№ 5 (157), май 2016

28 февраля в Храме святителя Николая на Трех горах состоялся музыкальный фестиваль Старостин-fest, посвященный юбилею музыканта, исполнителя русской народной музыки, мультиинструменталиста и коллекционера народных инструментов Сергея Старостина. Фестиваль организовал культурный центр «Клуб Арт’Эриа». Первое мероприятие фестиваля – концерт духовной музыки «Величает душа моя Господа» был проведен в пространстве храма, обладающего потрясающей акустикой. В концерте принимал участие сам Сергей Николаевич, а также пришедшие его поздравить творческие коллективы.

Первым выступил ансамбль древнерусской духовной музыки «Сирин». Как рассказал в одном из своих интервью руководитель ансамбля Андрей Котов, Сирин – это райская птица, которая прилетает на землю и поет песни о грядущем блаженстве. Названный ее именем ансамбль специализируется на исполнении духовной музыки: знаменного, путевого, демественного распева, строчного многоголосия, раннего партесного пения.

На концерте он исполнил несколько духовных стихов, стремясь сохранить аутентичность звучания. Например, стих «Подай, подай мне, Господи» сначала представил женский дуэт, а потом в сопровождении хора спел и сам юбиляр – Сергей Николаевич. Духовный стих «Как ходил грешный человече» Андрей Котов и Сергей Старостин спели дуэтом под аккомпанемент колесной лиры и хора участников ансамбля. Такое тембровое сочетание выигрышно звучало в храмовой акустике.

После выступления ансамбля, ведущая и организатор мероприятия, Нина Кибрик, представила слушателям именинника и пригласила к выступлению самых юных участников концерта: ансамбль «Кладец» под руководством Дмитрия Фокина. Это детский фольклорный коллектив, который исполняет русские народные песни Брянской, Белгородской, Смоленской, Курской и других областей в подлинном звучании. Хотя в концерте принимали участие всего пять человек, удивительно, как детям от 9 до 14 лет удалось так чисто петь без сопровождения многоголосные сочинения. Ребята исполнили распев «Ангел вопияше» и песнопение на грузинском языке.

В продолжение вечера Сергей Старостин спел духовную балладу «Как у нас, как у нас», которую сам записал в Тверской области. Сергей Николаевич рассказал слушателям, каким образом рождается народная песня и музыка вообще. Говоря о своем творческом опыте, он заметил, что, как и многие другие люди, ощущает свою музыку как нечто, приходящее свыше, где певец, исполнитель, композитор – лишь проводники.

Завершил концерт Молодежный хор Храма святителя Николая на Трех горах под руководством Марии Найдиной. Ведущая рассказала, что хор существует чуть больше года, но уже достиг определенных успехов, а его антифонное пение с постоянным хором собора полюбилось прихожанам. Хор исполнил духовные сочинения Чеснокова «О Тебе радуется» и «Софрониевскую» Херувимскую песнь, ставшие традиционными для православных богослужений, а также довольно непривычное для многих прихожан произведение «Богородице Дево радуйся» для двух хоров Шнитке.

Участники концерта представили слушателям невероятное разнообразие православной духовной музыки: начиная от строчного многоголосия и заканчивая хоровой музыкой ХХ века. Этот концерт сыграл на фестивале роль «официальной части» и подготовил следующую – творческий вечер «От фольклора до авангарда» в помещении клуба «Арт’Эриа».

Анна Уткин,
III курс ИТФ

№ 4 (156), апрель 2016

Алексей Сысоев. Фото Александры Картавой

22–24 апреля в консерватории пройдет мини-фестиваль экспериментальной импровизации «set by set». Свободная экспериментальная импровизация, зародившаяся в Европе и США в середине 1960-х, включает самые разные соединения электронных и акустических звучаний. На такой благодатной почве выросло целое направление, получившее развитие во многих странах мира, в том числе и в России. Этот жанр свободно использует опыт как академической музыки, так и неакадемических направлений – таких, например, как фри-джаз, различные стили электронной музыки или экспериментальный рок.

Неудивительно, что экспериментальная импровизация оказалась в зоне пристального внимания молодого поколения музыкантов. В преддверии события композиторы и импровизаторы Дмитрий Бурцев и его старшие коллеги Владимир Горлинский и Алексей Сысоев встретились, чтобы обсудить специфику свободной импровизации, а также ее влияние на проблематику, связанную с композицией.

Алексей Сысоев: Володя, вопрос к тебе. Как и когда ты пришел к свободной экспериментальной импровизации?

Владимир Горлинский: Если помнишь, первый импровизационный опыт был у нас с тобой в 2008 году. Мы что-то пробовали с разными инструментами, записывая их на отдельные дорожки и в результате собрали трек под названием «Фономахия». Мы совершенно точно осознавали это как импровизацию, с возможностью выхода в концертный формат. Правда, до этого тогда дело не дошло.

Дмитрий Бурцев и Владимир Горлинский. Фото Светланы Селезневой

В следующий раз я этим занялся в 2011 году, когда начал вести в консерватории факультатив по импровизации, на который пришли Кирилл Широков, Лена Рыкова и Денис Хоров, в то время студенты композиторского факультета. Однако это был еще неосознанный опыт, потому что мы искали внешнюю форму, связанную с возможностями звука и инструментов, но не имели представления о ценности спонтанно рождающейся коммуникации.

Дмитрий Бурцев: А ты смог бы сейчас вспомнить момент, когда ты осознал, что тебе необходимо импровизировать?

В. Г.: Это произошло недавно, зимой 2015 года, в связи с покупкой электроакустической гитары с металлическими струнами.

Д. Б.: Тема, связанная с инструментом, видится мне крайне интересной. У Володи это очень личная история о постепенном «делании» инструмента «своим». Леша, не мог бы ты рассказать о выборе инструментария и об отношениях с ним во время импровизации?

А. С.: Когда-то я был джазовым пианистом, но новая музыка, к которой меня привела жизнь, подразумевает другие отношения с инструментом. Поэтому я начал работать с электроникой, здесь очень многое зависит от выбора инструментария и от степени уникальности твоего звука. Мне, к примеру, очень сложно было взять в руки no-input mixing board, поскольку он ассоциируется только с одним музыкантом – Тошимару Накамура (Toshimaru Nakamura). У него очень индивидуальный саунд, и нельзя играть так же, как он. Я с ним играл…

В. Г.: На no-input’е?

Владимир Горлинский. Фото Олимпии Орловой

А. С.: Да, причем сначала пытался играть на чем-то другом, а потом рискнул. Позже я избрал свой собственный «сет», который включает и no-input, и мои собственные наработки в MaxMSP, теперь еще в Ableton. Но я всегда стараюсь придерживаться индивидуального подхода к звуку. Неприятно, когда слышишь такие же звуки у кого-то другого, пусть и в ином контексте.

Чем еще привлекает этот набор: он не дает полного контроля над всем, что я делаю, 50–60% музыки я контролирую с большим трудом. На no-input’е есть очень интересная, практически неуправляемая зона, где звучит не просто синусоида, а происходят разные неконтролируемые биения. Эту зону сложно найти, но она очень интересна и я люблю ею пользоваться, если позволяет контекст.

В. Г.: А почему важна эта нестабильность?

А. С.: Это один из важнейших элементов экспериментальной импровизации – взаимодействие со случаем. Сюда, мне кажется, входят фактор коллективной игры, диалогичность, препарация инструментов, неконвенциональные техники игры…

Д. Б.: И эмоциональный драйв, когда каждый раз ты оказываешься в зоне риска.

А. С.: И добавляется очень интересный игрок – случай.

В. Г.: А имеешь ли ты дело с границей неопределенности в композиции? Имеет ли она здесь какое-то значение? Где и как ты ее находишь?

А. С.: Композиция подразумевает более детальный и строгий контроль над событиями. И очень сложно вступить в некую пограничную зону между сочиненной и импровизированной музыкой. Главной идеей для меня всегда служит выбор в сторону неопределенности в деталях при сохранении основной задачи. Например, в «Wallpapers» меня интересовали индивидуальные стратегии музыкантов в момент игры: действовать в рамках стратегии они могли совершенно свободно.

Д. Б.: Оказывает ли импровизация влияние на ваше чувство формы в композиции, добавляет ли свободы?

А. С.: Для меня импровизация и композиция – параллельные процессы. Здесь нет прямого заимствования. В композиции меньше возможностей для эксперимента, многие вещи были впервые опробованы мной в импровизации и потом применены в сочинении. Также в импровизации я искал способ уйти от устоявшихся, закостеневших форм и клише, вроде кульминации в точке золотого сечения.

Для Володи, мне кажется, интерес к сопряжению композиции и импровизации начался с внедрения в композицию поливременных структур. Например, в его пьесе «Лебяжий пух. Восточные линзы», где три инструмента играют почти автономно, каждый в своем времени.

В. Г.: Да, мне кажется, для композиции это опыт принятия «иного». Ты сталкиваешь контрапункты, просчитывая лишь некоторые возможные точки их соприкосновения, но не отвечаешь за то, как они сойдутся в момент исполнения. В этом для меня долгое время была граница риска в композиции.

А. С.: Это, мне кажется, проявляется у тебя и в импровизациях, когда ты избираешь свое, параллельное время, отличное от времени других участников.

В. Г.: В какой-то момент стало ясно, что такое диалогичность в импровизации. Это не прямое нахождение с партнером в музыкальном диалоге: ты сыграл – он ответил. И даже не нахождение в одном состоянии. Это два игрока равноправно соединяются на одном поле.

Д. Б.: Два музыканта занимают позиции в одном звуковом пространстве?

В. Г.: Да, очень важно, чтобы они занимали позиции из своих, а не из чужих оснований. Не стоит пытаться ответить партнеру на его же языке – ты отвечаешь своим языком, исходя из своего понимания. И это кажется мне единственно возможным условием для диалога. В коллективной импровизации для меня представляет ценность именно соединение всех участников на равных.

Д. Б.: По поводу языка… (Леша, поправь меня, пожалуйста, если я ошибаюсь.) Когда в 60-х годах зарождалась свободная импровизация, для группы AMM или, скажем, Дерека Бейли (Derek Bailey) была важна установка на «преодоление языка» – отказ от любой устоявшейся музыкальной идиоматики. Сейчас, спустя много лет, если судить даже по московской сцене импровизации, каждый исполнитель исходит из своего индивидуального языка, во многом восходящего к его профессиональному бэкграунду – фри-джазовому, электронному, академическому или какому-то еще. И то, что сейчас мы называем свободной импровизацией – это свободное сочетание различных языков и идиоматик?

А. С.: Да. Уточню, правда, что АММ, первая именно экспериментальная импровизационная группа, все-таки стояла особняком, вне реалий того времени. Они даже долгое время не знали, кто такой Кейдж. А Дерек Бейли и многие другие музыканты тогда пришли из джаза, и им надо было себя отграничить от своего джазового прошлого.

Д. Б.: То есть преодоление языка для них было попыткой проведения границы между собой и другими стилями?

А. С.: Да, и я очень надеюсь, что радикальная фаза развития музыки прошла, и нынешний этап – более созидательный. На последних курсах консерватории я было решил отложить композицию в сторону, но сейчас стараюсь более широко смотреть на вещи и найти возможности для совмещения этих двух областей музыки. Тем и хороша экспериментальная импровизация, что позволяет вместить в себя все.

Мне не интересна понятная музыка, интересны вещи, которые еще невозможно теоретически описать, можно их только предположить. Например, последние проекты, связанные с музыкальным переживанием времени: «Продленка» в Электротеатре «Станиславский» и «Dreamtory» в ДК «Перспектива».

Пагубное стремление музыкантов воспринимать музыку как что-то, имеющее рыночную стоимость, приводит к закостенению, ориентации на чей-то чужой стиль. Например: в Берлине играют так, и мы так будем (как когда-то советские джазмены копировали американских). Становясь понятной, музыка лишается смысла. Может быть, это и хорошая музыка, но для меня она мертвая. Мне интересна неудобная, непонятная музыка.

Подготовил Дмитрий Бурцев,
IV курс КФ

№ 4 (156), апрель 2016

«…Что в вещем сказалося сердце моем,
То выразить речью возьмусь ли?»
Пождал – и, не слыша ни слова кругом,
Садится на кочку, поросшую мхом,
Персты возлагает на гусли.
И струн переливы в лесу потекли,
И песня в глуши зазвучала…
Все мира явленья вблизи и вдали:
И синее море, и роскошь земли,
И цветных камений начала».
А. К. Толстой

В старые стародавние времена ни одно пиршество не обходилось без игры на славных гуслях. Это один из самых распространенных и любимых инструментов на Руси. Услышав о гуслях, у каждого возникает в памяти образ легендарного гусляра Садко. Совсем недавно (так же, наверное, как и Морской царь в легенде!), я была покорена звучанием этого инструмента в исполнении молодого ансамбля гусляров «GOODI GORAZDO» («Гуди гораздо»).

Основа Ансамбля – старинный русский народный инструмент гусли звончатые, которые звучат поразительно свежо и актуально в наши дни. Помимо гуслей музыканты используют старинные русские духовые и ударные инструменты, такие как ложки, рубель, бубен, коробочка, коса, калюка, кугиклы и многие другие.

Ансамбль гусляров «Гуди гораздо» возник в 2008 году. Им руководит невероятно энергичный человек – Мария Контеева, выпускница Музыкального колледжа имени Гнесиных и Санкт-Петербургской консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова по специальности «гусли». Ею также создан ансамбль «Многолетие», состоящий из учеников музыкальной школы имени Балакирева. Кроме того, она участник дуэта «Иван да Марья», который основала вместе с Иваном Ялынским. Помимо активной концертной и общественной деятельности Мария Михайловна преподает в трех музыкальных школах: ДМШ им. В. В. Андреева, ДШИ им. М. А. Балакирева и ДМШ им. В. С. Калинникова. Ее воспитанники ежегодно становятся лауреатами всероссийских конкурсов ансамблей народных инструментов.

В ансамбле «Гуди гораздо» участвуют пять молодых талантливых исполнителей, лауреатов множества всероссийских и международных конкурсов. Трое гусляров – Александра Подрезова (ныне студентка МГУ) и Дарья Гаврилова (ученица 11 класса школы) стояли вместе с руководителем М. Контеевой у истоков ансамбля. Виртуозный пианист, Иван Ялынский – выпускник Института музыки им. А. Г. Шнитке, джазовый исполнитель и импровизатор, обладатель Гран-При фестиваля «Петербургский аккорд» и дипломант Грушинского фестиваля. После нескольких совместных поездок Иван Сергеевич стал постоянным концертмейстером ансамбля «Гуди Гораздо» и его персональным аранжировщиком. Даниил Ершов (перкуссия) раньше он был ударником в одной молодежной музыкальной группе, учился играть на волынке в Шотландии. Он последним вошел в коллектив и сразу же вписался в него и прекрасно дополнил. Сейчас Даниил, как и Дарья, заканчивает школу и определяется с планами на будущее.

Ансамбль много выступает. Он постоянно участвует в проекте Opera Night в клубе Алексея Козлова, регулярно дает сольные концерты на различных площадках в Москве и в Санкт-Петербурге. В конце 2014 года записал свой первый мини-альбом «GOODI GORAZDO FANTASIA Vol.1», и теперь готовится к записи второго.

В репертуаре ансамбля представлена музыка разных эпох и направлений, так называемая crossover music, старинная музыка западноевропейских композиторов XVI-XVII веков, музыка современных отечественных композиторов, обработки народных мелодий, а также переложения музыки разных стран. Однако, коллектив не достаточно просто слушать. Когда выступает «Гуди гораздо», нужно быть в зале! Нужно видеть их зажигательную игру, блестящие глаза исполнителей, чувствовать атмосферу радости, которой наполняется все вокруг.

Ирина Поликарпова,
III курс ИТФ

№ 4 (156), апрель 2016

К. В. Корзун

Масленица без блинов – не Масленица. Но нельзя назвать ее полноценной и без народных гуляний, пестрых сарафанов да песен-плясок. Сейчас Маслену широко празднуют в деревнях да городах – больших и малых. Да вот многие другие русские обряды далеко не всем знакомы. Как, например, «таракана али муху хоронили» в Семён-день (с летом прощались) или «снег пололи» на Святки (гадали)…

Вспоминаю свои впечатления от одного из фольклорных концертов в Мерзляковском училище, на который я попала в первый раз. Моему изумлению не было границ: увидеть на сцене студентов (не бабушек, как все привыкли) в народных костюмах и с горящими глазами! Значит, есть на свете люди, которым эдакое амплуа искренне по душе! Все мои житейские заботы и невзгоды отошли в сторону (не только на время концерта, но и на добрую неделю после него!), и я в восторге помчалась в хоровод, в который приглашали «добровольцев из зала».

Изначально такие концерты в училище проходили нечасто, с целью отчитаться за работу в экспедиции (экспедиция и концерт обязательны для получения зачета по фольклорной практике). Со временем в рядах юных фольклористов образовался постоянный «костяк», концерты участились, образовался ансамбль, который получил название «Подсеваха». Сие необычное слово пришло из одноименной вологодской пляски. Как на поле, по словам местных жителей, для лучшего урожая к основной культуре подсеиваются другие, так и в пляске – каждая пара, становясь ведущей, может добавлять что-нибудь от себя. В ансамбле же «основная культура» – это студенты училища при консерватории, к которым «подсеиваются» остальные: консерваторцы и студенты других учебных заведений, а также многочисленные немузыканты: филологи, биологи, программисты, художники… и даже преподаватель физкультуры в училище! Главное – тяга к народному искусству, а песни можно и без нот учить, по слуху – как в стародавние времена. Руководит ансамблем необыкновенный человек – Константин Владимирович Корзун, преподаватель, идейный вдохновитель, инициатор мерзляковских экспедиций.

Песни здесь поют самые разные, но преимущественно те, что записали в экспедициях сами участники. Поэтому их нет в известных сборниках и никто в Москве их не исполняет. Репертуар ансамбля уникален и в другом: он охватывает различные регионы. Бывали даже концерты с названием «Север-Юг-Запад-Восток». И правда, куда только не ездила «Подсеваха» за прошедшие годы: от Сибири до Белоруссии, от Воронежа до Архангельска. А северные песни, признаться, нечастые гости в московских фольклорных концертах: в «Подсевахе» же им полное раздолье!

В зависимости от региона изменяется манера исполнения: то зычная, то мягкая. Поются песни различным составом: есть и общие, а есть, по словам руководителя, «сольные-малосольные». Все участники разные, у каждого индивидуальные особенности и пристрастия – это и ценно! Есть в ансамбле люди «юго-западные», темпераментные веселые плясуны в воронежских поневах и с зычными голосами. Есть и неторопливые «северные», со своей манерой общения и обращения, с мягким негромким пением, любовью к северному деревянному зодчеству и жемчужным кокошникам.

В ансамбле нет унифицированных костюмов: все выступают в разных, представляя различные регионы. Есть здесь и аутентичные наряды «из бабушкиных сундуков», есть и самодельные сарафаны.

За годы существования экспедиций было выпущено три сборника песен, записанных в разных уголках России, а в декабре минувшего года «Подсеваха» начала новую жизнь: вышел долгожданный компакт-диск ансамбля.

Выступает коллектив на разных площадках Москвы и Подмосковья: от детских больниц и различных ЦСО до Библиотеки им. А. П. Боголюбова и Исторического музея. А однажды доехал даже до Нижнего Новгорода.

Нередко в концертах водят хороводы, в которых с величайшим удовольствием принимает участие публика. Некоторые участники ансамбля осваивают игру на балалайке и гармони, чтобы аккомпанировать пляскам и частушкам. Бывает, «Подсеваха» и сказки ставит, а другой раз покажет настоящую русскую свадьбу, по всем правилам. На Святки традиционно дает концерт с колядками и гаданиями – там поведают, как в это время кудесили (озорничали), со звездой ходили и «козу водили».

Участники рассказывают, что после подсевашных репетиций у одних перестает болеть голова, иные обретают душевное спокойствие и наполняются внутренней радостью. Что уж говорить о публике, которая приходит на концерты! Городские жители будто попадают в иной мир, переносясь на пару-тройку веков назад в русскую деревню.

Потихоньку в ансамбле появляется новое поколение. Как радостно, что некоторые певицы, недавно став мамами, по-прежнему выступают – только теперь с младенцами на руках! Иногда кажется, что вот-вот и пойдет «Подсеваха» колядовать по Москве с корзинами да поздравлениями! А почему бы и нет? Как говорят на Севере, «всяк быват».

Алеся Бабенко,
III курс ИТФ

№ 3 (155), март 2016

А. Чернышов

В Доме музыки в конце февраля с успехом прошел IV Международный фестиваль «Гитара. От классики до рока». Три фестивальных дня подарили возможность слушателям окунуться в неповторимый мир гитарной музыки и насладиться игрой лучших гитаристов отечественной и зарубежной сцены.

Гитара – инструмент, пользующийся большой любовью во всем мире. Исключительность этого фестиваля в том, что были представлены разные виды гитар в разных музыкальных стилях (название фестиваля говорит само за себя). Очень порадовало и то, что в зале было много юных зрителей.

Открывал первый день фестиваля концерт двух звезд, которые представили акустическую гитару во всей красе. Чех Штепан Рак поразил слушателей виртуозной игрой и собственными композициями. Снискав известность во всем мире, он является первым профессором-гитаристом в истории Пражской академии изящных искусств. Его коллегой по сцене в этот вечер оказался русский гитарист Юрий Наумов, живущий в настоящее время в США, но продолжающий много выступать в России. Журналы New York Times и The New Yorker назвали его «человеком-оркестром», который играет на одном инструменте так, как будто звучат три гитары сразу.

Второй день фестиваля оказался еще более разнообразным. Эпохи и стили сменяли друг друга с невероятной скоростью. Выступление Андрея Чернышова, основателя ансамбля «Canto vivo» познакомило слушателей со старинными «родственницами» инструмента – барочной гитарой и лютней. Произведения эпохи Возрождения и барокко музыкант исполнил с тонким пониманием особенностей стиля. Приятным сюрпризом стало исполнение им итальянских и английских песен XVII века: обладатель прекрасного голоса, он выступил одновременно в роли певца и аккомпаниатора, как это было принято у старых мастеров.

К. Саджесси

Именитый итальянец Кристиан Саджесси представил другой инструмент – гитару-лиру, конструкция которой на первый взгляд напоминает обычную гитару, но дополнительно натянутые струны над грифом делают ее неповторимой. К. Саджесси, по словам испанской газеты «El Pais», – «один из лучших современных гитаристов». Он музыкант-универсал. В обработке для гитары-лиры прозвучали номера из опер Верди, Масканьи, Беллини. А чтобы порадовать русскую публику под конец своего выступления Саджесси исполнил русский романс и польку в обработке С. Орехова.

Но настоящим открытиям стало знакомство с игрой нашего соотечественника, выпускника РАМ им. Гнесиных Романа Зорькина (ранее, в течение 8 лет он выступал в составе Soledad Orquesta, участвовал во многих фестивалях танго по всему миру). Его исполнение отличалось свободой, блеском и полнейшим растворением в музыке. Играя на классической гитаре, он представил совершенно другой звуковой мир – жгучую музыку Латинской Америки. Кроме этого он включил в программу фантазию итальянского гитариста-виртуоза XIX века Луиджи Леньяни, ирландскую жигу «Брызги росы» и проникновенную русскую народную песню «Ой, да ты, калинушка» в обработке С. Руднева.

Третий, завершающий день фестиваля содержал немало сюрпризов. Поразил своей вдохновенной игрой Евгений Финкельштейн – знаменитый российский гитарист, оригинальный интерпретатор сочинений разных эпох и стилей. Лауреат многочисленных международных конкурсов, сегодня он сам участвует в работе жюри, преподает и много делает для развития гитарного искусства в России.

Р. Зорькин

Игру гостя из Германии Клауса Бессер-Феррари отличала изысканная техника и умение со вкусом сочетать джаз, рок и этно. Он существенно расширил звучание гитары при помощи различных элементов перкуссионной техники. Манера его игры рождала живописные ассоциации, заставляющие вспомнить полотна импрессионистов.

Пронзительное звучание электрогитары стало финальным акцентом в фестивальной программе. Она завершилась выступлением соло-гитариста группы «Кипелов» Вячеслава Молчанова и рок-группы SIXTH SENSE, в которую помимо Молчанова входят вокалист Александр Грата, бас-гитарист Василий Дронов и ударник Олег Ховрин. Мощный заряд энергии и хорошего настроения был обеспечен всем слушателям без исключения.

Ирина Поликарпова,
III курс, ИТФ

№ 1 (153), январь 2016

Программы фестиваля, посвященного 100-летию со дня рождения профессора А. С. Лемана, который осенью прошел в Московской консерватории (см. «РМ», 2015, №7; «Трибуна», 2015, №8 – ред.), дополнило еще одно весьма необычное музыкальное событие. В рамках круглого стола «Альберт Семенович Леман и его ученики» 21 ноября в зале им. Н. Я. Мясковского состоялся концерт «Леман: нон-стоп», программу которого составило одно произведение, написанное сообща его учениками.

Коллективное творчество в академической музыке – явление крайне редкое, но эта композиция по своей концепции отличается даже от тех немногих совместных композиторских работ, вошедших в историю. «Леман: нон-стоп» – сочинение восьми авторов, и в то же время… одного. От первой до последней ноты оно пронизано интонациями самого Лемана и в какой-то степени напоминает мистическую беседу учеников с Учителем, разговор современных людей с ушедшей, но удивительно живой эпохой.

Коллективная композиция «Леман: нон-стоп» была создана его учениками по идее Диляры Габитовой. Среди авторов – Олеся Ростовская, Сергей Загний, Дмитрий Чеглаков, Игорь Гольденберг, Антон Буканов, Марал Якшиева, Анна Ветлугина и сама Диляра. Конечно, это сочинение написано, прежде всего, как дань памяти Учителю. Но для участников оно стало еще и неким мистическим действом – подобно «машине времени», позволяющей преодолеть непреодолимый барьер.

Форма сочинения представляет собой необычное рондо, эпизоды которого находятся в настоящем, а рефрен – в прошлом. Рефрен не исполняется вживую, это – фонограмма, составленная Дмитрием Чеглаковым из подлинных сочинений А. С. Лемана, записанных при его жизни. Фрагменты их причудливо сочетаются, накладываясь друг на друга в странном нездешнем мерцании электронных аудиоэффектов. В качестве эпизодов на сцену попеременно выходят бывшие студенты Альберта Семеновича. Каждый несет свою индивидуальную энергетику, но композиция не распадается на эклектичные лоскутки, поскольку все авторы действуют в рамках заданной темы. Ею стала главная тема из произведения А. С. Лемана с символичным названием «Absolute Music».

В ее интонациях узнаются грани недавно ушедшей эпохи, откуда родом и мы, живущие сегодня, и сегодняшняя современная музыка. Это отзвуки детских песен, радиопозывных, шумов бесконечной и далекой, но все-таки дружественной Вселенной, какой она представлялась людям в ХХ веке. Эта Вселенная под звуки инструментов из разных эпох и стилей объединяет таких разных учеников Мастера. Терменвокс, орган, арабский уд, рояль, сопрано – все они гармонично и уважительно сочетаются в общем произведении, как когда-то ученики профессора Лемана в его гостеприимном классе…

Анна Ветлугина,
выпускница КФ

№ 8 (151), ноябрь 2015

Немногие, вероятно, знают, что в Московской консерватории, помимо многочисленных творческих коллективов, играющих традиционный концертный репертуар, есть и ансамбли, связавшие свою деятельность с исполнением музыки редкой, даже экзотической. Один из самых интересных – ансамбль японской музыки «Wa-On». Название его, составленное из двух иероглифов, означает «японская сущность, выраженная в звуке», или «гармония, как ее слышат японцы». Этот коллектив – единственный в России ансамбль, профессионально занимающийся японской классической музыкой (хогаку) в ее современных и старинных формах. О нем мы беседуем с его руководителем, доцентом Маргаритой Ивановной Каратыгиной, главой центра «Музыкальные культуры мира» МГК.

— Маргарита Ивановна, Ваш ансамбль сложился на базе консерваторского класса японской музыки. А как появился сам класс?

— Для возникновения класса японской музыки некоторое время создавалась определенная почва. Сначала получило развитие научно-учебное направление под названием «Музыкальные культуры мира» – в середине 70-х годов прошлого века, уже даже в прошлом тысячелетии, когда в Московской консерватории появился в высшей степени оригинальный человек – Дживани Константинович Михайлов.

— Расскажите, пожалуйста, о нем.

— Он был композитор, ученый, во многих отношениях неординарный человек, с очень интересной биографией, с очень интересной родословной. Среди его предков и известный ашуг Дживанѝ которого знает каждый армянин, и Иван Перестиани, считающийся создателем грузинского кинематографа… С его приходом в музыковедческом «цехе» Московской консерватории появилось новое «дыхание», новый взгляд на музыкальную культуру мира как на единую систему, в которой европейская музыкальная культура – один из элементов наряду с другими, равнозначными.

— Каким же образом состоялось знакомство с японской музыкой?

— Внутри образовавшегося вокруг Дж. К. Михайлова класса, обращенного к самым разным музыкальным культурам, был интерес и к японской музыке. В принципе этот интерес рос потихоньку вообще в России. Постепенно возникали культурно-социальные условия, раскрывались культурные границы, позволявшие приезжать японским музыкантам. И вот в 1993 году в Московскую консерваторию приехала известная исполнительница на цитре кото и на лютне сямисэн Кэйко Ивахори. Это был не просто очень интересный человек или очень хороший музыкант. Внутри нее был какой-то свет, который привлек внимание целой группы людей. Ее попросили задержаться после концерта, немножко поговорить, поиграть. Потом Кэйко Ивахори приехала за свои деньги, привезла в подарок инструмент, оставила ноты и инструкции, как нужно заниматься, а через год с удивлением увидела, что студенты освоили материал. Она еще позанималась недельку, и мы дали первый небольшой концерт… Так, шаг за шагом зародился этот класс.

— А когда возник ансамбль?

— В 1996 году, когда оказалось, что уже можно создать ансамбль.

— Какое отношение к японской музыке было в Вашем окружении?

— Японская музыка нам всем очень нравилась. По определенным закономерностям она близка русскому духу. Потом, когда мы стали «копать», выяснилось, что мы очень схожи с японцами в своих психологических и идеологических корнях. Славянское язычество и японское синто, как и другие пантеистические типы мировоззрения, настолько близки, что и напевы похожи, и обряды… Получается, что будучи в разных точках мира мы имеем некий единый ракурс взгляда на космический порядок.

— Сложно ли было перестроиться исполнителям, воспитанным на европейской музыке?

— Сложно, прежде всего, консерваторцам. Людям, которые профессионально не занимаются музыкой – это не так проблематично. Потому что слух – очень тонкий механизм, и перестраивать его всегда сложнее, нежели настраивать. Конечно, если ухо натренировано на какие-то определенные интервалы, то все остальное слышишь как фальшь, а настройки в японской музыке совершенно иные, другая шкала. Нужно было непредвзято, с уважением и любовью отнестись к другой картине мира, к другой психофизиологии восприятия. Постараться понять, почему это так красиво.

— Как происходит работа над репертуаром? Занимаетесь ли вы в ансамбле импровизацией?

— Нет, импровизировать не приходится. Это совсем не та звуковая задача. Здесь другие координаты творчества. Нельзя сказать, что здесь нет свободы творчества – она огромна, но разучивается базовый репертуар. Например, пьеса «Рокудан» – едва ли не самая первая среди тех, которые даются начинающему ученику, и буквально в течение всей жизни мастера ее играют, открывая все новые залежи мудрости.

А если послушать эту пьесу в исполнении разных мастеров, то диву даешься, насколько по-разному она звучит. Работа идет не над последовательностью звуков (не на мелодическом уровне), а над звукоизвлечением. Мастерство – в умении придать каждому звуку определенную жизнь. Звук может содержать в себе разную информацию, передавать разные смыслы, разные послания. Эту музыку не только создавать, но и слушать нужно уметь…

— А изменилось ли Ваше восприятие европейской музыки после вхождения в музыкальную культуру Японии?

— После японской европейская музыка классико-романтического плана стала казаться чересчур прямолинейной. Безжалостной по отношению к человеку, раздражающей его эмоциональную структуру, воздействующей без милосердия на человеческие души. В японской музыке каждый звук как будто обернут в оболочку, он подается аккуратно, бережет твою психику. Люди как бы играют в своеобразную игру. Берется некая звуковая формула, и они договариваются: это сочетание звуков будет выражать, например, невыразимую печаль. А потом, когда вы уже начинаете понимать этот язык условностей, вы начинаете переживать – очень глубоко и очень сильно, но с благодарностью к музыке, которая не терзает ваши нервы, не наваливает на вас всю боль мира. Возможно, это одно из тех качеств японской музыки, за которые мы ее любим…

Беседовала Оксана Усова,
студентка IV курса ИТФ

№ 2 (145), февраль 2015

В первой половине января концертные залы всегда полны зрителями: каникулы и пора любимых зимних праздников дает возможность отвлечься от повседневных хлопот. Особенно важен этот период для фольклорного мира: программы, посвященные традиционным святкам, ежегодно представляют фольклорные коллективы как в Москве, так и в других регионах.

Святки – время крайне веселое и музыкальное: после десятидневного поста, предшествовавшего Рождеству, молодежь могла отдыхать и веселиться до самого Крещения. Именно тогда обходили дворы ряженые с пением рождественских колядок; молодежные компании собирались на посиделки, где пелись различные святочные хороводные песни. Самой же мистической частью святок был обряд гадания, неотъемлемой частью которого также были особые песни.

Примером бережного отношения к народным музыкальным традициям на соседней Смоленщине является фольклорный ансамбль Смоленской областной филармонии «Таусень». Его созданию более тридцати лет назад способствовал Дмитрий Покровский. Репертуар ансамбля радует слушателя разнообразием подлинных крестьянских песен и аутентичным, хотя и несколько своеобразным, исполнением.

В Смоленской филармонии 9 января ансамбль дал концерт с устоявшейся в его репертуаре программой «Святки» – яркое красочное зрелище с чертами театрализации и привычными для фольклорных концертов интерактивными элементами. Представление оказалось четко разделено на две части: собственно концерт, который прошел на сцене филармонии, и интерактивное действо с участием детей и взрослых.

Святочная программа коллектива имеет ряд особенностей. Во-первых, ее драматургия ясно продумана и отточена. Видимо, она «прогонялась» не один раз. После новогодней колядки, открывшей концерт, солистка ансамбля разъяснила зрителям, возможно, новые для них определения слов «святки» и «таусень». Далее зрители стали свидетелями череды сценок, изображающих самые яркие святочные обряды: колядки и частушки с плясовыми инструментальными наигрышами сменились появлением ряженых в традиционных лубочных образах козы и медведя, играми, сказками и конечно же гаданиями. Впечатление отработанности всех деталей программы создавало также то, что песни были представлены короткими фрагментами. Однако ощущение от такой формы осталось двойственное: с одной стороны, зал не успевал заскучать, с другой – момент окончания этих небольших номеров выверен настолько четко, что эту «кухню» замечают даже зрители.

Во-вторых, в этой программе обратила на себя внимание значимость элементов театрализованной постановки. Например, в сказке о медведе или в святочной игре в барина роли бабы с дедом или барина были не столько условными, как это принято в народной традиции, сколько имели несколько утрированно-реалистичный характер. Возможно, такое драматургическое решение делает столь специфическое представление доступным более широкой аудитории.

Большое место в репертуаре коллектива занимают инструментальные наигрыши: солисты играют как на привычных дудках, бубнах, трещотках, ложках и гармошке, так и на народной скрипке – инструменте, свойственном только для западно-славянской народной традиции, к которой и относится Смоленск. Хотя это и не самый древний и показательный пласт фольклора края, в исполнении ансамбля даже он звучит аутентично и не отрывается от соответствующих обрядов.

Манера пения коллектива соответствует требованиям, предъявляемым к аутентичному исполнению песен. Если не принимать в расчет академизм в подходе к динамическим нюансам и темповому rubato, то исполнение оставляет хорошее впечатление благодаря сильным, поставленным в соответствующей традиции голосам и разнообразным тембрам.

Конечно, ориентациях на широкого слушателя чувствуется в творчестве ансамбля: это и стремление быть понятными за счет утрированной театрализации, и крен в сторону инструментальной музыки, которая своими задорными плясовыми наигрышами и эффектами в духе игры на пиле всегда найдет своего слушателя. И все же, фольклорный ансамбль «Таусень» является ярчайшим явлением в смоленской культурной жизни. Его пропагандистская и просветительская деятельность, безусловно, заслуживает большого внимания и уважения.

Анна Полулях,
студентка IV курса ИТФ

№ 9 (143), декабрь 2014

Побывать в один вечер во Франции, Дании, Испании, Италии, Швеции и многих других неожиданных местах одновременно, коснуться слухом самых архаических пластов далеких культур… Возможно ли? Такой эксклюзивный шанс предоставила слушателям молодая, но, безусловно, заслуживающая внимания фолк-группа «АртТерра»: вечером 13 ноября в Особняке купца В. Д. Носова состоялся очередной концерт коллектива. «АртТерра» порадовали гостей народной и авторской музыкой.

История существования группы непродолжительна. Это относительно молодой коллектив, образованный в 2011 году единомышленниками: музыканты-любители объединились на почве увлечения фольклором, архаическими истоками, историей и мифологией разных народов.

Стиль «АртТерра» можно определить как фолк-рок или этно-рок. Однако сами музыканты не спешат загонять себя в жесткие рамки. Их творческий подход, по их собственным словам, определяет желание творить и делать музыку, ориентируясь не на формальные границы жанра, а на собственный музыкальный вкус. Артем Кочуков, солист и основатель группы, уточняет: «Ведь наше дело – пропагандировать народное искусство и сеять радость в душах слушателей».

Итак, музыканты на сцене. Звучат начальные аккорды. С первых же звуков поражает неповторимый музыкальный стиль – уникальное слияние архаического и загадочного фолка с музыкой акустического рока, данное в ярких, стильных, сочных аранжировках. Вплетение джазовых ритмов придает всему дополнительную звуковую краску. Так, в единое целое соединяются прошлое и настоящее.

Характерное национальное звучание композиций обеспечивает оригинальный инструментарий: помимо скрипки, гитары, флейты, бас-гитары и виолончели музыканты используют и аутентичные инструменты. Среди них: аппалачинский дульцимер, перуанский кахон, жалейка, африканский джембе, арабская дарбука – древние и редкие экземпляры, собранные со всех уголков земного шара. Такой уникальный состав создает весьма неординарное и самобытное звучание.

Музыка, прозвучавшая на концерте, была невероятно разнообразна. Это мелодии со всех уголков земли: русские казачьи, ирландские, чешские, немецкие, сербские, американские, шведские, балканские песни; французские танцы; музыка Средневековья, Ренессанса и барокко. На фоне современных аранжировок ярко выделялась характерная исполнительская черта – подлинно народная вокальная манера исполнения. Так достигалось аутентичное звучание этнических диалектов, при сохранении самого специфического духа песни. Казалось в тот вечер зал вместил всю музыку мира.

Екатерина Морозова,
студентка IV курса ИТФ

№ 8 (142), ноябрь 2014

Вечером 4 октября, когда в Москве царила «Ночь музыки», каждый мог найти уголок по душе: сотни концертных площадок были отрыты для посетителей с любыми вкусами – от классики до фольклора, от академической музыки до любой «неформальной». Местом реализации одного из таких проектов стала сцена Музея Москвы. Его название – «Сахар».

Хотя проект «Сахар» явился результатом сотрудничества двух представителей современной творческой богемы – композитора Казимира Лиске и небезызвестного широкой публике режиссера Ивана Вырыпаева, – с первого мгновения стало понятно, «кто в доме хозяин».

Молодежь ждала кумира – уже при звучании имени «Иван Вырыпаев» зал взорвался аплодисментами. Худрук театра «Практика», сценарист, драматург, режиссер и просто кришнаит Вырыпаев никогда не занимался музыкой. Однако родившийся спонтанно и сделанный «на коленке» (по словам самого драматурга) проект выглядит больше концертом, нежели театральной пьесой или спектаклем. «Я не стал музыкантом, но участвую в группе, и для меня это захватывающий эксперимент», – уточняет Вырыпаев…

Действо открывается. Подземный гараж Музея наполняется звуками музыкальных инструментов. Аккордовая последовательность в духе саунда итальянской эстрады 70-х настраивает на медитативную волну. Вырыпаев начинает историю про женщину, которая пришла домой «позже, чем никогда»…

На сцене, как и положено на современном молодежном концерте, все на своих местах: именитые (в определенных кругах) гитарист Казимир Лиске, барабанщик Иван Макаревич, тромбонист и по совместительству пианист Павел Артемьев, – всего семь музыкантов. Или актеров? По другую сторону – фронтмен группы, который задает тон всему происходящему, не вокалист, а чтец – Иван Вырыпаев: «Я веду себя в группе как вокалист, но я все-таки не вокалист. Я чтец. Вокалист-чтец», – пытается объяснить автор.

Провести грань между спектаклем и концертом практически невозможно, и в этом вся соль «Сахара». Чтец произносит слова, музыканты дополняют их музыкой. Но вот чтец переходит на подобие пения, а музыканты начинают читать по бумажке, причем очередь доходит даже до обычно «молчаливого» барабанщика…

Здесь нет героев: действие представляет собой подборку не связанных по смыслу текстов, хоть и объединенных одним настроем и идеями. Порой автор дает отдохнуть от массы слов, и звучит незатейливый кавер Казимира Лиске на битловскую тему «Across the Universe». Музыка непрерывно сопровождает действо. Тем не менее, музыкальная группа собралась не затем, чтобы играть, а затем, чтобы говорить: текст – основа всего, а музыка – лишь эхо его смыслов, друг без друга они беспомощны. В их смешении главное – пропорции.

Нельзя сказать, что декламация текста под музыку может кого-то удивить. Однако вряд ли Вырыпаев отталкивался от опыта предшественников. Скорее, он имел в виду форму, найденную им еще в ранних спектаклях и в фильме «Кислород». Произнесение ясным языком сложных вещей на фоне медитативной электронной музыки ассоциируется именно с режиссерским стилем Вырыпаева. Даже создается ощущение, что на сцене представлено этакое «переложение» одного из его ранних фильмов…

Музыкальное оформление обращено к широкому слушателю: каверы в аранжировке Лиске на песни «Девушка по имени М», «L-O-V-E» Берта Кемпферта и Милта Габлера как и на тему из игры «Марио» звучат достаточно современно и стильно. «Мы не претендуем на новую музыку. Мы берем известную – вы можете узнать «Portishead», «Рондо», что-то еще, – но мы этого не стыдимся. Мы специально это делаем», – поясняет Вырыпаев. Конечно, за всем этим сложно увидеть творческую индивидуальность композитора (если она есть!), но с задачей создания музыкального пространства, в котором существует текст, он справляется.

Теперь, когда презентация проекта «Сахар» стала первым событием в новом сезоне театра «Практика», нужно дать ориентир слушателю. И на вопрос, что же происходит на сцене, Иван Вырыпаев отвечает: «Все-таки спектакль. Мы хотим остаться на территории театра. Спектакль, использующий форму концерта».

Анна Полулях,
студентка IV курса ИТФ