Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Луиджи Ноно посвящается

Авторы :

№4 (228), апрель 2024 года

21 февраля Московская консерватория отмечала 100-летие со дня рождения итальянского композитора Луиджи Ноно. В честь одного из лидеров европейского авангарда были организованы проект НОНО.doc и концерт. Творческая встреча НОНО.doc прошла в формате читок: музыковеды и критики (Светлана Савенко, Роман Насонов, Илья Овчинников, Антон Дубин, Антон Каретников, Фёдор Софронов, Мария Невидимова) читали редкие свидетельства очевидцев жизни Ноно, обсуждали многочисленные проблемы, связанные с его творчеством. После этого в Рахманиновском зале «Студия новой музыки» исполнила сочинения итальянского композитора, а также произведенения, ему посвященные.

Луиджи Ноно (1924–1990) – крайне неоднозначная фигура в истории европейской музыки. При жизни его сочинения, идеи и личность вызывали противоречивые оценки. Будучи ярким представителем европейского авангарда, интересующегося «чистыми» структурами и концептами, Ноно принадлежал к Итальянской коммунистической партии и старался воплотить в творчестве подчеркнуто левые идеи. Это сочетание привело к прогнозируемому результату. По меткому выражению исследовательницы его творчества Л.В. Кириллиной, «красный авангардист Ноно вызывал недоумение как у красных, так и у авангардистов».

После смерти композитора волнения вокруг его персоны отчасти улеглись, и авторитетные музыковеды постановили: творчество Ноно – классика европейской музыки второй половины XX века. Но доступна ли эта классика современному слушателю? Ответ на этот вопрос должен был дать концерт «Студии новой музыки».

Программу открывало сочинение «Где ты, брат?» для женского вокального ансамбля. Ноно создал его в 1982 году, за год до падения аргентинской военной хунты. Эта музыка полностью вписывается в концепцию ангажированного искусства: будучи авангардной по языку, она сознательно ставит задачу выражения общественно значимых идей, причем художник действует по внутреннему побуждению, а не вследствие идеологического диктата со стороны государства или материальной выгоды. 

Ноно стремился выразить сочувствие жертвам репрессий 1970-х годов своими средствами, но при этом не учитывал слушательское восприятие. Результатом стала композиция, изобретательная в отношении техники, но обреченная на сценическое забвение и непонимание как со стороны музыкантов, так и со стороны аудитории, для которой, собственно, социально значимые идеи и предназначались. Женский состав камерного хора Московской консерватории героически преодолевал исполнительские трудности, связанные с остро диссонантной вертикалью, протянутыми нотами в экстремально высоком регистре (третья октава!), а также ритмической организацией партитуры. Качество пения позволило оценить многое из задуманного автором, но соответствовал ли звуковой результат исполнительским затратам? По свидетельствам одного из слушателей, самое яркое воспоминание о сочинении – взмахи музыкантов камертонами во время каждой паузы во избежание потери строя.

Следующий сочинение – «…Безмятежные волны страдали…» для фортепиано и магнитной пленки (1976), Ноно создал после долгого творческого молчания, во время кардинального пересмотра своего стиля и техники. Им открывается поздний период творчества композитора, ознаменованный «Прометеем», «Тишиной к Диотиме», «Путниками…». Музыкальная ткань пьесы состоит из двух компонентов – акустического инструмента и фонограммы с записью игры Маурицио Поллини. Мона Хаба, исполнившая сочинение, в полной мере смогла реализовать замысел автора: было любопытно наблюдать за диалогом «живого» настоящего с «неживым» прошлым.

В продолжение концерта прозвучало сочинение Дьёрдя Куртага «Посвящение Луиджи Ноно» для хора acapella. Примечательна история его создания. В 1978 году Ноно посетил со      циалистическую Венгрию и встретился там с Дьёрдем Куртагом. Итальянский композитор посоветовал своему коллеге писать хоровую музыку. Куртаг внял словам Ноно, создав шестичастный хоровой цикл на стихи русских поэтов – Михаила Лермонтова, Анны Ахматовой, Риммы Далош. Композиция, исполненная Камерным хором консерватории, прозвучала очень ярко. Афористичность высказывания сочеталась с поразительной сочностью гармонии и фактуры. Задумываться о сложности этой изысканной партитуры не хотелось – звуковой результат полностью завладел слушательским вниманием.

Вторую половину концерта провел ансамбль «Студия новой музыки» под управлением дирижера Игоря Дронова. Исполнители представили три партитуры: Canti per 13 и Polifonica  Monodia  Ritmica Ноно, а также сочинение Эдисона Денисова «Итальянские песни» (части «Равенна» и «Флоренция»).

Музыка Ноно, прозвучавшая во втором отделении концерта, относится к 1950-м годам. Сочинения этого периода, лишенные всякого политического подтекста, вполне соответствовали эстетике «дармштадской школы». В середине XX века композитор проявил себя как продолжатель идей Шёнберга: искал способы нетрадиционного обращения с серией, освобождения от жестких рамок сериализма. Так, в основе «Песен для 13-ти» лежит серия всеинтервального типа, но композитор использует ее в особом, разделенном на два отрезка виде.

Сочинение Денисова, созданное не без влияния Ноно, разительным образом отличается от его «дармштадских» опытов. Абстракционизм европейского автора сменился «телесностью» композитора отечественного. Денисов здорово чувствует природу инструментария и мастерски воплощает это ощущение: музыкальный материал «Итальянских песен» теснейшим образом связан с материей – инструментами, на которых сочинение сыграно. Безукоризненное по качеству исполнение способствовало восприятию этой непростой партитуры.

Последним номером концерта стало первое «дармштадское» сочинение самого Ноно Polifonica  Monodia  Ritmica. Им завершился день памяти композитора, излагавшего свои нетривиальные музыкальные идеи на столь же радикальном музыкальном языке.

Семён Суханов, IV крс НКФ, музыковедеие

Потребность в индивидуальном высказывании

Авторы :

№4 (228), апрель 2024 года

«Композитор – это не тот человек, который пишет музыку бесплатно. Это тот, кто будет писать музыку, даже если ему за это платить не будут». Так о профессии сказал Денис Присяжнюк, яркий нижегородский композитор, музыковед и педагог. Действительно, сложно себе представить настоящее творчество исключительно из практических и корыстных соображений. Композиторский дар  как группа крови, с ней необходимо жить, даже если она одна из самых редких в мире. «До тех пор, пока на свете есть человек, который мыслит, будет существовать потребность в индивидуальном высказывании» утверждает композитор.

Денис Олегович Присяжнюк родился 2 апреля 1973 года в поселке Смолино Горьковской (ныне Нижегородской) области. Там он провел первые шестнадцать лет жизни. Творческие способности композитора проявились рано. По воспоминаниям Присяжнюка, в 11 лет он предпринял попытку создать оперу «Демон». Музыкант с иронией отметил, что в итоге получилось несколько номеров, написанных под впечатлением от посещения оперного театра.

Неординарные способности Присяжнюка отмечали не только родители, но и педагоги сельской музыкальной школы. Сценические ситуации, порой курьезные, показывали, что ученика может ждать будущее большого музыканта. Так, на одном из зачетов по фортепиано Присяжнюк забыл текст фуги И.С. Баха, однако не растерялся и сымпровизировал недостающий фрагмент без особых последствий для конечного результата.

Следующий этап творческого пути композитора связан с Дзержинским музыкальным училищем. Это время теоретического и пианистического освоения всей академической музыки, «идущей в руки». С особым теплом он вспоминает о педагоге училища Тамаре Сергеевне Юрпаловой. Она приняла мальчика с весьма относительными представлениями о теории музыки и подготовила его к поступлению. Именно Юрпалова устроила встречу Присяжнюка с Б.С. Гецелевым – его будущим учителем композиции в Нижегородской консерватории.

Первая консультация состоялась на втором курсе. По воспоминаниям Дениса Олеговича, он представил Гецелеву фортепианные сочинения в жанре вариаций с бесконечным количеством пассажей. Тот отправил молодого композитора обратно, «писать тему». Вторая встреча, случившаяся два года спустя, оказалась более успешной. Посмотрев работы, Борис Семенович сказал, что молодому композитору обязательно надо поступать.

Период обучения в Консерватории – один из важнейших этапов становления музыканта. Присяжнюк параллельно учился на двух факультетах – композиторском и музыковедческом. По словам Дениса Олеговича, ему повезло с педагогами по специальности. Гецелев заложил базовые принципы композиции: нельзя врать и повторяться в музыке, нужно делать все самому, а не надеяться на исправления преподавателя. Б.Ф. Егорова, специалист по французской музыке, научила технике музыковедческого слова. Т.Н. Левая, научный руководитель в период написания кандидатской диссертации, также дала очень много в профессиональном плане. По словам Дениса Олеговича, «эти люди стали моими педагогами».

Творчество Присяжнюка разнообразно количественно и качественно: оперы, инструментальные концерты, струнные квартеты, сонаты для разных составов, романсы и др. Каждая из областей заслуживает подробного освещения. Однако интересна и особая сфера творчества композитора – его авторские жанры.

Возникновение жанров «Акции», «Параллельной музыки», «Оксюморонов», «Вероятной музыки» произошло само собой. По воспоминаниям Присяжнюка, в определенный момент он обратил внимание на то, что стал мыслить сериями. Под серией в данном случае подразумевается интерес к иному повороту в той же самой концептуальной и драматургической проблематике. «В сложном вопросе или проблеме всегда остаются вещи, которые можно было бы сказать еще, но в другой раз» – так композитор объясняет необходимость появления новых сочинений в определенном жанре.

«Акции» характеризуются непременным присутствием внешнего, театрального элемента. Композитор говорит о сочинениях в этом жанре как о «направленной действенности». Часто на первый план выходит перформативный элемент, связанный с нестандартной сценической ситуацией. Ярким примером может послужить «Акция X» для кафе, его ничего не подозревающих посетителей, инструментального ансамбля и фонограммы (2013).

«Параллельная музыка» отличается тем, что в ней симультанно существует несколько смысловых рядов (тексты, драматургии, формы, материалы). В этом смысле наиболее показательно сочинение «Параллельная музыка I» для двух фортепиано (2005). Работа представляет собой две прелюдии, прописанные в первой и второй партиях отдельно, которые исполняются параллельно. 

В «Оксюморонах» непременно есть парадоксальное совмещение несовместимого. Это может проявляться как в инструментальном решении, так и в драматургии. У «Оксюморонов» достаточно много схожего с «Акциями», в некоторых аспектах между жанрами прослеживаются пересечения.

Наиболее закрытый, «внутренний» жанровый вектор – «Вероятная музыка». Композитор дал такой комментарий: «Вероятная музыка” – эмоциональное название. Бывает так, что задумываешь одну музыку, а приходит совсем другая. “Вероятная музыка” для меня – “музыка-замещение”; это музыка, которая приходит… или могла бы прийти».

Сочинения Присяжнюка регулярно звучат в залах Нижегородской консерватории, а также периодически на концертных площадках Москвы, Саратова, Астрахани. Однако значительная часть произведений до сих пор не исполнена. На то есть несколько причин. Собрать большой состав под современную музыку, особенно в провинции, очень сложно; обычно исполнители без особого энтузиазма берутся за работу над новыми сочинениями. Другая причина кроется в природной скромности автора, что, безусловно, очень красит его как человека. Вместе с тем это приносит немало сложностей композитору, которому в современных условиях необходимо громко заявлять о себе. Иначе как быть услышанным среди обилия звукового «шлака», ставшего неотъемлемой частью нашей реальности?..

Семён Суханов, IV курс НКФ, музыковедение

Барокко и современность

Авторы :

№1 (225), январь 2024 года

6 декабря 2023 года в Концертном зале им. П.И. Чайковского Московской филармонии состоялся концерт барочной и современной музыки. Сочинения Георга Фридериха Генделя и Леонида Десятникова были представлены оркестром La voce strumentale Нижегородского театра оперы и балета под руководством Дмитрия Синьковского. Молодой дирижёр, скрипач и вокалист привез программу, состоящую как из шедевров прошлого, так и новой музыки, ранее не звучавшей в Москве.

Подготовить слушателя к погружению в мир барочного музицирования был призван вступительный комментарий ведущего концерт Ярослава Тимофеева. Он рассказал, что «Балет-опера» – это сочинение Леонида Десятникова, написанное по заказу миланского театра Ла Скала 10 лет назад. Сегодня оно впервые прозвучало в Москве. Партитура балета представляет собой музыкальное приношение опере seria. Когда Десятников готовился к сочинению, он изучил творчество множества барочных композиторов, но главным ориентиром для него стал Гендель. «Балет‑опера» – это, по сути, зеркало, поставленное напротив великого композитора, подчеркнул ведущий.

С музыкой Десятникова слушатели имели возможность познакомиться во втором отделении. А в первой части концерта исполнители решили продублировать структуру балета, состоящего из увертюры и каталога арий, номерами самого Генделя из разных его сочинений. Таким образом, по словам Тимофеева, великий композитор прошлого в этот вечер стал отражением Десятникова.

Энергичный ауфтакт Синьковского – и вот перед нами первые звуки Симфонии из знаменитой «Мессии». Руководитель разделял с оркестрантами исполнительские обязанности: дирижёр и скрипач в одном лице, первый среди равных. Присутствующие чувствовали полное единение музыкантов во имя барочного искусства красоты.

Каталог арий включал знаменитые номера: «Every valley shall be exalted» («Всякий дол да наполнится») из «Мессии», «Piangerò la sorte mia» («Я буду плакать о своей судьбе») из оперы «Юлий Цезарь в Египте», «Un pensiero nemico di pace» («Мысль, враждебная миру») из оратории «Триумф Времени и Разочарования».

Публика высоко оценила работу музыкантов с технически сложной программой. Много теплых слов можно было услышать в антракте об исполнителях. «Спасибо Синьковскому и Годину. Это было прекрасно!» – прокомментировал один из слушателей.

Сочинение Десятникова, представленное во втором отделении концерта, с первых минут звучания провоцировало на вопросы. Насколько искренен автор? Это добрый юмор или постмодернистская издевка над старинными первоисточниками? Вероятно, многие из слушателей согласились с ведущим, охарактеризовавшим «Балет-оперу» как «кривое, перфорированное зеркало, поставленное напротив Генделя». Перешептывания в зале – намек на то, что дискуссии вокруг музыки будут вестись не один вечер.

В любом случае это было ярко. Блеск барочной оперы с ароматом новой гармонии, стильное звучание оркестра, красивые голоса, перевоплощение дирижера в контратенора не могли оставить слушателя равнодушным. Подтверждение тому – громкие аплодисменты в благодарность музыкантам за профессионализм и эмоциональную отдачу.

Семён Суханов, IV курс НКФ, музыковедение

Фото: пресс-служба Московской филармонии

«Мы общались с личностями…»

Авторы :

Интервью с композитором Максимом Дунаевским 

№9 (224), декабрь 2023 года

– Максим Иссакович, сейчас Ваша профессиональная жизнь снова тесно связана с Московской консерваторией. При каких обстоятельствах Вы стали преподавать на кафедре сочинения? Что послужило импульсом к принятию такого решения?

– На самом деле много лет своей жизни я не задумывался о преподавании. Но однажды меня пригласили в Московский институт культуры на должность заведующего кафедрой теории и истории музыки. Год я заведовал, преподавал, и вдруг почувствовал, что педагогика мне интересна. Она давала возможность передать свой опыт, и это не просто слова. Но были и проблемы. По моему мнению, требования в институте какие-то «дохлые», а студенты сами не понимают, зачем учатся. Я осознаю, что не стоит все мерить по этому вузу, но наблюдения, сделанные там, заставили меня вспомнить об опыте общения с младшими коллегами.

Некоторое время назад я почувствовал большой разрыв между поколениями в профессиональном плане. Уровень многих композиторов, которые на 20–40 лет моложе меня, не совпадает с их собственными представлениями о себе, и это в большой мере зависит от того, что человек получил в учебном заведении. Для меня это был толчок. Сначала я решил просто проверить, все ли в порядке в Консерватории, верны ли мои опасения по поводу общего уровня музыкального образования. Я поговорил с Александром Владимировичем Чайковским, моим однокурсником, затем мы пошли к ректору Александру Сергеевичу Соколову (с ним я тоже вместе учился). И как-то все срослось. Теперь ничуть не жалею. Я вижу, что при определенных моих стараниях и желании помочь появляется результат.

– И как Вам Московская консерватория по прошествии стольких лет? Вы ведь ее окончили по классу сочинения в 1970 году…

– Все ли в порядке в Консерватории? Педагогический состав прекрасный, студенты хорошо занимаются. Однако требования к учащимся, как мне кажется, заметно снизились в сравнении с советскими временами.

 – Как прошли первые месяцы Вашей работы в МГК? С какими трудностями и неожиданностями Вам пришлось столкнуться?

– Трудности обычные. Мы постоянно с ними сталкиваемся в жизни, не только в педагогике. Во-первых, это взаимопонимание. Вообще для решения любых вопросов необходимо установить контакт с собеседником (соавтором, режиссером и т.д.). Не всегда, правда, сразу получается, но проблема решаема. Я это сравниваю с дельфином, который, общаясь с человеком, определяет частотный диапазон, на котором человек его услышит (а у дельфина, как известно, есть инфра- и ультразвуки). Умение установить контакт – вещь врожденная. В моей природе это есть, хоть у меня и не самый простой характер.

Второе – возможность из своей души вытащить то, что в обычной непедагогической жизни не сделаешь. Нужно стараться, чтобы твои знания сработали, чтобы мозг, как компьютер, поднял удаленные файлы на поверхность. Но это не дается сразу. С другой стороны, у нас не мастер-класс, где надо разом выложиться, а цепь занятий, на которых можно постепенно входить в контакт, в процесс передачи информации. Поэтому я люблю что-то посылать своим студентам и получать от них партитуры, записи сочинений, то есть профессионально общаться за пределами аудитории вне рамок занятий.

Еще о трудностях. Если в диалоге со студентом я чувствую, что не очень готов сейчас говорить на конкретную тему, то прихожу домой и вспоминаю или заново осваиваю материал. На следующем занятии я уже могу поддержать разговор. Думаю, ничего зазорного в этом нет. Тут многое зависит от педагога: готов он к самообразованию или нет.

– Вы готовитесь к занятиям?

– Да, готовлюсь. Это, кстати, то, что я взял от одного из своих учителей. Юрий Николаевич Холопов, во времена нашего обучения еще достаточно молодой человек, но уже профессор, всегда готовился. Каждая нотка, каждая строчка – все проработано. Он не просто это знал – чувствовалось, что он приходил готовым к конкретному занятию. Это очень организовывало – ты уже не мог сделать себе скидку.

– Мы плавно перешли к теме Вашей студенческой жизни. Расскажите, какие еще педагоги Вам запомнились и почему?

 У меня были замечательные педагоги по композиции, чтению партитур и инструментовке. По композиции мне пришлось учиться сразу у трех преподавателей. Все они были замечательные по-своему. Первые два года я обучался у Дмитрия Борисовича Кабалевского. Потом он ушел в академический отпуск, и я попросился в класс к Андрею Яковлевичу Эшпаю. Из-за конфликта с руководством он вынужден был уйти из Консерватории, а я на своем дипломном курсе оказался в классе Тихона Николаевича Хренникова, человека, знакомого мне и моей семье (отец в свое время хорошо с ним общался). Хренников, я считаю, в той ситуации поступил замечательно – он принял мои уже сложившиеся композиторские идеи.

Альфред Шнитке преподавал чтение партитур. Для меня он был представителем современного творчества высочайшего класса. Я с придыханием слушал этого немногословного молодого человека, который рассказывал о музыке, своей и чужой… Николай Петрович Раков – глыба в области инструментовки. Он необычайно интересно вел этот предмет. Каждый урок с ним – праздник! Раков был достаточно груб, как из скалы высеченный мужик! Это человек с абсолютным знанием: каждый регистр каждого инструмента он слышал сразу и говорил четким, порой грубоватым словом, как что звучит. И не дай Бог не усвоить то, что было на предыдущем занятии!

– Сурово, однако! Очень хотелось бы услышать интересные подробности Вашего общения с преподавателями по композиции.

 Я помню немало подробностей. Ни один из них не оказывал давления на своих учеников. Мысль всегда доказывалась через показ музыкальных образцов. Помню, у нас были специальные уроки, посвящённые разбору музыки. Такие занятия любил Кабалевский… Самые интересное общение было с Эшпаем. Это композитор колоссальной широты взглядов. Если Кабалевский был против моей работы в театре и «легкой», с его точки зрения, музыки, то Андрей Яковлевич с удовольствием слушал мои театральные сочинения и очень их приветствовал. Отмечу, что занятия он вел как старший товарищ. Мы всегда собирались у него группой, слушали музыку друг друга, делились мнениями. Занятия получались веселые, со смехом и прибаутками, хотя сам Эшпай был человеком очень серьезным… Хренников считал главной задачей реально помогать всем своим студентам, проще говоря, устраивать их. Вот такой у него был настрой.

Хочется обобщить, чтобы не потеряться в частностях: главное – это то, что мы общались с личностями! Кабалевский, Эшпай, Хренников, Сидельников, Денисов, Шнитке, Раков, Холопов – все это личности.

– Вы учились вместе с очень интересными музыкантами. Кого из ровесников Вы бы выделили и почему?

 Со многими своими друзьями я учился еще в музыкальной школе (мы все москвичи были). Вместе поступали в Музыкальное училище при Московской консерватории, потом учились в самой Консерватории. К сожалению, некоторые из них ушли из жизни, как, например, Михаил Юровский, который был дирижером мировой известности. Сейчас я работаю вместе с его младшим сыном, Дмитрием Юровским. Он до слез напоминает своего отца.

Очень здорово чувствовать, что рядом с тобой из дубка вырастает большой дуб. На моих глазах творчески взрослели Марк Минков, Георг Пелецис, Вячеслав Артемов. Да, мы соревновались: кто лучше напишет, кого больше похвалят. У нас было братство, но и состязательный элемент присутствовал. При этом никакой зависти не было.

– Скажите, какая современная академическая музыка больше всего Вас зацепила за последнее время?

– Мне нравится Вольфганг Рим. Я его чувствую и знаю. По-прежнему хорош Сильвестров своей свободой, я бы сказал, наплевательским отношением к тому, что происходит в современной музыке. Из западных авторов также отмечу деятельность ныне живущих итальянских композиторов. Но, если честно, сегодня я не вижу авторов, которые бы схватили тебя и не отпускали. Можно назвать лишь отдельные сильные сочинения.

– Как научить сочинять музыку, и возможно ли это в принципе?

– Композиторское дело – очень сложная и непонятная вещь. Я убежден в том, что научить сочинять нельзя. Однако нужно стараться обогатить студента различными музыкальными идеями, дать ему в руки инструменты мастерства, не навязывая при этом своих взглядов. Раскрыть потенцию ученика – вот моя задача.

– Что главное в музыке?

– Поскольку музыка – самый чувственный вид искусства, главное в ней – эмоция. Если она есть – все состоялось. Если ее нет, приходится говорить худшие оценочные для композитора слова – «это интересно»…

Беседовал Семён Суханов, IV курс, НКФ. Музыковедение

В Консерватории джазу быть!

Авторы :

№9 (224), декабрь 2023 года

«Импровизатор не ошибается». Эта провокационная мысль, высказанная Даниилом Крамером, – емкая и точная характеристика импровизаторского искусства. Можно ли назвать ошибкой случайно взятый «си-бемоль» вместо «ля», за секунду превращённый опытным музыкантом в элегантный пассаж?

Вечером 15 сентября в Малом зале Московской консерватории состоялся концерт джазовой музыки. Проводниками в мир колоритных гармоний и ритмов стали Народный артист России Даниил Крамер и лауреат международных конкурсов Валерий Гроховский. В течение полутора часов дуэт пианистов предлагал слушателю пообщаться с музыкой, которая нечасто звучит в стенах Консерватории.

Для академической концертной площадки мероприятие было достаточно необычным. Афиша концерта интриговала отсутствием каких-либо указаний на программу. По этой причине никто из слушателей не мог точно сказать, что же прозвучит. Были лишь догадки и предположения, а также ожидания грядущих восторгов и удивлений.

После третьего звонка на сцене появились артисты. Торопливыми шагами они направились к своим инструментам, сели. Незамедлительно зазвучала музыка. Крамер задает темп аккордами в левой руке, Гроховский подхватывает. Начинается совместная импровизация.

Поразительно, насколько слаженно могут действовать два музыканта в условиях, когда есть лишь самая общая схема джазового стандарта! Тема I’ll remember April, знакомая ценителям классического джаза, расцвечивается изысканными опеваниями, колорируется до состояния неузнаваемости, а затем вновь возвращается к слушателю в привычном виде. Исполнители чередуют роли: пока один держит ритмический и гармонический остов композиции, другой демонстрирует слушателям мастерство своей мелкой техники.

Уже по ходу первого номера программы начинает ощущаться принципиальное различие в характерах исполнителей. Крамер находится в постоянном движении: правая нога отбивает доли такта, а в мимике читается очередной лавинообразный пассаж. Музыкант отдаётся стихии джаза полностью, без возможности ограничить себя в самовыражении через движение.

Гроховский же, в противоположность своему партнёру, крайне скуп на жестикуляцию: лишь беглые пальцы правой руки выдают высочайшую физическую активность исполнителя. Возможно, именно принципиальное различие в характерах и подходах позволяет музыкантам добиться столь слаженного взаимодействия. Как известно, единение противоположностей рождает гармонию.

После нескольких совместных импровизаций пианисты представили сольные номера, где каждый продемонстрировал искусство работы со знаменитыми первоисточниками. Импровизация на тему «Вечная любовь» в исполнении Гроховского отличалась смысловой углублённостью, тогда как Крамер предложил образец изысканной тематической комбинаторики, объединив джазовую мелодию Yesterday с пьесой «Октябрь» Чайковского из «Времён года».

Завершающая часть концерта вновь была посвящена совместному творчеству. Здесь тоже не обошлось без классики: гости получили возможность услышать импровизацию на тему Этюда E-dur Шопена.

Финал, как это часто происходит, сопровождался громкими и продолжительными аплодисментами. Музыканты решили напоследок порадовать аудиторию ещё одной импровизацией на классическую мелодию. «Эта тема всем очень хорошо известна <…> Бабушки её любят все», – сказал Крамер, после чего сел за инструмент и со своим партнером исполнил джазовую версию… Свадебного марша Мендельсона!

Люди, покидавшие концертный зал, выглядели счастливыми и удовлетворенными. Они на полтора часа вырвались из привычной жизни, чтобы приобщиться к магии джазового искусства. Особо пытливые, однако, могли задаться вопросом: всегда ли пианист попадает по нужным клавишам, создавая музыку из головы, здесь и сейчас? Ответ на него, конечно же, утвердительный, потому что импровизатор, как известно, не ошибается.

Семён Суханов, IV курс НКФ, музыковедение

Учитель и ученики

Авторы :

№8 (223), ноябрь 2023 года

16 сентября в Концертном зале имени Н.Я. Мясковского состоялся концерт класса доцента А.К. Санько «Учитель и ученики». На общей сцене выступили известный композитор и только начинающие свой профессиональный путь учащиеся Академического музыкального училища при МГК и его Детской музыкальной школы.
Класс А.К. Санько

На протяжении практически всей жизни человек не перестаёт учиться, расширяя таким образом границы своего сознания. В особенности это касается нас, людей искусства. В ходе своей профессиональной деятельности мы совершаем «полный круг обучения»: сначала наследуем знания от мудрых учителей, а затем самостоятельно обдумываем и качественно преобразуем концепции, чтобы в итоге передать полученный уникальный опыт увлеченным ученикам. Результат преподавательской самоотдачи в полной мере показал классный вечер А.К. Санько.

Анатолий Константинович – член Союза композиторов России, доцент кафедры теории музыки МГК им. П.И. Чайковского, преподаватель сольфеджио, гармонии и музыкальной формы, руководитель педагогической практики студентов и ВКР ассистентов-стажеров. Но в этот вечер он предстал перед слушателями в первую очередь в роли учителя, который с любовью и трепетом развивает творческие способности молодых дарований.

Произведения учителя и учеников исполняли Иван Буланкин (тенор), Полина Перовская (сопрано), Эрнест Сулейманов (тенор), Светлана Маренкова и Михаил Гарсиа (флейта), Инна Шегай (фагот), Надежда Семёнова(арфа), Денис Чефанов (фортепиано), а также концертмейстеры Юлия Мусаева и Оксана Рындина. Ведущей концерта выступила студентка III курса научно-композиторского факультета Анна Коломоец.

Сочинения А.К. Санько – финал Сонаты для фортепиано, фрагмент кантаты «Душа на перепутье», романсы «Пушкинские березы» и «Весны отраженье», «Морской пейзаж» памяти Дебюсси, пьесы для флейты, фагота и арфы, вальсы памяти Шопена и Штрауса – были окружены творческими опытами молодых авторов, словно теплым, семейным кругом обступили его одаренные ученики.

Юные композиторы не побоялись обратиться к музыкальным решениям, выходящим за традиционные рамки. Одно за другим перед слушателем представали произведения, различные по жанрам, форме, идеям, музыкальному стилю. В концерте прозвучали: Обработка для фортепиано русской народной песни «Во поле береза стояла» Златы Политовой, II часть Сонатины для фортепиано и Экспромт Ирины Поликарповой, Две прелюдии для фортепиано и Пьеса для скрипки и фортепиано Егора Ющенко, «Звёздное небо» для фортепиано Беаты Дзен, «Воспоминание» для фортепиано и Пьеса в стиле барокко для флейты и фортепиано Армена Габриеляна, Вариации на тему «Во поле берёза стояла» для фортепиано Ильи Созуракова, Токката для фортепиано Александра Комиссарова.

Концерт, скромно определенный А.К. Санько как «показ первых ростков творчества учащихся и исполнение нескольких произведений их учителя», вышел за эти рамки. Слушатели в дружелюбной художественной атмосфере познакомились с музыкальными воплощениями интересных задумок. Желаем молодым авторам дальнейших успехов и с нетерпением ждем новых творческих достижений. 

Семён Суханов, IV курс НКФ, музыковедение