№ 7 (78), октябрь 2007

Дорога в Ставропольский край неблизкая. На поезде «Москва – Владикавказ» мы ехали тридцать восемь часов. Несмотря на давность военных событий, близость к Чечне вызывала неясную тревогу. Руководитель экспедиции Н. Г. Денисов через каждый час пути по Ставропольскому краю утверждал, что именно по этой дороге боевики шли на Буденновск.

А мы ехали к казакам-некрасовцам. В среде фольклористов, в отличие от музыковедов, они очень популярны. Их неоднократно приглашали выступать в Москву, а также за границу, – в США, Германию, Польшу, Эстонию. Это же обстоятельство сыграло с казаками злую шутку, – теперь они наотрез отказываются куда-либо выезжать бесплатно. Кстати, их выдающийся певец Семен Иванович Милушкин выдал дочь замуж не куда-нибудь, а в Германию.

Казаки-некрасовцы придерживаются старой веры. В Левокумском районе, где они проживают, насчитывается несколько старообрядческих приходов. В храме, как и полагается у староверов, существуют мужская и женская «половины» (мужчины стоят ближе к алтарю, женщины – дальше). В отличие от провинциальных приходов господствующей церкви, мужчин в храме очень много. Из них, соответственно, состоит и хор.

Традиционно пение в старообрядческом храме одноголосно. Как может показаться на первый взгляд, певчие поют по крюковой книге. Однако, все напевы они знают наизусть, а по книге только вспоминают текст: крюковую нотацию никто из ныне живущих некрасовцев читать уже не умеет.

У казаков-некрасовцев еще сохранилось старое представление об ангелогласии. Оно вовсе не соответствует тому, что мы подразумеваем под благостным пением. Это пение обладает самобытным тембром, – на наш слух достаточно жестким. Мелизмы в некрасовских напевах говорят о восточном происхождении этой традиции. Действительно, многие из старших казаков успели поучиться в греческой школе в Турции, откуда они вернулись в начале 1960-х годов.

Размеренность и неторопливость свойственна как богослужению, так и всей жизни некрасовцев. На протяжении службы необходимо совершить несколько десятков земных поклонов. Помимо «ритуальной» функции, это играет роль физической разминки, и тело, несмотря на продолжительность богослужения, не затекает. Несмотря на аскетизм быта, казаки хозяйственны и очень гостеприимны. Гостям даже в пост всегда предлагают мясные кушанья. В каждом доме солидное хозяйство: утки, куры, свиньи, большой виноградник, огромный огород. Гостям обязательно предложат домашнего сухого вина, по качеству ничем не хуже заводского. Между прочим, мужское население казаков, практически, не употребляет спиртного.

Внешне благополучная картина жизни имеет и обратную сторону. Жители соседнего Дагестана приезжают и скупают брошенные местными русскими жителями дома. При этом многодетных семей у дагестанцев значительно больше. Что же касается детей самих старообрядцев, то они все переселяются в города, очень редко навещают родные деревни и не горят желанием продолжать традицию. Таким образом, самобытная культура находится ныне на грани вымирания. Нам, в данном случае, остается только это констатировать, поскольку мы с нашим современным сознанием уже вряд ли сможем органично войти в этот мир.

Иван Старостин,
студент IV курса

№ 7 (78), октябрь 2007

Отношение к русским народным инструментам у каждого сугубо индивидуальное, и, думаю, что на сей счет можно найти немало противоположных мнений. Проблема, действительно, есть. А именно: сейчас практически не существует древней школы игры. Мало кому известно, как именно звучали те же балалайки или домры лет 400 назад. Можно вспомнить, например, японцев, которым удалось сохранить культуру игры на своих народных инструментах, история которых насчитывает не одно тысячелетие.

Сейчас появляются разнообразные коллективы, занимающиеся «продвижением» наших народных инструментов. Можно вспомнить знаменитый «Терем-Квартет». Но совсем недавно, в 2006 году, молодыми музыкантами был создан «Артис-квинтет». Эти ребята – студенты разных музыкальных вузов (МГИМ им. А. Шнитке, РАМ им. Гнесиных). Основным инструментом в ансамбле является домра вместе со своими разновидностями: две малые домры, домра-альт и домра-бас. Кроме того, в квинтете присутствует балалайка-контрабас.

В умах многих академических музыкантов домра связна с неким развлекательным фактором. И это не случайно. Долгое время основу репертуара этого инструмента составляли обработки русских народных песен. Сразу скажем, что этот пласт достаточно разнообразен: в него входят и кантилены, и задорные плясовые. Кроме того, техника игры на домре достаточно сложна. Натяжение струн сильное (примерно в 1,5 раза сильнее, чем на гитаре), звук гаснет быстро, координация левой и правой рук должна быть отменная, чтобы не было технического брака. Поэтому процесс обучения игре на домре очень сложен. К тому же, увлекаясь техническими трудностями, педагог и исполнитель могут «забыть» о самом главном – о звуке.

Уникальность «Артис-квинтета» состоит в том, что они, прежде всего, заботятся именно о звучании своих инструментов. Домра – очень богатый инструмент с точки зрения штрихов и приемов игры. Каждый из участников коллектива заботится о том, чтобы его инструмент в звуковом отношении был богат и разнообразен; стремится «вытащить на поверхность» все заложенные в нем возможности. Именно поэтому звуковая аура, которая исходит от «Артис-квинтета», невероятно «живая» и очень разнообразная.

(далее…)

№ 7 (78), октябрь 2007

«Собираем друзей» – под таким незамысловатым названием с 15 по 22 августа в стенах Московской консерватории проходил уникальный международный музыкальный фестиваль. Всего лишь за неделю на сцене Рахманиновском зала успели выступить воспитанники музыкально-образовательных учреждений различных национальностей и даже континентов!

Право открытия фестиваля досталось Харбинскому педагогическому университету (Китайская Народная Республика). И это не случайно, ведь 2007 год объявлен годом Китая в России. Музыка для солистов и ансамбля традиционных инструментов пленила русскую публику огромным эмоциональным диапазоном: от необычайной мощи и жизненной энергии патриотических песен («Мой родной край – Пекин», «Большой Хинган – наш родной дом») до искренности лирических сочинений («Цветы хороши и луна кругла», «Жасмин», «Отражение луны в двух источниках»).

Многообразие жанров не могло не удовлетворить вкус даже самых отъявленных музыкальных «гурманов». Прозвучали и древние пьесы, такие как «Осада со всех сторон» для лютни пипы, повествующая о войне царств Чу и Хань (220 г. до н. э.), и обработки народных мелодий, и отрывки из пекинской оперы, и сочинения современных китайских композиторов. А «на десерт» ансамбль исполнил известную русскую песню «Не брани меня, родная».

Профессиональную слаженность и мастерство музыкантов дополняли изумительные по красоте и яркости национальные костюмы. Зрители жадно рассматривали изысканные головные уборы и платья вокалисток, это ничуть не отвлекало от музыки, скорее наоборот – внешний вид вполне соответствовал праздничному и жизнерадостному настроению. В результате каждый посетитель концерта унес с собой кусочек дружелюбного Китая, каким его сумели показать музыканты Харбинского Университета.

Среди гостей фестиваля был дуэт из Познанской музыкальной академии им. И. Я. Падеревского (Польша). Молодые музыканты Михал Брыла (альт) и Филип Валцэж (фортепиано) – лауреаты республиканских и международных конкурсов, обладатели различных стипендий, постоянные участники мастер-классов на родине и за рубежом. Их творческий союз начался в 2003 году и уже доказал свой успех. Наряду с произведениями барокко и классики поляки профессионально исполняют музыку современных авторов, на счету дуэта много премьер сочинений молодых польских композиторов. На концерте они представили Сонату для альта и фортепиано ор. 11 № 4 П. Хиндемита, Каденцию для альта соло К. Пендерецкого, Вариации для фортепиано ор. 27 А. Веберна, а в заключение сыграли Сонату ор. 147 для альта и фортепиано Д. Шостаковича. Это оказалось несколько неожиданным для русского слушателя: философски-сосредоточенное сочинение Шостаковича под занавес опровергало представление о том, что последним номером непременно должна быть музыка быстрая, виртуозная, жизнерадостная.

Наши соседи из Музыкальной академии г. Минска привезли в Москву «Четыре века белорусской музыки». Многие произведения в исполнении Елены Золовой-Гаврильчик (сопрано) и Татьяны Молоковой (фортепиано) стали настоящим открытием для русского слушателя. В программу концерта вошли имена более двадцати композиторов, сочинявших в Белоруссии с XVII по XX век. Среди прозвучавшей музыки можно было обнаружить редко исполняемые и даже премьерные произведения.

Достойным завершением фестиваля дружбы стал вечер индийской классической музыки, в котором приняли участие всемирно известные музыканты из Индии: Мира Прасад (ситар), Устад Ал Лауддин хан (табла), Ашфак Хус Сейн хан (танпура). Энергичные и изысканные ритмы табла и многокрасочные звуки ситара под аккомпанемент танпуры ввели переполненный зал в состояние умиротворения и восторга.

Фестиваль «Собираем друзей» трудно переоценить. Такие встречи предоставляют редкую возможность ближе познакомиться с культурой других стран и народов, вновь убеждая, что музыка имеет огромную объединяющую силу.

Анна Козятник,
студентка IV курса

На снимке: Мира Прасад с ситаром

№ 6 (77), сентябрь 2007

В наступившем учебном году Фольклорный ансамбль Московской консерватории отметит свой 30-летний юбилей. Первые выступления коллектива относятся к 1978 году. За это время состав ансамбля менялся, но руководителем неизменно оставалась Н. Н. Гилярова. Объединившись, группа музыкантов-профессионалов – теоретиков, композиторов, пианистов – с самого начала поставила себе непростую задачу: «запеть как народ» (слова Н. Н. Гиляровой из аннотации к одной из записанных ансамблем аудиокассет).

Трудностей, связанных с аутентичным воспроизведением народной песни, много. Они касаются тембровых, ладовых, диалектных особенностей, перенять которые можно, лишь научившись «отключать» на какое-то время свой профессионально настроенный слух. Запоминание песни идет путем ее специального выучивания, что само по себе не вполне аутентично, но необходимо, поскольку других способов нет. К сожалению, все быстрее уходит в прошлое время, когда можно было слышать и видеть пение народных исполнителей «вживую», в обрядовой ситуации.

Для нас проблема состоит не только в том, чтобы твердо выучить текст во всем его вариантно-мелодическом, ладовом своеобразии, но и в том, чтобы проникнуть и вжиться в дух каждой песни, ощутить и передать ее особое внутреннее напряжение. Часто бывает так, что присущее ей состояние невыразимо в наших привычных терминах: слова «быстро-медленно», «громко-тихо», «спокойно-взволнованно», «грустно-весело» не работают в этой звуковой сфере. Народные певцы не воспринимают свою песню как художественное произведение, как музыкально-поэтическую композицию, для усвоения которой надо проанализировать ее отдельные составляющие. Для них это нечто естественное, при-родное, то есть данное от рождения.

Пытаясь приблизиться к такому ощущению, участники ансамбля стремятся укорениться в своей родной стихии. В результате сокровища русского фольклора сохраняются не только в записях, но и в памяти тех, кто живет песней. А память о своих корнях необходима богатой традициями культуре.

Анастасия Новосёлова,
студентка IV курса

№ 5 (76), май 2007

Как всем известно, в Московской консерватории действует Центр «Музыкальные культуры мира», и у всех желающих есть возможность с ними ознакомиться. В числе прочих возможностей – класс игры на табла, традиционных индийских барабанах. Мне и моей однокурснице Ксении Ноговицыной посчастливилось почти 2 года учиться игре на табла у замечательного человека – гуруджи Анила Дикшита.

Анил Дикшит, преподаватель Культурного центра им. Джавахарлала Неру, родился в 1974 году в музыкальной семье. С раннего детства начались интенсивнейшие занятия на табла под руководством отца, одного из лучших таблистов пандита Ман Мохана Сингха, известного мастера Азрара-гхараны (школа исполнительского мастерства). Уже в 14 лет Анил Дикшит начал выступать с сольными концертами и сейчас по праву признан одним их лучших солистов Всеиндийского радио. Кроме того, будучи прекрасным ансамблистом, мастер выступает с вокалом, струнными или духовыми инструментами.

Перевести с хинди «гуруджи» непросто, хотя слово «гуру» многим может быть знакомо. Это – «учитель». Если говорить упрощенно, гуруджи – почтительное обращение к учителю. «Джи» значит «душа». Действительно, Анил Дикишит – Учитель. А также блестящий музыкант (исполнитель и творец новых композиций на основе традиционных моделей) и просто очень хороший человек. Вот уже несколько лет Анил живет и преподает в России, хорошо говорит по-русски. Его виртуозная игра на табла завораживает, это настоящее волшебство отточенной техники, изобретательности и юмора! Это fun, joy, причем как для Анила Дикшита, так и для слушателей. Ведь на время концерта они соединяются в одно целое. Впрочем, сложно говорить обо всех качествах гуруджи порознь, так как они всегда взаимосвязаны…

У Анила Дикшита много учеников, которых привлекли к нему, помимо прочего, его обаяние, человечность и открытость всему новому. Не правда ли, это качество настоящего музыканта? Трудолюбие, упорство, неустанное стремление к достижению цели любой величины (и играть на табла, и уметь громко цокать языком) – этому учил нас гуруджи. «Каждый день занимайся», – повторял Анил, подавая личный пример. Всё наизусть, заучивая вначале ритмослоги в поддержку пальцам. Точные указания, как исполнять тот или иной удар (бол), и острое чувство ритма, принцип обучения «от простого к сложному» в сочетании с поразительным умением и в однообразных упражнениях найти изюминку… Требовательность и понимание, строгость и терпение – поищите еще где-нибудь такое сочетание педагогических качеств у молодого, перспективного музыканта с напряженным графиком работы и концертных выступлений!

С нашей стороны занятия характеризовала известная доля вялости и экстенсивности – по нашей личной вине, а также по причине напряженного учебного плана, в котором эти столь важные и интересные, но факультативные занятия «съедались» другими. Несмотря на это гуруджи старался еще ободрить и собрать нас буквально из ничего, на ходу придумывая новые ритмические комбинации и целые композиции.

Своим очень искренним и внимательным отношением к ученику Анил Дикшит, возможно, выделяется и среди индийских учителей игры на табла. Пользуясь случаем, хочется поблагодарить гуруджи за всё и пожелать ему здоровья, счастья и новых достижений. Закончу напутствием Ксюши Ноговицыной: «Пиши о нем, о хороших людях народ должен знать!».

Марина Вавилова,
студентка III курса

№ 5 (76), май 2007

Что для нас Бразилия? Это страна, земли которой пропитаны водами Амазонки и покрыты непроходимыми лесами. Страна роскошных карнавалов, зажигательной самбы и смертоносной капоэйры. А в музыке это, конечно, Вила-Лобос и его многочисленные сочинения, среди которых наибольшую популярность имеют два грандиозных цикла: «Бразильские бахианы» и «Шоро».

Не всем известно, что шоро – это не только музыка Э. Вила-Лобоса, но, в первую очередь, бразильская фольклорная традиция коллективного музицирования с большой долей импровизационности. Для многих бразильцев эта повсеместно развитая городская традиция стала образом жизни, а для некоторых профессиональных композиторов (в том числе и для Э. Вила-Лобоса) – «начальной школой» музыкального образования. Однако к концу ХХ века шоро приобретает более элитарный характер. Сегодня до России от культуры шоро долетают лишь отголоски в виде редких аудиозаписей, например, известного в Бразилии исполнителя Паулинью да Виолы. Расцвет аутентичного, народного шоро приходится на первую половину прошлого века, которую осветили своим творчеством многие талантливые музыканты-шораны.

Алфреду да Роша Виану-младшего, музыканта по прозвищу Пишингинья (1897–1973), считают одной из наиболее значительных фигур в истории шоро. Блестящий флейтист и саксофонист, автор множества шоро-пьес, арранжировщик и организатор, Пишингинья родился и вырос в среде шоро. Его отец, Алфреду Виана-старший, часто проводил у себя в доме своебразные музыкальные собрания, на которых играли шоро, и собирал нотные образцы шоро-музыки. Пишингинья и его братья с юного возраста принимали участие в музицировании шоро, и со временем многие из них – Лео, Хенрик и Отавиу – стали уважаемыми шоранами. А Пишингинья уже к 18 годам был одним из самых известных шоро-музыкантов Рио-де-Жанейро.

Деятельность Пишингиньи всегда была связана с какими-либо музыкальными группами и ансамблями, игравшими популярную танцевальную и вокальную музыку: шоро, самбы, танго, модиньи и т. п. Сам он был организатором и руководителем ряда инструментальных групп.

Первый ансамбль Пишингиньи «Ойту батуташ» («Восемь мастеров») принес известность и славу не только его руководителю и музыкантам, но и всей традиции шоро в Бразилии, а также за ее пределами, как в Латинской Америке, так и в Европе.

Годы деятельности «Ойту батуташ» совпали с периодом расцвета культуры шоро. Однако спустя несколько лет энтузиазм и ажиотаж вокруг шоро стал значительно меньше и многих шоранов одолели ностальгические настроения. Эти тенденции коснулись и Пишингиньи, который в 1932 году организовал новый ансамбль «Групу да Велья Гуарда» («Старая гвардия»).

В конце 1940-х интерес к шоро настолько снижается, что даже такому именитому музыканту как Пишингинья приходится идти на крайние меры: он продает авторские права на свою музыку коллеге по «Ойту батуташ» – флейтисту Бенедиту Ласерде. Ухудшающееся здоровье вынудило Пишингинью оставить флейту и обратиться к саксофону. Последние годы своей музыкальной карьеры Пишингинья провел, музицируя на частных торжествах. Попав из-за болезни сердца в больницу, он умирает в 1973 году. Так, с закатом золотой эпохи шоро ушел и ее величайший представитель.

Пишингинью по праву считают самым известным шораном в XX веке. Его шоро-пьесы «Нежность» («Carinhoso»), «Роза» («Rosa»), «Простодушный» («Ingênuo»), «1:0» («Um a Zero»), «Спускаясь с горы» («Descendo a serra»), «В то время» («Naquele Tempo»), «Жалоба» («Lamento»), «Еще есть» («Ainda existe») и многие другие известны по всей Бразилии. Это замечательные образцы самобытной оригинальной бразильской культуры народного городского фольклора, не лишенные авторской индивидуальности. Сам же Пишингинья – без сомнений, знаковая фигура в истории шоро – и поныне является для многих музыкантов во всем мире кумиром и «духовным» учителем.

Наталия Ренёва,
студентка III курса

№ 5 (67), май 2006

Когда вы придете на спектакль в студенческий театр ГИТИС, хотя бы из любопытства, то наверняка его оживленная атмосфера захватит вас прямо с порога, а «разноцветная» публика не позволит заскучать. Какую бы постановку вы ни избрали, в уютном небольшом зале будет мало свободных мест или их не будет вовсе.

Одна из наиболее популярных постановок в этом сезоне – «Моцарт и Сальери». Спектакль выполнен студентами мастерской профессора С. А. Голомазова. В программке завораживающая надпись: «Сочинение Александра Пушкина в маленьких театральных пародиях студентов режиссерского факультета». Искушенный ценитель лицедейского искусства наверняка подумал бы, что пародия на Пушкина – это, мягко говоря, странно, а точнее, невозможно или глупо – молодые актеры, скорее всего, просто испортили пьесу. Но сомнения вскоре рассеются: пародия вовсе не на великого поэта, а на «виртуальных режиссеров всего этого безобразия: Р. Виктюка, П. Фоменко, М. Захарова, П. Мамонова, К. Серебрянникова, Ю. Любимова, В. Полунина и др.». То есть обыгрываться будет то, как каждый из них поставил бы «Моцарта и Сальери», каково воображаемое видение маленькой трагедии разными режиссерами.

Сценическое решение спектакля – виртуозно. Постановка представляет собой ряд пародий, использующих в качестве сюжетной основы один и тот же фрагмент «Моцарта и Сальери». Бойкие ведущие объявили начало «фестиваля пародий», после чего последовал пролог, демонстрирующий традиционный подход к сюжету. На этом всё традиционное закончилось. Первая пародия на Театр Романа Виктюка студентам, безусловно, удалась (настолько, что ее откровения почему-то перенеслись и на другие, к Виктюку отношения не имеющие). Собственно пародийного было, правда, маловато: сложилось впечатление, что актеры слегка увлеклись исполняемым действом (так натурально оно выглядело) и забыли, что их задача – пародировать.

Подобную пылкость и «вживание в роль», конечно, можно оправдать возрастом исполнителей. Потрясающей актерской игрой блистала пародия на театр Е. Гришковца и П. Мамонова. Главный герой этого фрагмента, С. Посельский (он же режиссер всех пародий!) – перевоплощался с невообразимой скоростью. Импровизационно построенная, эта пародия на театр одного актера, как и многие другие, искрила виртуозным юмором и потрясающе энергичной (иногда даже слишком) игрой.

Музыкальных номеров было предостаточно, и исполнены они были мастерски. Актерам ГИТИСа в музыкальности не откажешь (у них стоило бы поучиться нашим вокалистам). В пародии на Театр около дома Станиславского, к примеру, зрителей удивил квартет из скрипки, баяна, гитары и маракас, со вкусом аккомпанирующий Моцарту, поющему «Если друг композитор вдруг» (на мелодию известной песни). А проницательное включение фрагмента из «Танца рыцарей» Прокофьева удачно завершило жесткую пародию на театр Ю. Любимова.

Мюзикл «Нотр Дам де Пари» прозвучал не менее выразительно, чем у их знаменитых предшественников: фразы из трагедии Пушкина удивительно легли на мелодию всем известной «Bell», а Квазимодо-Петкун (тут двойная пародия: на мюзикл «Нотр Дам де Пари» вообще и на его исполнение российскими актерами) в версии студентов режиссерского факультета привел в восторг зрителей своими гримасами. Спектакль просто блистал изобретательными музыкальными находками и не менее остроумным их воплощением. Чувствуя такую самоотдачу актеров, никто из зрителей просто не мог остаться равнодушным.

Марина Бошина,
студентка IV курса

№ 2 (64), февраль 2006

«Вы, конечно, можете ненавидеть академическую музыку, и вести себя на концерте, как на футбольном матче, – Вы можете надругаться над партитурой «Спящей красавицы» или «Лоэнгрина», но я вам это не рекомендую», – примерно так могла начаться одна из строф тексто-ритмической композиции писателя и и. о. композитора Дмитрия А. Пригова, прозвучавшая в Рахманиновском зале.

До того были исполнены новейшие по времени написания, но умеренно-неоромантические по содержанию сочинения петербургского пианиста Игоря Райхельсона в художественно-безупречной интерпретации автора Ю. Башмета и его ансамбля «Солисты Москвы». Музыка Райхельсона – это музыка, от которой остается приятное, уравновешенное впечатление, подобного рода музыка, конечно, всегда будет котироваться в слушательской аудитории. Музыка Пригова, точнее декламационно-ритмо-ударная композиция, произвела на всех неоднозначное впечатление: у кого-то, возможно, была подорвана вера в гуманистические идеалы современного искусства и родилась мысль о необязательности его существования, некоторые активно не принимали звучащее, кто-то громко разговаривал во время концерта, но с уверенностью можно сказать, что происходившее на сцене не оставило никого равнодушным.

Текстомузыка композиции под оригинальным названием «Широка страна моя родная» представляла собой безостановочное и ускоряющееся перечисление названий различных географических объектов, природных ресурсов, а также вещей, которые нас окружают. Перед кульминацией в партии вибрафона, подобно какой-нибудь пафосной радийной заставке, зазвучал мотив песни, давшей название опусу. Вторым номером была исполнена композиция «1000 нерекомендований», в словесном тексте которой на абсурдный в своей бесконечности перечень 1000 возможностей приходилось равное количество отклонительных сентенций. Возможно, такой художественный прием явился переосмыслением политического режима Страны Советов, в которой всем советовали не лезть на рожон.

Иногда в качестве шоковой терапии полезно послушать нечто глобально-концептуальное, Рахманиновский зал, похоже, превратился в «Мекку» для экстраординарных экспериментов всех сортов. Однако, какое отношение имеет светлое имя Сергея Васильевича ко всяческим гиперноваторствам современности? Что только не исполняли в многострадальном Рахманиновском: и тишину слушали, и шум радиоприемников, и хор мобильных телефонов. Может быть, переименовать Рахманиновский зал в Кейджевский, Приговский или еще какой-нибудь? Тогда можно будет пригласить квалифицированного рабочего, который на препарированном куске железобетона исполнит виртуозное соло отбойного молотка в память о великой классической традиции академической музыки.

Алексей Коваленко,
студент IV курса

№ 8 (62), декабрь 2005

Одно из главных богатств русского народа – фольклор. И не удивительно, что фольклорные концерты, всегда представлявшие колоссальный интерес, и по сей день пользуются завидным успехом. К счастью, в Московской консерватории подобные концерты – не редкость: их регулярно устраивает наш фольклорный ансамбль (художественный руководитель – проф. Н. Н. Гилярова), к которому в последнее время часто присоединяются коллеги из фольклорного ансамбля Санкт-Петербургской консерватории (художественный руководитель – проф. А. М. Мехнецов).

Однако поющие в народном стиле – хорошо, а подлинные народные исполнители – лучше. В этой связи очередное совместное выступление двух консерваторских коллективов, состоявшееся в Малом зале, стало настоящим подарком. То, что происходило на сцене, было даже не концертом, а, скорее, неким действом, в котором «хозяевами» оказались гости из деревни Верхняя Песочня Кировского района Калужской области, пять прекрасных исполнительниц, уже около сорока лет поющих вместе: Прасковья Семеновна Горбунова, Прасковья Васильевна Козлова, Прасковья Михайловна Корягина, Екатерина Андреевна Лучкина и Наталья Васильевна Носова. Маленький штрих. Сейчас в Москве редко услышишь имя «Прасковья». Зато пришедшие в зал оказались в компании сразу трех обладательниц этого раритетного имени.

Два часа пролетели незаметно. Благодаря прекрасно составленной программе, концерт воспринимался на одном дыхании, вплоть до того, что антракт, объявленный совершенно неожиданно, после очередной бурной овации, показался чем-то неуместным. Общая композиция концерта напоминала полирефренное рондо. Чередовались ансамбли, жанры и региональные традиции. Прозвучали покосные, карагодные, свадебные песни, пасхальные песнопения, духовные стихи, частушки. Слушатели в полной мере могли оценить, насколько отличаются друг от друга песни Калужской, Липецкой и Смоленской областей. После каждого выхода певиц зал взрывался аплодисментами. Особенно трогательно было наблюдать реакцию детей, один из которых в разгар концерта, видимо, увлекшись темпераментным исполнением, вырвался из родительских рук и побежал на сцену. Честно говоря, и многим взрослым хотелось сделать то же.

Концерт закончился. Бабушки в ответ на благодарность с присущей им деревенской добротой отвечали: «На здоровье!». И действительно, люди уходили с этого концерта, получив колоссальный заряд бодрости и прилив сил. А когда покажется, что бодрость и силы на исходе, нужно опять пойти на подобный концерт.

Андрей Рябуха,
студент V курса

№ 7 (61), ноябрь 2005

Многочасовой концерт. Четыре человека на сцене практически не двигаются. Текст в композициях минимален. Например, «Musique non stop» (и больше ничего). Экран показывает не очень сложные картинки, вроде падающих многоцветных драже с надписями «А», «B», «С» и т. д. Композиции могут быть до двадцати с лишним минут длиной.

Тематика творчества – роботы, компьютеры, калькуляторы, железнодорожный экспресс, радиоактивность, ом, автотрасса, велосипеды… Но при этом: «Я думаю, наша музыка обращена к чувствам».

Абсолютно верно. На концерте группы Kraftwerk не бывает равнодушных людей. «Технология и эмоции могут идти рука об руку». Онеггеровский «марш роботов» как символ негатива явно устарел. Механичность с их – Kraftwerk’овских – времен перестала быть чужеродным элементом, появилось понятие гармонии между человеческим и технологическим аспектами жизни. «Наша музыка – гармония между творцом и техническими возможностями музыкальной аппаратуры».

И пусть статус популярной группы не вводит никого в заблуждение: и образование (основатели группы Ральф Хюттер и Флориан Шнайдер оканчивали консерваторию в Дюссельдорфе), и новизна (титул пионеров электронной музыки, точнее музыки hi-tech, обязывает), и концепционность (в области электронной музыки такого не было и, кажется, нет ни у кого за исключением Штокхаузена) говорят отнюдь не о пониженном качестве музыки. Kraftwerk смогли создать собственную музыкальную систему, для которой по-своему преломленная танцевальная стилистика такое же необходимое условие, как мазурка и вальс для произведений Шопена. Тем более что под то и другое танцевать довольно неудобно, хотя и возможно.

Можно сказать, что это один из лучших вариантов минимализма, точка отсчета для всей современной популярной музыки (и не только!), классика электронной музыки, узнаваемый уже три десятилетия стиль, не повторяющийся, но и не устаревающий (абсолютный нонсенс для поп-музыки, между прочим). Это настоящая новая музыка второй половины XX века без всякой приставки «поп», остающаяся актуальной по сей день. Группа работает до сих пор, в прошлом году прошло их мировое турне с двумя концертами в России. Это и фирменное Kraftwerk’овское качество всех элементов музыки – от ударов бочки до организации целого альбома. Например, диск Tour de France Soundtracks с модернизированной реминисценцией их знаменитого трека Tour de France (2003) основан на излюбленной тематике Kraftwerk – велосипедном спорте: «Управление велосипедом – это воплощение физических возможностей человека плюс надежность и совершенство машины. Наша музыка то же самое». Альбом выстраивается в сложную композицию, охватывающую все элементы гонки – от монотонной трассы до аэродинамики (трек Aerodynamik) и физического состояния спортсменов (Elektrokardiogramm). При полном незнании программы вы будете воспринимать музыку совершенно нормально. Она вообще не о технологиях, как и «Рассвет на Москва-реке» повествует не только о рассвете как природном явлении. Она о человеке, живущем среди технологий так же, как раньше он жил среди природы: Computer World и The Man-Machine – компьютерный мир и человек-машина, как гласят названия известнейших композиций Kraftwerk.

Поэтому объяснить, что такое музыка Kraftwerk, можно очень просто и коротко. Это мир, в котором мы сейчас живем. Мир высоких технологий. Мир, где техника и человек немыслимы друг без друга. Где нет конфронтации живого и неживого, где счастье, как и всегда, – в гармонии, но не старой, а новой, о чем академическая музыка часто забывает. Более того, Kraftwerk – одно из очень немногих сбывшихся фантастических предсказаний. Тридцать лет назад не было еще такого мира, а Kraftwerk – были. И остались до сих пор.

Владимир Громадин,
студент IV курса