№ 5 (59), сентябрь 2005

В дни празднования 60-летия со Дня Победы с новой силой зазвучали по всей стране песни военных лет. Ведь это музыка, без которой для каждого русского человека образ Победы был бы неполным. И, конечно, не прошел мимо них и наш фестиваль.

Песни войны услышал и Большой зал Московской консерватории. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что среди всех концертов фестиваля «60 лет Памяти» этот стал одним из самых теплых и душевных. И не только потому, что знакомые и любимые песни в эти праздничные дни особенно согревали сердца слушателей, но и потому, что исполнены они были Камерным хором Московской консерватории под управлением профессора Бориса Тевлина. Коллектив, репертуар которого состоит из самых сложных сочинений хоровой литературы, прекрасно справился и с этой программой.

В первом отделении звучали только песни военных лет. Все это были шлягеры: «Темная ночь», «Землянка», «Вечер на рейде», «Смуглянка» и многие-многие другие. Такие разные, они провели слушателей сквозь печали войны и радости победы. А самое главное, что на концерте не было «чужих» – настолько сильна до сих пор сила этих песен. Несмотря на то, что участники хора еще совсем молодые ребята, они отнеслись к этой музыке очень трепетно. Популярные песни Т. Н. Хренникова вместе с хором исполнила солистка Московской государственной филармонии Светлана Белоконь.

Но не обошлось и без ложки дегтя. Большинство песен звучало в хоровой обработке композитора Игоря Потиенко, широко известного сейчас своими работами в кино. К сожалению, его аранжировки не отличались разнообразием и напоминали то студенческую задачку, то саундтрек из малобюджетного кинофильма. Для обычного слушателя это, конечно, не стало «минусом» концерта, но на музыканта такие обработки нагоняют тоску. Положение спас хор, который исполнял все с большим артистизмом. Особенно запомнилась песня «На Берлин», где коллектив вновь блеснул актерским и танцевальным талантом, превратив номер в сценку и заслужив несмолкаемые овации… Пришлось повторить песню «на бис»!

Второе отделение состояло из русской духовной музыки и народных песен. Несколько частей из «Всенощного бдения» Рахманинова прозвучали как панихида по безвременно ушедшим в годы войны. Но финал концерта вернул слушателей к радостному настроению. После печальной «Во поле березонька стояла» зазвучали плясовые «В темном лесе», «Пойду ль я…» и другие. Атмосфера праздника сохранилась конца вечера. Казалось, что довольные слушатели уходили, напевая любимые мелодии и пританцовывая…

Наталия Сурнина,
студентка IV курса

Один из концертов фестиваля запомнился знакомством с малоизвестными сочинениями, созданными в годы войны. Мы имели возможность познакомиться с камерно-инструментальными сочинениями таких композиторов, как Ганс Краса (1899–1944), Михаил Яскевич (1887–1946), Николай Рославец (1881–1944), Виктор Ульман (1898–1944). Им было суждено погибнуть в военное время. Впервые многие услышали камерную музыку Аркадия Нестерова (1918–1999), Всеволода Задерацкого (1891–1953). Трио «Растет рябина на полесье» (1949) на слова Г. Пасько связано с тематикой военных лет. Это сочинение для сопрано, скрипки и фортепиано Бориса Франкштейна было исполнено с участием автора. Особенно хочется отметить «финалы» обоих отделений концерта, где прозвучали Фортепианный квинтет Дмитрия Шостаковича соль минор, соч. 57 (1940) и Струнный квартет № 3 Виктора Ульмана (1943), который стал светлой кульминацией вечера. Было очень приятно, что большая часть исполнителей представляла студенческое поколение и, судя по всему, соприкосновение с военным временем посредством музыки не оставило их равнодушными.

Александра Кулакова,
студентка IV курса

В концерте в Малом зале участвовали студенты Консерватории, курсанты Московской военной консерватории и пионерский отряд «Красная пресня» школы № 105. Венцом концерта, порадовавшего необыкновенно теплой и праздничной атмосферой, стала презентация книги «Московская консерватория в годы Великой отечественной войны». В объемном труде собраны архивные материалы, письма и воспоминания, связанные с военным периодом жизни Консерватории. Выступали составитель книги С. С. Голубенко, редактор Е. С. Власова, рецензенты: Е. Г. Сорокина, Е. М. Царева и другие.

Отрадно было видеть, что недавнее прошлое бережно хранится в памяти и передается из поколения в поколение.

Ассоль Митина,
студентка IV курса

Преданных поклонников таланта композитора собрал авторский концерт А. Я. Эшпая. Со сцены в адрес композитора-фронтовика прозвучало много теплых и добрых слов. Проф. Е. Г. Сорокина назвала этот вечер кульминацией фестиваля «60 лет Памяти» – и не ошиблась.

Программа была составлена из произведений, написанных композитором в разные периоды его жизни, – от полной юношеской энергии фортепианной Токкаты (1948) до сочинений нынешнего столетия. Серию инструментальных соло в первом отделении завершили струнный квартет и Венгерские напевы для скрипки и фортепиано. Во втором отделении были исполнены хоровые и оркестровые произведения. Среди замечательных исполнителей был, конечно, и сам Андрей Яковлевич.

Слушая его музыку, понимаешь: у этого человека было в жизни многое. В его сочинениях чувствуется подлинный трагизм, глубокая скорбь, как в Трех хорах a cappella, посвященных брату композитора, погибшему в первые дни войны под Ленинградом. Но, пожалуй, еще больше в ней света и надежды, как в исполненных в этот вечер впервые Трех марийских песен для хора a cappella. В самых вдохновенных и поэтичных произведениях Эшпая перед нами встает образ его родного края: прозрачные озера и священные березовые рощи, светлое небо и еще более светлая грусть.

Полина Захарова,
студентка IV курса

Свои лучшие силы представила в Большом зале Московская военная консерватория. Это интересное учреждение, в котором студентам дается как музыкальное, так и военное образование. В прошлом оно было военным факультетом Московской консерватории, который готовил дирижеров военных оркестров. Сейчас это самостоятельный вуз с несколькими музыкальными специальностями.

Особой теплотой отличалось вступительное слово, обращенное к ветеранам, среди которых присутствовала вдова маршала Г. К. Жукова.

В программе концерта значились произведения Римского-Корсакова, Чайковского, Глиэра, Рахманинова, Шостаковича. Все сочинения звучали в переложении для духового оркестра. Инструментовка была выполнена студентами, а дирижировали как студенты, так и профессора военной консерватории.

Исполнение отличалось слаженностью, хотя переложения классических сочинений в духовом варианте часто были несбалансированны по тембру и казались непривычными для знатоков оригинала. Наиболее эффектно прозвучали «Пляска женщин» и «Пляска мужчин» из оперы Рахманинова «Алеко», концертино для тромбона с оркестром Римского-Корсакова.

Во второй половине концерта на сцену вышел хор. Были сыграны Марш «Генерал Милорадович» для хора и оркестра композитора В. Халилова и Попурри на темы песен о духовом оркестре А. Ермоленко. А в заключение тожественно и мощно прозвучала для многих уже бессмертная песня Д. Тухманова «День Победы».

Екатерина Калинина,
студентка IV курса

«Это, может, в обычное время и сошло бы, но давать такое 8 мая — чересчур!». Такое мнение можно было услышать от слушателей концерта из произведений молодых композиторов, состоявшегося в Малом зале консерватории.

Очевидно, что указанная в программке идея «музыкального приношения памяти всех, павших в Великой отечественной войне», не дошла до аудитории. И действительно, концерт слушался со странным ощущением. С одной стороны, семь разных авторов из разных городов России, каждый со своей концепцией приношения – от чуть ли не классического советского массового хора «У Кремлевской стены» А. Кокжаева до «The songs of the last words» М. Фуксмана – «экзистенциального разбега, нарушаемого где-то на/за гранью текста равновесия между здесь и там» (цитирую автора). Была и прямая связь с ветеранами – запись голоса фронтовика Б. С. Марца в композиции «Память времени» О. Шадуллиной, и изысканный веберно-баховский подтекст сочинения «…И мир молчит» для вокального квартета и камерного ансамбля А. Кулигина, и «просто красивая музыка», как охарактеризовал свою «Пастораль» для камерного ансамбля К. Бодров. И просто «Эпитафия» для органа соло М. Воиновой.

К сожалению, слишком явно в большинстве случаев чувствовалась незрелость композиторов. Неустоявшиеся стили. Слишком явные намеки на чужие произведения (иногда чересчур конкретные). Внешняя эффектность и занимательность использования средств при нередком отсутствии смысла. Лучшими оказались произведения, вообще ни на что не претендовавшие. И главный минус – притягивание большинства произведений к теме концерта и фестиваля, что называется, за уши.

Да, можно сказать, что именно так это поколение думает о войне – если бы звучало личное мнение поколения. Но звучали интересные и не очень, свои и чужие технические находки (недаром один из слушателей посчитал все сочинения, кроме одной quasi-киномузыки, экспериментами), для которых название и «военную» часть концепции можно поменять без всякой потери.

При этом очень не хотелось бы переходить на конкретные недостатки конкретных произведений конкретных авторов. Возможно, объявленная тематика была далека от помыслов большинства участников, но слушателям, пришедшим на концерт в предпраздничный воскресный день, этого уже не объяснишь. К сожалению.

Владимир Громадин,
студент IV курса

Конечно, от финального аккорда фестиваля, тем более в Большом зале, всегда ждешь чего-то особенно яркого и запоминающегося. Именно в таком восторженном настроении я шла на заключительный концерт. Но не прошло и пятнадцати минут, как я поняла, что мои ожидания напрасны.

Концерт задержали, и вместо 18.00 он начался в 18.45. Как выяснилось, начало перенесли на 19.00, но официально об этом не было объявлено. К тому времени уже давно пришедшая публика, а это были, в основном, люди почтенного возраста, стала вслух выражать свое недовольство. Как же так?! Такой торжественный фестиваль, и такая неорганизованность!

Поначалу казалось, что зал наполовину пуст, но к семи часам партер стал постепенно заполняться. Послышался надрывный голос конферансье, и вдруг возникло ощущение, что находишься в глубокой захолустной провинции. А ведь это был лучший концертный зал Москвы! На сцене поместили небольшой экран для просмотра короткометражного фильма о войне. Точнее, это была «нарезка» военных кадров с комментарием диктора, который почему-то не выговаривал букву «р». Идея сама по себе хорошая, но публика, буквально требовавшая музыки, просто не могла ее воспринять.

Положение не спасли даже Гимн Российской федерации и минута молчания, после чего прозвучало первое небольшое произведение, не значащееся в программе. В атмосфере всеобщего раздражения, казалось, что и исполнение оставляет желать лучшего. Прошуршали неохотные редкие аплодисменты. Аудитория была обижена и явно мстила за задержку.

Однако испытания на этом не закончились. Как раз в тот момент, когда все уже ожидали непосредственного начала концерта, пошли официальные речи организаторов фестиваля. Как и речи оскаровских лауреатов, в которых хочется всех упомянуть, они были интересны только самим членам оргкомитета. Получасовое ожидание казалось просто невыносимым. Самое интересное, что начнись концерт вовремя, все то же самое было бы воспринято положительно.

До того фестиваль представил 22 тщательно подобранные концертные программы. Оставалось исполнить только одну, самую главную. Четыре произведения русских композиторов – все посвящены победе в Великой Отечественной войне. Каждое из них было предварено краткой пояснительной речью проф. Е. Г. Сорокиной. И хотя это достаточно давняя традиция – рассказывать о произведении, в настоящем концерте комментарии как нельзя лучше способствовали более чуткому восприятию.

Очень здорово и вместе с тем неожиданно, что в начале прозвучала мировая премьера сочинения А. Гречанинова, написанного 62 года назад, – «Ода к Победе» для симфонического оркестра и хора. В исполнении оркестра Московской консерватории оно оказалось весьма убедительной, хотя, к сожалению, в хоре было невозможно разобрать слова. Затем последовали Девятая симфония Д. Шостаковича и «Ритуал» А. Шнитке, которые были приняты публикой «на ура». Безусловно, главная заслуга в этом принадлежала дирижеру Анатолию Левину. Он управлял оркестром с большой экспрессией и буквально заряжал зал потрясающей энергетикой.

В заключение концерта прозвучала «Ода на окончание войны» Прокофьева, для чего пришлось полностью изменить расположение оркестра на сцене. Вместо ожидаемого антракта публике предложили посмотреть очередной небольшой фильм о войне, но… фильм так и не был показан, зато партер наполовину опустел. Несмотря на это, последнее произведение действительно заставило ощутить ликующую атмосферу праздника Великой победы и очень удачно подошло для завершения грандиозного музыкального фестиваля.

Концертная программа прозвучала великолепно. Студенческий оркестр под управлением А. Левина сумел блестяще исполнить сложные произведения. И хотя большая часть публики, покинувшая зал, так и не смогла получить желаемое удовольствие от концерта, исполнителей не в чем упрекнуть.

Анна Тыкина,
студентка IV курса

№ 4 (58), май 2005

То что система русского музыкального образования воспитала и воспитывает выдающихся музыкантов, ни для кого не секрет. Не секрет и то, что многие российские музыканты сегодня мечтают о загранице. Причины очевидны. В современной России музыкант высочайшего профессионального уровня подчас оказывается весьма стеснен финансово. Ситуация такова, что жизненный уровень этих людей не идет в сравнение с их уровнем профессиональным. Тут уж можно держаться либо на гранте, либо на энтузиазме…

По-настоящему профессиональная жизнь музыканта начинается уже с обучения. Большая часть студентов консерватории обзаводится работой, а если и нет, то хотя бы усиленно об этом думает. Единицы из разряда «суперстар» уже имеют сольную гастрольную жизнь и даже читают лекции в других вузах. Другие счастливчики попадают в престижные и высокооплачиваемые оркестры. А многие работают в неизвестных оркестрах, рассчитывая на счастливый случай… В то же время преподавательская деятельность становится все менее популярной, ею занимаются все больше теоретики. В итоге многие музыканты либо порывают с любимым искусством, либо работают в смежной области, например, в области музыкальной журналистики.

Возвращаясь к исполнителям, можно сказать, что гонорар получивших российскую (но пока что не международную) известность солистов оставляет желать лучшего. Видимо, это проблема именно нашей страны. Да и о чем можно говорить, если слово «консерватория» в устах наших современников нередко звучит как ругательство. Неприятно отмечать, что такое отношение исходит и от нашей власти: комментируя критику в адрес нынешнего министра культуры, господин Фрадков роняет фразу: «Хорошо хоть консерваторией не обозвали…». Понятно, что эта фраза только способ еще раз уколоть, и тем не менее…

Выходит – нашей стране не нужны высококлассные музыканты, чьими именами поддерживается и культура нашей страны, и российский мировой статус. Солисты-исполнители вынуждены самостоятельно пробивать себе дорогу. И тут во избавление несчастных от этой неблагодарной работы (ибо каждый должен заниматься своим делом) на первый план выдвигается профессия арт-менеждера. Судя по названию, такой человек должен быть сведущ в организации мероприятий, имеющих отношение ко всем видам искусства. На деле же выясняется, что новички, не имеющие давних связей с музыкальным сообществом, вливаются в музыкальный мир с трудом. К счастью, многие из арт-менеджеров имеют высшее музыкальное образование, которое, по их словам, просто незаменимо. А дальнейшее приобретается либо с опытом, либо со вторым образованием. Каким? Где этому можно научиться?

Кроме обычных курсов арт-менеджмента есть курсы и чисто музыкального направления: платное отделение существует в Академии им. Гнесиных, в Московской консерватории есть бесплатный факультатив. И такая двойственность не случайна – ведь сама профессия подразумевает освоение как общеобразовательных, так и музыкальных дисциплин. Тут возникает вопрос — кому легче овладеть недостающей информацией? Музыка – замкнутая система, требующая длительного погружения. Не музыкант, который попытается это сделать, скорее всего погрязнет в море информации, оставаясь в глазах профессионалов дилетантом. Конечно, дилетантами могут оказаться и менеджеры-музыканты. И все же согласитесь, что объем немузыкальной информации (как показывает практика) осваивается гораздо быстрее, чем происходит освоение музыкальных азов. Не свидетельствует ли это о том, что музыкальным менеджментом стоит заниматься именно музыкантам?

Надежда Лобачева,
студентка III курса

№ 1 (55), январь-февраль 2005

В последнее время нередко слышишь в кругах профессиональных музыкантов небрежно брошенные с высоты их слухового и интеллектуального воспитания реплики: «Московская осень» уже давно потеряла свою актуальность и свежесть. Вот лет двадцать назад …».

Действительно, современного слушателя, а тем более столичного, сейчас трудно чем-то удивить. Сотни концертных залов, столько же концертных программ в день. Мировые знаменитости, толпами приезжающие в Москву по приглашению шустрых столичных менеджеров. Как только в Европе или Америке появляется нечто (причем не важно, какого оно качества, – главное, чтобы был спрос!), все те же менеджеры преподнесут это нечто избалованному московскому слушателю на блюдечке с голубой каемочкой (непременно заломив безумную цену за это «блюдечко»). И разрекламируют, и привезут новоиспеченную «звезду», и устроят ей концерт в самом престижном зале (соответствие «звезды» статусу зала отнюдь не обязательно!), и заплатят баснословный гонорар, и журналистов в обиде не оставят – дадут им возможность лишний раз поупражняться в критике. И все это для любимого слушателя (в том числе и самая нелицеприятная критика в адрес «лучшего в мире перфоманса», судя по рекламе, на который слушатель сходил, поддавшись на пресловутый PR).

Тут тебе и фестивали, и форумы, и конкурсы. Слушай – не хочу! А слушатель как избалованное дитя начинает капризничать, да еще и нос воротит: авангард ему окончательно приелся, а традиционализм утомляет! Разве странно, что на этом фоне «Московская осень» с ее 26-летней историей выглядит, мягко говоря, «неактуально» и «бледновато»?

Признаться, именно с такими мыслями и стойким чувством скептицизма я отправилась на один из концертов фестиваля в Дом композиторов. По началу все выглядело до обиды предсказуемо: в зале – студенты, члены Союза композиторов, несколько бабушек, помнивших, видимо, еще первую «Московскую осень». У входа – еще две бабушки: одна продает билеты на концерты фестиваля, а вторая – пропускает на один из них всех желающих («Можете даже не показывать мне свои корочки!»). Но после третьего звонка предсказуемость вдруг исчезает. Стена скептицизма, отделяющая избалованное восприятие от всего нового, постепенно начинает рушиться. Умелые композиторы словно проводят слушателя по разным странам и эпохам. Здесь и мифологические герои древней Греции («Кеик и Алкиона» А. Кокжаева для двух фортепиано и чтеца), и чарующие звуки японских инструментов («Время цветения хризантем» Т. Смирновой), и рыцарское средневековье (вокальный цикл Ш. Каллоша «Страна улетевших мгновений»), и Испания времен Ф. Г. Лорки («Желтые баллады» И. Арсеева).

В заключение, на осколках слушательского скептицизма, настоящим откровением прозвучал вокальный цикл Б. Печерского «Пять стихотворений И. Бродского». Поэзия Бродского, одна из величайших интеллектуальных вершин лирики XX века, по словам самого композитора, трудно переводима на язык музыки. Печерский блестяще справился с поставленной задачей. Его цикл – это пять миниатюр-зарисовок в различных жанрах вокально-инструментальной музыки. Органично сменяют друг друга философские размышления в неоклассицистской стилистике, речитатив-декламация, романс, разухабистая цыганочка (продолжение традиций «Антиформалистического райка» Шостаковича). А за этими зарисовками скрывается непереносимая боль, трагедии и утраты ушедшей эпохи, острая сатира, временами перерастающая в сарказм… Еще более усилило впечатление великолепное исполнение цикла (Сергей Яковенко (баритон) и автор (фортепиано)).

После финального аккорда старые вопросы встают с еще большей остротой. Значит, не все еще сказано в академической музыке? Значит, она еще способна достучаться до глубин слушательского восприятия? Значит, осталось у фестиваля самое главное – неисчерпаемые и талантливейшие силы, готовые творить еще и еще. Но есть ли у фестиваля со столь богатым прошлым столь же богатое будущее? Найдется ли для него место в нынешней музыкальной действительности? Нужен ли такой фестиваль современному слушателю? Ответ напрашивается сам собой: просто слушатель бывает разный. А избалованного и несознательного, наивно доверяющего рекламе слушателя можно и нужно привлекать к вещам, действительно достойным его внимания.

Назойливая мысль, робко появившаяся при входе в Дом композиторов, намертво засела в голове и не дает покоя вот уже которую неделю: новые времена требуют новых подходов. И к организации многолетнего музыкального фестиваля тоже. Может быть, пора все изменить? А в ответ первый снег заметает яркие краски опавшей листвы, словно следы былого величия московской осени…

Екатерина Лозбенёва,
студентка IV курса

На снимке: С. Яковенко и Б. Печерский

№ 6 (52), октябрь 2004

О Первом студенческом вечере-концерте в Малом зале извещала красочная афиша, привлекающая всеобщее внимание на входе в консерваторию. Педагоги часто и подолгу останавливались у нее, обсуждая необычное название, удивляясь и радуясь столь редкой в последнее время студенческой инициативе, вспоминая: «А вот в наши студенческие годы тоже устраивались такие концерты!…» Студенты спрашивали друг друга, а кто же участвует, кто организовывает концерт, нужно ли чем-то помочь. А помощь действительно была нужна, ведь впервые за долгое время концерт был организован только силами и инициативой студентов. И поэтому более чем приятно констатировать, что концерт прошел на высоком уровне и заслужил положительную оценку самых суровых профессиональных критиков.

И не случайно первый студенческий концерт ребята посвятили своим уважаемым педагогам и своему ректору А. С. Соколову, тем самым поздравив его с назначением на пост министра культуры и массовых коммуникаций.

Для студентов это был еще и первый серьезный организаторский опыт, позволяющий почувствовать специфику арт-менеджмента со всеми его трудностями. Трудно было и добиться разрешения проводить концерт в Малом зале (например, генеральная репетиция в нем так и не состоялась); тревожно было, заинтересуется ли нашим концертом публика; неспокойно было из-за ведущих, которые даже не умели говорить в микрофон. Но… 27 апреля концертный зал был заполнен благодарными слушателями, исполнители по опытам других концертов вспомнили и акустику зала, и специфику инструментов (органа, клавесина, рояля), и ведущие справились со своей задачей – создать праздничную атмосферу концертного вечера…

Программа, поначалу складывающаяся немного стихийно, неожиданно приобрела неординарный и «сочный» смысл: гармоничное звучание достаточно контрастных инструментов, в основном дуэтов и трио, подчеркивалось сочетанием произведений как классических композиторов, так и авангардных мастеров и экспериментаторов постмодернизма. Вполне органично прозвучали в одном концерте Хор консерватории (Гимн Российской Федерации в честь открытия вечера и русская народная песня «Ах ты, степь широкая» в завершении), брасс-квинтет (Ж.-Ф. Мишель «Чарльстон-тайм»), джазовый ансамбль «Just Listen» (джазовые композиции «Я и море», «Вessame mucho»), ансамбль ударных инструментов (К. Чавез «Токката»), фортепианное трио (А. Шнитке «Посвящение И. Стравинскому, С. Прокофьеву и Д. Шостаковичу), ансамбль из двух кларнетов и фортепиано (Сарасатэ «Наварра», впервые переложенная профессором консерватории Р. О. Багдасаряном), дуэт клавесина и контрабаса (Дианов «Тарантелла»), трио – сопрано, орган и труба (Каччини «Ave Maria»). Интересным «вкраплением» стало и произведение в жанре инструментального театра – Егор Павлов артистично исполнил на тромбоне «Басту» Фолькрабэ.

То проникновенно и тепло, то по-праздничному торжественно звучал голос Романа Демидова (ария Кутузова «Величавая» из оперы «Война и мир» Прокофьева, соло в русской народной песне «Ах ты, степь широкая», и «Многая лета» в финале).

С восторгом хочется написать о «золотой середине» концерта – это выступление солиста Московской Филармонии, лауреата множества российских и зарубежных конкурсов, студента 4 курса Гайка Казазяна, вдохновенно исполнившего «Цыганские напевы» Сарасатэ. Виртуозное владение инструментом, удивительное чувство формы и внимание к мельчайшим деталям, властный магнетизм таланта очаровывает слушателя, харизма артиста заставляет почувствовать, что скрипач посвящает свое исполнение и всему залу, и обращается к каждому слушателю лично. Это, на мой взгляд, и есть проявление гениальности.

Немного ностальгический оттенок придали вечеру выступления профессора консерватории, народного артиста Р. О. Багдасаряна и проректора по учебной работе С. Г. Мураталиевой. Они с теплотой вспоминали студенческие годы, проведенные в стенах «Alma Mater», своих однокурсников, ставших профессорами консерватории, поздравляли одного из них с назначением на пост министра… Александр Сергеевич в конце вечера также поднялся на сцену со словами, что на нашем концерте он отдохнул душой. «…Мое новое назначение – это не профессия. Это тяжелая, и, что немаловажно, временная, работа. Главное для меня – это консерватория. Я уверен, что все у нас с вами будет хорошо. И еще: я очень одобряю такого рода идеи – собраться, поиграть и для себя, и для всех гостей. Спасибо вам за концерт!…»

Ну а студенты?! Студенты несказанно рады, что, несмотря на все трудности и препятствия, этот «первый блин» получился не «комом»! Наш единственный советчик и критик, человек, глубоко неравнодушный нашим треволнениям и заботам, профессор Ирина Васильевна Коженова после концерта восклицает: «Беру все свои скептические высказывания назад! У вас действительно все получилось замечательно!»

Организатор и идейный вдохновитель концерта студент 5 курса духового отделения Артем Давыдов говорит об этом событии: «Мы сами себе установили такую высокую планку, ниже которой опускаться уже ни в коем случае нельзя!» Надеемся, что мы стали свидетелями основания хорошей традиции – и идея ежегодного проведения таких концертов претворится в жизнь инициативными и любящими консерваторию студентами!

Ярослава Кабалевская,
студентка V курса

№ 5 (51), сентябрь 2004

Когда мы входим в консерваторию, нас встречает не вешалка и даже не охрана, а афиши. Концерты, оперные спектакли, классные вечера… И вдруг – «Воображаемый вечер у Глинки. Музыкально-драматическая импровизация». Да еще место действия… конференц-зал! Просто необходимо проверить, что они там наимпровизировали!

Еще до начала вечера становится ясно: сейчас что-то будет. Зрителей много, мест хватает далеко не всем, и время от времени раздается: «не ставьте здесь стул – будете мешать актерам». Ага, значит будут актеры! Между тем, в коридоре мелькают знакомые лица наших вокалистов…

И вот – началось! За роялем появился молодой человек в костюме XIX века. Это – Глинка, он пишет романс. Вскоре в его доме собираются гости, чтобы поздравить великого композитора с днем рождения, исполняя его музыку и читая стихи его современников. И нет уже никаких «наших вокалистов» – перед нами предстают дамы и господа, современники Глинки. Проходят два часа, но зрители, даже дети, все во внимании, околдованные временем и музыкой Глинки…

Впрочем, – стоп. Пора поговорить о людях, без которых бы ничего этого не было. Действие, которое можно определить как концерт-спектакль, проходило в рамках цикла «Встречи в музыкальной гостиной». Хозяйкой этой замечательной гостиной является профессор кафедры истории русской музыки Ирина Арнольдовна Скворцова. Именно благодаря ей вот уже три года в конференц-зале каждый месяц зрители встречаются с исполнителями-консерваторцами, и за это время у «Гостиной» сложилась своя аудитория. Заключительным концертом этого года, а также заключительным мероприятием глинкинского фестиваля и стал «Вечер у Глинки».

Сам же «Вечер…» никогда не возник бы без Ирины Игоревны Силантьевой, автора и режиссера композиции. Кандидат искусствоведения, автор книги о Шаляпине, она работает в редком направлении – актерское мастерство вокалистов. И, конечно, хотя в концерте было несколько инструментальных номеров, основная исполнительская нагрузка легла на плечи студентов вокального факультета консерватории, которые очень достойно справились со своей задачей. Здесь есть только одна досадная деталь. «Безымянные герои разыграют вымысел из жизни великого композитора» – объявили нам перед началом. Но по окончанию спектакля, безымянными остались и исполнители. Большинство же зрителей пытались выяснить имена полюбившихся им певцов.

Спектакль полон находок. В начале, чтобы оживить глинкинское время, автор играет начало романса «Я помню чудное мгновение». И волшебство действует – появляется Глинка. Великолепное завершение спектакля второй песней Баяна: теперь слова о певце, посвященные Глинкой автору поэмы «Руслан и Людмила», обращены к нему самому, он тоже «бессмертен». Исполнители все время находятся на импровизированной сцене и становятся одновременно и массовкой, и декорацией. Возникает потрясающе живой фон: легкий шепот гостей, движение веера прекрасных дам – ну, конечно, мы не в концертном зале, мы у Глинки! Костюмы исполнителей зачастую отвечают репертуару: романс Антониды исполняется в русском народном костюме, исполнитель романса «В двенадцать часов по ночам…» одет в военный мундир. Все пронизано легким настроением – словно шампанское в бокалах героев. Перед знаменитой «Попутной песней» реплика: «исполняется впервые» – вот такой привет потомкам, у которых романс является «хитом».

Но самое удачное – объединение создателей спектакля именно с «Музыкальной гостиной». Пространство конференц-зала едино для исполнителей и зрителей – этим «Гостиная» очень дорожит. Нельзя придумать более благоприятные условия для того, чтобы, по выражению создателей, «вовлечь зрителя в пространство и время Глинки». А зрителя долго упрашивать и не надо. «Игрой о Глинке» назвала свое действо И.И. Силантьева. А игра, как заметила она во вступительном слове, суть человека, в игре он становится другим. Придя на «Вечер…», зритель захотел стать другим – частью мира композитора-классика, мира гармоничного. Концерт с введением актерской игры может стать ответом на реплики о кризисе концерта как жанра. В этот день никакого кризиса не наблюдалось. Зрители всецело погрузились в происходящее и стали чуть счастливее. А это, наверное, главное, что может сделать музыка.

Мария Моисеева,
студентка IV курса

№ 4 (50), май 2004

Директор Научной музыкальной библиотеки им. С. И. Танеева Московской консерватории Эмма Борисовна Рассина в ответ на публикации в газете «Трибуна молодого журналиста» выразила желание публично побеседовать с читателями и раскрыть основные механизмы функционирования столь сложного организма, каким является наша библиотека.

— Эмма Борисовна! Библиотека для теоретиков является важнейшей частью учебного процесса. Это и заставило нас взяться за перо и выступить в прошлом номере «Трибуны». Но после этого вопросов оказалось ещё больше, и мы поняли, что всему студенчеству Московской консерватории необходимо понимание, какими должны быть наши отношения с библиотекой.

— Библиотека — это всегда организм или система с обратными связями. На самом деле, мнение читателей бывает чрезвычайно важным. Мы пытаемся анкетировать читателей: что устраивает, что нет. Но они зачастую уклоняются от ответа. Узнать истину о своей работе не всегда представляется простым. Хотя, в общем-то, мы много общаемся и знаем, что думают наши студенты и педагоги. Другое дело, было бы очень важно узнать о каких-то конкретных вещах.

— Наверное, главная проблема заключается в том, что библиотека не всегда может удовлетворить учебные потребности студентов?

Причина кроется не в самой библиотеке. И в этой связи я уже выступала на Учёном совете консерватории в прошлом году. Проблема представляется гораздо более серьёзной, чем кажется на первый взгляд – и студенты, на самом деле, являются такими же жертвами, как и библиотека. Многие проблемы связаны с необеспеченностью студентов учебниками, хрестоматиями, отвечающими современным требованиям. Если бы каждый педагог предоставлял библиотеке свои учебно-методические материалы: конспекты лекций, учебные пособия и т.п., мы бы могли размножить их, издать. Основному количеству студентов не пришлось бы искать необходимый учебный материал в десятках изданий, многие из которых библиотека, по нормам Министерства образования РФ, не имеет права приобретать в большом количестве (да это и не целесообразно). Увеличилась бы скорость обслуживания, так как вместо 10 изданий нужно было бы подбирать 1-2; во много раз уменьшился бы износ изданий, благодаря чему они служили бы читателю гораздо дольше. Пока лишь Т. Н. Дубравская, М. И. Катунян, Т. С. Кюрегян, Е. В. Назайкинский, Г. В. Крауклис, Е. Б. Долинская и Е. М. Царёва представляют свои материалы в библиотеку. И это замечательно.

Студент должен иметь все материалы по изучаемым им дисциплинам. Так, у нас были большие проблемы с обеспечением курса концертмейстерского искусства. Но кафедра концертмейстерского искусства вняла нашим просьбам. И сейчас зав. кафедрой проф. В. Н. Чачава вместе со своими коллегами готовит к изданию уже третий выпуск учебного пособия по курсу концертмейстерского искусства. В итоге – проблема закрыта. Подобного рода издания нужны всем. И тогда огромное количество ребят, замечу — не теоретиков, смогли бы полностью удовлетвориться элементарным набором материалов, и проблемы ночного абонемента вообще бы не возникло.

— А почему его всё-таки закрыли?

— Ночной абонемент не может существовать в читальном зале по определению. Но дело не только в этом. Было много нарушений, связанных с пользованием ночным абонементом. Стали быстро и сильно изнашиваться фонды. А ведь многие книги, ноты находятся в читальном зале в единственном экземпляре. Фонд Московской консерватории очень изношен, находится в страшном состоянии. Удивительно, что благодаря поистине самоотверженной, преданной работе многих поколений библиотекарей, нам удалось сохранить фонд и поэтому сегодня он нам всё ещё служит. Но зачем же его дорывать до конца? По ночам, в транспорте? Зачем?!! Библиотека достаточно долго открыта для читателя. Можно ей пользоваться. А в сессию мы открыты и в воскресенье. Какие проблемы?! Пожалуйста, читайте дома то, что у Вас есть, а в читальном зале то, чего у Вас нет. Всегда же ведь можно найти возможность разумного отношения и подхода к организации собственной работы. Поэтому мы решили закрыть ночной абонемент в читальном зале, параллельно с этим разрешив выдачу изданий на ночь в абонементе. С 18.00 до 10.00 во время сессии на абонементе можно взять учебные пособия. У нас ведь есть 3 вида абонементов: домашний, классный, а также мы выдаём оркестровые материалы. Под видом ночного абонемента мы столкнулись и с другими факторами.

— Какими?

— Во-первых, мы работаем аж шесть дней в неделю – случай достаточно редкий вообще для музыкальных библиотек. Во-вторых, мы открыты (в том числе и классный абонемент) с 9 утра до 7 вечера. Для вас также открыт и читальный зал, где можно взять литературу и в 10 утра, и в 11 – вас никто не выгонит. В сессию мы не можем выдворить человека из читального зала и после 8 вечера (Наталья Николаевна мне лично рассказывала), библиотека ещё обслуживает и до 9 вечера, хотя, по приказу, должна закрыться в восемь. И это сущая правда! Касательно ночного абонемента скажу так: мы делали то, что вообще не должны были никогда делать. По своей доброте душевной мы шли навстречу. Дело в том, что много лет назад существовала такая форма обслуживания, естественно, абсолютно бесплатная. Благодаря ей, проверенным студентам, берущим и сдающим материалы в установленный срок, бережно и аккуратно обращавшимся с ними, которых отлично знали в библиотеке (а библиотека всегда знает своих постоянных читателей), выдавались учебники. Ноты давались гораздо реже. Но то, что стало происходить в последние годы, ошеломило всех без исключения сотрудников библиотеки. Мы наконец-то осознали совершённую ошибку, и быстро её исправили тем, что перенесли ночной абонемент туда, где он и должен быть – в окошечко на домашнем абонементе, который работает сейчас и будет работать в сессию. Мы будем выдавать на ночь только учебники, конечно, если они будут на полке – она же не резиновая! Если же читатель хочет вместе с нами помочь нам оптимально решить проблемы обслуживания, мы были бы только рады. Всё должно быть разумно, подчиняться правилам не только обслуживания, но и сохранности фондов.

— Но ведь бывают случаи, когда не выдают книги, которые, по идее, должны выдавать…

— Если не выдают то издание, которое должны выдавать – это безобразие. А когда выдают то, что не должны выдавать – это дважды безобразие. И вот меня волнует больше всего вторая проблема, так как первая вполне разрешима: ведь всегда над библиотекарем есть руководитель, который уладит ситуацию. Вторую же проблему подчас невозможно исправить. Кроме того, многие издания, имеющиеся в небольшом или недостаточно большом количестве, не выдаются студентам, потому что библиотека должна всегда быть готовой обеспечить заявку педагога достаточным количеством экземпляров для проведения аудиторных или классных занятий.

— Почему клавиры, партитуры и, вообще, толстые издания часто не выдаются на дом?

— Это связано непосредственно с необходимостью сохранности фонда. У нас ужесточились меры по сохранности. Вы не задумывались, сколько стоит сегодня клавир? Их почти не издают. Купить, естественно, их невозможно. Из этого следует, что мы вынуждены жить старыми запасами, изодранными нашими любимыми читателями – и вокалистами, и теоретиками – всех ловили за руку. Вы не представляете, что творит библиотека для того, чтобы привезти как можно больше нот для вас, любимых. Скажу простую вещь: много десятилетий консерватория не выделяла денег (их просто не было) на приобретение нот из-за рубежа. А ведь к нам приходит самый большой поток материалов по сравнению с другими библиотеками страны! Мы за эти годы своими усилиями, стараниями, невероятными стратегическими ходами принесли абсолютно бесплатно библиотеке консерватории зарубежные издания на сотни тысяч долларов. Подавляющая часть иностранных нотных изданий – дары библиотеке, которые не просто падают с небес, их делают благодаря библиотечному коллективу Московской консерватории. Кроме того, только в последние годы мы наконец-то получили возможность, не нарушая законов копирайта, снимать копии в учебных целях, для учебного процесса.

— Студентов не всегда удовлетворяет система обслуживания в библиотеке консерватории. Можно ли с этим что-то сделать?

— Мы попробуем изменить режим выдачи литературы на дом, продлив её на час. Объясняется это малым количеством читателей с утра. Правда, если мы будем открыты до 24 часов, студенты будут стоять и до 24-х. Новые правила начнут действовать с сентября этого года, так как в сессию это делать не имеет смысла. У нас стабильно работают два окна выдачи изданий на дом, и третье – выдача на класс. В каждом окне обслуживают посетителей один или два библиотекаря. Больше – невозможно, могут быть травмы, а технику безопасности надо непременно соблюдать.

Обслуживание музыкантов, читателей – очень сложный процесс. Часто студенты, приходя в библиотеку, не знают, за чем пришли. Никто из них, за редким исключением, не хочет проверить по каталогу точное название произведения, её автора и шифр. Очень часто человек просто не знает, какое произведение хочет взять. Например, начинает говорить: в розовой, в коричневой обложке или там 2 четверти затакта и дальше трум-тум-тум-тум. Также часто исполнители не знают, какая им нужна редакция. Поэтому, чтоб обслужить одного такого нерадивого студента, приходится приносить экземпляры по 2-3 раза. Это очень долго и тяжело. Во многих зарубежных библиотеках музыкальных учебных заведений принят открытый доступ к фондам учебных изданий, но выдача на дом распространена в гораздо меньшей степени. Также, в отличие от нашей библиотеки, за рубежом нет системы выдачи нот и книг в класс. У нас же за многие годы скопилось сравнительно большое количество экземпляров, благодаря чему мы и можем позволить себе роскошь – выдачу материала на дом.

А вообще, труд библиотекарей очень тяжкий. У нас люди уходят подчас из-за того, что физически устают. Казалось бы, человек берёт 3 экземпляра, а приходится пересмотреть огромное количество, чтобы найти искомое. Учтите, что это старое помещение, и негде развернуться – высокие стеллажи, лестницы, тяжёлые папки с нотами, литературой. Представьте себе ситуацию: стоишь на лестнице, одной рукой держишься за неё, другой – тянешь тяжеленную папку. Я вовсе не призываю вас быть библиотекарями. Но имейте в виду, работают у нас, в основном, женщины…

— Нас волнует отсутствие системы заявок, которая, как нам кажется, могла бы сильно облегчить наши контакты с библиотекой. Возможно ли её введение?

— У нас существует система заявок для педагогов. Мы просто счастливы, когда нам звонят педагоги и точно говорят, что найти заранее. Но для студентов мы такую услугу сделать не можем, так как они зачастую сами не знают, что хотят взять, в то время как заявка предполагает точные сведения.

— Но ведь информация многих карточек каталога не соответствует действительности?

— Наша библиотека существует 140 лет и накопила полуторамиллионный фонд! Многое за это время изменилось. Поэтому далеко не всегда информация карточек соответствует действительности. Правда, мы постепенно проверяем фонд — главным образом наиболее дорогостоящие издания, отдел редкостей. Но охватить всё сразу совершенно невозможно. К тому же не хватает людей — в библиотеке работает в 2 раза меньше людей, чем это необходимо. Это наша огромная беда. Для того чтобы проверить весь фонд нужно закрыть библиотеку и в течение нескольких лет проводить инвентаризацию.

— Мы уже живем в XXI веке. Неужели нельзя использовать новые технические возможности?

— Что касается новшеств, то мы делаем электронный каталог – вещь, несомненно, очень важная, нужная и полезная. Все издания после 1995 года, которые приходили к нам, уже корректно зафиксированы в нём – и это радует!

Но ведь мир музыкальных имён постоянно расширяется. Иметь любые материалы по всем личностям и явлениям в музыке мы не можем, это, как мне кажется, не имеет смысла. В мире уже создано достаточное количество электронных коллекций, электронных библиотек. И мы стараемся не отставать в этом плане от своих коллег. У нас есть локальная автоматизированная информационная база. В 330-й комнате вы можете ознакомиться со всей нашей справочной картотекой, ознакомиться с интересующими вас материалами. Более того, наша библиотека хотела бы иметь технологическую возможность пользоваться удалённым доступом к электронным библиотекам других стран.

Кроме того, у нас была идея (до пожара) отсканировать отдельные нотные материалы к курсу истории музыки, которые должны использоваться в учебном процессе – например, все партитуры и клавиры Вагнера. Мы мечтали сделать замечательный, компьютеризованный класс № 9. Увы!!! К сожалению, ни то, ни другое пока сделать не удалось.

— Не хочется завершать разговор на грустной ноте. Но что нас ждет в ближайшем будущем?

— Мы ищем любой путь для улучшения обслуживания наших читателей. В довершение ко всему мы собираемся завести нечто вроде книги жалоб и предложений. Ящичек, где вы сможете оставить все ваши пожелания, предложения и вопросы по поводу работы библиотеки. Но не будем забывать, что мы, будучи всё-таки великой консерваторией с одной из лучших в мире библиотек, подчиняемся тому, что принято делать по закону, а не по понятию. Мы гордимся тем, что наша библиотека 140 лет обслуживала музыкальную Россию (нотный отдел «Ленинки» открылся только спустя 100 лет после открытия нашей библиотеки). Тогда же не было ксерокса, он появился только во второй половине ХХ столетия. Так будем помнить, что в русской музыке нет ни одного имени, кто бы не воспользовался Научно-музыкальной библиотекой им. С. И. Танеева. Наша библиотека является крупнейшей музыкальной библиотекой России, информационным центром по вопросам музыки. Задачи, которые она выполняет, значительно шире задач вузовской библиотеки. Богатство и уникальность фондов, принадлежность к Московской консерватории ко многому нас обязывает.

— Спасибо за беседу.

С Э. Б. Рассиной беседовали
студенты III курса
Илья Никольцев и Константин Смесов

№ 4 (50), май 2004

25 апреля 2003 года. С самого раннего утра по консерватории с молниеносной быстротой распространялась не поддающаяся осознанию весть. Это была пятница (Страстная Пятница!), «день гармонии» для студентов историко-теоретического факультета. И все пришедшие узнавали о том, что лекция не состоится, потому что Юрия Николаевича больше нет. Никто из тех, кто имел к нему хоть какое-нибудь отношение, не мог и не хотел верить в реальность происшедшего. Большинство теоретических занятий отменилось. При встрече в коридоре никто не спрашивал: «Вы знаете?» Все знали. И каждый читал в глазах собеседника: «Не может быть». Уже днем появилось объявление: «Московская консерватория понесла невосполнимую утрату…». Даже в такой момент подсознательно выявлялось отличие этой фразы от обычного начала траурных объявлений: на ней была печать избранности. Уход Юрия Николаевича Холопова осиротил не только историко-теоретический факультет и кафедру теории музыки, не только всю Московскую консерваторию, но и всю мировую музыкальную науку. Все яснее проступая, эта мысль пугала, также как и размышления о том, что же теперь будет. И, наверное, далеко не все понимали, что совершился очередной поворот Истории.

28 апреля 2003 года. Сначала гражданская панихида в Малом зале консерватории. Затем отпевание в Церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Наконец, похороны на Троекуровском кладбище. Все это при большом стечении народа. Погода в этот день никак не хотела соответствовать началу Светлой Седмицы. Лил бесконечный дождь и дул сильный ветер. Природа скорбела вместе со всеми и успокоилась только под вечер.

Жизнь пошла своим чередом. И прошел год…

Гордость любого учебного заведения – педагоги, которым студенты, поначалу негласно, а затем громогласно, присваивают звание «мирового учителя». Несомненно, Юрий Николаевич был из их числа. Еще при жизни он стал живой легендой, притчей во языцех. Гениально одаренный ученый; Учитель, создавший научную школу; обаятельный властитель умов. Во всех этих ипостасях он развивал традиции предшествующих «мировых учителей» консерватории, Игоря Владимировича Способина (чей дипломный класс он окончил) и Виктора Абрамовича Цуккермана. С последним, кстати, Юрия Николаевича роднило еще и поразительное внешнее сходство. Причем настолько сильное, что многие юные музыковеды, не знающие Цуккермана в лицо, глядя сейчас на его фотографические изображения, принимают его за Холопова.

Благодаря совместным усилиям учеников Юрия Николаевича, в консерватории по сей день ощутимо его незримое присутствие. Его ученики достойно ведут курсы гармонии и музыкально-теоретических систем – главные педагогические детища Учителя. Его ученики выпускают книги – переиздание Теоретического курса гармонии и долгожданное издание Практического курса гармонии, а также посвященный Учителю сборник статей по материалам юбилейной конференции. Его ученики защищают диссертации – и еще долго на подобных заседаниях будут звучать слова благодарности Учителю, не присутствующему на защите. Вся деятельность этих людей поддерживает чувство, казалось бы, утраченной с уходом Юрия Николаевича профессиональной музыковедческой уверенности, олицетворением которой был он сам. Также силами его учеников, многие из которых совмещают научную и исполнительскую деятельность, 29 апреля этого года состоялся концерт, посвященный памяти Учителя.

Когда труды ученого становятся для других объектом исследования, это говорит не только о высокой степени их значимости, но и о признании авторитета этого ученого. Юрий Николаевич – один из немногих музыковедов, удостоившихся такой чести: о его теориях и концепциях уже написано немало. Но это касается только опубликованных трудов. Между тем количество неопубликованных, но законченных и готовых к изданию материалов в его архиве исчисляется сотнями названий и тысячами страниц. Над этим предстоит потрудиться многим и многим исследователям, текстологам, редакторам и, дай Бог, издателям. Впереди также составление и описание полной творческой биографии Юрия Николаевича. И еще не одним поколением музыкантов будет постигаться эта уникальная в своей многогранности личность.

Андрей Рябуха,
студент III курса

№ 4 (50), май 2004

Этот номер, который Вы, читатель, держите в руках — юбилейный. Наша, казалось бы, такая юная «Трибуна» выходит уже в пятидесятый раз! Как один миг пролетели почти шесть лет с ее первого, робкого выхода в свет, с того «пилотного» выпуска. Тогда впервые и «Мы разыгрались» — именно так называлась одна из публикаций на первой полосе, посвященная работе над постановкой «Истории солдата» Стравинского студенческими силами в Рахманиновском зале.

Но это не просто шесть лет. За ними стоят шесть групп музыковедов, молодых журналистов, оставивших свой интеллектуальный след в летописи Московской консерватории, свои впечатления от окружающей их звучащей современности, свои оценки событий текущей музыкальной жизни, свои размышления о настоящем, прошлом и будущем музыки. Это целая «гвардия» профессионалов, численностью под сто человек! А с ними еще и «пишущие» композиторы. «Трибуна молодого журналиста» — их общая трибуна.

Но один выпуск стоит особо. И не только потому, что он под «роковым» номером — 13. Его, посвящая Новому 2000 году, делали «бывшие студенты» — Ю. Н. Холопов, М. А. Сапонов, В. Г. Тарнопольский, Н. Г. Гутман и Ваша покорная слуга. В том веселом новогоднем номере мы все отдохнули душой! Его нет в нашем архиве в Интернете, мы начали размещать там газеты позднее. Но в нашей библиотеке, надеюсь, есть. Когда Вам станет грустно — загляните!

«Трибуна» как любая газета не существует без своих авторов. Но ее не было бы и без тех, кто каждый раз создавал ее облик — эти две полосы нашего «боевого листка» по пять колонок на каждой. Д. О. Чехович, который бессменно верстал все номера, С. Н. Лебедев, спасавший номер, когда задачи становились вдруг неразрешимыми, и мы с С. В. Наборщиковой, готовившие тексты каждого номера.

«Трибуна» — мое любимое дитя. И не только потому, что с ее первых шагов мы вместе, что сама придумала название (естественно, согласовав с руководством!), сама за компьютером дома «сочинила» графический облик заголовка и календаря, к которым уже во втором номере присоединился Петр Ильич — символ Московской консерватории. Самое главное, что студенческая газета дала возможность ребятам видеть плоды своих первых журналистских трудов.

Только с ними может прийти интерес к этой деятельности, вкус и профессиональный азарт. С пятидисятым выпуском «Трибуны», дорогие авторы и читатели!

Профессор Т. А. Курышева,
художественный руководитель «Трибуны»

№ 3 (49), апрель 2004

Наша, консерваторская, библиотека по праву считается одной из лучших в музыкальном мире. Под ее сводами хранятся десятки тысяч книг, партитур и прочих музыкальных изданий. В том числе и такие издания, которые есть лишь у нас. Не только Консерватория, Москва и даже вся страна вправе гордится такой библиотекой.

Однако для того, чтобы в полной мере оценить ее достоинства, нужно воспользоваться ее услугами. Иначе говоря, всегда иметь возможность получить нужный в данный момент материал. Ведь библиотеки для того и существуют, чтобы люди могли воспользоваться ее сокровищами. К сожалению, едва ли в консерватории найдется студент, который в нашей библиотеке не столкнулся бы с трудностями.

Так, еще не зайдя в помещение библиотеки, ты уже заранее знаешь, какие издания тебе точно не выдадут. Конечно, всего библиотека и не обязана выдавать. Например, разве можно рисковать единственным экземпляром (не только у нас, но, может быть, и в стране)? Такая позиция понятна. Непонятно другое. Например, почему студентам не выдают клавиры опер, ораторий? В принципе не выдают. Библиотека, оправдываясь, заявляет, что это делается в целях сохранности изданий. Действительно, в клавирах периодически пропадают страницы (обычно — целые арии), появляются разные надписи. Но ведь подобными проделками занимаются лишь недобросовестные индивидуумы, а страдают — все. Особенно достается студентам историко-теоретического факультета, так как они, вероятно, более всех студентов нуждаются в подобного рода изданиях. При этом едва ли можно заподозрить студента-теоретика в вандализме — порче нот и книг. Так почему бы не разрешить выдачу клавиров — хотя бы студентам-теоретикам?

К сожалению, проблема с клавирами — не единственная проблема, с которой сталкивается студент в нашей библиотеке. Представим себе следующую ситуацию. Студент пришел в библиотеку, заполнил требование… Нет, не на клавир… Выстоял очередь на получение и с удивлением узнал от библиотекаря, что эти ноты или эту книгу ему не выдадут. «Почему?!!» — спросит студент. «Потому что осталось всего N экземпляров! Придет педагог и попросит их на класс» — невозмутимо ответит библиотекарь. «Ну это вряд ли! Сейчас это не проходят». «Все равно не дам». Подобные диалоги можно слышать каждый день. Предмет спора поистине удивителен. Ведь под «N экземпляров» часто понимаются просто головокружительные цифры. Впрочем, библиотекарь может сказать, что это издание вовсе не выдается — без констатации причины. «Но в каталоге указано, что это можно взять на абонемент!». Библиотекарь разведет плечами.

Зачастую ради того, чтобы все это выслушать и уйти в итоге ни с чем, приходится 2-3 часа стоять в очереди. Почему? Нет, не потому что очередь так велика. По неизвестным автору статьи причинам обслуживанием студентов занимается, как правило, один, в лучшем случае (редко) два библиотекаря. И это на такое количество студентов!

В итоге студент может прийти в библиотеку, простоять 3 часа в очереди и ничего в итоге не взять. Это ненормально. Подобная практика бросает тень на одну из лучших библиотек в мире!

Но все вышеперечисленные проблемы можно решить. Нужно лишь желание пойти навстречу студентам. Например, можно отредактировать каталоги, дабы студент хотя бы более точно знал, что ему выдадут, а что — нет. Проблему очередей можно решить введением системы заявок, практикуемой во многих библиотеках мира: студент пишет заявку и к указанному времени библиотекари подбирают ему заказ. Автор статьи искренне желает, чтобы наша библиотека была не только одной из лучших в мире, но также и самой любимой для всех студентов консерватории.

Илья Никольцев,
студент III курса

№ 3 (49), апрель 2004

Получение любого высшего образования рано или поздно провоцирует у студента рассуждения типа: «Не слишком ли многому меня учат? Все ли из того, чему меня учат, мне необходимо? И вообще, чему меня учат?». Музыковедческое образование здесь не исключение. И, так как подобные вопросы мучают всегда и всех, давно хочется попробовать на них ответить.

Итак. Основа обучения музыковедов – пять макромасштабных дисциплин: три музыкально-теоретические (гармония, полифония и форма) и две музыкально-исторические (зарубежная и отечественная истории музыки). И уже только их качественное и глубокое освоение с трудом уместилось бы в пятигодичный курс обучения. Однако, согласно установкам системы образования, предела человеческим (читай: студенческим) возможностям нет. К названной музыковедческой базе добавлено множество других обязательных музыкальных (а иногда околомузыкальных) и общегуманитарных (+ физкультура!) предметов, а также ряд факультативов, среди которых есть предметы весьма интересные и, иной раз, более необходимые, нежели некоторые обязательные. Но, как известно, у масштабного «основного раздела» не может быть столь же масштабного «дополнения». Такая форма неуравновешенна…

Но что же все-таки должно быть основным объектом изучения у музыковедов? Вопрос этот, при всей своей нелепости и подразумеваемом ответе «Конечно, музыка!», возникает не на пустом месте: именно музыки в обучении музыковедов практически нет. Как ни парадоксально это утверждение, его можно легко доказать. Достаточно провести среди музыковедов (студентов и педагогов) некое статистическое исследование на тему «Сколько музыки вы знаете». Без сомнения результаты окажутся крайне низкими, причем как у тех, так и у других. Особенно учитывая, что знать музыку – это не просто «угадать мотивчик» и квалифицировать его как «что-то из Моцарта». Знать музыку – это иметь возможность по памяти подробно проанализировать произведение с различных (теоретической, исторической и т.д.) позиций. А далеко не все предметы из описанного многообразия – при всем искреннем уважении к педагогам и к их дисциплинам – способствуют такому знанию музыки…

На экземпляре своей книги Виктор Павлович Варунц написал автору этих строк: «… с пожеланием успехов в самой замечательной профессии». Эти слова очень дороги не только потому, что написаны выдающимся и, к несчастию, уже ушедшим исследователем. В них – твердая уверенность в том, что деятельность музыковеда (читай: любого «…веда») необходима и прекрасна. И чтобы воспитать у студентов такое отношение к своей профессии и дать им по-настоящему хорошее музыкальное образование, следует не забывать о первом – определяющем – слове из названия этой специальности. Пока же студентам, скорее, мешают заниматься тем, что действительно нужно – узнавать и изучать музыку. Увы, требование вернуть музыку в эти святые для музыканта стены – не ирония, а вынужденная необходимость!..

Существует реальная угроза того, что стремление научить всему может превратиться в обучение ничему. Предотвратить эту опасность – одна из важнейших задач любого высшего образования!

Андрей Рябуха,
студент III курса