№ 2, декабрь 1998

Гнев, о богиня, воспой теоретика, критики сына,

Мужа всеславного, разума светлого и многоумного,

И всемогущего (в смысле поденной работы насущной)

Се «невесомое» бремя науки нести предостойно.

Ты, о светлейший, с утра соскребая прискорбно

Сонное тело со жесткого ложа древянного,

Слезно с пуховой подушкой, увы, разлученный, ты мрачно

Верно пути направленье узреешь – в Желтое Здание.

Тот нерушимый веками дворец стерегут неустанно

Бдительно Музы светлейшие, и мастерством богоравные.

Ты их искусство с утра познаешь и до ночи,

Самозабвенно рождая в умище анализы стройные.

А строгостильные соpositioni покойному мэтру

Джованни Пьеру Луиджи да Палестрине, маэстро всеславному,

Смелые опыты те подражаемы будут.

Но оглянись, о достойнейший, ибо узреешь

Сладость и силу воздействия кратких, полетных мгновений,

В кои тебе, возглашающему на семинаре,

Весь теоретиков люд так восторженно внемлет.

Ты, о оратор, вещай вдохновенно, со знанием дела, не важно,

Что сотворенный ночною бессонницей текст ты видишь впервые,

На выступленье. Никто не прознает о том, и лишь промысел высший,

След незаметный, но в подсознании памятный, запечатлеет навеки.

Музыку должен познать ты как Вид Искусства,

А не как просто пустое души развлеченье,

И передать, мелочей не тая, сущность этой науки

В секторе практики, на смену грядущему нам поколенью.

О, многоумный, всезнающий брат-теоретик,

Ты расшифруешь когда-то все крюки и невмы,

Ты восстановишь по памяти всю достославну историю музык:

Русской ли, иль зарубежной  – все Мнемосине подвластно;

Ты сотворишь этот нерукотворный труд, а Клио согласно

И многорадостно имя твое в каталог всех великих да начертает.

Ох, теоретик (в том же лице – аналитик),

Балетовед, «композитор» в курсе гармонии и полифонии, он же и критик,

Он расшифровщик и медиевист, палеограф же он и мыслитель,

Младших учитель, конечно же, и музыкант-исполнитель!

И курсовых написатель, и результатов экзаменов он предсказатель,

Он же архивов музейных незаменимый никем изучатель,

Также и практики лекторской он для людей основатель,

Он же эстетик, философ, историк и культуролог, психолог.

Жаль, что пока еще не профессиональный филолог …

Ноша его нелегка, но своя ведь – не тянет ! (???)

И этой песнью Искусство Высокое он прославлять не устанет.

Да будут во веки веков расширяться искусства пути и дороги,

Пока, последние силы отдав, не протянет теоретик наш ноги!

Анна Русакова,
студентка IV курса

№ 2, декабрь 1998

Нынешнее лето прошло для меня под знаком Рахманинова. Точнее – под впечатлением от его Третьего фортепианного концерта. Конечно, я и раньше неоднократно слышал это произведение великого мастера, но, как часто случается в жизни, что-то вдруг заставляет вернуться к ранее пройденному и увидеть все несколько по иному. Причиной в этом случае явился третий тур проходившего этим летом  Конкурса имени Чайковского. Прослушав за три дня четыре разные интерпретации концерта, я вдруг понял, что должен сам еще раз осмыслить эту божественную музыку.

И вот, из переполненного до отказа Большого зала консерватории  я переместился в свою тихую уютную квартиру. На диске проигрывателя – пластинка с записью третьего концерта Рахманинова в исполнении Вана Клиберна, одна из первых записей лауреата Первого конкурса имени Чайковского (в нашей семье она хранится уже более тридцати пяти лет). Затем, каждый день, слушая эту запись (наверное, одну из лучших),  я полностью отрешался от внешнего мира, чтобы наслаждаться этой необыкновенной  музыкой. Оказывая сильнейшее эмоциональное воздействие своей всеохватностью, как временной, так и пространственной, она постоянно рождала во мне самые разные ассоциации, чувства, мысли.

Простейшая, на первый взгляд, основная тема первой части невольно связывалась с кадрами документальной хроники трагических событий истории. Один из наиболее впечатляющих эпизодов концерта – кульминации разработки этой же части – виделась мне как своего рода вселенская катастрофа, сменяемая картиной страшного суда над всем человечеством. Монолог же во второй части, отмеченный поистине рахманиновской патетикой, воспринимался как мощный авторский голос. Но, что потрясало в концерте больше всего, так это побочная партия финала, особенно ее грандиозное проведение в коде. Подобный гимн жизни и свету невероятно волнует душу, и, мне кажется, просто не может никого оставить равнодушным…

…Этот концерт Рахманинова можно слушать бесконечно. Чувственное, субъективное в нем поднято на уровень всеобщего. Бесспорно, эта музыка – на все времена.

Евгений Метрин,
студент III курса ИТФ

№ 2, декабрь 1998

—  вздохнул Денис Винцентович, –  что может быть ужаснее?

— Да нет же, это в порядке вещей, – поспешно возразила Людмила Михай­ловна. – Только как бедные дети умудряются вместить в себя столько инфор­мации? Я как представлю себе, что это все нужно осознать и переварить… Кроме того, с такой скоростью появляются новые программы  –  их же все нуж­но успеть освоить!

—  Да-да, вот я себе уже 7-й Word инсталлировал, –  робко вставил Вячеслав Вячеславович, – специальный для 95-го Windows’а.

— А в Ехсе11’е, кстати, Вы уже умеете таблицы делать? – поинтересовался Ев­гений Владимирович.

—  К сожалению…

—  Ой, а я в этом ничего не понимаю, –  махнул рукой Виктор Павлович.

—  И очень зря , –  в разговор вступил Игорь Константинович. –  Я вот уже за этот учебный год почти освоил азы работы в Finale. Очень, знаете ли, полезная штука. В конце концов, мы же все современные люди.

— Конечно, – поддержал Юрий Николаевич, – современный музыкант дол­жен уметь разбираться в новых технологиях. А по компьютерной сети, кстати, можно удобно и быстро связаться с музыкантами из других стран! –  Он радо­стно посмотрел на окружающих.

—  Да, но до Америки  (ведь она ушла в этом далеко вперед) нам еще очень и очень далеко, –    Светлана Юрьевна улыбнулась, –  Знаете…

— Ничего, догоним когда-нибудь, – вступилась за Родину Татьяна Суреновна, – Вы, кстати, Евгений Владимирович, на каком принтере таблицы печатаете –  на матричном или струйном?

—  Если себе, то на струйном, а студентам  –  на матричном.

—  А зачем студентам вообще что-либо печатать? – Ирина Арнольдовна пожа­ла плечами. – Я обычно все диктую –  библиографию, списки, вопросы… А то еще совсем писать разучатся.

—  Нет, ну нельзя же так отставать от жизни, – возмутился Михаил Александ­рович (умолчав, что дальше DOS он сам еще не ходил), – нужно использо­вать по возможности все технические возможности. Правда, Виктор Павлович?

—  Правда, –  ответил Виктор Павлович и опустил монетку в кофейный автомат.

Евгения Изотова,
студентка IV курса

№ 2, декабрь 1998

До чего же легко и приятно, сидя в зрительском зале, рассуждать о том, как нужно вести себя на сцене!

Три непростых дня выдержала аудитория № 21, когда у выпускников-теоретиков проходил госэкзамен. Около восьми раз в день один из них десять минут чувствовал себя «большим человеком» – вихрем проносились перед присутствующими мысли, рожденные творческой бессонницей полутора лет. А следующие за ними минут пятьдесят возвращали докладчика в то, уже почти минувшее для него время, в котором он – всего лишь студент в окружении неизмеримо более умных и разносторонне образованных профессоров.

Интересно и порою больно было наблюдать за тем, как серьезный исследовательский труд (а точнее, его оценка по пятибалльной системе) был поставлен в зависимость от способности его автора выступать перед большой аудиторией. На мой взгляд, ситуации были разные: кому-то повезло с тактичным рецензентом, кто-то «спас» свою работу только за счет умения артистично вести себя на сцене. Кто-то незадачливый «проиграл» этот поединок как раз из-за недостатка внешнего обаяния… Ну что сказать? Поучительно. За себя в похожей ситуации через два года я не боюсь, публику люблю с детства. А как быть тем, кто просто здорово и свежо пишет, а вот «защищаться» не умеет?

Уважаемые руководители! Вспомните наконец о том, что в наш учебный план не входят лекции по ораторскому искусству, актерскому мастерству и восточным единоборствам. А всем, кому хотя бы один раз в жизни придется еще услышать на помосте двадцать первой аудитории мистический возглас «Сударыня, защищайтесь!», я желаю мужества.

Ирина Зайцева,
студентка IV курса ИТФ

№ 2, декабрь 1998

Наконец-то наш оркестр выехал за рубеж! Оркестр студентов Московской консерватории, где первые партии исполняют их профессора. Профессиональный коллектив под названием «Оркестр Большого зала консерватории», в котором слияние молодого темперамента, многолетнего творческого опыта и возможность выступать на прославленной, знаменитой на весь мир сцене, является постоянным залогом успеха.

Идею создания подобного коллектива воплотил руководитель оркестрового класса, профессор Московской консерватории, Леонид Владимирович Николаев. Его стремление к живой творческой атмосфере в учебном оркестре, способствующей воспитанию молодых исполнителей, нашло живейший отклик у наших педагогов. Валерий Попов, Владимир Соколов, Евгений Фомин, Валентин Снегирев – с этими выдающимися музыкантами, как и со многими другими, получили возможность разделить свое репетиционное время нынешние студенты консерватории. Закончив IV курс и освободившись, тем самым, от обязательств по оркестровым программам, некоторые студенты садятся опять в оркестр и проводят там долгие часы.

В программах концертов оркестра прозвучал уже целый ряд великих произведений — фортепианные концерты Прокофьева, 21 симфония Мясковского, «Вестсайдская история» Бернстайна, «Американец в Париже» Гершвина, «Поэма экстаза» Скрябина, «Весна священная» Стравинского. С публичных выступлений оркестра было записано несколько компакт-дисков, к их услугам  прибегают и некоторые зарубежные артисты.

Однако первая гастрольная поездка оркестра состоялась совсем недавно – с 19 по 24 сентября коллектив  гостеприимно принимала Румыния. Репетиции к поездке закипели с самого начала учебного года. В качестве солистов-виолончелистов в поездку были приглашены студент консерватории Павел Гомзяков  ( класс проф. Д. Г. Миллера, концертмейстер в группе) и совсем юный музыкант Cережа Антонов, в игре которого, как показали гастроли, уже видна необычайная одаренность и настоящий музыкантский профессионализм.

Первый румынский концерт был выступлением на Международном музыкальном фестивале Дж. Энеску в Бухаресте, где вслед за многими заслуженными коллективами оркестр должен был исполнить произведения современных авторов, а также «Концертная фантазия» Энеску для виолончели с оркестром. Пришедшие на концерт композиторы — Тибериу Олах и Димитриу Капаяну, представители различных творческих направлений, остались вполне удовлетворенными «трудоемкой» интерпретацией их сочинений. Дирижировали концертом Л. Николаев и молодой дирижер из Молдовы Ю. Ботнарь. На бис была дана I часть из «Симфонических танцев» Рахманинова, после которой неимоверно богатое акустикой помещение концертного зала «Атенеум» огласила буря аплодисментов. Начало румынских гастролей состоялось.

(далее…)

№ 2, декабрь 1998

Новогодний разговор с ректором М. А. Овчинниковым

— Михаил Алексеевич! На подступах Новый год. Как Вы думаете, что ждет всех нас, Московскую консерваторию?

— Каждый человек надеется на лучшее. Я – не исключение. Я тоже надеюсь на лучшее, во всяком случае на лучшее будущее для консерватории. А вообще-то я считаю, что переход одного года  к другому — это событие достаточно условное, потому что отсчет времени, как известно, у разных народов не совпадает. Скажем, у мусульман – один отсчет, у буддистов – другой, у христиан – третий. Поэтому мне,  думается, если следующий этап времени, который у христиан связан с Новым годом, пройдет без потрясений, это уже большое счастье.

— С нами все ясно. А каким Вам видится будущее классической музыки?

— Здесь у меня никаких сомнений нет – классическая музыка будет жить столько, сколько будет существовать нынешняя цивилизация, которая, как известна, связана с идеями и идеалами христианства. Если эти идеи исчерпают себя, а предостережения, знамения такого рода уже есть – например, сейчас возникает грандиозная опасность для всего гуманистического развития  человечества, скажем, связанная с технократическим изменением мира, с опытами по клонированию человека, с подменой человека механизмами, попыткой решить проблемы человечества без непосредственного участия человека, через его модули – в этом кроется колоссальная опасность для современной цивилизации… Так вот, если человечество сможет побороть искусы такого рода, тогда и классическая музыка будет существовать, как и вообще все искусство, связанное с гуманистической направленностью развития человечества.

— Но пока ведь в массовом сознании, к сожалению, царит поп-культура. Есть ли надежда, что изменится массовое сознание?

— Массовое сознание было всегда. Классическая же музыка всегда являлась духовной основой жизни для достаточно узкого круга лиц. Это всегда было элитарное искусство. Но это не значит, что оно существовало только для элиты, так как в конечном счете влияние элиты, аристократии,просвещенных людей на все общество пусть незаметно, но всегда осуществлялось. В обществе ведь очень часто животные инстинкты одерживают верх, но именно элита мешает обществу выплеснуть их, опуститься до варварства. Она как бы нейтрализует массовое сознание, о котором вы верно упомянули. Варварство, низменные инстинкты встречают невидимую преграду в лице настоящих пользователей и носителей искусства, в лице просвещенной части общества. Кстати все общество никогда не бывает полностью просвещенным, но круг таких людей в определенные моменты становится шире. И если в ХХ веке  такое произойдет – это уже будет огромная победа. Но прирастает просвещенность, как верно подметил А. Солженицын , микроскопически. Во время разного рода социальных потрясений этот круг снова может сузиться. Это пульсирующий круг: он становится то уже, то шире, но никогда не сможет охватить всех.

(далее…)

№ 2, декабрь 1998

Второй номер, естественно, труднее первого, как, наверное, и последующих. Далее у нас пойдет, надеюсь, как бы по накатанному, а первый шаг был заведомо интересен уже своей новизной. Сейчас же надо упрочить сделанное, не уронив планки. И мы стараемся.

Правда, есть одно благоприятное обстоятельство – этот номер новогодний. Здесь все к месту – серьезное и веселое, разговор о высоком и взгляд на повседневное, можно прозой, а можно и в стихах! Тем более, что впечатлений уходящего года много, а авторам присущи не только наблюдательность, но и чувство юмора. Правда, проблемное выступление (обязательное задание в курсе) на часто избираемую студентами тему о своей учебе, о неоправданных перегрузках музыковедов, написанное в «греческом стиле» – это впервые! Вообще этюды – малые литературные формы – проблемного, полемического, художественно-оценочного характера, наряду с классической рецензией, для читателя, как кажется, всегда интересны.

И, наконец, какая новогодняя газета без задушевной беседы? В последние дни декабря мы чаще, чем обычно, с пристрастием вглядываемся в будущее, ожидая если не чуда, то хотя бы приятных сюрпризов и всяческих радостей. Желая друг другу счастья и успехов, мы невольно надеемся и на удачу, и на себя, и на всех, кто рядом и сочувствует нам, кто мудрее и сильнее. Так, понимая и разделяя ожидания нашего читателя, наш корреспондент взяла предновогоднее интервью у ректора Московской консерватории профессора М. А. Овчинникова…

Проф. Т. А. Курышева,
художественный руководитель «Трибуны»