Российский музыкант  |  Трибуна молодого журналиста

Его настоящая любовь – опера

Авторы :

№5 (229), май 2024 года

Фёдор Шаляпин, Николай Гяуров, Марк Рейзен, Алексей Кривченя, Максим Михайлов – далеко не полный список выдающихся русских басов. Эту линию продолжает один из самых востребованных на современной мировой сцене оперных певцов – Дмитрий Ульянов.

Общение с музыкой у Дмитрия началось довольно рано. Уже в возрасте пяти лет музыкальные способности мальчика заметил руководитель детской вокально-хоровой студии «Мечта» В.А. Шереметьев. В студии он провел три года, а затем поступил в детско-юношескую капеллу при Свердловской государственной детской филармонии и вплоть до 13 лет был там первым дискантом.

Дальнейшее становление Дмитрия как музыканта продолжилось в Уральской консерватории имени М.П. Мусоргского в классе профессора В.Ю. Писарева. Талантливого студента заметил главный дирижер Екатеринбургского театра оперы и балета Е.В. Бражник и пригласил его в труппу. Так, окончив лишь первый курс Консерватории, Дмитрий дебютировал в своей первой роли – Анджелотти в опере Пуччини «Тоска». Однако, Екатеринбург был явно тесен для молодого певца: уже в 1998 году он стал солистом в московском театре Новая Опера, куда его пригласил главный дирижёр Е.В. Колобов. Молодой певец попробовал себя во множестве партий, среди которых Лоредано («Двое Фоскари» Верди), Варлаам («Борис Годунов» Мусоргского) и другие.

В августе 2000 года Ульянов перешёл в труппу МАМТ им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, довольно быстро став одним из ведущих солистов. А дальше – головокружительная карьера: гастроли во многих городах России, в странах Европы и в США, а также сотрудничество с Большим театром, с Михайловским театром, с Хоровой капеллой им. А.А. Юрлова, с Симфонической капеллой В.К. Полянского, с оперными театрами Новосибирска, Казани, Перми, Чебоксар. Среди стран, на чьих сценах пел выдающийся бас, – Италия, Франция, Израиль, Испания, Монако, Нидерланды, Австрия, Швейцария, Германия… Однако, сложная геополитическая обстановка не могла не сказаться на развитии карьеры певца, спектакль может отмениться в самый последний момент – так, например, случилось с постановкой «Хованщины» в 2022 году – копродукции Большого театра и театра Ковент-Гарден.

В жизни Дмитрия помимо музыки было еще одно серьезное увлечение – драматический театр. До поступления в Консерваторию он примерил на себя множество ролей в школьном театре-студии «Игра», а затем в студенческом театре. Артист занимался с педагогами из Свердловской драмы, принимал участие в местных театральных фестивалях, занимал места на областном слете театров. Этот опыт оказался чрезвычайно ценным для его сценического будущего. «Драматическому артисту легче. В его распоряжении есть такое понятие, как время, а у нас нет его – мы все время находимся под контролем дирижера и руководством композитора. В этом плане нам гораздо сложнее, и интереснее» –признавался Дмитрий. Но, тем не менее, он отмечает, что от роли в театре или кино не отказался бы, особенно у таких режиссеров, как А.С. Кончаловский, Н.С. Михалков, П.С. Лунгин.

В послужном списке Ульянова значится более 30 оперных партий. В этом перечне Кончак, Король Рене, Гремин, Томский, Царь Додон, Дон Жуан, Лепорелло, Командор, Эскамильо, Хундинг и другие. Особенным почетом у певца пользуются герои музыкальных драм Мусоргского: Борис Годунов, Пимен, Варлаам, Иван Хованский, Досифей – все эти образы уже воплощены Ульяновым.

Борис Годунов – одна из его любимейших ролей. В этом персонаже Дмитрий, в первую очередь, видит не жертву, не злодея, а человека. Работа над таким образом – всегда сложный поиск. «У меня процесс выхода из роли очень трудный, особенно если это Борис Годунов, с которым проживаешь на сцене целую жизнь. Порой непонятно, вышел ли ты из образа или все еще в роли. После спектакля никогда не могу уснуть, прихожу в себя целые сутки. Иногда после «Бориса» у меня даже ноги не идут» – говорил Дмитрий.

Певец никогда не начинает работу над ролью с прослушивания исполнений своих коллег, чтобы не повторять предшественников, а найти собственный вариант. К работе над партией артист подходит очень ответственно. Изучение исторических материалов, просмотр репродукций и фильмов, погружение в атмосферу той или иной эпохи всегда сопровождают работу над текстом. Все это ради того, чтобы максимально убедительно представить образ. Как рассказывает певец, в день спектакля близкие уже знают, что трогать его не надо. Если у музыканта вечером Борис, то он уже с утра Борис. Надевает образ как костюм, примеряет, каким будет вечером. Это его способ погружения.

Есть у Дмитрия и нереализованные чаяния. Ему хотелось бы попробовать себя в амплуа Мефистофеля в «Фаусте», продолжить изучение вагнеровских ролей, в частности короля Марка в «Тристане и Изольде», лучше познакомиться с героями Верди и сыграть, например, Захарию в «Набукко».

В вопросе противостояния композиторской и режиссерской трактовок опер Дмитрий Ульянов предпочитает нейтральную позицию. В отношении «Бориса Годунова» он высказался следующим образом: «Будь я директором Большого театра – что невозможно – выпустил бы двух «Годуновых». На Исторической сцене – классического, с историческими костюмами, а на Новой – современную постановку».

Дмитрию интересны разные режиссерские взгляды. Он любит и классические постановки, и современные режиссерские трактовки. Певец открыт к эксперименту и с готовностью принимает разноплановые сценические решения. Если, по его мнению, режиссер требует чего-то неприемлемого, Дмитрий ищет дипломатичные способы отстоять свою позицию, например, убеждая постановщика, что будет невыигрышно смотреться в том или ином виде. Когда Барри Коски захотел, чтобы одеяниями Царя Додона в «Золотом Петушке» были только трусы и корона, Ульянов ответил, что это все, конечно, замечательно, но он предпочел бы выйти на сцену «как минимум в кальсонах»!

Несмотря на то, что Ульянов считает своей стихией оперный жанр, он приветствует и репертуар другого рода. Дмитрий любит камерную музыку, он занимался вокальными циклами Шуберта, Мусоргского. Иногда ему хочется пробовать и новые вещи, с интересом музыкант смотрит в сторону творчества современных авторов. Пока практики исполнения такой музыки у него было немного, но певец знаком с «Носферату» Д. Курляндского, некоторыми произведениями Л. Десятникова, В. Кобекина и А. Журбина. А в концерте, который состоялся в 2018 году, Дмитрий Ульянов исполнил партию баса в вокально-симфонической поэме Шостаковича «Казнь Степана Разина». Однако, несмотря на широкий спектр творческих интересов, артист признается, что его настоящая любовь – опера.

Анна Курова, IV курс НКФ, музыковедение

«Главное – максимально оставаться собой…»

Авторы :

№5 (229), май 2024 года

После восемнадцати лет совместной работы и десятков проектов рок-певица Дария Ставрович покидает группу «СЛОТ» и погружается в сольную карьеру. Мыслями о своем творческом пути и планами на будущее она поделилась с нашим корреспондентом.

 Дарья, в какой момент ты поняла, что твой путь  это не академическая музыка, а рок?

– Моя мама – целиком и полностью академический музыкант, и детство я провела в оперном театре. А у папы есть целая коллекция гармоней, и он сам играет. Так что они сильно из другого мира. А в рок-музыку я глубоко погрузилась, когда поступила в Арзамасское музыкальное училище. Появился новый круг общения, компания, все друг с другом чем-нибудь делятся. Я начала слушать все, что «плохо лежало».

– Что ты имеешь в виду?

– Тогда все слушали группу Nirvana, я это тоже любила. Но первое мощное впечатление на меня произвела группа Guano Apes. Мне один друг кассету подарил на день рождения. Я послушала и подумала: как же круто, мощно барышня извлекает, хочу так же. У меня всегда было желание петь громко. Я выбивалась из любого хора или ансамбля, хотя и понимала, что тут не место, чтобы выделяться. Но никак не получалось. Этому отдельно надо учиться. Желание петь громко у меня врожденное.

– Когда пришло осознание, что ты будешь рок-певицей?

– Когда я поступила на теоретическое отделение, где грызла серьезные вещи: музыкальную литературу, гармонию и прочее. И одновременно с этим я влюбилась в рок-музыку. Затем я перевелась на второй курс в Нижний Новгород на эстрадный вокал. Там были свои плюсы. У нас была очень сильная история стилей джаза и история стилей рока. Авторский курс вел профессор Сыров, мне очень нравилось. Преподавал он по своему учебнику «Стилевые метаморфозы рока или путь к «третьей» музыке». Через два года, когда закончилась история стилей рока, я перевелась в колледж в Химках. Там я познакомилась со своим преподавателем по вокалу  Екатериной Юрьевной Белобровой. Она в то время преподавала еще в Институте современного искусства и предложила мне поступать туда. Там я училась на заочном отделении, и уже в конце первого курса пошла петь в группу «СЛОТ». Все остальные четыре года обучения проходили так: гастрольный тур, сессия, опять тур, сессия и так далее.

– Помогает ли тебе академический бэкграунд? 

– Сейчас уже, конечно, сложно понять, где что. Но иногда, когда чувствуешь, например, что нужно красиво соединить один фрагмент с другим, пытаюсь вспомнить теорию и делаю это технически, а потом оформляю. Хотя, конечно, рок-музыка и вообще творчество – это больше про интуицию, на дне которой давно уже утонули и покрылись илом академические знания. Но, если надо, они там есть. Во всех необычных творческих работах по написанию саундтреков, мюзиклов и так далее, которые у меня были с моим сокомпозитором Сергеем Боголюбским, это очень помогает. Там этого больше, чем в рок-музыке. Рок – это более интуитивная штука, про эмоцию и про то, как поймать настроение.

– Постоянные концерты, гастроли, фанаты. Тяжело жить в таком режиме или наоборот в удовольствие?

– Увы, сейчас мы будем говорить в прошедшем времени. Я ухожу из группы «СЛОТ». Времена тяжелые, и не все коллективы их переживают. Но могу рассказать про опыт, который был. Было тяжело, потому что у меня два проекта. Кроме группы «СЛОТ» еще «Нуки» – соло проект, он остается. Ты между двумя коллективами немножечко раздваиваешься. Наверное, это меня и сломало в конечном итоге.

В 2019 году мы делали работу для Универсиады в Красноярске – большое двухчасовое шоу. Одновременно с этим вышел мюзикл «Завещание Чарльза Адамса, или Дом семи повешенных». Работа над ним шла легко и весело, но, тем не менее, это все же нагрузка. И у меня еще вышел альбом «Нуки» – «Волки смотрят в лес». И это все было приправлено турами со «СЛОТ», а еще параллельно шла перманентная работа – саундтреки к мультфильмам. Это было все одновременно, и я была настолько вымотана, что пошла к невропатологу и попросила выписать мне какие-нибудь таблеточки. Была опасность, что я скоро возненавижу свою профессию и пойду жарить курочку в KFC (смеется). Но потом началась пандемия, и я в каком-то плане переключилась и отдохнула. 

– У тебя очень много разнообразных проектов. Что особенно вдохновляет?

– Мне нравится процесс и ощущение переключения. Естественно, рок-музыка – это дело моей жизни, это я четко осознаю. Здесь нет эмоционального барьера. Ты и продукт твоего творчества – единое целое. С одной стороны, это выматывает, с другой – в этом столько настоящего! Мне нравился этот тумблер: вот ты едешь в рок-тур, а вот ты делаешь саундтрек к мультфильму. Благодаря этому ощущению качелей, переключению с проекта на проект мне нескучно. И это отличный способ отдохнуть от себя самой.

– Ты больше любишь командную работу или ты скорее индивидуалистка? Что тебя больше привлекает: «СЛОТ» (твоя группа) или «Нуки» (сольный проект)?

– «СЛОТ» – это всегда была командная работа. У нас была демократия по творческим вопросам. Когда нужно принять какое-то решение по аранжировке, по текстам, мы голосовали. Очень крутой опыт – когда мы писали альбом в доме, который мы сняли на месяц (был как раз конец пандемии). Результат был отличный – альбом «Инстинкт выживания». А в «Нуки» больший процент работы одного человека, но все равно каждый что-то свое вносит. 

– Значит, ты все же не индивидуалистка?

– Честно – для меня это страшный сон, вариться бесконечно в собственном бульоне, как, например, Земфира. Я понимаю, что не хочу быть такой. Мне нравится работать в команде, хотя это и бывает сложно, иногда даже невыносимо. Группа «СЛОТ» долго продержалась и достаточно успешно. Это было нервно. Последние фазы пересдачи альбома, когда дописываешь партии, тексты и окончательно форму собираешь – нервы искрят. И тут всегда возникал такой момент: можно пойти на компромисс собой, с кем-то, но я всегда дожимала до последнего, каждый раз, даже если момент того не стоил. Возможно, я потрачу свое время зря, но зато я потом не буду жалеть. В общем, я – командный игрок!

– Чувствуешь отдачу от слушателей? Для тебя важна их поддержка?

– Да, конечно. Особенно в последние два года я выходила на сцену и смотрела в лица людей. Мне была нужна их поддержка, а им нужна была моя. Я максимально старалась себя отдавать, насколько это возможно. Каждый из этих концертов бесценен.

– Ты участвовала в проекте «Голос» и дошла до полуфинала. Что запомнилось, какой опыт извлекла?

– Это был стресс. Я проверяла себя на прочность в тот момент. В шоу есть определенные правила, которые сделаны из другого материала. Рок-музыка особенно такая, как наша – отдельный субкультурный мир. Я понимала, идя на «Голос», что главное там – максимально оставаться собой, не прогибаться. Я слышала расхожий миф (ну, кроме того, что там все проплачено), что тебе дадут список из двадцати песен, вот и выбирай, как в караоке. По факту, по крайней мере со мной, все было не так. Я сама выбирала, отправляла на обсуждение, и мне, на мое удивление, все утверждали. Даже «Круги на воде», которые являются авторским произведением, а шоу под это не заточено.

– Есть ли у тебя увлечения, не связанные с музыкой?

– Какое-то время назад я начала кататься на скейтборде и обнаружила, что это потрясающе веселая штука. Иногда пытаюсь делать какие-то трюки, но у меня получается так себе. Но я не сдаюсь!

Пару-тройку раз я ходила в горы с друзьями. Я не скалолаз, не с «кошкой», не в каске. Мне нравится хайкинг. В горах красиво, хоть иногда и опасно, но красота, которая перед тобой распахивается в таких местах, того стоит. На машине туда не доедешь, на лошадях тоже не всегда. Нравится, что меняется все каждые пару-тройку часов: новый ландшафт, какой-то лес, гора, озеро, горная речка. И красиво, и полезно, и вдохновляет. Всем советую.

– У тебя, как мне известно, была встреча со студентами ИСИ. Расскажи о ней.

– У моей кафедры осенью был юбилей и меня позвали пообщаться со студентами. Они сидели в большом актовом зале, что-то у меня спрашивали. Меня удивила их осведомленность в сфере моей деятельности.

– Что хотелось бы пожелать творческой молодежи? 

– Я желаю вам учиться. Если вы, например, хотите писать песни или играть на инструменте, учитесь делать все сами, осваивайте минимально звукозапись, чтобы была возможность самому себе собрать аранжировку. Важно какие-то вещи уметь делать самим, чтобы доносить свои идеи. А после того, как вы научитесь делать все сами, научитесь делегировать ответственность. Что касается эмоционального плана – творите, сохраняйте огонь, веру в себя, любовь к музыке и к своей профессии несмотря ни на что!

– Поделись своими творческими планами.

– Есть планы записать пятый альбом «Нуки». Какой он будет – пока непонятно. Сейчас момент турбулентности, но план такой есть.

Беседовала Анна Курова, IV курс НКФ, музыковедение

По заветам Рахманинова

Авторы :

№4 (228), апрель 2024 года

Главным героем музыкального вечера 17 февраля в зале Мясковского стал пианист Александр Тюменцев – ассистент-стажер Московской консерватории (руководитель – профессор Е.А. Кузнецова), лауреат всероссийских и международных конкурсов.

Все первое отделение звучал рояль. Второе составили ансамблевые выступления, в которых прияли участие учащиеся и выпускники ЦМШ–АИИ Полина Тхай (виолончель), Стефания Поспехина (скрипка) и Светлана Маренкова (флейта). Зал был почти полон. Исполнителей пришли поддержать их знакомые и учителя. До начала оставалось еще несколько минут, а слушатели уже замерли в ожидании. Даже традиционная десятиминутная задержка не охладила их энтузиазм.

Вечер открыли десять прелюдий Рахманинова в исполнении Александра Тюменцева. И вообще музыка Сергея Васильевича была представлена довольно широко. Можно было предположить, что такой выбор программы – отголоски юбилейного года, но, как нам рассказал исполнитель, эти прелюдии были привлечены в репертуар лишь месяц назад.

«Рахманинов – один из моих самых любимых композиторов, – подчеркнул Александр. – Два года назад я сыграл его Третий концерт, год назад весь ор. 39, а в этот раз решил исполнить весь ор. 23. В планах еще есть Вторая соната и Второй концерт, и в будущем, конечно, хотелось бы все его концерты исполнить. Музыка его близка мне, во всяком случае, в голове есть ясная картина того, как хотелось бы ее сыграть». 

По словам пианиста, несколько лет назад он услышал неизвестную ранее запись Рахманинова, где тот играет «Симфонические танцы» дома, и по-новому посмотрел на него, как на исполнителя. Александра поразили его звук, как будто из другого измерения, фразировка, управление временем и фактурой. И это отразилось на его видении этих прелюдий.

Музыкант также поделился подробностями своей подготовки. «Я много записывал себя, слушал и корректировал, искал точное воплощение внутреннего замысла – прежде всего, звукоизвлечения. И формы – чтобы каждая прелюдия и весь цикл выстроились» – рассказал музыкант. 

Слушатели оценили усилия пианиста. «Я в восторге. Вокализ, десять прелюдий оставили особое впечатление» – прокомментировала одна из посетительниц концерта. И, действительно, прелюдии прозвучали очень убедительно. Особенно удачной оказалась медленная музыка, ее вдохновенную лирику подчеркивало мягкое, но полновесное туше пианиста. Первое отделение завершил эффектный Экспромт для фортепиано фа минор, ор. 142 №4 Шуберта. Сам Александр остался более всего доволен исполнением именно этого сочинения, уже давно опробованного на публике.

Во втором отделении были представлены инструментальные ансамбли. Исполнение музыки Э. Грига, И. Брамса, С. Рахманинова и В. Цыбина отличили эмоциональная интерпретация и высокое мастерство.

Публика тепло и восторженно приняла музыкантов, не скупясь на аплодисменты и крики «Браво» почти после каждого номера. «Все понравилось, все замечательно! У А. Тюменцева и его партнеров очень достойный уровень», – поделился впечатлениями один из слушателей. Как признался сам Александр, он не продумывал какой–то особой концепции концерта, ему хотелось донести до слушателей именно саму музыку и идеи, в ней заложенные. И пианисту, безусловно, удалось справиться с этой задачей.

Анна Курова, IV курс НКФ, музыковедение

«Через профессию я познаю Бога, мир и себя…»

Авторы :

№2 (226), февраль 2024 года

 «Просто любить и очищать свое сердце, чтобы туда попадал свет любви Христовой»  такова жизненная позиция Екатерины Табаковой, талантливой органистки, студентки IVкурса Московской консерватории. Она училась в хоровой школе «Полет», затем  в колледже имени Ф. Шопена, где начала факультативно заниматься игрой на органе и поняла, в чем ее настоящее призвание. Обо всем этом и многом другом она рассказала нашему корреспонденту:

– Катя, почему ты решила направить свое внимание именно на орган?

– Мне довольно трудно давалась игра на рояле, хотя я и поступила с первого раза на бюджет в училище Шопена, несмотря на большой конкурс. Я понимала, что у меня довольно неопределенные профессиональные перспективы. По счастливому стечению обстоятельств я в конце второго курса поехала на органный конкурс в Питер, где получила вторую премию. Меня пригласили на органный мастер-класс в Грац, в Австрию. В связи с этими событиями я начала переходить в русло органа.

– Почему ты решила учиться именно в Московской консерватории? 

– Других вариантов не было. Я думала о поступлении в Петербург, но Московская консерватория – это преемственность. Мой педагог Марина Андреевна Лисовиченко на тот момент еще была ассистентом-стажером в классе моего нынешнего педагога Алексея Михайловича Шмидтова. Мне кажется, в нашей русской музыкальной школе, и, в частности, в Московской консерватории это так и происходит, студент передается из музыкальной школы в училище, из училища в консерваторию. Поэтому для меня это был следующий очень желанный этап.

– Какие напутствия своих учителей ты считаешь самыми важными?

– Дарья Михайловна Каменева меня учила прежде всего не бояться высказываться в музыке, она меня учила свободе и смелости, помимо каких-то ремесленных вещей, касающихся непосредственно исполнительства. Она меня растила как музыканта, как человека, который не боится говорить то, что он думает и чувствует. 

– Можешь еще кого-то выделить, кто оказал наиболее сильное влияние как на твое творческое, так и на твою личностное становление?

– Это, конечно, мои родители. Мама – человек, которому я обязана главными художественными впечатлениями в своей жизни. Это и мои педагоги в училище: жесткая, прямолинейная, но невероятно добрая Дарья Михайловна, и более мягкая Мария Андреевна. Училище было важным этапом в жизни, когда мы становились самими собой. Я считаю, что эти четыре года — настоящее переливание крови, трудное время взросления, когда начинается очень серьезная профессиональная и внутренняя духовная работа. 

В Консерватории это все тоже есть, но на другом уровне. Я безумно рада тому, что я учусь у своего педагога – Алексея Михайловича Шмидтова, выдающегося музыканта и человека. С годами я начала это ценить. На первом курсе мне казалось, что это какая-то очевидная данность. Теперь же я понимаю, занятия с нашими педагогами, наставниками — какие-то мистические встречи, которые мы не в праве игнорировать. 

Если еще говорить про какое-то личностное влияние, то, безусловно, это мой Духовный Отец, иерей Андрей Щенников, в прошлом актер театра мастерская Петра Фоменко, настоятель Храма Священномученика Антипа Пергамского, прихожанкой и свечницей которого я являюсь. Батюшке я обязана обретением живой веры и ощущения живого Бога в своей жизни. Это оказало большое влияние и на мою профессиональную музыкантскую историю. Я всегда чувствовала сближение полюсов профессионального, ремесленного и духовного – это вещи в искусстве нераздельные. Мы играем то, что мы поняли, что мы прочувствовали, и мы выходим на сцену такими, какие мы есть. Это абсолютная обнаженность сердца. Выход на сцену просто – это момент некой истины, твоего итога. Ты говоришь ровно то, что ты собрал в настоящий момент. Это сродни смерти и Страшному Суду. На сцене ты всегда остаешься самим собой. 

– А как ты себя готовишь к выходу на сцену?

– Это всегда довольно непростой момент, и обстоятельства подготовки к выходу на сцену тоже разнятся. Это может быть что-то очень поспешное, а может быть томительное ожидание. Я стараюсь в день концерта заниматься чем-то приятным, отдыхать и набираться добрых впечатлений, то есть максимально собрать любовь в своем сердце. Это то, ради чего мы выходим на сцену — чтобы отдать эту любовь: ровно столько, сколько мы можем отдать.

– Что тебя вдохновляет из музыки?

– Странная, парадоксальная вещь: я почти не слушаю академическую музыку в свободное время. Я очень люблю некоторых исполнителей русского рока. Недавно я была на концерте выдающегося Константина Евгеньевича Кинчева (лидер группы «Алиса»). Меня не столько музыка привлекает в его творчестве, сколько текст, потому что он говорит о глубокой духовной христианской жизни и подвижничестве. Многие наши русские рокеры в какой-то момент своей жизни пришли к ортодоксальному христианству, и вектор их творчества изменился. Меня такая сердечная правда в музыке и в творчестве очень привлекает. Это то, что я сама ищу в своем исполнительстве – настоящая исповедальность. 

– Какие органные авторы тебя интересуют?

– Будет банальностью говорить про Баха, но, тем не менее, это так. Я думаю, что это композитор, который ретранслировал какие-то божественные откровения. Когда ты слушаешь эту музыку, то понимаешь, что в ней сконцентрирована вся суть всего сущего. Бах, Таривердиев – вот эти два композитора, в музыке которых для меня формулируются моменты моего внутреннего, духовного, культурного кода. Бах – это духовное, религиозное очень сильное переживание, и постоянный, живой диалог с Богом. А Таривердиев – это наше национальное достояние. 

Говоря о Таривердиеве, не могу не упомянуть имя нашего отечественного кинорежиссера Сергея Урсуляка, в фильмах которого каким-то удивительным образом передаются щемящие, тонкие вещи о нашей русскости и соборности, о нашей истории. Очень часто Сергей Урсуляк в своих картинах использует музыку Таривердиева, Баха и других барочных авторов. 

– А что насчет современных композиторов? Считаешь ли ты, что сейчас пишут музыки для органа?

– Я считаю, что у нас пока нет своей композиторской органной школы. Среди современных, ныне здравствующих композиторов – мой педагог Алексей Михайлович. Великолепную музыку пишет. На кафедре есть еще один композитор – Дмитрий Валентинович Дианов. Есть какие-то отдельные имена, но по сравнению с другими композиторскими органными национальными школами, наша еще на этапе формирования. 

– Кого ты считаешь своим любимым органным исполнителем?

– Мне нравятся Саймон Престон, Мари-Клер Ален, из ныне здравствующих отечественных органистов – Даниэль Феликсович Зарецкий. Они привлекают меня своей исполнительской энергией и индивидуальной трактовкой, претензией на то, чтобы сказать свое убедительное слово. 

– Расскажи, в каких проектах ты участвовала в последнее время.

– Прошлый сезон был очень богатым на разные события. Было много конкурсов, мастер-классов. Мы съездили на первую Академию молодых органистов, которую устраивала Сочинская филармония. Состоялся конкурс в Пермской филармонии. Было очень приятно поиграть на большом инструменте, в хорошем зале. В Саратове был конкурс органистов. Недавно я играла сольный концерт в рамках органного цикла «Fiori musical, который организует частная филармония «Триумф» в городе Пермь. Это такое Лофт-пространство, туда приезжают очень интересные люди, исполнители, происходит много разных всяких интересных событий. 

– Как по-твоему, конкурсы скорее способствуют развитию, или его тормозят?

– В первую очередь воспринимаю конкурсы, как возможность пообщаться с близкими людьми. Сейчас на конкурсах играет мое поколение: 4-й, 5-й курсы, аспирантура. Это люди, которых я уже много лет знаю, и я их очень люблю. В основном это ребята с кафедры органа Петербургской консерватории, из класса Д.Ф. Зарецкого. 

Конкурс – это довольно травматично. Мне кажется, что нужно быть очень психически устойчивым человеком, чтобы выдерживать напряжение, которое неминуемо связано с конкурсным выступлением. Это вещь полезная в смысле профессионального роста, некое обобщение твоих результатов на данный момент. Ты из конкурсного опыта можешь выявить суть твоего нынешнего исполнительского состояния и понять, над чем еще нужно поработать. Но многих конкурсы ломают, это факт. 

– Тебе известен конкурс Микаэла Таривердиева?

– Да, и я даже работала ассистентом и переводчиком на прошлом конкурсе. В этом году я хотела принять в нем участие, но не смогла из-за проблем со здоровьем. Конкурс выиграла моя близкая подруга Мария Коронова, замечательная органистка. Безусловно, это достойный результат ее многолетних трудов. Я очень рада, что для нее все сложилось именно так с первого раза. На следующий конкурс планирую подавать заявку, может быть, что-то из этого получится.

– Можешь еще кого-то назвать из своих коллег ровесников как сложившегося исполнителя?

– Я очень ценю как музыкантов многих питерских ребят. Александр Патрушин, Елена Малева — очень глубокие, содержательные музыканты. Из московских могу отметить Андрея Шейко и других ребят из класса Константина Сергеевича Колосова, который тоже преподавал у нас на кафедре.

– Удается ли посещать концерты? 

– Академические концерты я сейчас редко посещаю. Люблю фортепианную музыку. Мне нравится слушать игру Константина Емельянова, Юрия Мартынова, Павла Нерсесьяна. На органные концерты я редко хожу, но на Алексея Михайловича – обязательно.

– Помимо музыки у тебя есть какие-то увлечения?

– Так сложилось, что два основных полюса моей жизни – это храм Антипа и консерватория. Когда удается побыть наедине с книгой в тишине – это уже удача. Сейчас я читаю роман Алексея Толстого «Хождение по мукам». Мне очень нравится. 

– Кто твои любимые авторы?

– Я бы говорила не о любимых авторах, а о каких-то темах, эпохах, которые мне интересны. Для меня самое существенное – это эпоха великих потрясений, первая половина XX века – конец XIX века. Очень чувствительный и болезненный момент в судьбе России. Все эти ностальгические имперские вещи и ужасы кровавой революции – меня это все очень задевает, волнует и беспокоит. Роман Достоевского «Бесы» колоссальное впечатление оставил. И то, что я сейчас читаю у Толстого – это все та же самая линия.

Среди моих увлечений важное место занимает спорт. Я считаю, что физическое здоровье музыканта – это крайне важная тема, которую нельзя упускать из своего внимания. Свое здоровье нужно очень хорошо контролировать, особенно музыканту, который неизбежно работает со своим телом. Спина, руки, ноги – все должно быть в абсолютном порядке. Физическое и эмоциональное обязательно должно быть в хорошем симбиозе. Поэтому спорт – это один из векторов в свободное от других важных вещей время. Это фитнес, кардионагрузки, растяжка. 

– Подведем итог. Что ты считаешь самым важным в профессии музыканта?

– Я думаю, что встречное движение профессионального и духовного, которое я наблюдаю и ощущаю в себе. Это диалог с Богом. Я считаю, что я счастливый человек: через свое дело, через профессию, на которую меня Господь поставил (я сейчас это очень четко и конкретно понимаю), я познаю Бога, познаю мир, и через это познаю себя. Для меня это самое существенное в профессии музыканта. Я хочу пожелать всем просто радоваться жизни, каждому ее мгновению, потому что это все так быстро, так коротко, и не тратить время на пустую злобу и раздражение. Просто любить и очищать свое сердце, чтобы туда попадал свет любви Христовой.

Беседовала Анна Курова, IV курс НКФ, музыковедение

Певец русского севера

Авторы :

№8 (223), ноябрь 2023 года

«И счастлив я, пока на свете белом,

Горит, горит звезда моих полей…»

Эти строки принадлежат поэту Николаю Рубцову (1936–1971), с большой искренностью воспевавшего свою родную землю. Множество трудностей и неудач пришлось преодолеть ему за свою жизнь, которая трагически оборвалась очень рано. Однако его тонкая и искренняя поэзия, строки которой известны каждому, до сих пор живо откликается в сердцах.

3 января 1936 года в селе Емецк родился будущий поэт Николай Рубцов. Его детство было беззаботным, полным простых деревенских радостей. Днём мальчик играл, боролся с соседскими детьми во дворе, а вечерами с увлечением слушал сказки Пушкина, которые часто читала бабушка. Сам поэт вспоминал: «Давно уже в сельской жизни происходят крупные изменения, но для меня все же докатились последние волны старинной русской самобытности, в которой было много прекрасного, поэтического. Все, что было в детстве, я лучше помню, чем то, что было день назад».

Но в 1941 году всё изменилось. В Вологде Рубцовых застала война. Отец был отправлен на фронт, летом 1942 года умерли мать и младшая сестра. Детей распределили в интернаты. Поначалу Коля пытался сбежать домой, но раз за разом его возвращали. Однажды он сбежал в лес и неделю жил там под елкой. «Как пропал, я сразу в милицию побежала, искали мы его. Как нашли, он мне стихи прочитал. Первые, он их в лесу сочинил, я их переписала, и теперь они в книжках даже есть» – рассказывает Галина Михайловна Шведова, сестра поэта. Одно из первых стихотворений Николая Рубцова, написанное в 1945 году в детском доме села Никольское Тотемского района, по воспоминаниям воспитателей, будущий поэт прочитал на новогоднем утреннике:

Скользят

Полозья детских санок

По горушечке крутой.

Дети весело щебечут,

Как птицы раннею порой.

У Николая была мечта. Он грезил о море и мечтал служить на флоте. В 1950 году Рубцов поехал в Ригу поступать в мореходное училище, но не прошел по конкурсу. Вернувшись, он стал студентом лесотехнического техникума в небольшом городе Тотьме. Но мечта о море не оставляла. Он устроился помощником кочегара на Архангельский траловый флот, где должен был убирать золу из топок и подвозить тачки с углем. Затем последовала учеба в горном техникуме в Кировске и служба на Северном флоте. Газета для моряков «На страже Заполярья» опубликовала некоторые стихи, которые поэт писал в свободное от вахты время: «Старпомы ждут своих матросов», «Хороший улов», «В океане», «Летел приказ».

В 1959 году поэт приехал в Ленинград, где устроился разнорабочим на Кировский завод и вступил в городское литературное объединение «Нарвская застава». Этому времени принадлежат произведения «Соловьи», «Старый конь», «Левитан», «Видение в долине». Поэт отправил их в редакцию молодежного издания «Смена», но ни одно не было опубликовано. Тогда литератор Борис Тайгин, друг Рубцова, посоветовал ему выпустить собственный сборник. Идея поэту понравилась, и он вручную на машинке напечатал свою первую книгу «Волны и скалы» из 38 стихотворений. Этот сборник он принес на творческий конкурс в Литературный институт имени Горького, где он и стал учиться у писателя Николая Сидоренко, ректора института.

Рубцов оказался в обществе талантливых и увлеченных молодых людей. Разговоры о поэзии продолжались в общежитии, часто в комнате у Рубцова. Однокурсник поэта Валентин Солоухин рассказывал: «Вначале я думал, он шутит, но со временем убедился, что не было у Рубцова привычки закрывать комнату на ключ. Во время заезда заочников многие этим пользовались. Николай заявляется с лекций, а в комнате дым столбом — идет поэтический диспут».

«С каждой избою и тучею,

С громом, готовым упасть,

Чувствую самую жгучую,

Самую смертную связь».

Эти строки из стихотворения «Тихая моя родина» были написаны под впечатлением от летней поездки в Вологодскую область, как и ряд других: «Я буду скакать по холмам», «Прощальная песня», «Русский огонек». Читая их, словно бы вновь попадаешь в русскую деревню. Здесь воплощены красота северной природы и бесхитростный деревенский быт, которые с детства были дороги поэту. В творчестве Рубцова отразились черты романтической и философской лирики, классические и фольклорные традиции.

Стихотворение «Я умру в крещенские морозы…», написанное в декабре 1970 года, запомнилось благодаря пророческой точности, с которой Рубцов предсказал свою смерть. Он трагически погиб 19 января 1971 года. В июле того же года в издательстве «Советская Россия» вышел посмертный сборник поэта «Зеленые цветы».

Поэзия Николая Рубцова обладает невероятной музыкальностью. Это отмечал еще Георгий Свиридов в своей книге «Музыка как судьба»: «Бывают слова изумительной красоты (например, Рубцов)  они сами музыка. Они не нуждаются в музыке, либо для воплощения их в музыке нужен примитив, который донесет красоту этих слов». Сам композитор несколько раз обращался в своих сочинениях к стихам поэта, например, в музыкальной поэме «Золотой сон (Из Николая Рубцова)».

Музыка всегда присутствовала в жизни поэта. Рубцов считал, что поэтическое слово и музыка – всегда союзники, из плохой песни время может выкидывать слова, а в хорошей  оставлять до конца человеческих дней. Писатель Александр Рачков вспоминал о его музицировании так: «Общение с гармонью у Рубцова было особенное, своё. Когда он брал её в руки, то словно совершал какое-то таинство. И ставил на колени не резко, как это иногда делают пьяные гармонисты, а мягко, как живое существо. И не рвал меха, а разводил их умиротворённо, благостно отдаваясь звукам и постепенно отдаляясь от окружающего мира, сливаясь с музыкой не только душой, но, казалось, и всем телом».

Николай Рубцов не только читал, но и пел стихи, зачастую под аккомпанемент гитары. Он не комментировал, не озвучивал названий, а заканчивал одно стихотворение и после небольшой паузы начинал другое. Обращался он не только к собственной поэзии, но и к стихотворениям великих авторов, которых знал и любил: Блока, Тютчева и других. 

Поэзия Рубцова оказалась и на большой эстраде. Именно он является автором текста широко известной песни «Букет» Александра Барыкина («Я буду долго гнать велосипед»). Песня «В горнице моей светло», которую исполнял целый ряд певцов (Ивица Шерфези, Марина Капуро, Эдуард Хиль, Витас, Пелагея, Ирина Богушевская) тоже написана на слова Рубцова. Стихотворения «Улетели листья», «Звезда полей», «Березы» и многие другие также были положены на музыку.

Валерий Гаврилин планировал написать вокальный цикл «Рубцовская тетрадь», но замысел так и не был осуществлен. «Творчество Николая Рубцова я понял не сразу, – писал композитор. – Я думаю, это оттого, что его духовный мир был гораздо богаче, ярче и сильней, чем мой. С годами мой жизненный опыт привел меня к Рубцову – и теперь в современной русской поэзии нет поэта более для меня дорогого, чем Рубцов. Я учусь у него, много перенимаю и верю во все, что он пишет, даже если сам я этого не испытал. Он стал для меня школой, одним из учебников духовного опыта».  

Поэта помнят и любят и по сей день. В память о нем с 1993 года в Емецке проводились «Рубцовские чтения», а с 2010 года – литературно-музыкальный фестиваль «Под рубцовской звездой», который собирает авторов со всей России.

Анна Курова, IV курс НКФ, музыковедение

От Ренессанса к современности

Авторы :

№7 (222), октябрь 2023 года

8 сентября на сцене ДК «Рассвет» выступил вокальный ансамбль Intrada. В одной концертной программе встретились Жоскен де Пре, Пьер де ла Рю, Антуан Брюмель и… современный американский композитор Дэвид Лэнг.

Четыре солиста ансамбля Intrada, чьи фигуры выхвачены ярким светом софитов: Дарья Хрисанова(сопрано), Екатерина Коломина (меццо-сопрано), Михаил Нор (тенор), Глеб Кардасевич (бас) выступают под руководством молодого педагога Московской консерватории и выпускницы Кельнской высшей школы музыки, дирижера Екатерины Антоненко. Именно ее силами в 2006 году был создан коллектив профессиональных певцов, которых объединило страстное стремление творить, любовь к старинной западной музыке и интерес к новым явлениям искусства.

Intrada начала с исполнения ренессансных и барочных партитур, а впоследствии обратилась к музыке современности. Она представляла отечественной публике премьерные сочинения Стива Райха, Дэвида Лэнга, Мередит Монк, а также российских композиторов. В разное время в их репертуар входили и сочинения таких именитых мастеров, как Бах и Гендель, Гайдн и Моцарт, Мендельсон и Брамс. Нередко ансамбль сотрудничал и с другими коллективами высокого уровня, например, с Московским камерным оркестром Musica Viva, с Государственным академическим камерным оркестром России под управлением Алексея Уткина, с Российским национальным оркестром под управлением Михаила Плетнёва. Однако вечером 8 сентября слушатели не услышали громогласной мощи симфонического оркестра: звучали лишь четыре человеческих голоса, с высочайшим мастерством сплетавшиеся в тонкую полифоническую ткань, а также несколько ударных инструментов.

Программа концерта в некотором отношении отразила творческую биографию самого камерного хора: слушатели прошли путь от музыки мастеров ренессансной полифонии до произведений современного американского постминимализма. В начале вечера прозвучал мотет Tu solus qui facis mirabilia («Ты один творишь чудеса») одного из крупнейших композиторов позднего Возрождения Жоскена де Пре. К творчеству этого мастера ансамбль в этот вечер обратился дважды: чуть позже был также исполнен его мотет Ave Maria. Своеобразным лейтмотивом концерта стала анонимная французская шансон эпохи Возрождения L’Homme armé («Вооруженный человек»). Именно она дала название этому концерту. Эта песня прозвучала и как самостоятельное произведение, и в качестве первоисточника в Agnus Dei из одноименной мессы Пьера де ла Рю. В программе концерта есть еще одна параллель: григорианский хорал Da pacem Domine («Дай мир, Господи») перекликается с двойным каноном Антуана Брюмеля на тот же латинский текст.

Неожиданно вместе с исполнителями мы перенеслись в совершенно иную, современную нам эпоху. Вместо строгих благозвучных вертикалей – сложные и разнообразные созвучия; вместо сдержанного аскетизма – многообразие эмоциональных оттенков. Однако, образное содержание произведений Дэвида Лэнга, которые были преподнесены публике в этой части концерта, не вступало в противоречие с уже отзвучавшей музыкой. Премьерное исполнение его композиции 2016 года Make peace («Установи мир»), основанной на тексте заупокойной молитвы, поразило искренностью и глубиной. 

Кульминационным завершением вечера стала известная камерная оратория Лэнга Little Match Girl Passion(«Страсти девочки со спичками», 2007). В ней автор обратился к известной сказке Андерсена о маленькой продавщице спичек. Он совместил это произведение с Евангелием от Матфея и текстами, написанными для баховских «Страстей». Лэнг видит в этой истории притчу и проводит параллель между судьбой бедной девочки, замерзающей в канун Нового года, и страданиями Иисуса Христа. Результат вышел настолько убедительным, что автор был награжден Пулитцеровской премией за текст оратории и премией «Грэмми» за музыкальную составляющую.

Произведение изначально создавалось именно для четырех исполнителей, хотя оно нередко звучит в хоровом варианте. Intrada в этом отношении следует оригинальной задумке автора, и именно этот камерный состав наиболее подходит такой личной истории. К тому же, впервые в зале зазвучали не только человеческие голоса, но и ударные инструменты, на которых предписано играть самим певцам, что внесло некоторую тембровую свежесть. Исполнение получилось впечатляюще проникновенным, эмоционально наполненным, поражающим тонкостью нюансировок.

Публика очень тепло встретила артистов и щедро отблагодарила их цветами и овациями. Исполнителей долго не хотели отпускать со сцены, и Intrada на бис еще раз исполнила сочинение Лэнга Make peace.

Анна Курова, IV курс НКФ, музыковедение

Фото: Александр Панов