№ 6 (18), июнь 2000

Здесь сидел ВВП (употребляя эту аббревиатуру, меньше всего я думал о внутреннем валовом продукте или о профессоре полифонии). Сидел в ложе 1, место 1 (Московский театр оперетты). Возможно поэтому вечером 2 мая 2000 года мне пришлось повторить его подвиг и тоже спуститься в «Метро» (хотя это куда менее экстремальный вид транспорта, чем те, которыми верховный главнокомандующий рулит последние пару месяцев). Кстати о «машинистах» подвижного состава: композитор – Януш Стоклоса, режиссер и хореограф – Януш Юзефович. Из фактов биографии Януша Стоклосы, потрясших меня до глубины души – окончание им в 1978 году Краковского университета (отделение теории и истории музыки!!!).

Из других известных фамилий, глубоко навязших в ваших ушах, – Киркоров Филипп Борисович. В «Метро» он оказался в качестве приглашенной звезды. Однако его сугубо драматическая роль вызывает ряд вопросов: ни разу в процессе своего присутствия на сцене Филипп не взял ни одной ноты. Вы спросите меня: «А что же еще Филипп умеет делать кроме как петь?» Оказывается, он еще и драматический актер-любитель. Видно его хорошо, особенно издалека, но играть не умеет. Думаю, что Владимиру Владимировичу повезло в этом плане больше, чем мне. Он видел в одной из главных ролей или Дмитрия Певцова, или Александра Лазарева-младшего.

Пара слов о сюжете. Два лидера: директор маститого театра (Ф. Киркоров) и играющий в метро на гитаре предводитель неудачников, не прошедших по конкурсу к директору Киркорову (Валерий Боровинских – Иисус в постановке Моссовета «Иисус Христос – суперзвезда»). Они же – родные братья. Подробности излагать не буду, чтобы читатель не забил на культпоход, ограничившись моей статьей.

Порадовал свет. Например, вначале над сценой повисла в воздухе голографическая надпись «Метро», вертящаяся вокруг своей оси, а люди, сидевшие дальше от сцены, утверждали, что у них сложилось полное ощущение присутствия в движущемся вагоне. Звук тоже мог быть на высоте, если бы не досадные потрескивания, появившиеся ближе к 2 акту (возможно, это связано с большим количеством одновременно включенных микрофонов и с проблемами, возникающими при этом; может быть, имело место замыкание в коммуникациях).

Действие происходит в двух местах. Наверху и в метро (если вы пользуетесь подземным транспортом хотя бы раз в месяц, то вы могли бы сами оформить второе из мест действия).

Хореография и пение в большинстве случаев разделены. Представьте себе: девушка (косящая под Brithney Spears) сидит на ступеньках подземного перехода в течение всей сцены, поет. Одновременно другая девушка (не поет) в чем-то прозрачном активно перемещается по сцене, отражая в пластике мельчайшие эмоции главной героини. В более людных сценах тоже имеет место нечто подобное. А в нескольких номерах и то и другое передано в одни руки.

Собственно в underground’е (т. е. под сценой), пока занавес загораживал основную часть сцены, можно было различить три модных синтезатора, с огромными жидко-кристаллическими экранами. Чуть левее одиноко бродила виолончель, то опуская, то подтягивая свои жилистые струны. К началу подошли и остальные струнно-смычковые разновидности, а также человек в черной кепке с трубой (вряд ли это был водопроводчик). Кворум замкнул дирижер (это не был Евгений Федорович Светланов, недавно потерявший работу). Не признал я в том, кто занял место перед партером, и Андрея Масалева, чье фото указано в программке. Предлагаю замять для ясности.

Отмечу, что мне спуск в «Метро» доставил некоторое удовольствие. Приняв во внимание все выше сказанное, можете последовать моему примеру. Если позволит бюджет.

Януш Горбатый,
студент III курса

№ 2 (14), февраль 2000

Вечером, 3 января 2000 года в малом зале московской консерватории состоялся концерт по формуле «Классика и джаз». В концерте принимали участие: Даниил Крамер (фортепиано), Государственный квартет имени М. И. Глинки (Татьяна Колчанова [первая скрипка], Елена Харитонова [вторая скрипка], Дмитрий Потёмкин [альт], Олег Смирнов [виолончель]).

Увидев в программе концерта имя Моцарта и, сопоставив это имя с именем Даниила Борисовича Крамера, я сразу представил себе, какая музыка будет результатом этого сочетания. Я решил, что темы Моцарта будут помещены в контекст другого стиля, другой техники; это были бы вариации на темы Моцарта в каком-то из джазовых стилей, а точнее в стиле самого Даниила Крамера. Однако Даниил Борисович сразу же в своей вступительной речи опроверг мои ожидания. Он разъяснил, что классика и джаз будут представлены отдельно, без какого-либо синтеза и взаимопроникновения, но в рамках одного концерта. Прокомментировал он это следующим образом: «Ведь Бах и Хиндемит могут быть исполнены в одной программе, так почему бы»

Итак в начале был исполнен просто клавирный квартет Моцарта g-moll. У Даниила Борисовича, исполнявшего партию клавира за фортепиано, Моцарт получился лёгкий, воздушный, почти игрушечный (видимо, семантика тональности соль минор никак не сказалась на этом исполнении). Даниил Крамер не знал, куда применить весь свой темперамент: во время исполнения он смотрел на своих коллег из государственного квартета им. Глинки, пытался общаться с ними, откровенно подпевал себе, подпрыгивал на стуле, почти танцуя на нём (то, что Юрий Николаевич Холопов метко назвал «пляшет-сидит»). Единственное, чего Крамер не делал — не стучал ногой, используя паркет сцены как ударный инструмент (обычно он это делает при исполнении собственно джазовой музыки).

После Моцарта были исполнены некоторые композиции самого Крамера. Даниил Борисович отнёс их к «третьему течению» (то самое, где сочетаются джаз и классика). Здесь виолончель была использована как джазовый контрабас. Наверное, сам состав исполнителей — джазовый пианист Крамер и государственный квартет им. М. И. Глинки и представил то самое третье течение в данном конкретном концерте.

Сергей Ефименко,
независимый музыковед III курса