6 декабря 2023 года в Концертном зале им. П.И. Чайковского Московской филармонии состоялся концерт барочной и современной музыки. Сочинения Георга Фридериха Генделя и Леонида Десятникова были представлены оркестром Lavocestrumentale Нижегородского театра оперы и балета под руководством Дмитрия Синьковского. Молодой дирижёр, скрипач и вокалист привез программу, состоящую как из шедевров прошлого, так и новой музыки, ранее не звучавшей в Москве.
Подготовить слушателя к погружению в мир барочного музицирования был призван вступительный комментарий ведущего концерт Ярослава Тимофеева. Он рассказал, что «Балет-опера» – это сочинение Леонида Десятникова, написанное по заказу миланского театра Ла Скала 10 лет назад. Сегодня оно впервые прозвучало в Москве. Партитура балета представляет собой музыкальное приношение опереseria. Когда Десятников готовился к сочинению, он изучил творчество множества барочных композиторов, но главным ориентиром для него стал Гендель. «Балет‑опера» – это, по сути, зеркало, поставленное напротив великого композитора, подчеркнул ведущий.
С музыкой Десятникова слушатели имели возможность познакомиться во втором отделении. А в первой части концерта исполнители решили продублировать структуру балета, состоящего из увертюры и каталога арий, номерами самого Генделя из разных его сочинений. Таким образом, по словам Тимофеева, великий композитор прошлого в этот вечер стал отражением Десятникова.
Энергичный ауфтакт Синьковского – и вот перед нами первые звуки Симфонии из знаменитой «Мессии». Руководитель разделял с оркестрантами исполнительские обязанности: дирижёр и скрипач в одном лице, первый среди равных. Присутствующие чувствовали полное единение музыкантов во имя барочного искусства красоты.
Каталог арий включал знаменитые номера: «Every valley shall be exalted» («Всякий дол да наполнится») из «Мессии», «Piangerò la sorte mia» («Я буду плакать о своей судьбе») из оперы «Юлий Цезарь в Египте», «Un pensiero nemico di pace» («Мысль, враждебная миру») из оратории «Триумф Времени и Разочарования».
Публика высоко оценила работу музыкантов с технически сложной программой. Много теплых слов можно было услышать в антракте об исполнителях. «Спасибо Синьковскому и Годину. Это было прекрасно!» – прокомментировал один из слушателей.
Сочинение Десятникова, представленное во втором отделении концерта, с первых минут звучания провоцировало на вопросы. Насколько искренен автор? Это добрый юмор или постмодернистская издевка над старинными первоисточниками? Вероятно, многие из слушателей согласились с ведущим, охарактеризовавшим «Балет-оперу» как «кривое, перфорированное зеркало, поставленное напротив Генделя». Перешептывания в зале – намек на то, что дискуссии вокруг музыки будут вестись не один вечер.
В любом случае это было ярко. Блеск барочной оперы с ароматом новой гармонии, стильное звучание оркестра, красивые голоса, перевоплощение дирижера в контратенора не могли оставить слушателя равнодушным. Подтверждение тому – громкие аплодисменты в благодарность музыкантам за профессионализм и эмоциональную отдачу.
– Максим Иссакович, сейчас Ваша профессиональная жизнь снова тесно связана с Московской консерваторией. При каких обстоятельствах Вы стали преподавать на кафедре сочинения? Что послужило импульсом к принятию такого решения?
– На самом деле много лет своей жизни я не задумывался о преподавании. Но однажды меня пригласили в Московский институт культуры на должность заведующего кафедрой теории и истории музыки. Год я заведовал, преподавал, и вдруг почувствовал, что педагогика мне интересна. Она давала возможность передать свой опыт, и это не просто слова. Но были и проблемы. По моему мнению, требования в институте какие-то «дохлые», а студенты сами не понимают, зачем учатся. Я осознаю, что не стоит все мерить по этому вузу, но наблюдения, сделанные там, заставили меня вспомнить об опыте общения с младшими коллегами.
Некоторое время назад я почувствовал большой разрыв между поколениями в профессиональном плане. Уровень многих композиторов, которые на 20–40 лет моложе меня, не совпадает с их собственными представлениями о себе, и это в большой мере зависит от того, что человек получил в учебном заведении. Для меня это был толчок. Сначала я решил просто проверить, все ли в порядке в Консерватории, верны ли мои опасения по поводу общего уровня музыкального образования. Я поговорил с Александром Владимировичем Чайковским, моим однокурсником, затем мы пошли к ректору Александру Сергеевичу Соколову (с ним я тоже вместе учился). И как-то все срослось. Теперь ничуть не жалею. Я вижу, что при определенных моих стараниях и желании помочь появляется результат.
– И как Вам Московская консерватория по прошествии стольких лет? Вы ведь ее окончили по классу сочинения в 1970 году…
– Все ли в порядке в Консерватории? Педагогический состав прекрасный, студенты хорошо занимаются. Однако требования к учащимся, как мне кажется, заметно снизились в сравнении с советскими временами.
– Как прошли первые месяцы Вашей работы в МГК? С какими трудностями и неожиданностями Вам пришлось столкнуться?
– Трудности обычные. Мы постоянно с ними сталкиваемся в жизни, не только в педагогике. Во-первых, это взаимопонимание. Вообще для решения любых вопросов необходимо установить контакт с собеседником (соавтором, режиссером и т.д.). Не всегда, правда, сразу получается, но проблема решаема. Я это сравниваю с дельфином, который, общаясь с человеком, определяет частотный диапазон, на котором человек его услышит (а у дельфина, как известно, есть инфра- и ультразвуки). Умение установить контакт – вещь врожденная. В моей природе это есть, хоть у меня и не самый простой характер.
Второе – возможность из своей души вытащить то, что в обычной непедагогической жизни не сделаешь. Нужно стараться, чтобы твои знания сработали, чтобы мозг, как компьютер, поднял удаленные файлы на поверхность. Но это не дается сразу. С другой стороны, у нас не мастер-класс, где надо разом выложиться, а цепь занятий, на которых можно постепенно входить в контакт, в процесс передачи информации. Поэтому я люблю что-то посылать своим студентам и получать от них партитуры, записи сочинений, то есть профессионально общаться за пределами аудитории вне рамок занятий.
Еще о трудностях. Если в диалоге со студентом я чувствую, что не очень готов сейчас говорить на конкретную тему, то прихожу домой и вспоминаю или заново осваиваю материал. На следующем занятии я уже могу поддержать разговор. Думаю, ничего зазорного в этом нет. Тут многое зависит от педагога: готов он к самообразованию или нет.
– Вы готовитесь к занятиям?
– Да, готовлюсь. Это, кстати, то, что я взял от одного из своих учителей. Юрий Николаевич Холопов, во времена нашего обучения еще достаточно молодой человек, но уже профессор, всегда готовился. Каждая нотка, каждая строчка – все проработано. Он не просто это знал – чувствовалось, что он приходил готовым к конкретному занятию. Это очень организовывало – ты уже не мог сделать себе скидку.
– Мы плавно перешли к теме Вашей студенческой жизни. Расскажите, какие еще педагоги Вам запомнились и почему?
–У меня были замечательные педагоги по композиции, чтению партитур и инструментовке. По композиции мне пришлось учиться сразу у трех преподавателей. Все они были замечательные по-своему. Первые два года я обучался у Дмитрия Борисовича Кабалевского. Потом он ушел в академический отпуск, и я попросился в класс к Андрею Яковлевичу Эшпаю. Из-за конфликта с руководством он вынужден был уйти из Консерватории, а я на своем дипломном курсе оказался в классе Тихона Николаевича Хренникова, человека, знакомого мне и моей семье (отец в свое время хорошо с ним общался). Хренников, я считаю, в той ситуации поступил замечательно – он принял мои уже сложившиеся композиторские идеи.
Альфред Шнитке преподавал чтение партитур. Для меня он был представителем современного творчества высочайшего класса. Я с придыханием слушал этого немногословного молодого человека, который рассказывал о музыке, своей и чужой… Николай Петрович Раков – глыба в области инструментовки. Он необычайно интересно вел этот предмет. Каждый урок с ним – праздник! Раков был достаточно груб, как из скалы высеченный мужик! Это человек с абсолютным знанием: каждый регистр каждого инструмента он слышал сразу и говорил четким, порой грубоватым словом, как что звучит. И не дай Бог не усвоить то, что было на предыдущем занятии!
– Сурово, однако! Очень хотелось бы услышать интересные подробности Вашего общения с преподавателями по композиции.
–Я помню немало подробностей. Ни один из них не оказывал давления на своих учеников. Мысль всегда доказывалась через показ музыкальных образцов. Помню, у нас были специальные уроки, посвящённые разбору музыки. Такие занятия любил Кабалевский… Самые интересное общение было с Эшпаем. Это композитор колоссальной широты взглядов. Если Кабалевский был против моей работы в театре и «легкой», с его точки зрения, музыки, то Андрей Яковлевич с удовольствием слушал мои театральные сочинения и очень их приветствовал. Отмечу, что занятия он вел как старший товарищ. Мы всегда собирались у него группой, слушали музыку друг друга, делились мнениями. Занятия получались веселые, со смехом и прибаутками, хотя сам Эшпай был человеком очень серьезным… Хренников считал главной задачей реально помогать всем своим студентам, проще говоря, устраивать их. Вот такой у него был настрой.
Хочется обобщить, чтобы не потеряться в частностях: главное – это то, что мы общались с личностями! Кабалевский, Эшпай, Хренников, Сидельников, Денисов, Шнитке, Раков, Холопов – все это личности.
– Вы учились вместе с очень интересными музыкантами. Кого из ровесников Вы бы выделили и почему?
–Со многими своими друзьями я учился еще в музыкальной школе (мы все москвичи были). Вместе поступали в Музыкальное училище при Московской консерватории, потом учились в самой Консерватории. К сожалению, некоторые из них ушли из жизни, как, например, Михаил Юровский, который был дирижером мировой известности. Сейчас я работаю вместе с его младшим сыном, Дмитрием Юровским. Он до слез напоминает своего отца.
Очень здорово чувствовать, что рядом с тобой из дубка вырастает большой дуб. На моих глазах творчески взрослели Марк Минков, Георг Пелецис, Вячеслав Артемов. Да, мы соревновались: кто лучше напишет, кого больше похвалят. У нас было братство, но и состязательный элемент присутствовал. При этом никакой зависти не было.
– Скажите, какая современная академическая музыка больше всего Вас зацепила за последнее время?
– Мне нравится Вольфганг Рим. Я его чувствую и знаю. По-прежнему хорош Сильвестров своей свободой, я бы сказал, наплевательским отношением к тому, что происходит в современной музыке. Из западных авторов также отмечу деятельность ныне живущих итальянских композиторов. Но, если честно, сегодня я не вижу авторов, которые бы схватили тебя и не отпускали. Можно назвать лишь отдельные сильные сочинения.
– Как научить сочинять музыку, и возможно ли это в принципе?
– Композиторское дело – очень сложная и непонятная вещь. Я убежден в том, что научить сочинять нельзя. Однако нужно стараться обогатить студента различными музыкальными идеями, дать ему в руки инструменты мастерства, не навязывая при этом своих взглядов. Раскрыть потенцию ученика – вот моя задача.
– Что главное в музыке?
– Поскольку музыка – самый чувственный вид искусства, главное в ней – эмоция. Если она есть – все состоялось. Если ее нет, приходится говорить худшие оценочные для композитора слова – «это интересно»…
Беседовал Семён Суханов, IV курс, НКФ. Музыковедение
«Импровизатор не ошибается». Эта провокационная мысль, высказанная Даниилом Крамером, – емкая и точная характеристика импровизаторского искусства. Можно ли назвать ошибкой случайно взятый «си-бемоль» вместо «ля», за секунду превращённый опытным музыкантом в элегантный пассаж?
Вечером 15 сентября в Малом зале Московской консерватории состоялся концерт джазовой музыки. Проводниками в мир колоритных гармоний и ритмов стали Народный артист России Даниил Крамер и лауреат международных конкурсов Валерий Гроховский. В течение полутора часов дуэт пианистов предлагал слушателю пообщаться с музыкой, которая нечасто звучит в стенах Консерватории.
Для академической концертной площадки мероприятие было достаточно необычным. Афиша концерта интриговала отсутствием каких-либо указаний на программу. По этой причине никто из слушателей не мог точно сказать, что же прозвучит. Были лишь догадки и предположения, а также ожидания грядущих восторгов и удивлений.
После третьего звонка на сцене появились артисты. Торопливыми шагами они направились к своим инструментам, сели. Незамедлительно зазвучала музыка. Крамер задает темп аккордами в левой руке, Гроховский подхватывает. Начинается совместная импровизация.
Поразительно, насколько слаженно могут действовать два музыканта в условиях, когда есть лишь самая общая схема джазового стандарта! Тема I’ll remember April, знакомая ценителям классического джаза, расцвечивается изысканными опеваниями, колорируется до состояния неузнаваемости, а затем вновь возвращается к слушателю в привычном виде. Исполнители чередуют роли: пока один держит ритмический и гармонический остов композиции, другой демонстрирует слушателям мастерство своей мелкой техники.
Уже по ходу первого номера программы начинает ощущаться принципиальное различие в характерах исполнителей. Крамер находится в постоянном движении: правая нога отбивает доли такта, а в мимике читается очередной лавинообразный пассаж. Музыкант отдаётся стихии джаза полностью, без возможности ограничить себя в самовыражении через движение.
Гроховский же, в противоположность своему партнёру, крайне скуп на жестикуляцию: лишь беглые пальцы правой руки выдают высочайшую физическую активность исполнителя. Возможно, именно принципиальное различие в характерах и подходах позволяет музыкантам добиться столь слаженного взаимодействия. Как известно, единение противоположностей рождает гармонию.
После нескольких совместных импровизаций пианисты представили сольные номера, где каждый продемонстрировал искусство работы со знаменитыми первоисточниками. Импровизация на тему «Вечная любовь» в исполнении Гроховского отличалась смысловой углублённостью, тогда как Крамер предложил образец изысканной тематической комбинаторики, объединив джазовую мелодию Yesterday с пьесой «Октябрь» Чайковского из «Времён года».
Завершающая часть концерта вновь была посвящена совместному творчеству. Здесь тоже не обошлось без классики: гости получили возможность услышать импровизацию на тему Этюда E-dur Шопена.
Финал, как это часто происходит, сопровождался громкими и продолжительными аплодисментами. Музыканты решили напоследок порадовать аудиторию ещё одной импровизацией на классическую мелодию. «Эта тема всем очень хорошо известна <…> Бабушки её любят все», – сказал Крамер, после чего сел за инструмент и со своим партнером исполнил джазовую версию… Свадебного марша Мендельсона!
Люди, покидавшие концертный зал, выглядели счастливыми и удовлетворенными. Они на полтора часа вырвались из привычной жизни, чтобы приобщиться к магии джазового искусства. Особо пытливые, однако, могли задаться вопросом: всегда ли пианист попадает по нужным клавишам, создавая музыку из головы, здесь и сейчас? Ответ на него, конечно же, утвердительный, потому что импровизатор, как известно, не ошибается.
16 сентября в Концертном зале имени Н.Я. Мясковского состоялся концерт класса доцента А.К. Санько «Учитель и ученики». На общей сцене выступили известный композитор и только начинающие свой профессиональный путь учащиеся Академического музыкального училища при МГК и его Детской музыкальной школы.
Класс А.К. Санько
На протяжении практически всей жизни человек не перестаёт учиться, расширяя таким образом границы своего сознания. В особенности это касается нас, людей искусства. В ходе своей профессиональной деятельности мы совершаем «полный круг обучения»: сначала наследуем знания от мудрых учителей, а затем самостоятельно обдумываем и качественно преобразуем концепции, чтобы в итоге передать полученный уникальный опыт увлеченным ученикам. Результат преподавательской самоотдачи в полной мере показал классный вечер А.К. Санько.
Анатолий Константинович – член Союза композиторов России, доцент кафедры теории музыки МГК им. П.И. Чайковского, преподаватель сольфеджио, гармонии и музыкальной формы, руководитель педагогической практики студентов и ВКР ассистентов-стажеров. Но в этот вечер он предстал перед слушателями в первую очередь в роли учителя, который с любовью и трепетом развивает творческие способности молодых дарований.
Произведения учителя и учеников исполняли Иван Буланкин (тенор), Полина Перовская (сопрано), Эрнест Сулейманов (тенор), Светлана Маренкова и Михаил Гарсиа (флейта), Инна Шегай (фагот), Надежда Семёнова(арфа), Денис Чефанов (фортепиано), а также концертмейстеры Юлия Мусаева и Оксана Рындина. Ведущей концерта выступила студентка III курса научно-композиторского факультета Анна Коломоец.
Егор Ющенко
Сочинения А.К. Санько – финал Сонаты для фортепиано, фрагмент кантаты «Душа на перепутье», романсы «Пушкинские березы» и «Весны отраженье», «Морской пейзаж» памяти Дебюсси, пьесы для флейты, фагота и арфы, вальсы памяти Шопена и Штрауса – были окружены творческими опытами молодых авторов, словно теплым, семейным кругом обступили его одаренные ученики.
Юные композиторы не побоялись обратиться к музыкальным решениям, выходящим за традиционные рамки. Одно за другим перед слушателем представали произведения, различные по жанрам, форме, идеям, музыкальному стилю. В концерте прозвучали: Обработка для фортепиано русской народной песни «Во поле береза стояла» Златы Политовой, II часть Сонатины для фортепиано и Экспромт Ирины Поликарповой, Две прелюдии для фортепиано и Пьеса для скрипки и фортепиано Егора Ющенко, «Звёздное небо» для фортепиано Беаты Дзен, «Воспоминание» для фортепиано и Пьеса в стиле барокко для флейты и фортепиано Армена Габриеляна, Вариации на тему «Во поле берёза стояла» для фортепиано Ильи Созуракова, Токката для фортепиано Александра Комиссарова.
Концерт, скромно определенный А.К. Санько как «показ первых ростков творчества учащихся и исполнение нескольких произведений их учителя», вышел за эти рамки. Слушатели в дружелюбной художественной атмосфере познакомились с музыкальными воплощениями интересных задумок. Желаем молодым авторам дальнейших успехов и с нетерпением ждем новых творческих достижений.
