№ 7 (132), октябрь 2013

2013 год стал юбилейным для Московского государственного академического детского музыкального театра имени Н. И. Сац – отмечается 110-летие со дня рождения его основательницы. По заказу театра к этому юбилею композитор Михаил Броннер написал чудесную детскую оперу – «Съедобные сказки».

Детский театр – явление само по себе уникальное. Его появлению в Москве мы обязаны Наталье Ильиничне Сац – человеку очень творческому, музыкальному (ведь она росла в семье композитора Ильи Саца) и, одновременно, стойкому и несгибаемому под тяготами судьбы. Сама Наталья Ильинична так говорила о себе: «Голова моя – пробивная сила. Иногда пробиваешь стену, иногда – голову». После ее смерти все предсказывали крах театру, но этого не случилось.

Сегодня художественный руководитель театра – Георгий Исаакян. Миссией детского театра, по его словам, является формирование ребенка со сложным внутренним миром, разговаривать с ним следует не простым музыкальным и театральным языком. В связи с этим репертуар театра включает не только детскую музыку, но и серьезные классические произведения, среди которых «Евгений Онегин» и «Иоланта» Чайковского, «Игра о душе и теле» Кавальери, «Кармен» Бизе… Та же идея присутствовала и в творчестве Н. И. Сац. Примером может служить симфоническая сказка «Петя и волк», сюжет которой, конечно, незамысловат, но историю про пионера Петю Наталья Ильинична заказала не кому иному как Сергею Прокофьеву: «для детей должны работать выдающиеся люди!»

И детская опера «Съедобные сказки», премьера которой состоялась 14 сентября, далеко не примитивное сочинение. Композитор Михаил Броннер и либреттист Лев Яковлев взяли за основу книгу известного современного писателя Маши Трауб, которая в легкой игровой форме затрагивает совсем не легкие жизненные вопросы. Как и в любой сказке, мораль здесь проста и сложна одновременно. В двухактной опере шесть сказок, которые объединены общей историей приключений одной семьи, желающей накормить своего ребенка Васю, который отказывается от любой еды. Мама Васи очень изобретательна и придумывает разные поучительные истории, завлекающие капризного сына, в которых поднимаются такие проблемы, как взаимоотношения родителей и детей, первая любовь, страх смерти и даже ксенофобия.

Особенность детского театра – в сиюминутном отклике на спектакль. «Съедобные сказки» оказались по душе и маленьким зрителям, и их родителям, и в этом, конечно, заслуга всех участников оперы. Для детского спектакля особенно важна зрительная, декоративная часть. В этой опере нет массивных декораций, но костюмы и минимум предметов, находящихся на сцене, очень метко характеризуют героев. Особенно ярко, безусловно, выглядели костюмы в сказке про макаронину Стешу, а также костюмы овощей в «Суповом заплыве».

Опера написана для небольшого состава исполнителей: и вокалистов, и оркестрантов. Камерность состава, с одной стороны, облегчает задачу детского восприятия, а с другой, усложняет: ведь у исполнителя нет права на ошибку, на фальшь (не музыкальной, а эмоциональной). И на премьере завороженное внимание публики сохранилось до конца полуторачасового спектакля.

Музыкальный язык оперы – тема для особого разговора. Привычным для понятия «детская музыка» является простой музыкальный язык, если не сказать примитивный. В опере «Съедобные сказки» ни о простоте, ни тем более о примитивности и речи быть не может. Это сложная музыка по интонационному строю, ритму, гармонии, которая помогает раскрыть идею сложного мира, частью которого уже является ребенок. Как ни странно, подобные музыкальные изыски гораздо проще воспринять детям, нежели их родителям. «Родители требуют, чтобы театр играл в бирюльки, – говорит Георгий Исаакян. – И вот этому театр противостоит. Детский театр – это театр, в котором есть определенные правила игры, позволяющие ребенку чувствовать себя комфортно. История комфортной среды не должна продолжаться в художественной политике».

Детский музыкальный театр предлагает и другие сюрпризы своим зрителям. Как известно, в театре идет спектакль «Кошкин дом» для детей от трех лет. Представление проходит в фойе, где дети могут себя чувствовать более комфортно, раскованно. Эта новая форма – не предел исканий коллектива, впереди спектакль для будущих мам (по словам художественного руководителя), которым станет «Альцина» Генделя. Будем ждать новых экспериментов от прославленного детского театра.

Мария Тихомирова,
студентка V курса ИТФ

№ 1 (126), январь 2013

Наташа Ростова – Наталья Петрожицкая, Княжна Марья – Вероника Вяткина. Фото Михаила Логвинова

В год празднования 200-летия Отечественной войны 1812 года Московский музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко сделал подарок своим зрителям – осуществил постановку оперы С. С. Прокофьева «Война и мир». Свою версию сочинения представили режиссер Александр Титель, дирижер Феликс Коробов, художник Владимир Арефьев. Премьерный блок из четырех спектаклей прошел в конце марта, а в новом сезоне были даны еще три спектакля, на одном из которых мне и удалось побывать.

Сегодня споры о новой постановке уже улеглись; многое сказано и о размахе и грандиозности спектакля, и о более чем 300 сшитых костюмах, и даже об участии лошади, которая «на заднем плане, нервничая, переминается с копыта на копыто» (Сергей Сходнев, OpenSpace.ru, 30 марта 2012 года). Этим спектаклем театру необходимо было доказать, что такая эпопея как «Война и мир» ему по силам. С этой задачей труппа, конечно, справилась.

Но все же не стоит забывать об ответственности постановщиков, тем более что московская премьера оперы Прокофьева в далеком 1957 году состоялась именно в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Дирижером был С. А. Самосуд, режиссерами – Л. В. Баратов и П. С. Златогоров, художником – Б. И. Волков. Осуществление новой постановки в этих стенах, да еще и в год празднования 200-летия Отечественной войны 1812 года ни в коем случае не могло сводиться к идее спектакля ради самого спектакля. Оперный театр – это не Олимпийские игры, здесь не надо «быстрее, выше, сильнее» (или, в данном случае, громче, масштабнее, многолюднее). По словам Тителя, в такой грандиозной постановке ему «хотелось избежать декларативного пафоса»; он подчеркнул, что для него важно возбудить в людях «сдержанное и проникновенное чувство» (из интервью РИА Новости). На мой взгляд, это удалось режиссеру и стало одним из самых больших достоинств постановки. Хотя, как ни странно, некоторые критики не смогли разглядеть во всей этой многолюдности, масштабности и грандиозности некой «эмоциональной общей идеи» (Екатерина Бирюкова, НГ, 30 марта 2012 года).

Сцена из спектакля. Фото Светланы Постоенко

Искать эту идею нужно, на мой взгляд, в самой музыке Прокофьева. Лишний «декларативный пафос», наверняка, и был убран для того, чтобы дать слушателям возможность насладиться музыкальной составляющей, оставить «пространство» для нее. Гениальная музыка стала основой этой постановки, ее королевой. Все остальные элементы – свет, декорации, костюмы – выполняли лишь вспомогательные функции. Режиссер сделал так, чтобы ничего не мешало музыке раскрыть идею прославления русского народа и Отечества на фоне исторических событий.

Особая заслуга в постановке оперной эпопеи, конечно, принадлежит дирижеру. Точный и вдохновенный жест Феликса Коробова собрал воедино эту сложнейшую партитуру. И даже не всегда громкие и сочные голоса вокалистов, подчас не синхронный хор или нестройная медь не смогли испортить впечатления от оперного шедевра. Конечно, голос Дмитрия Зуева (князь Андрей) порой даже трудно было расслышать. Но его коллеги по сцене – Наталья Петрожицкая (Наташа), Арсен Согомонян (Наполеон), Дмитрий Ульянов (Фельдмаршал Кутузов) – прекрасно справлялись со своими партиями.

Безусловно, в спектакле были и другие достоинства. Дух эпохи передан в нем очень точно и опять же без лишнего преувеличения. Костюмы картин мирной жизни, в основном выдержанные в белых тонах, сливаясь с цветом декораций, воссоздавали некий безоблачный образ. Минимализм постановки подчеркнула искусная игра светом: она добавила красок в чистый белый мир.

В первой части спектакля (мир) сцена представляла собой белый зал с несколькими входами в него. В зависимости от событий лишь менялись мизансцены, появлялись те или иные предметы. Особо запомнились, конечно, огромные театральные люстры. Они опустились с потолка и, немного зависнув над полом, заняли свое достойное место на сцене. Правда, люстры эти явно мешали передвижениям артистов.

Вторая часть спектакля (война) ярко контрастировала первой, что выявили разные сценические приемы. Костюмы этих картин были максимально приближены к военной форме начала XIX века. Кроме того, в «мирной» части доминировали отдельные персонажи (хор находился на балкончиках); «военная» часть, напротив, поразила многолюдностью. Конечно, это обусловлено сюжетом: постановщикам необходимо было показать противостояние двух народов. Но даже в 12-й картине при встрече князя Андрея и Наташи хор не покинул сцены!

Остроту конфликта во второй части подчеркнул свет. Например, при выходе Наполеона в 11-й картине сцена озарилась красным светом. Безоблачный белый мир оставался теперь лишь в воспоминаниях, оказавшись залитым кровью. Свет работал и на главную идею постановки. Во время арий, хоров, в которых речь шла о русском народе, свет зажигался и в зале. Каждый слушатель становился не просто участником этого спектакля, а частью великого народа, одержавшего победу над врагом.

Публика была настолько вдохновлена и увлечена происходящим, что финальный выход Кутузова и русской армии с криками «Ура!» невольно вызвал бурные аплодисменты в зале: гром победы, раздавайся!

Мария Тихомирова,
студентка IV курса ИТФ

№ 9 (125), декабрь 2012

1 декабря в Большом зале консерватории выступил один из самых ярких представителей классического американского джаза – Джейми Дэвис. Аккомпанировал солисту Биг-Бенд Георгия Гараняна. Концерт прошел в рамках международного проекта «Звезды джаза».

В первый зимний вечер на сцене Большого зала звучала не совсем привычная для нее музыка – скорее популярная, нежели академическая. Исполненные композиции – несомненные хиты мировой известности: Besame Mucho, Nature boy, I believe in you and me, Hello, Isn’t she lovely. Они вызвали в памяти множество музыкальных и исполнительских ассоциаций: сразу вспомнились голоса Эллы Фицджеральд, Уитни Хьюстон, Стиви Уандера, Сезарии Эворы.

Каждая из знаменитых мелодий выполняла функцию джазового стандарта, на который Джейми Дэвис и Биг-Бенд Георгия Гараняна мастерски импровизировали. Порой аранжировка до неузнаваемости меняла привычный облик песни. Например, популярная романтическая композиция Nature boy, известная по задушевному исполнению Эллы Фицджеральд и щемящему саундтреку к фильму «Мулен Руж», в исполнении Дэвиса превратилась в зажигательную пьесу с явным привкусом латиноамериканских ритмов.

Блестящее техническое мастерство музыкантов, конечно, завораживало. Джейми Дэвис является обладателем глубокого бархатного голоса, который сэр Майкл Паркинсон на одном из джазовых фестивалей справедливо назвал «шоколадным баритоном». Прославленный вокалист показал свой голос во всей красе. Его превосходный мягкий тембр иногда даже напоминал инструмент. На этой мысли я поймала себя, слушая Besame Mucho, где сольную импровизацию исполнял Антти Мартин Риссанен (Финляндия) – тромбонист и дирижер Биг-Бенда Георгия Гараняна. Быть может, такая ассоциация возникла именно благодаря очевидному сопоставлению «шоколадного» тембра баритона и сочного, обволакивающего звучания тромбона.

Что касается оркестра, то это относительно молодой коллектив. Он был создан 6 лет назад на базе возрожденного ансамбля «Мелодия», кроме того, в коллектив были приглашены выпускники Российской академии музыки имени Гнесиных. На концерте музыкантам оркестра удалось ярко продемонстрировать свое искусство импровизации и виртуозное исполнительское мастерство.

Несмотря на всю прелесть репертуара и исполнения, весь вечер меня не покидало ощущение некоей неуместности происходящего. Академическая обстановка и абсолютно неакадемический концерт явно диссонировали. Даже публика, которая знала, куда пришла, поначалу не хотела принимать «правила игры» – она сидела скованно и тихо. Джейми Дэвис и Антти Мартин Риссанен пытались, как могли, разрядить обстановку, но нечеткая английская речь, пусть и шутливая, помогала с трудом. И лишь постепенно в зал пришло более свободное поведение, аплодисменты после каждого соло, и родился столь важный для джазового вечера тесный контакт музыкантов и публики, всегда доставляющий истинное наслаждение.

Мария Тихомирова,
студентка IV курса ИТФ

№ 6 (122), сентябрь 2012

В конце прошедшего сезона Малом зале состоялся концерт народного артиста России Сергея Стадлера (скрипка) и его сестры, коллеги по ансамблю и лауреата международных конкурсов Юлии Стадлер (фортепиано). В программе была представлена русская скрипичная виртуозная музыка – как оригинальные сочинения, так и обработки фортепианных и симфонических произведений.

Два отделения концерта пролетели на одном дыхании: звучавшая музыка хорошо известна всем, она давно вошла в золотой фонд русской классики. «Полет шмеля» Римского-Корсакова, Гопак Мусоргского из оперы «Сорочинская ярмарка», Марш Прокофьева из оперы «Любовь к трем апельсинам» – эти и многие другие популярные сочинения были исполнены необыкновенно музыкально, безукоризненно, ярко.

В программе концерта было, пожалуй, только одно произведение, которое исполняют редко, – это Соната для скрипки и фортепиано G-dur Антона Рубинштейна (соч. 13). Сергей и Юлия Стадлеры не случайно включили ее в программу. Первое отделение исполнители посвятили музыкантам, которые стояли у истоков нашего образования. Речь идет, конечно, об Антоне Рубинштейне, а также о Генрике Венявском – знаменитом польском скрипаче и композиторе, который преподавал в Санкт-Петербургской консерватории со дня ее основания, был главой русской скрипичной школы.

Очень интересными для меня стали комментарии Сергея Стадлера. Слово исполнителя всегда создает в зале теплую и дружественную атмосферу. Несмотря на то что его речь была плохо слышна (по крайней мере, на последних рядах), завороженная публика сидела тихо и старалась уловить каждое слово.

И еще одна грань таланта С. Стадлера раскрылась для меня на этом концерте – он делает прекрасные обработки для скрипки: прозвучали «Шалунья» Чайковского из Восемнадцати пьес для фортепиано, «Испанская серенада» Глазунова и «Восточный танец» Рахманинова. В программе, правда, были и другие обработки – Л. Ауэра, Я. Хейфеца, Д. Ойстраха, С. Душкина, Д. Цыганова.

Не могу не вспомнить и небольшой курьез, произошедший на этом вечере. Публика давно привыкла к тому, что в программе часто происходят неожиданные изменения. Вот и в этот раз, когда С. Стадлер в первом отделении вместо заявленных двух каприсов и полонезов Г. Венявского исполнил только каприсы, никто не удивился и, дослушав следующее произведение (Сонату А. Рубинштейна), все подумали, что начался антракт. В зале зажгли свет, открыли двери, и никто не ожидал выхода артистов на сцену… Однако оказалось, что они просто решили поменять произведения местами! И понадобилось еще немало времени, чтобы публика вернулась на свои места. Эта ситуация нисколько не испортила впечатления от концерта, который действительно прошел с большим успехом.

Сергей и Юлия Стадлеры очень много гастролируют, выступают с различными оркестрами, в различных камерных составах. Возможно, то, что они родились в одной семье, помогло им создать такой органичный дуэт, так тонко чувствовать друг друга на сцене. Мы будем ждать выступления этих музыкантов снова!

Мария Тихомирова,
студентка IV курса ИТФ

№ 5 (121), май 2012

Музыкальное образование в России имеет богатейшую историю. Достаточно вспомнить, что в этом году 150-летие отмечает Санкт-Петербургская консерватория, а через 4 года аналогичный юбилей будет праздновать и наша Alma Mater. Крепкая трехступенчатая система российского музыкального образования стабильно функционирует вот уже многие-многие годы. Но модные сейчас слова «оптимизация» и «модернизация» вторглись и в эту область. И речь даже не об активно внедряемой в наши вузы Болонской системе, которую справедливо, на мой взгляд, называют «бомбой замедленного действия». Речь о разрушении всей структуры в целом, о прерывании единой цепи: музыкальная школа – училище/колледж – вуз (консерватория/академия/институт).

Сегодня отчетливо прослеживается тенденция выживания учебных заведений среднего профессионального образования. И происходит это под маской того самого модного слова – «оптимизация». Конкретным примером служит ситуация, происходящая в Пермском крае. Именно она и побудила меня к написанию этих строк.

«Пермский музыкальный колледж подает сигнал SOS!» – таков заголовок открытого письма студентов этого учебного заведения. «Сегодня Пермский музыкальный колледж может исчезнуть с музыкальной и образовательной карты России, – пишут студенты. – По инициативе руководства Пермского края весь имущественный комплекс ПМК запланировано передать проектируемому учебному заведению – Пермской консерватории. Как следствие – Пермский музыкальный колледж, учредителем которого является Агентство по управлению госучреждениями Пермского края, лишается лицензии на право ведения образовательной деятельности, т. е. перестает существовать».

Само по себе открытие Пермской консерватории, конечно, может вызывать только положительный отклик. Не секрет, что выпускники колледжа стремятся уехать в другие города, чтобы получить высшее музыкальное образование, и не все из них после обучения возвращаются в родной город. Создание консерватории в Перми могло бы стать хорошей базой для подготовки профессиональных музыкантов и укрепило бы позиции краевой филармонии, оперного театра, Пермского отделения союза композиторов России и т. д.

Но вот что интересно! По словам Андрея Борисова (куратора проекта, кандидата исторических наук, завкафедрой гуманитарных дисциплин Пермского филиала Высшей школы экономики), «абитуриентской базы для подобного амбициозного проекта нет ни в Пермском крае, ни в соседних регионах. Придется привлекать абитуриентов со всей России и из-за рубежа». Между тем, выпускники колледжа сегодня продолжают обучение в Московской, Санкт-Петербургской и других консерваториях страны, в университетах Сорбонны и Беркли. Видимо, абитуриентская база Пермского музыкального колледжа вполне подходит для этих учебных заведений, но никак не приемлема для Пермской консерватории.

Создание нового учебного заведения (его уже окрестили «ПеКон») вызывает много вопросов. Прежде всего то, что проект этот возник на базе Пермского филиала Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (!). Кроме того, правительство Пермского края готово отдать здание чуть ли не любого учебного заведения города для размещения «ПеКона» (обсуждались, к примеру, здания института культуры, сельскохозяйственной академии, музыкального колледжа). Вполне резонно возникает вопрос: если Пермский край намерен реализовать такой масштабный проект с приглашением иностранных профессоров и студентов, неужели нет возможности построить новое здание (ведь на следующий год запланировано построить новую сцену для оперного театра!)? К чему такая спешка? Хотя спешка понятно к чему: создание консерватории было условием приезда в Пермь Теодора Курентзиса – ныне художественного руководителя Пермского театра оперы и балета.

Но, как известно, старое разрушить легко, а новое построить – очень трудно. Проект «ПеКон» во многом носит абсурдный характер, поскольку целиком и полностью зависит от личных и творческих планов Т. Курентзиса. А Пермский музыкальный колледж имеет богатые традиции, почти 90-летнюю историю существования. Среди выпускников ПМК: композиторы Е. Крылатов, А. Немтин, дирижеры А. Лейтуш (Филадельфийский симфонический оркестр), Д. Волосников («Новая опера», Москва), В. Грачев (худ. рук. Хорового училища, Санкт-Петербург), Е. Максимова (солистка Музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко), музыковеды А. Торопова (доктор наук, лауреат Государственной премии, член Общественной палаты при Президенте РФ), Н. Жуланова (канд. иск., научный сотрудник Государственного института искусствознания, член Европейского семинара по этномузыке) и многие другие. Прекратить существование старейшего учебного заведения города ради сомнительного проекта? Стоит ли игра свеч?!

Строго говоря, власти отрицают закрытие Пермского музыкального колледжа и то, что это здание отойдет новому учебному заведению. Однако на вопрос слушателя радио «Эхо Москвы», обращенный к зампредседателя правительства Пермского края Борису Мильграму, «гарантирует ли он сохранение за музыкальным колледжем здания по адресу ул. Екатерининская, д.71?», Борис Леонидович ответил: «Да вы что?! Я же не Конституция Российской Федерации! Как я могу что-либо гарантировать?» Такой ответ, конечно, не позволяет студентам и преподавателям вздохнуть с облегчением, да и отсутствие какой-либо официальной информации не успокаивает.

К сожалению, ситуация, сложившаяся в Пермском крае, не уникальный случай в современной России. Новое понятие «рейдерский захват» – у всех на слуху. Поскольку речь идет о невосполнимых потерях, мы должны этому сопротивляться! Главное – не замалчивать происходящее, придать огласке эту проблему. Быть может, так мы спасем наше образование…

Мария Тихомирова,
cтудентка III курса ИТФ

№ 4 (120), апрель 2012

Эти слова французского писателя Антуана де Сент-Экзюпери стали своеобразным эпиграфом творческой деятельности Ольги Пантелеевны Камозиной – педагога-новатора с 40-летним музыкально-педагогическим стажем. Ольга Пантелеевна работает в Ростове-на-Дону в единственной в России 10-летней Джазовой школе имени Кима Назаретова. Она является автором оригинальных игровых методик по предметам «сольфеджио» и «музыкальная литература».

Ольга Камозина окончила Ростовскую государственную консерваторию им. С. В. Рахманинова, проходила стажировку в Германии, работала в детских музыкальных школах и музыкальных училищах. Но не так давно, девять лет назад, судьба связала Ольгу Пантелеевну с джазовой школой, где обучение детей начинается с трех лет! «Чем раньше – тем лучше» – таков негласный лозунг школы. Но как помочь малышам освоить сложный курс, да еще и в такой короткий срок? Ведь курс обыкновенной музыкальной школы заканчивается здесь уже во втором классе! В третьем – начинаются уроки импровизации, которые на начальном этапе возможны только при активном использовании всего комплекса классических аккордов. А потом следуют сложные гармонические конструкции нетерцового строения, всевозможные лады, которые, оказывается, тоже изучаются учениками средних классов школы.

Основная суть оригинальной методики автора – творческая практика буквально с первых уроков сольфеджио, еще в донотный период! Дети практически ничего не пишут на занятиях. Они сочиняют мелодии, подбирают аккомпанемент – учатся применять самые простые, но такие ценные знания на практике. «Эта методика позволяет малышам без напряжения, с радостным увлечением заниматься все 45 минут», – говорит Ольга Пантелеевна.

Самый сложный и непредсказуемый, наверное, первый урок. Ведь трехлетние дети часто ассоциируют музыку с праздником: утренник в детском саду, сладости, радостные улыбки родителей. И, приходя в музыкальную школу, ожидают того же. Но нередко они обманываются, получая вместо этого скучное пение гамм и изучение непонятных правил. «Упрощайте сложное, и вы получите самый существенный результат» – эти слова английского историка Генри Бокля открывают учебник Ольги Камозиной.

Зачем дети приходят в музыкальную школу? Учиться на артиста! Первый урок Ольга Пантелеевна назвала «Посвящение в артисты». Ребенок поет песню, нажимает клавиши на фортепиано, учится кланяться, аплодировать своим новым коллегам. А затем начинается так называемое «неправильное» сольфеджио, то есть сольфеджио, в котором нет правил, а вместо них – песенки, картинки и разные истории.

О. П. Камозина нашла оригинальную методику и для преподавания музыкальной литературы. Ольга Пантелеевна рассказывает, что, когда она только начинала свою педагогическую деятельность, в глазах детей часто читала: «Тетя, с кем и о чем ты разговариваешь?..» Наверное, это подтолкнуло ее на создание собственной методики.

Как известно, главным видом деятельности для детей является игра. Ольга Пантелеевна построила свой курс так, чтобы ученики запоминали материал через игру и собственное творчество. Например, изучив Древнюю Грецию, ребята ставят «древнегреческую» трагедию «Курочка Ряба». Помимо известных персонажей здесь участвуют и Боги – Зевс, Посейдон. Узнав о происхождении оперы, ребята осуществляют постановку учебного спектакля «Красная шапочка» — О. П. Камозина сама написала музыку и использовала в этом сочинении все основные оперные формы.

Очень важный элемент урока – создание антуража. Ольга Пантелеевна и здесь проявляет творческую фантазию. Например, рассказывая ученикам о восточной музыке, она обязательно приносит ребятам восточные сладости, готовит чай, накрывает стол…

Конечно, в Джазовой школе имени Кима Назаретова есть несколько педагогов-теоретиков. Интересно, что основной принцип учебного заведения таков: каждый работает, как хочет; главное – результат. Методика О. П. Камозиной, безусловно, дает превосходные результаты. Ее выпускники продолжают профессиональное музыкальное образование в Амстердаме, Лейпциге, Берлине и других европейских центрах. И, даже находясь за границей, ребята всегда советуются с любимым педагогом, ведь все мы родом из детства…

Мария Тихомирова,
студентка III курса ИТФ

№ 4 (102), апрель 2010

«Мы хотим сделать современную музыку доступной» – девиз прошедшего в марте фестиваля «Московский форум: Франкофония» очень важен для нас. Современному музыканту независимо от специализации необходимо находиться в эпицентре музыкальных событий. Фестиваль открыл новые произведения, новые техники, на нем звучали сочинения российских и французских классиков авангарда, включая и неизвестные произведения мэтров, состоялись премьеры сочинений молодых композиторов, наших современников, некоторые из которых написаны специально для «Московского форума». Причем сочинения российских и французских композиторов исполняли российские и французские ансамбли и солисты.

(далее…)