уголков света постоянно дают концерты своей классической и народной музыки, устраивают обучающие мастер-классы, участвуют в конференциях. А мы не интересуемся и тем, что происходит у нас под носом, и тем, что делается в мире! Ведь в лучших (и не только музыкальных) университетах Европы и Америки есть прекрасно оборудованные аудитории, в которых студенты на профессиональном уровне изучают музыкальные традиции разных стран, наряду с привычным для нас репертуаром европейской музыки нового и новейшего времени.

Так почему мы позволяем себе относиться с пренебрежением к тому, что весь мир признал достойным внимания? Почему позволяем себе опрометчиво делить все на черное и белое, правильное и неправильное, хорошее и плохое, необходимое и лишнее? Почему, толком не зная себя, не считаем нужным прислушаться к другим? Почему, едва прикоснувшись к иной культуре и заметив, что она отличается от нашей (впрочем, от какой такой «нашей»?!), тут же объявляем ее примитивной? Почему не хотим обогатить себя опытом других цивилизаций?

Мир был, есть и будет многополярным! Он огромен, и точек опоры в нем гораздо больше, чем сторон света! И если в нашей стране стрелка культурного компаса в основном направлена на Европу, это совсем не значит, что так происходит по всему свету. Огромными культурными магнитами служат, к примеру, Китай, Индия, арабский и персидский миры… Случаев культурных влияний множество, и изначально неверный термин европоцентризм должен уступить место другому, отвечающему настоящей ситуации в цивилизационном пространстве нашей планеты. Пора понять, что каждая культура уникальна, но ни одна из культур не универсальна, ни одну из них нельзя избрать мерилом для всех остальных!

Киплингу принадлежат не только великие слова «Мы с тобой одной крови – ты и я!», но и не менее известные, открывающие «Балладу о Востоке и Западе». Из них все цитируют лишь первые строки, однако мудрое напутствие оставлено в последних:

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,
и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей
на Страшный Господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет,
что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу
у края земли встает?

Марина Вялова,
студенитка IV курса ИТФ

№ 5 (121), май 2012

Международный фестиваль Мстислава Ростроповича, который проходит в Москве уже третий год, балует столичную публику букетом самых разнообразных музыкальных событий. В рамках этого фестиваля 2 апреля в Большом зале Московской консерватории вниманию публики была представлена оригинальная программа из музыки Прокофьева.

Одно удовольствие стать участником такого масштабного события, на котором собрались вместе лучшие музыкальные коллективы. Это Лондонский симфонический оркестр, а также Государственный академический русский хор им. А. Свешникова и Камерный хор Московской консерватории (художественный руководитель и дирижер Борис Тевлин). Идейным вдохновителем этого действа был дирижер Владимир Юровский.

Концерт получился необычным по форме и содержанию. Исполнялись произведения – редкие гости на нашей сцене: музыка к драматическому спектаклю «Египетские ночи» и оратория «Иван Грозный» (в версии Левона Атовмяна). Если первое cочинение было полностью воссоздано Юровским по сценическому плану режиссера Таирова, то «Иван Грозный» в этой версии в России исполнялся впервые. Тем сильнее было ощущение того, что мы стали свидетелями исторического события.

Сам дирижер открыл концерт вступительным словом, что придало событию бóльшую непосредственность. Главной целью концерта, по его словам, стало исполнение малоизвестных произведений, как и сближение лондонских музыкантов с российскими.

В первом отделении публика могла соприкоснуться с миром Востока, который мастерски воплощен Прокофьевым в музыке к драматическому спектаклю «Египетские ночи». К сожалению, сегодня мы не можем видеть эту постановку, но известна ее историческая судьба: сценическая композиция, которую придумал Таиров, – это компиляция трех независимых источников. Здесь соединились пьесы «Цезарь и Клеопатра» Бернарда Шоу, «Антоний и Клеопатра» Шекспира и монолог Пушкина «Египетские ночи».

Несмотря на всю сложность перенесения драматического произведения на музыкальную сцену, маэстро Юровскому удалось создать такую форму, которая соединила в себе оба начала. Все драматические роли он распределил между двумя чтецами – выступали популярные российские актеры Чулпан Хаматова и Константин Хабенский, которые добивались перевоплощения лишь тембром голоса, мимикой, настроением. В итоге получилась оригинальная постановка – «спектакль-неспектакль», как сказал сам дирижер. Всем участникам помогала яркая, образная музыка Прокофьева.

Другим важным моментом состоявшегося концерта стало первое исполнение на Родине композитора оратории «Иван Грозный» на основе музыки к знаменитому фильму Эйзенштейна. Ее составил и оркестровал друг Прокофьева Л. Т. Атовмян. Эта работа была начата еще при жизни композитора, но по не зависящим от составителя обстоятельствам в течение полувека не смогла выйти в свет. Премьера произведения совсем недавно состоялась в Лондоне. И теперь это масштабное и величественное полотно российской публике представили Лондонский симфонический оркестр, российские хоры и солисты (Елена Заремба и Андрей Бреус) во главе с Владимиром Юровским.

Благодарные слушатели Большого зала по достоинству оценили яркий и познавательный музыкальный вечер.

Лилия Миндиярова,
студентка III курса ИТФ
Фото Александра Курова

№ 3 (119), март 2012

В последние выходные календарной зимы в Москву приехала труппа Мариинского театра – солисты, хор и оркестр, – чтобы исполнить для столичной публики оперу Родиона Щедрина «Мертвые души», а также «Свадебку» и «Царя Эдипа» Стравинского. Гастролеров принимали две главные музыкальные сцены Москвы – Большой театр и Большой зал Московской консерватории. В обоих случаях за дирижерским пультом стоял Валерий Гергиев.

Спустя 35 лет после премьеры в Большом театре в постановке Бориса Покровского «Мертвые души» вернулись на новую старую сцену в версии молодого режиссера Василия Бархатова. 28-летний Бархатов на сегодня один из самых «громких» режиссеров своего поколения. Он уже 5 лет сотрудничает с Мариинским театром, где за его плечами целых семь постановок. Москвичам он также знаком по довольно неоднозначной постановке оперетты Иоганна Штрауса «Летучая мышь» на сцене Большого театра. Кроме того, он является режиссером-постановщиком двух развлекательных проектов на Первом канале, а через несколько дней в прокат выходит его дебютный фильм «Атомный Иван».

Впрочем, несмотря на некоторую пестроту художественного стиля режиссера, постановка «Мертвых душ» оказалась в известной мере академичной. Стержнеобразующим, как и у Гоголя, стал образ дороги – в центре сцены лежала огромная бричка, которую между номерами переворачивали с одного «бока» на другой. Проблема идентификации «истинного лица» Чичикова была подчеркнута тем, что каждый раз перед приходом к следующему помещику он переодевался в новую одежду, чтобы быстро стать «своим» для собеседника. С этой целью в левом краю сцены был обустроен специальный гардероб Чичикова – настоящая гримерная, где можно было подобрать костюмы на все случаи жизни.

Эту же гоголевскую идею весьма остроумно развил и Щедрин. Необычное композиторское решение в середине 80-х даже стало поводом для знаменитого вопроса в программе «Что? Где? Когда?». Суть находки в том, что каждый из собеседников Чичикова имеет свой оркестровый лейттембр. Так, для Манилова это флейта, для Собакевича – два контрабаса. А Чичиков (центральный персонаж!) не имеет собственной устойчивой музыкальной характеристики: его всегда «сопровождает» тот же инструмент, что и присутствующего в данной сцене помещика.

Не обошлось в постановке и без применения новых технологий: во время переездов Чичикова поверхность брички становилась экраном – на нем можно было увидеть деревенский пейзаж, который мог наблюдать и Чичиков из окна своего экипажа во время зимней поездки по российской глубинке.

Это прочтение оперы, можно сказать, было «авторизовано» композитором – что немаловажно: Родион Щедрин вместе с Майей Плисецкой находились во время спектакля в Царской ложе. Кроме того, и «до» и «после» Щедрин давал одобрительные комментарии относительно постановки. Вместе со знаменитой музыкальной семьей в Царской ложе был и почетный гость вечера – композитор Кшиштоф Пендерецкий, приехавший в те дни в Москву.

Однако «Мертвые души» Гоголя – мистическая вещь, и в конце вечера, в буквальном смысле «под занавес», в театре произошел истинно гоголевский казус с участием польского гостя. Кто-то из публики издалека по ошибке принял бородатого Пендерецкого за председателя ЦИК Владимира Чурова – и крикнул ему сразу по окончании спектакля: «Почем продаешь мертвые души?!» Неизвестного зрителя поддержала аплодисментами и свистом часть зала (а разделявших его убеждения оказалось явно немало) – ведь дело было всего за неделю до выборов! В итоге Большому театру и «Золотой маске» пришлось приносить Пендерецкому извинения и делать публичное заявление, что «это был не Чуров» (тем более что сам «виновник» происшествия вряд ли интересуется современным музыкальным театром).

Исполнение, как и стоило ожидать от «Мариинки», было на очень высоком уровне. Спектакль, безусловно, является одним из фаворитов «Золотой маски»-2012 – именно в рамках конкурсных показов фестиваля оперу Щедрина и привезли в Москву. Получать удовольствие от премьерных спектаклей питерцев московская публика имела возможность целых два вечера подряд.

А менее чем через сутки на дневном концерте в Большом зале были исполнены «Свадебка» и «Царь Эдип», которые находятся в активном репертуаре оркестра и хора Мариинского театра (Гергиев недавно осуществил записи этих двух произведений). В обоих сочинениях обращали на себя внимание очень быстрые темпы. По залу даже ходила шутка, что у Гергиева вечером самолет (впрочем, на антракте экономить время не стали). Однако, несмотря на темпы, оркестранты и солисты в совершенстве справились со сложными ритмами Стравинского. Возможно, несколько излишне экспрессивным был чтец в «Царе Эдипе», но это не могло повлиять на хорошее впечатление от исполнения сочинения, которое не особенно часто звучит в Москве. Вообще это касается и всей музыки Стравинского. Сейчас ведь идет череда столетних юбилеев его знаменитых «русских балетов», но пока в афишах их почти не видно, а, казалось бы, и театры, и оркестры должны включать их в свои программы снова и снова.

Прошедший концерт был во всех смыслах очень интересным и дорогим. Поэтому поразила «расстановка сил» в зрительном зале – признаться, не припомню такую картину: партер был наполовину пуст, а балконы с трудом вмещали всех желающих! Помимо удивления здесь возникают двоякие эмоции: жаль, что наиболее «платежеспособная» часть публики не проявила интереса к столь яркой программе; но, учитывая, что на концерт ломились по большей части представители молодого поколения, вероятно, со временем эта картина изменится. И надо сказать, публика балкона оценила ситуацию довольно быстро – после перерыва зал оказался заполнен уже совершенно равномерно.

Следующий приезд Гергиева в Москву ожидается в апреле – во время «Пасхального фестиваля», который в этом году будет идти с 15 апреля по 9 мая. Маэстро анонсировал, что нынешний фестиваль вновь будет посвящен фигуре Сергея Прокофьева. Примерно тогда же мы узнаем, получат ли «Мертвые души» желанную «Золотую маску».

Владислав Тарнопольский,
студент III курса ИТФ

Фото Наташи Разиной

№ 2 (118), февраль 2012

В последнюю неделю фестиваля современной музыки «Московская осень – 2011» состоялся концерт под названием «Мифы новой музыки». Произведения прозвучали в исполнении Ансамбля солистов «Студии новой музыки» (художественный руководитель В. Тарнопольский) под управлением двух дирижеров – заслуженного артиста России И. Дронова и В. Горлинского, а также при участии «CEAM—ensemble» Центра электроакустической музыки консерватории.

Концерт состоял из двух отделений и длился около трех часов. Интересно, что сначала звучали произведения, которые решены вполне классически. Это была «живая» музыка с музыкальными инструментами, где использовались различные приемы игры: «Незаконченные багатели» Л. Бобылева, «Mainspring» А. Ромашковой, «Aquagraphica» Ю. Воронцова.

Второе же отделение походило больше на конкурс молодых композиторов или парад различных произведений, каждое из которых было направлено на то, чтобы поразить публику. Они отличались между собой и идеей, и составами исполнителей, и способами звукоизвлечения, а также оригинальной трактовкой музыкальных инструментов. Даже их названия пестрили и контрастировали между собой. На некоторых остановим свое внимание.

«Евгеника I. Итальянский концерт» Н. Хруста была пронизана электронной и живой музыкой. Необычность сочинению придавал своеобразный инструментарий. Здесь помимо музыкальных использовались и бытовые «инструменты» – кастрюля, крышки от кастрюли, ведро с водой и тряпкой, бокал с водой, фольга, мячик от настольного тенниса. Всем этим богатством управлял В. Горлинский, а за режиссерским пультом сидел автор – Н. Хруст (было смешно, когда порой мячики падали и свою партию исполняли не вовремя).

«Arkaim» Н. Попова заворожило электронной музыкой, к которой был добавлен и видеоряд. Кроме того, на сцене в полной темноте сидел один музыкант, который выбивал на большом бубне характерный ритм. Эта композиция произвела большое впечатление.

Веселым и необычным эпизодом в этом концерте было сочинение «Blood on the dance floor» А. Васильева. Ансамбль вышел на сцену и стал играть нечто, похожее на всем известную мелодию из американской заставки студии «XX век Fox». После чего компьютерный голос объявил: «Это сочинение состоит из нескольких примеров. Пример 1 – вы услышите исполнение ноты до в различных произведениях» (и здесь стали перечисляться некоторые произведения, после чего у кларнета звучал звук «до»). «Пример 2, – продолжал голос, – первые звуки сонат издателя Д. Гюнтера. Пример 3 – все серии из произведений: Веберн – Симфония ор. 21, Шенберг – “Уцелевший из Варшавы”, Булез – “Структуры”, Штокхаузен – “Группы”». После чего на фоне живой (в исполнении ансамбля) и электронной музыки стал транслироваться прогноз погоды. Однако по причине технических неувязок все неожиданно оборвалось.

Следующим стало произведение А. Чернышева «Хух». Это сочинение удивило своей инструментовкой. У каждого исполнителя помимо своего инструмента была обычная или теноровая туба, в мундштук которой был вставлен длинный шланг. В определенный момент каждый из музыкантов «играл» на ней, выдувая странные бурлящие и булькающие звуки. В финале сочинения почти все исполнители, отбросив свои инструменты дули в тубу, что создавало резкие, свистящие звуки.

Завершило концерт сочинение В. Горлинского «Sun. Disc. Minotus—x». Оно оказалось самым масштабным. Его визитной карточкой был воздушный шарик, который находился почти у всех исполнителей. С помощью этих шариков извлекались резкие неприятные звуки, когда он находился в руках, а также его держали на струнах виолончели и играли по нему смычком. Это смотрелось довольно странно и необычно. Кульминацией и своего рода заключением стал внезапно лопнувший шарик.

Слушателей в зале было мало, в основном – просвещенная публика, молодые композиторы и их преподаватели. Это неудивительно: не всякий может высидеть такой своеобразный концерт, состоящий сплошь из современных произведений! И, несмотря на то что в программе было очень много интересных и даже массово-развлекательных моментов, большинство неискушенных слушателей к такой музыке, видимо, пока еще не готово.

Полина Харитонова,
студентка IV курса ИТФ

№ 2 (118), февраль 2012

Атриум Хлебного дома музея-заповедника «Царицыно» стал одним из самых теплых и уютных мест на протяжении трех морозных недель этой зимы. С 14 января по 4 февраля там – впервые в усадьбе – с успехом прошел фестиваль органной музыки «Орган плюс в Царицыно».

В 2006 году в процессе реконструкции здания Хлебного дома его внутренний двор был перекрыт стеклянным куполом и превращен в атриум, используемый для проведения выставок и концертов. Первый органный концерт в атриуме состоялся осенью 2008 года – именно тогда здесь появился специально изготовленный в Германии с учетом особенностей акустики зала орган-портатив. С тех пор органные концерты стали доброй традицией, а сейчас, спустя 4 года, по инициативе замечательного органиста Константина Волостнова, с успехом прошел и первый фестиваль. Не случайно местом проведения фестиваля был выбран именно этот зал Хлебного дома – король инструментов требует особого отношения и акустика атриума как нельзя лучше подходит для исполнения музыки эпохи барокко, максимально приближенной к подлинному звучанию.

На первом концерте фестиваля звучала музыка различных эпох (хотя основным акцентом все же стали произведения эпохи барокко): Г. И. Ф. фон Бибера, Г. Щютца, И. С. Баха, Г. Ф. Генделя, Ф. Шуберта, А. Т. Гречанинова, С. В. Рахманинова, И. В. Дубковой. Программа концерта от яркого вступления – торжественного дуэта барочных труб (Леонид Гурьев и Александра Михеева) и до вдохновенного финала – хорала Баха «Тебе единому подобает честь, Тебе единому подобает слава» – напоминала, несмотря на все богатство и разнообразие, цельное драматическое действо. Государственный ансамбль солистов «Орфарион» (художественный руководитель Олег Худяков) и Концертный хор МПГУ (художественный руководитель Александр Соловьев), перехватывая друг у друга инициативу, создавали непрерывную линию развития, надежно ведомые уверенными руками дирижера – Александра Соловьева. Партию органа исполнил лауреат международных конкурсов, художественный руководитель фестиваля Константин Волостнов. А особенно яркое впечатление оставило замечательное трио солистов: Ольга Веселова (сопрано), Михаил Давыдов (баритон) и Тигран Матинян (тенор).

Интересной оказалась драматургия концерта, своей выстроенностью напоминавшая театральное действие. Антифонное звучание хора и солистов в Рождественском псаломе Дж. Габриэлли, постоянное чередование хоровых и сольных эпизодов, разбавляемых оркестровыми интермедиями и объединенных всепроникающими звуками органа… Кульминацией концерта стало «Тебе поем» С. Рахманинова: почти с небес, из-под стеклянного купола атриума до слушателей донесся ангельский голос солистки Марии Челмакиной.

…Не случайно название фестиваля: это действительно «Орган плюс», где центральная роль отведена королю инструментов – плюс многообразие и выразительность тембров, инструментов, коллективов, его сопровождающих. В трех последующих вечерах на сцене Хлебного дома приняли участие такие значительные исполнители, как Татьяна Гринденко и ее «Академия старинной музыки», Дмитрий Синьковский (контртенор и барочная скрипка), Андрей Спиридонов (барочная виолончель), Мария Власова (аккордеон), Евгений Варавко (кларнет). Но самая важная роль по праву принадлежит первому концерту, обеспечившему успех мероприятия, а главное – снискавшему любовь и уважение публики!

Ольга Ординарцева,
студентка III курса ДФ

№ 2 (118), февраль 2012

Если бы вас спросили: «Италия… какая она?» – что бы вы ответили? Наверно у каждого человека были бы свои ассоциации. Для музыканта это в первую очередь Вивальди, Верди, и не многие вспомнили бы Ноно или Мадерна… Но именно эти композиторы стали главными фигурами XIII Международного фестиваля современной музыки «Московский форум. Россия – Италия: искусство перспективы».

Концертами фестиваля публика могла наслаждаться в Рахманиновском зале целую неделю – с 8 по 14 декабря. «Перспективой» этой недели стали семь больших программ с участием известных ансамблей: итальянских «Alter Ego», «Xenia», российской «Студии новой музыки», вокальных коллективов «Эйдос», «Kuku Group», «NoName» (Нижний Новгород). Для презентации новых сочинений на фестиваль прибыли шесть итальянских композиторов, среди них один из самых известных современных музыкантов — Иван Феделе. В течение фестивальной недели слушатели познакомились с новейшими сочинениями, среди которых 11 мировых и 17 российских премьер.

Настоящим открытием для слушателей стало выступление 12 декабря итальянского ансамбля «Alter Ego». созданного в 1991 году в Риме. В его составе пять исполнителей: Мануэль Зурриа – флейта, Паоло Равалья – кларнет, Альдо Кампаньяри – скрипка, Франческо Диллон – виолончель, Оскар Пиццо – фортепиано. Общей стилистической чертой музыкантов является эмоциональная, энергичная и даже броская манера игры. В тот вечер их объединял мощный творческий порыв и каждый в момент исполнения становился сотворцом композитора.

Буквально шквал аплодисментов вызвало выступление Оскара Пиццо, исполнившего «Сонату III» Сальваторе Шаррино, написанную в 1987 году. В аннотации к сочинению композитор пишет: «С первого взгляда на Третью сонату нас окружает неисчислимая галактика нот. Но это не все трудности. По ту сторону количества находится определенный тип энергии, которым надо владеть исполнителю». И действительно, потрясающая энергетика исходила от игры Оскара Пиццо! К этому стоит добавить превосходную техническую подготовку и потрясающе осознанное «произнесение» каждого звука непростой для восприятия музыки. Вспоминается бытующее мнение, что современные композиторы зачастую пишут музыку, которую технически исполнить невозможно, и они даже не рассчитывают на точную интерпретацию… Это не тот случай! У итальянского пианиста все было отточено и выверено до мельчайших деталей и еле уловимых оттенков. А главное, что все это – блестящие пассажи, четкая артикуляция – тонко передавало содержание сочинения композитора.

Теперь становится ясно: современная музыка вовсе не так сложна для понимания, когда этот барьер до слушателя преодолен исполнителем.

Ольга Бальцевич,
студентка IV курса ИТФ

Фото Федора Софронова