27 апреля в Малом концертном зале «Зарядье» состоялся очередной концерт вокальной музыки из цикла «Музыка нашего времени», на котором прозвучали сочинения современных композиторов. Вечер был примечателен обилием премьер: две мировых и пять российских.
Впервые были исполнены произведения двух отечественных авторов: Ольги Назайкинской и Ильи Демуцкого. Музыка обоих композиторов – три номера из цикла «Песни иностранки» на стихи французских поэтов Назайкинской и сочинение для голоса, виолончели и фортепиано на стихи И. Бродского «Из писем римскому другу» Демуцкого, – оставила хорошее впечатление. Сочинения написаны мастерски и с явной опорой на традиции русской и западноевропейской вокальной музыки конца XIX – начала XX века.
Запомнились также милые романсы Ури Бренера (российская премьера), медитативная музыка Олеси Ростовской для терменвокса и фортепиано, сцены из популярной оперы Владимира Дашкевича «Ревизор», которая уже давно с успехом идет на Камерной сцене Большого театра.
Из наиболее интересных сочинений концертной программы назовем юмористическую сценку для баритона и фортепиано «Я рад, что я не тенор» американского композитора Бена Мура. Иронизируя в адрес своего собрата по искусству, исполнитель, тем не менее, словно сбиваясь, все время начинает петь фрагменты знаменитой теноровой арии Калафа из оперы «Турандот» Джакомо Пуччини, что его необычайно злит. В конце он запевает «скороговорку» из Каватины Фигаро Джоаккино Россини. Этот чудный, наполненный истинным юмором романс был прекрасно исполнен солистом Пермского театра оперы и балета Константином Сучковым.
Программу, составленную в большинстве своем из сочинений в традициях тональной музыки, «разбавили» некие пьесы-шаржи известного французского композитора Жоржа Апергиса – экспериментатора в области слова и вокальной техники. Две исполненные пьесы – ничто иное, как… реклама стирального порошка и кукурузных хлопьев. В первой пьесе в числе прочих «находок» стоит упомянуть изображение борьбы стирального порошка с микробами, как пояснил конферансье, а в другой – упоминание витаминов, содержащихся в хлопьях, а также изображение бега, как составляющей здорового образа жизни. Пьесы состоят из выразительного произнесения слов, вздохов, вскриков, артикуляционных неинтонированных звуков и прочих атрибутов экспериментальной вокальной музыки. Обаяние и прекрасное владение голосом Ольги Власовой, мастерски справляющейся со всеми вокальными трудностями, услужливо предоставленными композитором в ее распоряжение, сделали свое дело – публика была в восторге.
Характерным для нашей действительности является то, что сочинения современных композиторов почти всегда требуют комментария перед прослушиванием. Стремление же услышать в музыке заявленную автором концепцию обычно неуспешно, и не превосходит ли в таком случае концепция само творение? Несмотря на присутствие действительно хороших сочинений, в которых авторы продемонстрировали блестящее владение техникой, их музыка не трогает и не поражает так, как хотелось бы. Эксперименты же, подобно пьесам Жоржа Апергиса, не демонстрируют ничего существенно нового, и тоже являются пусть хорошим, но перепевом уже сказанного.
Так в чем же дело? В консервативности публики и критики? В сложности должной оценки явлений современности? Думается, причины не только и не столько в этом. В очередной раз после концерта современной музыки задаешься вопросом: что же дальше?
Словосочетание «музыкальная медиевистика» у многих знатоков и ценителей, несомненно, ассоциируется с кафедрой древнерусского певческого искусства Санкт-Петербургской консерватории. Действительно, это отделение за 100 лет своего существования стало мощным оплотом старинной церковно-певческой традиции. Кафедра реализует множество проектов, направленных на развитие этой области, о знаменитых «Бражниковских чтениях» мне уже доводилось рассказывать (РМ, 2022 №2). Но им ничуть не уступают по качеству и студенческие конференции. В этот раз речь пойдет о Международной научно-практической конференции молодых специалистов имени С.В. Смоленского «Музыкальная медиевистика в XXI веке», которая проходила в Санкт-Петербургской консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова с 5 по 9 апреля.
Сама идея этого мероприятия чрезвычайно интересна. Ведь, как правило, узкой тематической направленностью отличаются «взрослые» конференции, студенческие же собрания нередко напоминают пестрый калейдоскоп, где мелькают самые разные жанры, стили, эпохи и направления. Однако если в академической музыке так или иначе разбираются многие, то сфера медиевистики все еще остается достоянием очень узкого круга людей. Поэтому создание специального симпозиума – настоящий подарок студентам-«древникам». Для молодых исследователей появляется уникальный шанс познакомиться друг с другом, обменяться идеями, обсудить актуальные вопросы, поучаствовать в совместных проектах.
Конференция имени С.В. Смоленского проводится в Санкт-Петербургской консерватории уже пятый раз. Подобно «Бражниковским чтениям», это стало ежегодной традицией и мероприятие набирает все больший оборот. Первое время конференция длилась всего три дня, сейчас же она разрослась до целой недели.
Расширяется и программа. В этом году она отличалась особым разнообразием. Помимо научных заседаний, было три мастер-класса, пять лекций, творческая встреча и концерт – такому размаху позавидуют даже взрослые исследователи. А ведь это студенческая конференция! В собрании участвовали не только студенты российских вузов, но также учащиеся из Беларуси и даже греки.
Открывалась научная программа секцией «Певческая книжность и звучащая традиция». Докладчики рассматривали самые разнообразные книги, как крюковые («Октоих в редакции Александра Мезенца» – П.Д. Крюков), так и нотолинейные («Художественное оформление нотолинейного Певческого сборникатретьей четверти XVII века: к вопросу стиля» – А.М. Дерновский).
Устная певческая традиция была освещена в парном выступлении студенток И.А. Кольцовой и А.Д. Малышевой. Исследовательницы начали очень важную и полезную работу по изучению и систематизации коллекции звукозаписей старообрядческого пения, собранной проф. Т. Ф. Владышевской. Пока что были даны лишь предварительные сведения об архиве, но планы у девушек очень масштабные. Их реализация станет настоящим прорывом в понимании устных региональных традиций знаменного пения.
Знаменательным событием этого дня стала открытая лекция доктора искусствоведения М.П. Рахмановой «К истории церковного пения в советской России в довоенное время». Эта лекция дополнила и продолжила материал прошлогодней конференции, в рамках которой Марина Павловна рассказывала о церковном пении в России в послевоенные годы. Докладчица поделилась своим опытом сбора материала, рассказала о том удивительном расцвете, который переживала церковная музыка в довоенный период, показала редкие архивные фотографии.
В завершение заседания участников конференции ждал очень увлекательный мастер-класс от регента и органиста Базилики святой Екатерины Александрийской в Санкт-Петербурге, руководителя хора «Liturgica» Н.С. Вергей. В прошлом году слушатели уже имели возможность познакомиться с основами григорианского хорала благодаря интереснейшей лекции преподавателя Парижской консерватории имени Ф. Пуленка и Школы «Григорианского хора Парижа» Ольги Рудаковой. В этом году был сделан упор на практическое освоение западной монодийной традиции. Под чутким руководством Наталии Сергеевны участники мастер-класса смогли разучить три песнопения: Regina caeli, Alma Redemptoris Mater и AveMarisStella.
Второй день конференции открылся сразу тренингом. Проводил занятие доктор музыкальных искусств, этномузыколог, мультиинструменталист, преподаватель музыкальной школы «Мокраняц», певчий византийского хора «Моисей Петрович» Милош Николич (Белград, Сербия). С Милошем участники петербургских мероприятий познакомились еще на осенних Бражниковских чтениях. В этот раз слушатели продолжили постигать основы византийского осмогласия. Сам мастер, к сожалению, приехать не смог и давал свои рекомендации лишь дистанционно. Проводником и переводчиком его идей выступила доцент кафедры древнерусского певческого искусства СПбГК Н.В. Мосягина. С помощью Милоша Николича и Натальи Мосягиной участники исполнили «Аллилуйю» и «Взбранной воеводе» 8-го гласа, а также довольно непростой и витиеватый роспев «Достойно есть» 6-го гласа. Песнопения исполняли по пятилинейным нотным транскрипциям, что немного досадно, ведь нотная запись не может передать всей специфики византийского мелоса. Хочется верить, что эта прекрасная традиция продолжится, и сербский мастер даст еще не один мастер-класс, где сможет обучить всех желающих в том числе и оригинальной нотации, которая просто неотделима от византийских песнопений.
Очередное научное заседание было посвящено проблемам изучения монодии и многоголосия. Докладчики затронули тему интерпретации знаменных формул, а также коснулись различных жанров литургического пения: ирмосы княгине Ольге (Н.Л. Иванова), светильны двунадесятым праздникам (М.Н. Андрюшина), задостойник большого роспева «Яко одушевленному Божию кивоту» (Е.В. Хильченко), канты в честь императрицы Елизаветы Петровны (Т.А. Добак).
Блестящим завершением секции стало выступление И.А. Семененока, выпускника кафедры древнерусского певческогоискусства СПбГК. Ивлий сравнил изложение модальной теории в трактатах падре Джованни Д’Авелла («Regole di Musica», 1657) иНиколая Дилецкого («Идея грамматики мусикийской», 1679). Детально изучив оба трактата, исследователь пришел к выводу, что Н. Дилецкий, опираясь на труды западных коллег, многие вещи упрощает и дает вскользь, вероятно, желая облегчить проникновение новой теории на русскую почву. Свои размышления И. Семененок подкреплял цитатами на итальянском языке и игрой на рояле. В ходе дискуссии Ивлий также провел экскурс в историю музыкальных строев.
Третий день конференции был посвящен необычным проектам. Сотрудники Научно-исследовательской лабораториирусской музыкальной медиевистики имени М.В. Бражникова организовали цикл лекций под названием «Древнее в новом. “Обратная перспектива” русского искусства начала XX века: Петров-Водкин – древнерусское песнопение – Штейнберг». Подобные «интеллектуальные эксперименты» лаборатория уже проводит не впервые. Всякий раз неистощимая фантазия М.С. Егоровой и А.Н. Кручиникой изобретает что-то новое. В прошлые годы они представляли проект по сопоставлению древнерусской и григорианской традиций в песнопениях, посвященных Богородице, а также более широкое сопоставление: Византия – Запад – Русь. В этот раз авторы замысла решили проследить связи времен, поколений и искусств в рамках русской традиции.
Такой подбор персонажей неслучаен. Все они тесно связаны узами времени. Хоровой цикл Штейнберга «Страстная седмица», в основу которого легли древнерусские песнопения, был создан в 1921–1923 годах. Примерно на эти же годы приходится расцвет творчества Кузьмы Петрова-Водкина, по-своему переосмыслившего религиозную русскую живопись. Примечательно, что в это же время в Петроградской государственной консерватории была открыта кафедра изучения древнерусской музыки по памятникам музыкальной письменности.
Чрезвычайно актуальным и болезненным для любого медиевиста является вопрос популяризации этой сферы. Обсудить эту проблему участники смогли на творческой встрече «Древнерусское певческое искусство в современном информационном и культурном пространстве». В качестве спикеров были приглашены:руководитель проектов фонда «Общество возрождения художественной Руси 1915» Н. И. Орлова (Санкт-Петербург),руководитель Ансамбля древнерусской духовной музыки «Сирин» А. Н. Котов (Москва) игенеральный директор Пермского театра оперы и балета Д.Ч. Анзароков. Несмотря на то, что ситуация трудная, древнерусское искусство все еще неизвестно широкой публике и оптимистичные прогнозы на этот счет едва ли возможны, докладчики призвали молодое поколение не унывать, «включать сумасшедшую энергию и работоспособность», ведь только так можно будет добиться каких-то перемен. А на прощание Андрей Николаевич Котов сыграл и спел несколько духовных стихов.
Четвертый день конференции был посвящен литургике, гимнографии и поэтике. Открылось заседание очередной лекцией под названием «Языковые ключи славянской агиографии». Ее прочитала доктор филологических наук Н.Н. Запольская. Студенческие же доклады были посвящены службам Григорию Паламе (А.В. Носов), Николаю Мирликийскому (С.С. Мартынова), Ефросинии Суздальской (А.А. Козырева). Интересную рубрику составили сообщения о чинопоследовании действа о Страшном суде (А.Н. Гаевская) и иеротопии рая (С.Г. Кудрявцева).
Наконец, на последнем заседании конференции студенты факультета музыкальных наук и искусств Университета Македонии (Фессалоники, Греция) представили свои взгляды на византийскую певческую традицию. Некоторые положения, высказанные докладчиками, были довольно спорными, тем не менее ребята очень разнообразили и оживили этот симпозиум.
Прекрасным завершением конференции имени С. Смоленского стал концерт в Мальтийской капелле, где все желающие имели возможность исполнить разученные на мастер-классах песнопения. Такая насыщенная программа, дополненная совместным пением, чрезвычайно сплотила участников, за неделю все присутствующие стали одной дружной семьей.
Хочется пожелать, чтобы эта замечательная конференция еще не одно десятилетие радовала и вдохновляла юных исследователей. А наука медиевистика в XXI веке расцвела пышным и небывалым дотоле цветом.
Ни для кого не секрет, что прослушивание хорошей музыки имеет благотворное влияние на развитие слуха. В частности, речь идет об аудитории дошкольного возраста – времени, когда ребенок естественным путем воспринимает обилие музыкального контента в сопровождении яркого «визуала» в своих любимых мультфильмах. Запоминая эти мелодии и напевая их по многу раз, дети накапливают свой интонационно-слуховой багаж. Для тех, кто в дальнейшем изберет музыку профессией, эти ненавязчивые «уроки музыки» окажутся существенной базой.
Нам повезло иметь богатейшее песенное наследие СССР с его обширным пластом для самых маленьких. Кроме того, что тексты этих песен учат детей дружбе, верности и честности, их музыкальная составляющая весьма выразительна за счет гибкой рельефной мелодики и ясных тональных связей.
Слух ребенка, предрасположенного к музыке, без труда «цепляет» эти мотивы, и позже ученику остается только связать практический навык с теорией. В мелодиях песен содержатся все так называемые интонационные «сложности»: ходы на тритоны, характерные интервалы, мелодии по звукам аккордов. Не стану перечислять много примеров, но чего только стоят шедевры Геннадия Гладкова, Владимира Шаинского и Максима Дунаевского!
К сожалению, в наши дни вместе с новыми мультфильмами в музыкальном окружении дошколят оказывается больше современных песен, зачастую примитивных в мелодии и аранжировке, в некачественном исполнении.
В решении этой проблемы большая ответственность лежит на родителях, определяющих досуг своего ребенка. Например, вместо очередной серии My little pony или «Смешариков» можно включить «Бременских музыкантов», а для автомобильных поездок составить плейлист с лучшими песнями из советских мультфильмов. Хочется надеяться и на то, что создатели новейших детских фильмов будут более трепетно относиться к музыкальному содержанию своих картин, привлекая к сотрудничеству молодых талантливых композиторов.
Научный мир Московской консерватории широк и многообразен. Его обитатели –музыковеды –занимаются самыми разными темами и направлениями. Кто-то изучает Бетховена, а кто-то Рахманинова, кого-то интересует барокко, а кого-то новейшие техники современной композиции. Опера и балет, театр и симфония. Словом, все то, что мы называем академической музыкой. Однако есть и другая интонационная практика, которая тоже заслуживает внимания. Это многовековой пласт старинных литургических монодийных напевов: григорианский хорал, византийский роспев, знаменный роспев и др. На фоне привычной и любимой музыкальной «классики» он оказывается совершенно не востребован.
На сегодняшний день музыкальная медиевистика не является популярным исследовательским направлением, а ее крайне немногочисленных представителей вполне можно занести в «Красную книгу России» как редкий и исчезающий вид.
Но почему же так происходит? Ответ прост и банален. В то время как любовь к Моцарту и Шопену прививают юным музыкантам с первых лет обучения, о крюках и прочих невмах предпочитают умалчивать едва ли не до самой консерватории. Долгое время учащиеся убеждены, что зарубежная музыка берет свое начало примерно с Баха, а русская музыка – с Глинки, ну, или в лучшем случае с Алябьева. И вдруг в консерватории открывается какой-то таинственный и загадочный древний мир, который мгновенно проносится, не оставляя в памяти и следа. Если же в курсе истории музыки литургической монодии отводится чуть больше времени, студентов это начинает раздражать. «С какой радости? Зачем? И без этого ведь прекрасно жили! Чего зря время тратить?», – недоумевают студенты. За год этот материал просто не успевает стать им родным. А зачем же связывать свою научную жизнь с тем, что немило.
Но предположим, что нашлись отчаянные сумасброды, которые неведомым для себя образом вдруг горячо полюбили старинные роспевы. «О счастье!» – скажете вы. Но не спешите радоваться, куда более уместно будет оплакать бедных горемык, ведь с этого момента их жизнь очень сильно изменится.
Любителям древностей приходится буквально выгрызать свои знания. Григорианский хорал в курсе зарубежной музыки проходится два урока, чуть дольше изучают историю западных нотаций, небольшие «григорианские» вкрапления делаются в курсах гармонии и музыкальной формы, МТС. Но для того, чтобы освоить новую традицию, этого абсолютно недостаточно. На помощь приходит факультатив по григорианскому пению. Здесь в течение года можно освоить невмы, познакомиться с книгами и службами, прикоснуться к модальной системе.
Ровно год длится и курс древнерусской музыки, вернее византийско-древнерусской. Таким образом, на каждую традицию приходится по полгода. За это время студенты успевают пройти азы литургики, истории и теории знаменного и византийского пения, а также научиться «расшифровывать» обе нотации. Именно «расшифровывать», поскольку этот древний музыкальный язык (речь сейчас идет о читаемых типах нотации) так и остается в сознании не более чем ребусом, головоломкой.
Но что такое «два семестра» для тех, кто хочет связать свою научную деятельность с медиевистикой? Студенты годами оттачивают технику игры на инструменте, упражняются в гармонизации и фугах. Как минимум три раза в жизни они проходят творчество Чайковского в курсе истории музыки, а затем еще долго анализируют опусы композитора на всевозможных теоретических предметах (гармонии, полифонии, форме, оркестровых стилях). Неизвестную же и никому неведомую область предлагается освоить за один год.
А ведь задачи стоят немалые: свободное владение нотациями и интонационным словарем роспевов, умение обращаться с рукописями, знание устава и понимание главных богослужебных языков, осведомленность во всех теоретических вопросах. Как и где получать эти навыки – неизвестно. Консерватория дополнительных курсов не предусматривает. Приходится на год отправляться в «свободное плавание» с надеждой не «захлебнуться» и «доплыть» до четвертого курса, где по крайней мере уже будет официальная специализация.
И это только теоретическая часть предмета. Но ведь теория без практики мертва. Недаром музыковеды четыре с половиной года учатся играть на фортепьяно и вдобавок два года читают партитуры, чтобы можно было не только рассказывать о музыке, но и показывать ее. Все это применимо и к специальности «древника». Недостаточно понимать невмы, нужно уметь петь по ним, и пение это, разумеется, должно отличаться от читки с листа на уроках сольфеджио.
Старые программы сохранили историю о том, что когда-то в Московской консерватории существовал факультатив по знаменному пению, даже на основе живой традиции. Вот только по неведомым никому причинам он был упразднен. Но если знаменному пению худо-бедно можно выучиться самостоятельно и при наличии сколько-нибудь сносного голоса петь даже не хуже, чем многие современные коллективы, то вот освоить византийское пение – задача более мудреная.
Выучить знаки, коих в византийской грамоте не так уж много – это лишь самая малость из всей науки. Куда сложнее освоить музыкальный строй, который не соответствует привычному равномерно-темперированному. Но и это еще не все, есть многочисленные тонкости в мелизматике, освоить которые можно только с помощью педагога. Конечно, можно пойти и на платные курсы, которые в Москве также существуют, вот только не у всех студентов есть возможность платить. А между тем для медиевиста это часть специальности.
«Ладно, – возразите вы – живое исполнение – это прошлый век, сейчас можно все включить в записи, если нужны иллюстрации. Теорию освоили – и довольно». Возможно… Есть и другой выход – можно заняться нечитаемыми нотациями. Раз никто их расшифровать не может, значит и петь ничего не придется, достаточно будет показать красивые картинки.
«А что будет делать медиевист после окончания Консерватории, куда пойдет работать?» – вопрос не праздный. Один из главных промыслов музыканта-теоретика — детская музыкальная школа. Замечательно! Но погодите, мы уже выяснили, что в школе крюки не проходят, а значит медиевисты там не нужны. В училище, вероятно, тоже. Остается только вуз. Отлично, можно закончить аспирантуру, защитить диссертацию, а потом, быть может, когда-нибудь удастся и на кафедре остаться. Но на какой?
В Московской консерватории немногочисленные представители этой профессии рассредоточены по разным кафедрам, кто-то на кафедре теории, кто-то – истории, а кто-то и вовсе на кафедре междисциплинарных специализаций. Действительно, трудно определиться, знаменный роспев – это история, теория или практика? Специальной старинной кафедры в Консерватории, увы, не существует. Хотя, исходя из логики выделения в самостоятельную структуру современной музыки, вполне ожидаемо наличие ее антипода. В других вузах, естественно, ситуация не лучше.
«Ладно, с преподаванием все понятно. Может, с наукой лучше будет? Можно ведь устроиться в НИИ». Устроиться, может быть, и можно, но подходящих должностей пока там замечено не было. Вот и доведется идти по миру, гордо показывая прохожим свой кандидатский диплом. Получается замкнутый круг: нет спроса – нет специалистов, а нет специалистов – кому же поднимать спрос?
«Но неужели все так печально и нет в России такого заведения, где развивалась бы музыкальная медиевистика?» Есть. В Санкт-Петербургской консерватории существует уникальная кафедра древнерусского певческого искусства, которая занимается подготовкой студентов-медиевистов. На протяжении четырех лет обучения (а в ближайшем будущем и шести) воспитанники кафедры изучают массу специальных предметов, знание которых необходимо для успешного освоения профессии. Есть у них и практика – разнообразные ансамбли, на любой вкус, где можно потренировать свое мастерство, да и на сцене выступить.
При всей редкости и трудности профессии кафедра пользуется популярностью, каждый год ее ряды пополняются все новыми и новыми студентами. Вот такой исторический парадокс: в XVIII–XIX вв. хранительницей древней традиции выступала Москва, сейчас же первенство в этой области взял Петербург!
Но Московская и Петербургская консерватории – два лучших музыкальных вуза страны. Они как сестры всегда шли вместе и параллельно воспитывали выдающихся деятелей музыкальной культуры. Так почему бы не перенять опыт старшей сестры и не открыть в нашей Консерватории подобную кафедру? Тем более что исторически такая организация существовала. Хорошо известно, что в 1866 году в Московской консерватории была открыта кафедра истории и теории церковного пения, возглавлял которую прот. Димитрий Разумовский –отец русской музыкальной медиевистики. Так отчего бы не почтить память основателей и не продолжить давно забытую, но столь славную традицию? Ведь если сейчас не возродить интерес к этому делу, то через полстолетия вспоминать Димитрия Васильевича и его детище будет уже некому…
Мы привыкли видеть на сценах будоражащие истории о неразделенной любви, о неизбежной кончине и высокой трагедии. Но, как иногда случается, в репертуарных листах проскальзывают неизвестные спектакли, которые непременно запоминаются зрителям оригинальностью и оставляют легкое послевкусие в виде свежих, незамыленных размышлений.
Французская комедия-балет Фердинанда Герольда «Тщетная предосторожность» (La fille mal gardée), увиденная мной впервые на сцене театра Ференца Эркеля в Будапеште, как раз и относится к числу тех редких спектаклей, после которых непременно захочется покопаться в интернете в поисках подробной информации об этом балете, об авторах спектакля и других их работах.
Первая постановка балета состоялась в 1789 году. Эту комическую историю называют «прабабушкой современного балета». За 300 лет комедия-балет о влюбленной сельской паре называлась по-разному: «Худо сбереженная дочь», «Балет о соломе», «От худа до добра всего один шаг», «Обманутая старуха». На русской сцене прижилось название «Тщетная предосторожность». Всего три иностранных композитора обращались к этому сюжету: Пьер Гаво в 1796 г., Фердинанд Герольд в 1828 г. и Петер Гертель в 1864 г.
Сюжет балета незамысловатый. Молодая девушка Лиза влюблена в соседа по французской деревне Колена, но мать девочки, вдова, желает выдать ее замуж за неуверенного, рассеянного, но богатого дурака Алена. Молодые влюбленные тайком видятся, проказничают и ни на секунду не прекращают верить в свое счастье. Каждый герой характерно исполнен и воплощен как хореографом Фредериком Аштоном, композитором Фердинандом Герольдом, так и балетмейстерами театра Эркеля Грантом Александером и Эллиотом Джейн.
Чем же так отличается этот балет от остальных? Начну с того, что простая история о любви передана несерьезными средствами. Во-первых, актеры на сцене исполняют серьезную хореографию и одновременно смеются, шутят, гримасничают. Комедия как жанр передана ярко. Во-вторых, воплощение образа Алена как дурака и неряхи доведено до гротескного идеала. Какой же он смешной и жалкий одновременно! В-третьих, любители балета могут испытать некий внутренний диссонанс, потому что в привычной балетной атмосфере рушатся стереотипы о серьезности жанра. Представляю, если бы мы также смотрели «Щелкунчика»… В-четвертых, история о безответной любви Лизы, ее взаимоотношениях с мачехой, становится правдивой перед зрителем. Это как бы реальный сюжет из жизни девушки XVIII века в совокупности с хорошим чувством юмора либреттиста Жана Доберваля.
Помимо любовной линии, постановка в театре Экреля была полна ярких танцевальных массовых сцен: это и пикник на природе с играми, и неожиданно прогремевшая гроза с проливным дождем. И, любопытно, комический язык сосредоточен не только в «простонародных» деталях, декорациях, но и в самом танцевальном стиле. Хотя кроме впечатляюще выраженных, местами гротескных эмоций, хореография танцоров не так проста. И не только яркий грим дурака Алена уже с первых минут вызывает смех. Особенно стоит отметить стиль, подачу и танцы Алена. Его движения графичны, неудобны, но зато очень отчетливо передают характер и неуклюжесть персонажа.
Балет – не только заранее выученная хореография, отрепетированные сцены и точные совпадения с оркестром, но также и легко считываемые настроения, переживания персонажей во время самого исполнения. А сложные партии главных героев – возможность продемонстрировать умения и таланты.
Практически каждый маститый балетмейстер и Европы, и России считал необходимым поставить этот балет. Мариус Петипа, Лев Иванов, Александр Горский, Федор Лопухов, Леонид Лавровский, Николай Боярчиков, Олег Виноградов, Юрий Григорович представляли свои версии «Тщетной предосторожности» на сценах московских и петербургских театров.
Постановка легендарного хореографа сэра Фредерика Аштона прижилась лучше всего. Премьера балета в его редакции на музыку Герольда состоялась в 1960 году в Лондонском Королевском балете. Постановка Фредерика Аштона стала поистине эталонной, она многие десятилетия украшает репертуар театра «Ковент-Гарден» и неоднократно переносилась на сцены других театров мира.
В современной России этот балет был представлен в феврале на сцене Новосибирского театра оперы и балета его родной труппой с участием Николая Цискаридзе и Анжелины Воронцовой. В марте прошли показы в северной столице на сцене Михайловского театра. Помимо Санкт-Петербурга, этот балет сейчас можно увидеть и в городах Европы, таких как Будапешт, Париж, Лондон и других.
Живая и комическая история определенно скрасит вечер любителя классики. А за громкий смех на спектакле вам уж точно никто не сделает замечание! Это неотделимый от постановки бесценный атрибут, входящий в стоимость билета.
Алевтина Коновалова,II курс НКФ, муз. журналистика
Доводилось ли вам бывать в скандинавских странах? Это особые края. Несмотря на то, что большую часть года зе́мли покрыты снегами, они наполнены потрясающей цветностью. Летом вовсе не заходит солнце, опаляя своим прохладным огнем темнеющее кружево вековых сосен, раскинувших ветки подобно тому, как юные девушки сплетают протянутые ладони, кружась в хороводах. Вольный ветер танцует меж тонких изгибов стволов, разбрасывая повсюду дубовые и осиновые листья и разнося по окрестностям аромат душистых кедров. А когда этот солнечный ветер достигает неземных высот, рождается северное сияние. Видели ли вы когда-либо что-нибудь подобное?Все это – и колюче-морозное солнце, и ветер, танцующий под звуки бегущих ног, и заливистый смех, – все это составляет образную основу яркого и запоминающегося, синкретического действа музыкального спектакля «Парень из Гудбраннской долины» по мотивам классической и всеми любимой пьесы Генрика Ибсена «Пер Гюнт». А голосом Пера и голосом Норвегии становится яркий, удивительный, многогранный коллектив под названием Luminis artis. Их главный рассказчик – метущийся, свободный дух Севера. Кто знает, быть может, в своих скитаниях его занесет даже на подмостки наших сцен? Вы только прислушайтесь, и он вам расскажет…
Коллективу Luminis artis недавно (22 февраля) исполнился год. В январе состоялась московская премьера музыкальной фантазии «Парень из Гудбраннской долины», что, по словам Марины Шигановой, художественного руководителя Luminis artis, стало важным этапом на творческом пути коллектива. За этот год был сыгран ряд успешных концертов на разных площадках с различными программами и в разных конфигурациях состава: Luminisartis – это и камерный оркестр, и художественное слово, и искусство танца, и мастерство вокалистов (список, безусловно, будет продолжаться). У коллектива уже есть собственная публика – люди, которые следят за их творчеством, регулярно посещая концерты и даже приезжая из других городов на выступление любимых артистов.
В чем уникальность Luminis artis? В переводе с латыни название означает «Искусство света», и именно это исповедуют участники коллектива – выпускники ведущих столичных и европейских музыкальных вузов. Объединенные возвышенной целью – просвещения и просветления, – музыканты представляют публике самые яркие и разнообразные программы: от произведений эпохи барокко до опусов наших дней, только что вышедших из-под композиторского пера. Это и просветительские проекты, где помимо исполнения рассказывается предыстория произведений и их создателей, и в какой-то степени соприкосновение с уникальным внутренним миром композитора, ведь исполнители Luminis artis как никто другой глубинно погружают как себя, так и нас в каждое произведение, словно в шкатулку, хранящую свое неповторимое сокровище. И тогда речь идет уже не о выступлении в традиционном понимании, но о некоем таинстве, в ходе которого заряд светлой, позитивной энергии – то самое «искусство света» – раскрывает музыку глубинно и по-новому, делая ее более близкой и понятной каждому.
Художественный руководитель, концертмейстер, композитор, солист и дирижер оркестра – и все это в одном лице – блестящая выпускница Московской государственной консерватории именипо П.И. Чайковского Марина Шиганова (скрипка), в настоящий момент продолжающая обучение в аспирантуре Консерватории. Лауреат международных и всероссийских конкурсов в Москве, Санкт-Петербурге, Италии, Бельгии, Франции, Северной Македонии, Литве, Латвии, солистка Санкт-Петербургского Дома музыки, автор музыки к ряду фильмов и спектаклей («Освещая путь», «Подарок шамана» – режиссер А.Мещангина; «Рыжик» – режиссер П. Жарков), Марина также является приглашенным музыкантом для участия в Русском фестивале в Карнеги-холле и ведет активную творческую деятельность, гастролируя в России и за рубежом.
Оркестр М. Шигановой часто взаимодействует с актерами, танцорами, певцами и может исполнять как интересные тематические программы, так и собственные музыкально-литературные композиции. В этом отношении «Парень из Гудбраннской долины» – безусловно, самое яркое и запоминающееся событие в истории Luminis artis за прошедший первый год коллектива. Автором идеи, сценаристом, режиссером и музыкальным руководителем данного проекта является сама Марина, а постановку танцев осуществила педагог Московской консерватории по классу исторического танца и хореограф Большого театра Наталия Кайдановская.
Тематика постановки актуальна во все времена – в ней поднимаются проблемы человеческой сущности – того, что значит быть человеком, проблема истинного и ложного пути, а также поиска самого себя. Вместе с главным героем мы пробуем ответить на вопрос, каково же это – быть собой.
Действие этого оригинального спектакля сопровождается великолепной музыкой – и не только Эдварда Грига, с именем которого уже неразделимо связано имя Пера Гюнта, но и других норвежских композиторов – Юхана Свендсена и Уле Булля. Их произведения органично переплетаются между собой в единой канве спектакля, и рядом со знаменитыми и любимыми «Колыбельной» и «Песней Сольвейг» Грига появляется новая грань, новая «цветность» – «Романс» Свендсена, который становится олицетворением душевной красоты и чистоты Сольвейг, чья фигура так важна в этом действии. Именно благодаря ее надежде, вере и любви метущийся Пер Гюнт наконец-то обретает самого себя.
Завораживающая своей красотой и незыблемостью северная природа Норвегии отражается для нас сквозь призму музыки «норвежского Паганини» Уле Булля. И, следуя за ней, мы воочию можем лицезреть, как под ночь пробуждается самый настоящий сказочный дух, пугающий и в то же время игривый. Это родной дух Норвегии, издревле почивающий в горных хребтах и на заостренных вершинах сосен, так правдиво переданный игрой трудолюбивых пальцев на струнах музыкальных инструментов.
Из музыки Грига, помимо двух сюит и непосредственно, самой музыки к театральному действу, в спектакле звучит потрясающей нежности «Ноктюрн» из «Лирической сюиты» (op. 54) в версии для оркестра. Как подчеркивают артисты, это одна из самых важных сцен – ведь именно под эту музыку происходит долгожданное прозрение и раскаяние Пера Гюнта.
«Когда у меня появилась идея обратиться к этому сюжету, ее реализация сразу представлялась чем-то масштабным, поэтому не хотелось ограничиваться только музыкой и словом, – рассказывает Марина. – У нас в спектакле также участвуют и танцоры, и певцы, исполняющие песни в оригинале – на норвежском языке. Я считаю этот язык очень красивым и поэтичным, на мой взгляд, он очень органично сочетается спрекрасной музыкой Грига. Поэтому было принято решение исполнять песни в оригинале, что также оказалось интересно и самим вокалистам. Также огромную роль играют декорации. В процессе подготовки спектакля я обратилась к декорациям Николая Рериха, созданным специально для этой пьесы. В своих дневниках художник писал, что это повествование для него – сказка с морализирующим финалом. Кстати, имя главного героя заимствовано из народного эпоса – сказок, заботливо собранных Питером Кристеном Асбьёрнсеном и Йоргеном Му под поэтичным названием «На восток от Солнца, на запад от Луны» и проиллюстрированных датским художником арс-нуво Каем Нильсеном… Но это – уже другая история».
Для того, чтобы смог родиться подобный спектакль, должны были объединиться в органичном сплаве не только слово и музыка, хореография и вокал, художники и композиторы разных времен, но люди, движимые общей идеей – светом (что следует из самого названия) и вкладывающие этот свет во все, будь то хорошо проработанный сценарий, координация слова с музыкой и танцами, видеорядом, режиссура. И, конечно, каждая творческая единица Luminis artis, выполняя свою собственную функцию, должна была при этом работать в русле единого, слаженного организма. В результате всего этого и образуется искусство, отличающееся качеством и профессионализмом.
В целом можно сказать, что Пер Гюнт весьма неоднозначен. Его нельзя назвать полностью положительным или отрицательным персонажем – он, скорее, «герой своего времени», и в том числе собирательный образ пороков, порожденных социумом. Данный архетип был очень распространен как в зарубежной, так и русской литературе девятнадцатого века: образ Пера Гюнта можно поставить в один ряд с образами Чайльд-Гарольда, Фауста, Жюльена Сореля, Печорина, Онегина. И коллектив Luminis artis, обращаясь к этой одновременно простой и сложной философской драме Ибсена, затрагивает и пробуждает серьезную, особенно волнующую нас сейчас тему человека и человечности: что бы ни преподносила нам жизнь, давайте оставаться людьми.
Дарья Славникова,II курс ассистентуры-стажировки НКФ, композиция
31 марта в ДК «Рассвет» прошел концерт коллективаOpensoundOrchestra. Он включал в себя 4 произведения: Траурный концерт для скрипки и струнного оркестра Карла Амадеуса Хартмана, Камернуюсимфонию для струнного оркестра до-минор Дмитрия Шостаковича, WTC 9/11 Стивена Райха и Квартет №3 Валентина Сильвестрова.
Более весомо и значимо выглядит тот концерт, который представляет собой не только собрание произведений, более или менее подходящих по стилю и способных соседствовать друг с другом, но и некую единую линию. Тогда в результате прослушивания ряд музыкальных сочинений в сознании слушателей образует какую-то концепцию. Именно концепционным следует назвать концерт OpensoundOrchestra.
Состав оркестра мобилен, о чем пишут сами музыканты: от квартета до симфонического оркестра. Для данного вечера был выбран формат струнного оркестра. Программу с первого взгляда хочется назвать смелой. Выбор сочинений отсылает нас к программеWARning!, исполненной 7 лет назад в Рахманиновском зале «Студией новой музыки». Изменения коснулись двух квартетов: квартет №3 Шостаковича был заменен на квартет №8(Камерная симфония – переложение для струнного оркестра), а квартет №2 Шнитке – на Квартет №3 Сильвестрова.
Изменения не случайны: каждое из произведений (за исключением последнего) является выражением острых внутренних переживаний или откликом на социально-политические события. Концерт Хартмана, как и другие сочинения, написанные им в период Третьего рейха, можно расценивать как протест против фашистского режима. Квартет № 8 Шостаковича, как известно из писем к Исааку Гликману, является самоэпитафией, исповедью-плачем по самому себе. Сочинение Райха посвящено трагическим событиям 9 сентября 2001 года в Нью-Йорке, серии терактов во Всемирном торговом центре.
Квартет Сильвестрова как будто стоит особняком, но на самом деле здесь прослеживается внутренняя логика. Тревожные телефонные гудки, отрывки записанных голосов очевидцев тех терактов (в сочинении используется фонограмма) и остинато струнных в WTC 9/11 Райха являются метафорой, «многоточием». Какая музыка может быть дальше, когда вроде уже все сказано, когда позади все перипетии XX века, войны, репрессии и теракты? Третий квартет Сильвестрова контрастирует по технике и выразительным средствам с предыдущими произведениями композитора, это – тихая кульминация, продолжение того самого «многоточия». Квартет предлагает слушателям абстрагироваться от крайней эмоциональности и событийной насыщенности. В контексте концерта музыка как будто спрашивает нас: «Прислушайтесь к себе. Не стоит ли нам вернуться к простоте, человечности, пусть даже наивности?»
Магистральная идея концерта не была бы осмыслена без тонкого, чуткого исполнения музыки. Струнный оркестр сам по себе звучит всегда очень красиво и выигрышно. OpensoundOrchestra смог не только продемонстрировать все звуковые возможности этого состава, но и показать внимательное отношение к деталям музыкального текста, динамике, штрихам. Во время исполнения Камерной симфонии струнные инструменты, казалось, превратились в деревянные и медные духовые инструменты – таков был акустический эффект и красочность исполнения! Отдельного упоминания заслуживает тонкое звучание первых скрипок: их прозрачное, легкое исполнение верхних нот и пассажей в Траурном концерте и Камерной симфонии напомнило, без преувеличения, самые лучшие интерпретации данных сочинений (в частности, знаменитую запись Рудольфа Баршая симфонии Шостаковича с Камерным оркестром Европы).
Конечно, некоторые шероховатости в исполнении все же имели место. Так, в начальном фугато в пьесе Шостаковича не хватило яркости звучания средних голосов – полифония занимает главенствующее положение в технике Дмитрия Дмитриевича, самостоятельность линий не должна пропадать при исполнении его сочинений. В интродукции Траурного концерта стоит отметить чрезмерное вибрато в игре солиста, из-за чего речитатив прозвучал несколько пафосно, а не интимно, как должно было бы быть. Темп в Квартете Сильвестрова был, к сожалению, затянут. Относительная статика ритма, мелодики и гармонии уже создает ощущение остановленного времени, бесконечности музыкальных процессов, а при замедленном темпе сочинение становится воспринимать тяжелее.
При всех замечаниях концерт был очень тепло воспринят публикой, у некоторых людей на глазах были видны слезы. Без тщательно подобранной – вне всяких сомнений, особенной – программы, профессионализма OpensoundOrchestra и благодарных слушателей музыкальный вечер не стал бы событием, которое можно осмыслять и проживать даже после самого выступления. И если в ком-то из нас до сих пор звучит музыка Сильвестрова или Райха, то концепция концерта стала частью и его жизни.
Большая Российская энциклопедия – это научное издательство. С 2004 по 2017 гг. оно выпустило 35 томов одноименной энциклопедии, а в 2016-м запустило ее электронную версию. Сейчас в издательстве ведется работа над электронным информационным порталом. Мы побеседовали с Ольгой Викторовной Фраёновой– шеф-редактором Научно-отраслевого блока «Культура» Большой Российской энциклопедии.
– Ольга Викторовна, расскажите, как Вы начали работать в энциклопедии?
– По окончании Консерватории я недолго работала по распределению на Всесоюзном радио и одновременно написала несколько статей для Музыкального энциклопедического словаря. Мои статьи понравились, и через некоторое время Ирина Евгеньевна Лозовая пригласила меня на вакантное место.
– Как проходило обучение редакторскому ремеслу?
– Когда я пришла в энциклопедию (а это было самое начало 80-х годов), здесь была очень строгая иерархическая структура. Редактор начинал с самой нижней ступеньки редакторской лестницы и постепенно перемещался, освоив то, что нужно было на данном этапе. Обучение проходило на практике: человеку поручалось отредактировать или написать (что в нашем ремесле почти одно и то же) какие-то тексты, а потом заведующий редакцией нещадно «гонял» редактора, требуя довести их до нужного состояния. Писали от руки, уже готовый текст отдавался в машинописное бюро. Доводя текст до приемлемого состояния, редактор, конечно, исписывал горы бумаги. Мы очень много переводили – из энциклопедий MusikinGeschichteundGegenwart, Ricordi, NewGroveDictionary (он был тогда совсем новенький – 80-го года издания!).
– Что изменилось в работе редактора с тех пор?
– Изменения происходили во много этапов. Энциклопедический канон, который мы считали помехой нашей работе, постепенно разрушался. Сейчас он разрушился совсем. Я считаю, что в рамках канона работать все-таки легче, чем когда редактор пускается в свободное плавание и делает почти все, что хочет. Это самое главное изменение. Кроме того, статьи проходили больше проверок. В связи с тем, что не было компьютеров, у нас была важная служба – выпускающая редакция. Это группа людей, в чьих руках сходилось все: они осуществляли контроль над «телом» энциклопедии. Это то, что сейчас каждый редактор вынужден делать сам.
– Энциклопедический канон бытовал в устной форме?
– Нет, существовали методические рекомендации, они были отпечатаны типографским способом. В них были размещены схемы статей и их категории, обязательные сокращения слов, правила транслитерации. Категория статьи – это не только объем, но и степень подробности. Все статьи одной категории (например, в рамках персоналии) были выровнены. Даже если у нас была возможность дать информацию пошире, мы этого не делали, потому что статьи данной категории были ограничены определенным типом информации, и больше мы написать не могли. С одной стороны, это давало некоторое искажение информации, потому что невозможно было расставить правильные акценты, имея очень ограниченный объем, а с другой стороны, было понятно, каким должен быть результат. Сейчас представление о результате размыто.
– Много ли было редакторов?
– Редакторов в каждой редакции было больше. Когда я пришла в редакцию музыки, здесь работало восемь человек. Были подразделения значительно большего размера, например, редакция литературы. Каждый редактор получал свои тематические разделы, например, Германию и Австрию, или Восточную Европу, или теорию музыки. Составлял словник в пределах своей тематической задачи. Кроме того, он сразу распределял, к какой категории у него будет относиться каждая статья. По редакции музыки ни одна статья к высшей категории не относилась.
– Как Вы думаете, не отживают ли свой век бумажные издания?
– Наш главный редактор считает, что отживают. Я думаю, что тут есть доля горькой правды. В начале 2000-х годов мы издали однотомный энциклопедический словарь по типу Советского энциклопедического словаря. Как только его напечатали, он устарел. Если в прежние годы актуальность энциклопедии сохранялась в течение сначала десятилетий, потом, наверное, лет, то сейчас ее не хватает на месяцы. Поэтому в каком-то смысле да, отживают.
– Не отживает ли свой век вместе с бумажными изданиями профессия редактора?
– Я так не думаю. Ведь представление о хорошей книге все равно сохраняется, и неважно, в каком жанре люди пишут. Попадаются книги прекрасно изданные, написанные превосходным языком и явно отредактированные высокими профессионалами. Другое дело, что количество хороших редакторов сильно уменьшилось. Но если их не воспитывать, их и не будет.
– Может ли любой грамотный человек стать редактором?
– Далеко не каждый. Тут нужна какая-то специфическая способность. Точно так же, как у музыкантов: менее способного человека можно чему-то научить, но этот человек будет затрачивать гигантские усилия, а результат все равно будет неудовлетворительным. Поэтому, конечно, мы стараемся, чтобы контингент наших редакторов состоял из людей действительно способных к этому делу.
– Что, на Ваш взгляд, самое сложное в работе редактора?
– Работа с авторами. Если когда-то работа для энциклопедии считалась престижной, то сейчас все изменилось. Всем некогда, все занимаются своими делами, все вынуждены зарабатывать, и часто энциклопедия оказывается на последнем месте. Кроме того, поиск авторов осложнился тем, что сейчас очень многие тематические разделы не закрыты исследователями. Люди занимаются узкими темами, а написать что-то более или менее обобщенное грамотно, к сожалению, мало кто может. Редактору приходится все больше и больше заменять собой автора. Хотя, конечно, есть авторы, которые работают легко и с удовольствием.
– Был ли у Вас опыт работы вне энциклопедического издательства?
– Да, был. Я отредактировала большое количество литературы. Наиболее удачным своим опытом я считаю работу с И.Я. Вершининой над вторым изданием «Хроники» Стравинского. Я потратила много сил на комментарии к этому изданию и считаю, что оно получилось хорошим. Кроме того, могу назвать словарь «Дягилев и музыка» И.Н. Парфеновой и И.М.Пешковой, и два тома Парфеновой, посвященных музыкантам Большого театра. И, конечно, «Энциклопедию азербайджанского мугама» Сураи Агаевой, сделанную по заказу для Баку.
– Есть ли какие-нибудь справочники, которыми Вы постоянно пользуетесь?
– Я пользуюсь огромным количеством справочников. Бесценны старые советские словари, например, оперный словарь Бернандта. Изданы прекрасные петербургские словари, к которым приложила руку И.Ф. Петровская. Постоянно приходится обращаться к справочникам на иностранных языках, из самых интересных для меня случаев – перевод материалов с сербско-хорватского языка из Югославской музыкальной энциклопедии.
– Расскажите о Ваших сильных музыкальных впечатлениях.
– Из услышанных в Большом театре опер, пожалуй, я могу назвать «Воццека» А. Берга. Большое впечатление произвели «Мадам Баттерфляй» в минималистской постановке Роберта Уилсона и «Билли Бадд» Бриттена. И в последние лет двадцать я стала поклонницей аутентичных ансамблей, которые для меня открыли записи Райнхарда Гёбеля.
– Кто из педагогов повлиял на Ваше мировоззрение, творческие принципы?
– Прежде всего я могу назвать своего отца, Виктора Павловича Фраёнова, который в свое время открыл для меня Словарь Римана и который отличался исключительным вниманием к тому, что пишешь и как пишешь. А в дальнейшем повлиял Юрий Николаевич Холопов – он учил точности во всем.
Беседовала Валерия Михайлова, IV курс НКФ, музыковедение
«Амон-ши» – свежий музыкальный проект из Санкт-Петербурга. Его молодые участники – Вероника Яншина(В.Я.),Варвара Степанова(В.С.) и Глеб Серов (Г.С.)– позиционируют себя как «альтернативный пост-панковский неофолк для медленного слэма». Каждая их песня – мини-монолог о чем-то личном под камерное акустическое звучание, а сам стиль «Амон-ши» действительно с трудом поддается однозначному определению. Поэтому захотелось поговорить с ребятами об их истории, их песнях и творческих планах.
– Вероника, с чего началась история проекта «Амон-ши»?
– В.Я. Я играла на гитаре в школе. Однако я всегда хотела играть на фортепиано. Когда мы переехали в Питер, меня отдали в музыкалку, и я была счастлива. Но мне не везло с преподавателями, и я быстро бросила фортепиано. Но потом, в 14 лет, сестра подарила мне гитару, и так начался мой путь. В детском лагере мы познакомились с Варей, я тогда только научилась играть на гитаре. Играла и попутно сочиняла песни. В конце 2019 года мы расстались с предыдущей компаньонкой (ее голос есть в песнях «Глаз» и «В промышленных масштабах» из альбома «Черти»). Она пару раз не пришла на репетицию, и это был конец. Уже после релиза «Чертей» я предложила Варе выступить вместе. За месяц до концерта.
– В.С. Я хотела выступить всего один раз.
– А желание не просто исполнять, но сочинять – оно у вас давно?
–В.Я. Давно. Очень давно. Я еще в музыкальной школе что-то сочиняла, а мне сказали, чтобы я ерундой не страдала и учила программу.
– Но при этом в песнях фортепиано вовсе не используется…
–В.Я. Я очень плохо играю, да и на концерт его не притащить, если только миди. Но для этого нужна аппаратура.
–В.С. Иногда я импровизирую на концертах, начинаю подбирать наши песни на фортепиано. Так было на последнем концерте. На той площадке было фортепиано, и мы решили внести разнообразие.
–Почему вы называетесь «Амон-ши»?
–В.Я. Я фанат старой игры под названием Sacred. Там к главному персонажу обращаются: Амон-ши, что обозначает «путник», «незнакомец». Мне просто понравилось, как это звучит. Еще у нас есть песня «Дорожная пыль», что тоже соотносится с этим.
– Обычно песни строятся как куплет + припев. А у вас песни выглядят как монологи. У вас была такая цель?
– В.Я. Я не умею писать длинные тексты, так что получается так, как получается.
– В.С. Вероника как-то рассказывала, что она сочиняет от чувств. Ее захватывает какая-то эмоция. Так что это скорее выражение какого-то чувства, а не разделенная структурированная история. Она выражает нечто целостное, единое.
Слева направо: В. Яньшина, В. Степанова, Г. Серов
– Какая у вас в коллективе иерархия?
– В.Я. Моя диктатура. Потому что мы все вместе недолго, Варя – год. Да и в целом существуем как проект неполных два года. Так как я очень долгое время была одна – весь продакшн мой, музыка моя, тексты мои, и выпуском самих песен тоже занимаюсь я. И монтажом, и сведением, и вообще всем, что касается производства. Варя у нас на подхвате, помогает мне с аранжировкой. Глеб учит мои ужасные партии баса.
– В.С. Я пока что занимаюсь только своей вокальной партией. Двухголосие, которое существует в новых песнях, придумываю я. Но и старые песни, которые были созданы еще с предыдущей вокалисткой, переделаны под меня. Я больше отвечаю за интерактив на концертах, рисование афиш и открыток, наших декораций.
–Глеб, а как Вы попали в проект?
– Г.С. Варя кинула объявление «Требуется басист и ударник, желательно Иван» в группу «Подслушано» по нашем училищу (мы учимся в одном училище на разных курсах и на разных отделениях). Я, конечно, не Иван, но могу.
– В.С. Мы не ожидали, что кто-то откликнется на мое объявление. Мы учимся в училище имени Н. А. Римского-Корсакова, оно очень консервативно. И рокеров искать среди классиков довольно странновато. Но, как оказалось, среди фортепианного отделения нашелся человек, который играет на басу. Сама я теоретик – тоже забавно.
– В.Я. У меня вообще нет музыкального образования. Я ходила в музыкальную школу при моей школе, у меня 3 класса фортепиано и все. Что касается «вышки», я училась на инженера-программиста в лесотехнической академии в Питере. Но не доучилась и на 4-м курсе, на дипломе, бросила. Вообще не жалею.
–Вы себя позиционируете как «альтернативный пост-панковский неофолк для медленного слэма». Как получилась такая смесь жанров?
– В.Я. Я, когда пыталась определиться с жанром, устроила голосование в группе. Но «неофолк» у нас есть сто процентов. Изначально у меня была просто гитара, а уж что из этого выходило – дело десятое. Я вообще сейчас пишу электронную музыку, так что даже не знаю, что будет дальше с «Амон-ши».
– В.С. Вероника у нас великий экспериментатор!
–Еще у вас есть песня на стихотворение Блока «Они читают стихи». Почему именно Блок? Хотели бы повторить этот опыт со стихотворениями других поэтов?
– В.Я. Я обожаю Блока! Это мой любимый поэт.
– В.С. Я когда-то по композиции, для учебы, писала произведение на стихи Есенина. Можно было бы из этого что-то сделать. У меня даже где-то остались черновики. В том стихотворении, которое я выбрала, мне понравилось то, что оно от женского лица.
– В.Я. О, интересно, может мы с тобой говорим об одном стихотворении? Я его в школе учила. Насколько помню, оно было от лица его первой любви.
– В.С.«Отойди от окна»…
– В.Я. Да!
– В.С. Значит, у нас вкус схожий. Я совершенно случайно нашла тогда это стихотворение. Мне как раз очень хотелось написать сочинение на чужие слова. На тот момент я уже немножко разочаровалась в предмете, и мне не хотелось делиться с преподавателем своими стихами. На каком-то форуме случайно наткнулась на эти стихи, даже не зная, что это есенинские.
– Варвара, Вы стихи тоже пишете? У Вас есть в проекте песни на Ваши тексты, или они уже существуют?
– В.С. На предпоследнем концерте я исполняла две свои песни, которые нашли отклик у наших слушателей. В планах выпустить маленький альбомчик. Но нужно сначала разобраться с грядущими альбомами «Амон-ши», а потом работать над моими песнями. Естественно, под руководством Вероники. Я без нее не справлюсь.
В. Степанова и В. Яньшина
– Вопрос к каждому участнику: как бы вы описали вашу музыку в одном словосочетании?
– Г.С. Все разделения на стиль – это достаточно условная единица. Поэтому можно сказать «хорошая музыка» – и все.
– В.С. «Крепкая дружба». Большинство песен меня сильно вдохновили. На этапе создания альбома «Медленно, но верно», когда Вероника присылала мне черновики, они очень сильно поддерживали меня в быту. Поэтому они очень много для меня значат. Вот что такое «Амон-ши».
– В.Я. Я слишком прагматично ко всему этому отношусь, чтобы романтизировать то, что я делаю.
–Какие у вас планы на будущее?
– В.Я. У нас их слишком много. Мы планируем электронный альбом с вокалом, полноформатный альбом в классическом звучании «Амон-ши», выпуск Вари. Хотелось бы вести нормальную концертную деятельность, найти менеджера, чтобы не я одна всё устраивала, потому что из меня рекламщик так себе. Но, хотя договариваться о концертах я научилась, все равно нужно тратить силы, находя площадку и людей, проводя переговоры.
–Я надеюсь, что мы однажды дождемся концерта в Москве. Сколько раз вы планировали и… вводились ковидные ограничения. Очень хотелось бы вас увидеть.
– В.Я. В наших планах Москва всегда есть. Но уже третья попытка сорвалась. Мы должны были приехать на фестиваль в феврале, а его отменили.
– В.С. Нам вчера забавным показалось то, что я присоединилась к группе, когда началась пандемия.
– В.Я. Локдаун поспособствовал и выходу первого альбома, потому что я очень долго это откладывала. Мы перешли на «дистант», и я подумала, что как раз сейчас можно заняться делом. И записала альбом.
Беседовала Анастасия Семова,IV курс НКФ, музыковедение
