№ 8 (151), ноябрь 2015

Владимир Спиваков, Денис Мацуев и юные участники концерта

В Московской филармонии 12 октября состоялся знаменательный вечер «75 лет Концертному залу имени П. И. Чайковского. Победители. Эстафета поколений. Гала-концерт лауреатов Международного конкурса имени Чайковского». Наряду с известными музыкантами, лауреатами конкурса разных лет – Владимиром Спиваковым, Барри Дугласом, Денисом Мацуевым – выступали и победители последнего конкурса – Дмитрий Маслеев, Андрей Ионица, Павел Милюков, Клара-Джуми Кан. Более того, в тот вечер играли и совсем юные музыканты – пианисты Александр Малофеев (победитель VIII Юношеского конкурса им. Чайковского, 2014) и Варвара Кутузова. Вот уж действительно эстафета поколений! Неудивительно, что зал был полон.

Программа состояла из сочинений Баха и Моцарта для двух или трех солистов с оркестром. Все музыканты играли в сопровождении камерного оркестра «Виртуозы Москвы» под управлением В. Спивакова.

Открывали вечер Концертом для двух фортепиано с оркестром до мажор Баха Б. Дуглас и Д. Маслеев. Казалось бы, тандем таких блестящих музыкантов должен был произвести фурор. Увы, этого не случилось. Очень не хватало динамических контрастов и какой-то тонкости в прочтении нотного текста – на протяжении сочинения все было примерно на одной звучности. Озадачил и тот факт, что рояль у Дугласа почему-то звучал громче, чем у Маслеева. Скорее всего, сказался недостаток репетиций. Конечно, исполнение музыки Баха – задача не из легких, но вряд ли это могло быть проблемой для таких больших музыкантов…

Дмитрий Маслеев и Барри Дуглас

Далее концерт становился интереснее. Прозвучала Концертная симфония для скрипки и альта с оркестром ми-бемоль мажор (в переложении для скрипки и виолончели с оркестром) Моцарта. П. Милюков (скрипка) и А. Ионица (виолончель) составили отличный дуэт. В их исполнении чувствовалась свобода и гибкость. «Задор», музыкальный азарт скрипача прекрасно дополняла сдержанная, академичная манера исполнения виолончелиста. Несомненно, что и сами они получали большое удовольствие от исполняемой музыки.

Второе отделение началось Концертом для двух скрипок с оркестром ре минор Баха, где солировали В. Спиваков (который одновременно руководил оркестром) и К.-Д. Кан. Ансамбль был блестящий! Музыканты играли на инструментах работы Страдивари (1713 г. и 1708 г.) – времени жизни самого Баха. Звук был потрясающий, а в исполнении сочетались серьезность и мастерство высочайшего уровня. Причем молодая (28 лет) немецкая скрипачка казалась очень опытным музыкантом, ничем не уступающим российскому мэтру.

Павел Милюков и Андрей Ионица

Последним номером вечера должен был стать Седьмой концерт для трех фортепиано с оркестром Моцарта. За роялями спиной к публике сидели Д. Мацуев (в центре) в окружении юных пианистов – В. Кутузовой и А. Малофеева. Само это зрелище уже было эффектным! И «справедливым»: музыку, сочиненную 20-летним композитором, сам бог велел играть молодым. Исполнение было великолепным, а постоянно переглядывавшиеся солисты, казалось, вошли во вкус музыкального состязания. Неудивительно, что зал долго рукоплескал музыкантам.

Но на этом концерт не закончился. Артисты подготовили потрясающий сюрприз: Мацуев и Малофеев с оркестром сыграли на бис восьмиминутные «Вариации на тему Паганини» В. Лютославского (!), чего уж точно никто не ожидал. Исполнение было настолько зажигательным и виртуозным, что зал аплодировал стоя! В результате концерт завершился на «ура».

Анастасия Коротина,
студентка IV курса ИТФ
Фото пресс-службы МГАФ

№ 8 (151), ноябрь 2015

Олеся Ростовская и Григорий Кротенко играют
«Параллели» Диляры Габитовой

4 октября в Концертном зале имени Н. Я. Мясковского состоялся заключительный концерт фестиваля «Альберт Семенович Леман и его ученики». Несмотря на малоизвестные широкой публике имена авторов, заявленные в программе, зал был полон. Приятно, что пришли не только пожилые меломаны, но и молодые люди, жаждущие контакта с современным искусством. Именно они наиболее восторженно воспринимали все происходящее в этот вечер на сцене.

Первое отделение было традиционным в самом хорошем смысле слова. Ученики А. С. Лемана по очереди выходили на сцену, чтобы почтить память любимого учителя. Многие из них предваряли выступление личными комментариями, в которых сквозили искренняя благодарность и глубокое уважение.

Пианистка и композитор М. Якшиева остроумно обыграла название своей пьесы: фамилия Леман, которую она использовала в качестве монограммы сочинения, ассоциировалась с лимоном, поэтому во время исполнения опуса «Le Man» («Человек») для гитары и фортепиано на крышке рояля красовалась ветка с ярко-желтыми фруктами. В авторском исполнении прозвучала также органная «Прелюдия памяти учителя» А. Ветлугиной. А композитор Л. Родионова в III части своей Сонаты для фортепиано продемонстрировала, как из маленькой ритмо-формулы может вырасти интересная динамичная композиция. Тонким проникновением в замысел автора — композитора Вениамина Левицкого — выделялось выступление Игоря Гольденберга. С большой симпатией отнеслись слушатели к произведению Д. Ушакова «Три тональности мастера Куана» (китайская легенда для арфы соло) в исполнении К. Ильиной. Мягкий переливчатый тембр арфы в сочетании с красивыми гармониями дал врéменную передышку в преддверии более сложных опусов.

Сергей Голубков и Дмитрий Чеглаков играют Концертные вариации на тему М. Росси Альберта Лемана

Вершиной первого отделения стали сочинения самого А. С. Лемана. В мастерской интерпретации Т. Сергеевой резко диссонантной пьесы «Вечер» и ритмически активной, виртуозной «Токкаты» ощущалось влияние Прокофьева и Стравинского. Композитор активно использовал современные приемы – в кульминации токкаты пианистка исполнила многозвучные кластеры по всему диапазону инструмента. Завершил первую часть вечера прекрасный дуэт Д. Чеглакова (виолончель) и С. Голубкова (фортепиано) «Сонатой в старинном стиле»: ее легкая прозрачная фактура, танцевальные мелодии, изысканность ритмического рисунка предельно контрастировали двум предыдущим опусам. Временами казалось, что это чудесное во всех отношениях сочинение принадлежит перу Куперена или современнику Баха.

Но главные сюрпризы ждали публику после небольшого антракта. Во втором отделении на сцене царили терменвокс, контрабас и электроника. Начало было вполне академическим: продолжая главную идею концерта, О. Ростовская под аккомпанемент С. Голубкова исполнила I и II части Концерта для голоса и фортепиано Альберта Семеновича в транскрипции для терменвокса. Эта музыка явилась очередным открытием – как в отношении стиля Лемана (в гармонизации напевов можно было уловить традиции композиторов «Могучей кучки»), так и в использовании редкого инструмента.

Затем О. Ростовская исполнила пьесу «Glissandi» Хорхе Кампоса для терменвокса. Было интересно не только слушать, но и смотреть, наблюдая за руками Олеси: в том, как она рисовала в воздухе какие-то таинственные знаки, было что-то магическое.

Страсти накалились еще больше, когда на сцену вышел контрабасист Г. Кротенко, часто выступающий с ансамблем «Студия новой музыки». Сочинение Д. Чеглакова «Тranzition 1» стало настоящим испытанием для слушателей: вначале, склонившись над инструментом, контрабасист зачем-то надел на смычок кусок фольги, порвал ее, а после – все оставшееся время – остервенело пилил контрабас, противопоставляя скрипы и взвизгивания своего инструмента звучанию электронной фонограммы. Трудно сказать, что хотел выразить автор авангардного проекта, но в результате часть наиболее консервативной публики покинула зал, зато другая – с восторгом рукоплескала.

Кульминацией вечера стало выступление Г. Кротенко и О. Ростовской, представивших залу перформанс композитора Д. Габитовой «Параллели» с участием терменвокса и контрабаса. Авторская концепция отражена в названии: разговор мужчины и женщины, живущих в параллельных мирах, их непонимание, переходящее в крик, и в итоге – полный разрыв отношений. Исполнители мастерски разыграли эту театральную сцену. С самого начала терменвокс звучал на пределе эмоций, как бы силясь перекричать загнанного в тупик партнера, настойчиво твердящего лишенную логики мелодию. Реплики контрабаса героиня выслушивала молча, поворачиваясь спиной, и ее партия звучала все более резко и отчаянно. И вот уже Григорий начинает надрывно петь, Олеся сбрасывает с пюпитра его ноты, затем отбирает смычок, потом контрабас и, повергнув ниц своего противника, накрывает его черным покрывалом… И грустно, и смешно, но как похоже на нашу жизнь! Зал взорвался громкими овациями.

Нечасто в одном концерте можно наблюдать такое пестрое и вместе с тем органичное смешение разных приемов, стилей, творческих личностей. Именно в этом было главное достоинство вечера.

Анастасия Попова,
студентка IV курса ИТФ

№ 7 (150), октябрь 2015

Уже не первый год проходит фестиваль «Творческая молодежь Московской консерватории», продолжая знакомить слушателей с талантливыми музыкантами. И вот опять уникальная возможность выступить на престижных консерваторских площадках почти на целый месяц (1–27 сентября) представилась ее студентам и недавним выпускникам. Двенадцать концертных программ масштабного сентябрьского фестиваля, представлявшие разные специальности, на этот раз были посвящены 150-летию Московской консерватории.

В этом году акцент был сделан на лауреатах XV Международного конкурса имени П. И. Чайковского. Поэтому открытие фестиваля в Малом зале доверили пианисту Лукасу Генюшасу, завоевавшему второе место в нелегком состязании, прошедшем нынешним летом, и скрипачу Айлену Притчину – победителю Международного конкурса «Лонг-Тибо-Креспен» (2014) в Париже. А торжественное закрытие фестиваля «Творческая молодежь Московской консерватории» в Большом зале образовало своего рода арку. Здесь снова звучала фортепианная и скрипичная музыка в исполнении участников Конкурса им. Чайковского.

Дмитрий Шишкин

Открыл концерт Дмитрий Шишкин, один из наиболее многообещающих молодых пианистов – выпускников Московской консерватории (класс проф. Э. К. Вирсаладзе). Для представления многогранного творчества Шопена он предпочел сочинения разных жанров, раскрывающие все богатство образной сферы его музыки: трагическую Сонату №2 b-moll и три мазурки, op. 59.

Чтобы передать концертный стиль Шопена, исполнителю всегда приходится решать непростую задачу. Можно сказать, что Шишкину это удалось. Он показал различные образные контрасты в сонате и подчеркнул энергичный ритм мазурок. Однако уже в который раз приходится поднимать вопрос об игре «телом» и «лицом». Есть определенная грань, за которой артистичность становится буффонадой и начинает мешать адекватному восприятию музыки. Если в знаменитом «Похоронном марше» из Второй сонаты распрямление тела органично сочеталось с наступлением светлых, мажорных эпизодов, то в мазурках излишняя игра лицом затмила музыку.

Сергей Поспелов

Самым ярким участником концерта, пожалуй, стал скрипач с огромным опытом концертных выступлений, Сергей Поспелов. Умение выстраивать форму в отношении темпа и динамики, оптимальный тембр инструмента (не слишком сгущенный и не слишком резкий) – сильные стороны дарования этого артиста, ученика проф. Э. Д. Грача. Кстати, Поспелов оставался практически неподвижным в течение выступления, что не помешало ему выразить море эмоций в сонате Тартини «Дьявольские трели», Кантилене и Presto Пуленка и рапсодии «Цыганка» Равеля. Важно отметить, что соната Тартини, несмотря на свое барочное происхождение, прозвучала не «стерильно» (частый недостаток исполнителей, стремящихся к аутентичности); напротив, накал страстей в финале был выше, чем во многих романтических сочинениях. Этому в немалой степени поспособствовала знаменитая каденция Крейслера, собственно и придавшая тот самый «демонический» характер.

Степан Стариков

После столь мощного первого отделения второе несколько снизило планку. Скрипичную линию концерта продолжил Степан Стариков, студент Московской консерватории (класс проф. С. Г. Гиршенко). За фантазией Шумана для скрипки и фортепиано последовал ряд популярных скерцозно-жанровых миниатюр: вальс Р. Штрауса из оперы «Кавалер розы», Юмореска Сибелиуса и вальс из фильма «Иствикские ведьмы» Дж. Уильямса. Трудно сказать, виноват ли подбор сочинений (почти все одинакового жанрового направления) или исполнение, но игра Старикова была бедна на мелкие детали, особенно в сравнении с предыдущими двумя участниками. В особенности растянулась Фантазия – как будто навечно.

Есть нечто удовлетворяющее в том, что в программе заключительного концерта фестиваля были представлены сочинения двух крупнейших мастеров фортепианной музыки: если Дмитрий Шишкин выбрал Шопена, то Андрей Гугнин (выпускник проф. В. В. Горностаевой), чье выступление завершило концерт, – Ференца Листа. В его исполнении прозвучали восемь «Трансцендентных этюдов» композитора, в том числе ре-минорный «Мазепа», си-бемоль мажорный «Блуждающий огни» и до-минорный «Дикая охота».

Андрей Гугнин

Говоря о «Трансцендентных этюдах», необходимо понимать, что все они создавались в художественных, а не в инструктивных целях, и почти все имеют программу. Их исполнение требует не только виртуозной техники (и здесь пианист блистал!), но и тонкого ощущения формы. А вот с этим у Гугнина временами возникали проблемы, особенно там, где форма намеренно размывалась композитором (например, в «Дикой охоте»).

В целом, концерт еще раз продемонстрировал, что формат конкурса Чайковского не позволяет выявить реальный уровень мастерства участников: все четыре солиста концерта не прошли на нем дальше первого тура. Тем не менее, на концерте каждый со своей программой выглядел более чем достойно, утверждая высокий уровень творческой молодежи Московской консерватории, особенно важный для нас в преддверии большого консерваторского юбилея.

Михаил Кривицкий,
студент V курса ИТФ

№ 7 (150), октябрь 2015

С давних времен считается, что число семь приносит удачу. Одно из подтверждений – Седьмой Большой фестиваль РНО, который принес сразу два концерта с солирующим Михаилом Плетнёвым – не это ли удача? В предыдущие годы Михаил Васильевич не был столь щедр и ограничивался, как правило, одним выступлением за роялем. Естественно, что столичные меломаны, которые каждый год ждут фестиваля с нетерпением (программы, составленные практически с архитектурной стройностью, прекрасные исполнители и один из лучших оркестров страны – все это будоражит воображение, волнует душу и обещает наслаждение), ожидали два заключительных концерта, затаив дыхание.

Концерты были задуманы как монографические: один вечер – 22 сентября – полностью отдан Скрябину («Мечты», Концерт и Вторая симфония), другой, завершающий весь фестиваль, – 26 сентября – посвящен Рахманинову (Второй концерт и «Симфонические танцы»). Оба вечера Российским национальным оркестром дирижировал Хобарт Эрл (американский дирижер, с 1991 г. возглавляющий Национальный одесский филармонический оркестр).

Оба концерта совершенно предсказуемо породили дискуссии – Плетнёв известен своими интерпретациями, а интересная интерпретация меньше всего совпадает с расхожими представлениями. Если Фортепианный концерт Скрябина, хотя и считается одним из выдающихся, все же не столь любим широкой публикой, то Второй концерт Рахманинова, напротив, обожаем слушателями – каждая нота, каждый штрих известны и ожидаемы с таким же пристальным и строгим вниманием, с каким дети слушают любимые сказки, известные им от первого до последнего слова.

Концерт Скрябина был написан композитором в 25 лет и иной раз заставляет вспомнить слова композитора, сказанные им о себе в более поздние годы: «Уже лет в 20 у меня было твердое убеждение, что я сделаю нечто большое. Смешно! Ведь я был тогда дерзкий мальчик, который ни на что не мог бы сослаться, кроме веры в себя». В период написания концерта композитор еще только подбирается к своей философской системе и сопутствующему ей музыкальному языку. Он уже с переигранной рукой, но все еще восторжен, юн и свеж.

Скрябинский концерт был сыгран Плетневым бережно и нежно, в его исполнении он прозвучал завораживающе хрупко и романтично. Вторая часть – вариации – потрясла богатством звучания рояля, оттененного оркестром. А главное, в какой-то момент возникло очень странное ощущение, будто слушатели стали свидетелями самого что ни на есть настоящего диалога между молодым автором и уже изрядно пожившим пианистом, которое лишь усугубилось Этюдом, ор. 2, исполненным Плетнёвым на бис.

Хронологически к Фортепианному концерту примыкали и оркестровые «Мечты» (уточним, что дословно Rêverie с французского переводится как «мечтательность, задумчивость»), предварившие исполнение концерта. Первое сочинение композитора для симфонического оркестра предстало изящной миниатюрой, продолжающей линию скрябинских прелюдий. Вторая симфония, прозвучавшая во втором отделении, была исполнена с таким юношеским порывом и энтузиазмом, что это даже несколько сокрыло ее непропорциональность, излишнюю пафосность и издержки монотематизма.

Заключительному, рахманиновскому, концерту фестиваля хочется предпослать цитату с сайта muzium.org, где в анонсе «пророчески» было написано: «Второй концерт в исполнении Плетнёва наверняка станет открытием – и для нас, и для Второго концерта. Если очень повезет, то и для Плетнёва тоже». Выдающийся пианист действительно представил свое прочтение музыки С. В. Рахманинова. Трактовка и в самом деле была столь неожиданной, что, кажется, изрядная часть слушателей к открытиям оказалась не готова.

Известна история написания Рахманиновым Второго фортепианного концерта: ужасный творческий кризис, который был преодолен благодаря сеансам у гипнотизера Николая Даля (которому и посвящен шедевр) и любви. Эта история все время болтается где-то на периферии сознания, и потому невольно ждешь драматургического выстраивания сочинения «от мрака к свету», от суровой, хмурой колокольности первой части к экстазу и упоению в финале.

Однако от привычного Второго концерта – радостного, упоенного, романтичного и влюбленного – ничего не осталось. Если первая часть прозвучала более или менее ожидаемо (то ли сказывается инерция слушательского восприятия, то ли велико сопротивление материала), то вторая и финал изрядно озадачили и заставили задуматься.

В Adagio вместо привычной лирики и мечтательности, выражаемых в особой певучести как в оркестровых партиях, так и в фортепианных фигурациях, в последних вдруг появилась некая чуть ли не механистическая равномерность: нота падала за нотой, как капают капли воды, на фоне которых повисали нежные фразы деревянных духовых. И так «нелирично», «не певуче» Плетнёв провел всю вторую часть вплоть до финальных аккордов, которые должны были бы вызывать ассоциации то ли с колыбельной, то ли с баркаролой, т.е. жанрами так или иначе связанными с умиротворением, идиллией. Здесь же аккорды падали мерно, как шаги командора, совершенно non legato и абсолютно неумолимо, словно отсчитывая время уходящего в небытие Прекрасного.

Не успели слушатели примириться с такой неординарной и, откровенно говоря, пессимистичной второй частью, как зазвучал финал Allegro scherzando, в котором название оказалось едва ли не единственным знаком скерцозности. Все было сыграно на полузвуке, сменяющие друг друга мотивы и темы приобретали какой-то призрачный характер. Знаменитая побочная – лирический дифирамб, восторг и упоение – внезапно прозвучала властно, недобро, экзальтированно и подчеркнуто восточно (при том, что интонационно яркий восточный колорит заканчивается, практически не начавшись, в первом же такте), порождая ассоциации с весьма неоднозначным образом Шемаханской царицы. После чего все – вновь на полузвуке, с какой-то чертовщиной (так вот откуда она взялась у позднего Рахманинова!), как-то ирреально и потусторонне до следующего проведения побочной и коды.

«Симфонические танцы» после фортепианного концерта уже не произвели обычного сильного впечатления и прозвучали как-то вяло. Возможно, это был дирижерский замысел, связанный с желанием донести до слушателя всю сложность этой музыки, возможно, сказалась накопленная за время фестиваля усталость коллектива…

Оба концерта стали знаменательным событием в музыкальной жизни Москвы, что было ясно с самого начала. И не только приношением двум великим русским композиторам (скрябинский вечер был посвящен столетней годовщине со дня смерти А. Н. Скрябина), но и неким трогательным прощанием с идеализированным веком девятнадцатым. Веком, который заставит написать И. Бродского строчку: «Зачем нам двадцатый век, если есть уже девятнадцатый век…».

Надежда Игнатьева,
редактор сайта МГК
Фото предоставлены пресс-службой РНО

№ 6 (149), сентябрь 2015

По инициативе Центра современной музыки 6 сентября в Московской консерватории прошла творческая встреча с композитором Рафаэлем Сендо (Франция). Выпускник парижской École Normale de Musique, чьи сочинения написаны по заказу таких коллективов как Nouvel Ensemble Moderne и Ensemble InterContemporain, он приехал в столицу из города Чайковский (Пермский край), где в рамках Пятой международной академии молодых композиторов преподавал студентам и стажерам. А знакомство слушателей с его музыкой состоялось еще в 2013 году, когда «Студия новой музыки» осуществила проект «Падение/я», одним из авторов которого являлся Сендо.

Двухчасовой мастер-класс композитора в стенах консерватории, состоявший из подробного анализа сочинения и его прослушивания с партитурой, прошел на высоком уровне. Помимо традиционных вопросов, многие просили конкретнее остановиться на том или ином понятии, смысл которого пытались обнаружить всей аудиторией: приглашенный переводчик не всегда точно воспроизводил мысль автора. Свое выступление Сендо начал с краткой творческой биографии, но быстро перешел к анализу собственных сочинений.

В пьесе «Action Painting» для пятнадцати инструментов, по словам композитора, есть прямая отсылка к творчеству американского художника и лидера абстрактного экспрессионизма Джексона Поллока. Его уникальная техника создания картин (термин «льющаяся техника»), которая представляет собой разбрызгивание краски над поверхностью холста, стала основой для произведения Сендо. Несмотря на свою «классичность» (этим автор подразумевает стандартный ансамбль солистов, скрытую программность и т.д.), произведение-перформанс открывает новый способ взаимодействия музыки и жеста: на сцене в момент исполнения появляется человек, совершающий определенное движение, которое мгновенно дублирует звук инструмента. Вдохновленный пьесой «Partiels» Жерара Гризе, композитор создал похожую структуру на основе процессов расщепления звуков и транспонирования отдельных тонов.

Следующим предметом обсуждения стал Струнный квартет в трех частях, в котором автор продемонстрировал индивидуальность своей техники сочинения. Используя структурированные тембры, Сендо применяет к ним понятие грануляция – некое фокусирование, замедление звучания, где слышна каждая звуковая частица. Параллельно с этим он выбирает отдельные эпизоды, последовательность которых нарушает тишина (термин «фрагментация»). Эти способы создания целого также использовались в пьесе «Tract»,написанной для студии IRCAM. Одной из ее особенностей стало наличие калейдоскопа микроформ, временные рамки которых – от трех секунд до минуты. Однако здесь нет четких границ и разделов: отвечая на вопрос публики, Сендо признался, что всегда пишет интуитивно.

В заключение встречи композитор познакомил слушателей с вокально-электронной композицией, название которой можно перевести как «Введение в преисподнюю». На основе фрагментов из Апокалипсиса, Сендо мастерски работает не только с различными слогами и фонемами, но и с вокальными приемами. Необычный метод издавать звук на вздохе рисует картину разрушения и гибели, которая содержится в тексте. Интересно, что на создание «задыхающейся» манеры пения автора вдохновили голоса монстров и привидений из фильмов. В этой пьесе композитор совместил опыт электронных школ Парижа и Кельна – процесс записи на магнитофонную пленку с исследованием связи компьютера и музыки, в результате которого образовалась непрерывная звуковая масса, «растягивающая» временнóе поле.

Непринужденная манера общения и юмор Рафаэля Сендо буквально влюбили в него слушателей, которые не уставали интересоваться подробностями произведений. Оставив свои контакты для дальнейшего сотрудничества с молодыми коллегами, композитор был вынужден завершить беседу, которая, вспоминая труд Булеза, может быть охарактеризована как «мыслить музыку сегодня». Будем надеяться, что это был далеко не последний визит Сендо в Московскую консерваторию, и впереди нас ждут новые встречи с ним и премьеры его сочинений.

Надежда Травина,
студентка III курса ИТФ

№ 6 (149), сентябрь 2015

В годы войны для многих композиторов музыка была единственной возможностью высказаться: выразить скорбь по погибшим, как это сделал Богуслав Мартину в «Мемориале для Лидице», или вселить надежду на избавление, как Шостакович в Ленинградской симфонии. К 70-летию окончания самой страшной войны человечества Владимир Юровский подготовил цикл просветительских программ «Истории с оркестром. Музыка 1930-х–1940-х годов», которые представил в июне на сцене Концертного зала им. П. И. Чайковского.

Это уже третий по счету проект тематического музыкального фестиваля Юровского с ГАСО им. Е. Ф. Светланова «Владимир Юровский дирижирует и рассказывает». Сегодня Вторую мировую войну вспоминают очень часто, и потому дирижер выбрал ее в качестве темы, изложив собственный взгляд на события и показав широкий пласт музыки войны и окружающего ее времени.

Уникальность фестиваля в том, что он стал полностью авторской задумкой. Юровский мастерски справился с самыми разными задачами: помимо дирижерской работы, он продумал концепцию, выступил в качестве оратора, а также отобрал большое количество музыки – популярной и редкой. Прозвучали сочинения двадцати пяти авторов из десяти стран: СССР, Германии, Австрии, США, Польши, Великобритании, Франции, Италии, Венгрии и Чехии.

Такое многообразие не уместилось в рамки стандартных концертов, поэтому к ним было добавлено дополнительное третье отделение – post—concert. Каждый из четырех вечеров начинался с симфонической музыки, а заканчивался камерными сочинениями. В зале менялось количество слушателей: от полного аншлага до тесно сплоченной группы настоящих ценителей искусства, проявляющих вслед за музыкантами чудеса героизма – одним играть, а другим слушать пять часов! Концерт заканчивался за полночь, а следующим вечером начинался следующий… Но «марафон» стоил того!

В сочинениях кантатно-ораториального жанра на помощь команде ГАСО пришел коллектив «Мастера хорового пения» (руководитель – Л. Конторович), исполнивший «Лик человеческий» Ф. Пуленка и «Песни заточения» Л. Даллапикколы. Среди участников были знаменитые солисты: Владимир Спиваков представил «Траурный концерт» К. Хартмана, а японская пианистка Мицуко Учида – Фортепианный концерт А. Шенберга.

Юровский и его оркестр блестяще исполнили сверхсложную программу цикла, мгновенно переключаясь с одного стиля на другой – здесь были и Н. Мясковский, и Б. Барток, и В. Лютославский, и Б. Бриттен… Вместе с тем, в концертах весьма уместно звучала легкая музыка из кинофильмов, написанная И. Дунаевским, Э. Корнгольдом, У. Уолтоном, а также сыгранная на бис музыка из балета «Алые паруса» В. Юровского, тезки и деда дирижера.

Камерные программы показали особую музыкальную чуткость оркестрантов ГАСО, которым не так уж часто выпадает возможность сольных выступлений. Помимо «Оды Наполеону Бонапарту» Шенберга и «Квартета на конец времени» Мессиана важно выделить исполнение музыки композиторов-узников концлагерей. Г. Кляйн, П. Хаас, Г. Краса, И. Вебер и В. Ульман трагически погибли в местах своего заточения, и третий post—concert стал вечером их памяти.

Об ужасах, жестокостях войны, о трагедиях людей, столкнувшихся с ней, о несвободе говорил Юровский-оратор. Он утверждал, что нельзя забывать о произошедшем, но еще опасней не думать о том, что к войне приводит. Во вступительном слове к исполнению Восьмой симфонии, названной им «пророческим заглядыванием в будущее» – в послевоенную жизнь, дирижер предложил свою трактовку мажорного финала: к самой страшной кульминации в нем приводит настойчивое повторение мотива «до-ре-до», который можно было бы подтекстовать каким-нибудь светлым девизом: «Миру – мир!», например. «Но когда его начинают скандировать хором, то после этого начинают бить друг другу морду, затем в ход идет холодное, огнестрельное оружие и, наконец, взрывается атомная бомба…»

В Восьмой симфонии действительно заключены боль за все человечество, за жажду власти, которая требует жертв, и людская жестокость, не исчезающая одномоментно по завершению войны. Мир невозможен без усилий каждого из нас.

Анна Пастушкова,
студентка IV курса ИТФ
Фото предоставлены пресс-службой Московской филармонии

№ 4 (147), апрель 2015

Концерт класса композиции профессора Татьяны Алексеевны Чудовой прошел 2 марта в Зале имени Н.Я. Мясковского. Учащиеся и студенты разных возрастов (от первого класса ДМШ до второго курса аспирантуры) представляли свои сочинения разных жанров и для разных составов. Удивительно, что музыка младшего поколения не уступала по зрелости сочинениям старших. Атмосфера в зале была уютной и доброжелательной: юные композиторы пришли со своими родителями, авторов постарше поддерживали друзья.

Открыла концерт Диана Толмачева, ученица первого класса хоровой школы «Юность России». Это было довольно трогательное выступление и отличное начало концерта: юный автор сам играл на скрипке и пел свою музыку в сопровождении фортепиано (аккомпанировал Евгений Толмачев). Затем прозвучала пьеса для скрипки и фортепиано Максима-Трифона Рыбникова (2 класс ДМШ имени Е. Ф. Светланова), причем партию скрипки исполнил взрослый скрипач, а партию фортепиано – автор. Довольно смелое и энергичное произведение было тепло воспринято слушателями. Следующие две пьесы для фортепиано соло опять же исполняли авторы: это «Голоса войны» Андрея Артемьева (6 класс ДМШ АМК при МГК) и «Шорохи ночного леса» Дарьи Седых (4 класс ЦМШ при МГК). Обе пьесы ярко иллюстрировали заявленную в названиях программу.

В концерте прозвучало много вокальной музыки. Лариса Шиберт (8 класс ДМШ АМК при МГК) исполнила свою песню «Жаворонок» на слова В. Жуковского, а также фортепианную пьесу «Фантом». За ними последовали: вокальный диптих «Звезда. Крест на скале» на стихи М. Лермонтова Даниила Малюкова (I курс АМК при МГК) и два романса на стихи О. Мандельштама и А. Ахматовой Сергея Нестерова (студент джазового колледжа). Драматически напряженный цикл Малюкова, в котором автор проникся глубиной содержания избранных стихов, оттеняла символистская поэзия и те средства, которые были найдены для ее воплощения в музыке Нестеровым. В исполнении замечательной певицы Ольги Алексеевой сочинения обоих авторов были прочувствованы максимально точно, а ее превосходное актерское мастерство это впечатление только усилило.

Наконец наступил момент ансамблевой музыки. Али Сатар (8 класс ММПК) представил две пьесы: «Солнечное затмение» для виолончели (Владимир Нор) и фортепиано (автор), а также Трио для гобоя, виолончели и арфы (Иван Паисов, Владимир Нор, Анна Шкуровская). Взрослые музыканты исполняли совершенно недетскую музыку юного автора. Затем ярко выделилось выступление Анны Поспеловой (аспирантка МГК). Ее четыре пьесы для двух подготовленных роялей – «Гром», «Дождь», «Радуга» и «Солнце» – выглядели довольно авангардно (применялась и техника игры медиатором по струнам рояля, и различные постукивания; важную роль играла педаль, которая использовалась как ударный инструмент, с помощью которого создавались звуки грома). В завершение концерта выступил Янис Эль-Масри (8 класс сектора педпрактики при МГК), исполнивший свою «Легкую пьесу» для фортепиано.

В целом концерт получился ярким и насыщенным. Огромную роль в его организации сыграли ассистент Т. А. Чудовой Артём Николаевич Ананьев. Всем авторам можно только пожелать дальнейших успехов и творческого вдохновения.

Артём Семенов,
студент III курса ИТФ

№ 4 (147), апрель 2015

22 февраля в зале имени Н. Я. Мясковского состоялся концерт солистов ансамбля «Студия новой музыки» Ольги Галочкиной (виолончель) и Моны Хаба (фортепиано). Это был тематический вечер: исполнялась музыка композиторов знаменитой «французской шестерки» – Артюра Онеггера, Дариуса Мийо, Франсиса Пуленка, а также их друга и единомышленника Жана Вьенера. Каждый из этих авторов написал по одной сонате для виолончели и фортепиано. Они и были представлены.

С первых же звуков сонаты Онеггера в зале воцарилось сумеречное настроение – вся композиция буквально проникнута состоянием беспокойства. Особенно выразительно была исполнена вторая часть. Затем прозвучала также довольно напряженная соната Вьенера. Зато во втором отделении были представлены сочинения жизнерадостные и лучезарные. Уже первое из них, принадлежащее Мийо, было воспринято залом очень тепло, но подлинным апофеозом вечера стала соната Пуленка, завершившая программу.

Исполнители были на высоте. Штрихи, оттенки, динамика – все было точным, как и попадание в настроение каждого произведения. Незнакомая многим музыка звучала ясно, драматургический план был передан так ярко, что невозможно было заскучать ни на минуту.

Зал был на удивление полон. Контингент слушателей был совершенно разным: от молодежи до пожилых дам. Было понятно, что музыка эта – специфическая, и что неподготовленному слушателю будет тяжело ее воспринимать (после сонаты Онеггера одна из слушательниц выбежала из зала, размахивая руками и бормоча себе под нос: «Под эту музыку мне представляются только картины из Освенцима!»). Однако, в целом она была принята довольно позитивно, и концерт прошел удачно. Будем надеяться, что эти потрясающие музыканты и в дальнейшем будут радовать своим блистательным исполнением.

Артём Семенов,
студент IIIкурса ИТФ

№ 4 (147), апрель 2015

Концертом-монографией из произведений Фредерика Шопена хмурым вечером 9 марта Московская филармония порадовала столичных меломанов. Перед слушателями выступила блистательная пианистка Элисо Вирсаладзе, чьи концерты всегда становятся сенсацией для любителей классической музыки.

Программа включала самые знаменитые шедевры польского композитора. В первом отделении прозвучали вдохновенные ноктюрны ор. 15, героически-бравурный полонез As-dur и сосредоточенный, драматический полонез cis-moll, изящные мазурки ор. 30 и поэтично-мечтательная Баркарола. Во втором отделении  – поздние произведения Шопена: Полонез-фантазия и Соната h-moll.

Шопен в интерпретации пианистки предстал истинным романтиком. В музыке слышались ностальгическая печаль и бурная радость, чувство щемящей тоски и безудержный восторг. Ее игру отличали лирическая проникновенность, эмоциональная самоотдача, безупречный художественный вкус, техническое совершенство, внимание к деталям. Настоящим наслаждением для слуха был мягкий, глубокий, певучий звук.

В зале царила необыкновенная атмосфера увлеченности и творческого подъема, созданная мощной энергетикой исполнительницы, чей сценический образ источал аристократическое достоинство, одухотворенность, артистизм.

Особенным этот вечер делал тот факт, что концерт Э. Вирсаладзе впервые проходил в новом зале «Филармония-2» (зал имени С. Рахманинова), открытие которого в ноябре 2014 года стало одним из главных событий концертного сезона. Наиболее современную на сегодняшний день концертную площадку Москвы, отличающуюся прекрасной акустикой, уже опробовали многие выдающиеся пианисты, и полюбила публика.

Концерт увенчался единодушным восторгом зала, возгласами «Браво!» и «Блестяще!». Вечер стал прекрасным подарком к наступившему накануне Международному женскому дню. К радости поклонников таланта Элисо Вирсаладзе 26 апреля она будет исполнять Первый концерт Шопена в Большом зале Московской консерватории.

Дмитрий Белянский,
студент III курса ИТФ

№ 3 (146), март 2015

Спас-на-крови – один из красивейших соборов Санкт-Петербурга. В центре, напротив Царских врат, импровизированный зал для слушателей – ряды пластиковых стульев. Ни одного свободного места! На ступени перед иконостасом поднимается большой смешанный хор, и гул легкого перешептывания в зале мгновенно стихает, уступая место благоговейному вниманию. Вечером 19 февраля в храме Воскресения Христова проходит концерт, посвященный памяти первого мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака: политик и ученый, профессор Петербургского университета, он ушел из жизни 15 лет назад.

Официальные концерты, события, приуроченные к каким-либо памятным или юбилейным датам, почти всегда неоднозначны, ведь очень тонка та эстетическая грань, за которой искусство подменяется излишним пафосом. Но этот вечер зацепил своей непод-дельной искренностью и прос-тотой. Не случайно отдельной строкой в его программе прописаны авторы сценария концерта: Людмила Нарусова – вдова А. А. Собчака, Валерий Павлов – главный режиссер еже-годного Пасхального фестиваля в Санкт-Петербурге, и Сергей Екимов – композитор и дирижер.

Вечер собрался в органичную трехчастную композицию, которую обрам-ляло выступление большого сводного хора. В программе – только русская, преиму-щественно духовная хоровая музыка в исполнении Женского хора музыкального училища имени Н. А. Римского-Корсакова и Концертного хора Санкт-Петербургского инсти-тута культуры под управлением художественного руководителя и главного дирижера обоих хоров Сергея Екимова.

Среди прозвучавшей музыки – фрагменты из «Литургии св. Иоанна Златоуста» П. И. Чайковского и С. В. Рахманинова, из «Все-нощного бдения» Рахманинова, сочинения А. Львова, П. Чес-нокова, Я. Дубравина. Открывал концерт Хорал из кантаты С. И. Танеева «Иоанн Дамас-кин», и с первых же нот летящий вверх сквозь расписной купол собора многоголосный вздох печали и светлой нежности задал тональность всему концерту.

Самой выразительной частью вечера стало выступление женского хора. «Голоса природы» А. Шнитке, народная песня «Ты река ль моя, реченька», духовный хор С. Екимова – каждое сочинение было не только предельно четко выстроено интонационно и стилистически, но и в каждый звук партитур были вложены живая мысль и душа исполнителей.

Интересной деталью концерта стали три точки, скрепляющих драматургию вечера – чтение стихотворений, связанных с Собчаком. Среди них – два, ему посвященных: «Надменный, в адмиральском кителе» Л. Григорьева и «У киллеров нет перекура» Е. Евтушенко. Они прозвучали между сочинениями, представ-ленными сводным хором в крайних разделах программы. А вот стихотворение А. Блока «Девушка пела в церковном хоре», которое так любил сам Собчак, зазвучало в кульминационный момент вечера, после исполненного женским хором училища фрагмента «Хвалите Господа с небес» из Симфонии молитв «Рече Господь» С. Екимова. Это был мощнейший момент по своей выразительности и глубине… Завершал концерт памяти нежный, почти неземной тембр сопрано Елизаветы Свешниковой: «Так пел ее голос, летящий в купол…»

В тот вечер в Спасе-на-крови царила по-настоящему творческая атмосфера. Это было бесценное сочетание профессионализма и вдохновенного исполнения, соединенных с тщательно продуманным выбором места и программы. С. Екимов вспоминает: «…Анатолий Собчак активно поддержал идею проведения Пасхального фестиваля, и фактически благодаря ему возродились традиции пения духовной музыки в нашем городе, которые были задавлены в советское время… Он всегда большое значение придавал искусству и культуре, и за это мы его очень ценили и любили. Поэтому, когда поступило предложение принять участие в концерте, посвященном 15-летию со дня ухода из жизни нашего первого мэра, я с огромной радостью его принял. И мы действительно сделали красивую программу!».

Ольга Яковенко,
выпускница ДФ

Фотографии Евгения Ивановича Мохорева