Осталась любовь и благодарность
№ 6 (131), сентябрь 2013
В этом году исполнилось сто лет со дня рождения Тихона Николаевича Хренникова. В Москве проходит цикл концертов, приуроченных к этому событию, один из которых состоялся весной в Конференц-зале. В концерте принимали участие ученики Тихона Николаевича, выпускники консерватории разных лет. Вечер вела заслуженный деятель искусств РФ, профессор кафедры сочинения Т. А. Чудова. По окончании аспирантуры она на протяжении многих лет была ассистентом своего профессора и, как никто другой, является носителем и продолжателем традиций композиторской школы своего Учителя.
Во вступительной речи Татьяны Алексеевны звучали только слова благодарности и бесконечной любви в адрес своего педагога. В классе Хренникова не было жестких правил обучения, которым должен был следовать каждый студент – он не причесывал всех под одну гребенку. Напротив. В каждом ученике Тихон Николаевич видел нечто особенное, в своем роде уникальное. Так, по рассказу Татьяны Алексеевны, Тихон Николаевич с самых первых уроков почувствовал ее склонность к народной музыке и на протяжении всего ее обучения он воспитывал, взращивал юное дарование именно в этом русле.
Каждый из участников концерта начинал свое выступление с воспоминаний об учителе. Было сказано много добрых и теплых слов, и почти все говорили о том, насколько Тихон Николаевич, занимая большое количество различных постов и должностей, был безотказным человеком. Начиная с самых незначительных просьб и заканчивая обращением Павла Турсунова к своему педагогу, связанным с восстановлением в консерватории после армии, – все это не откладывалось в долгий ящик, а решалось буквально в считанные секунды. И этому Тихон Николаевич учил своих подопечных – помогать всем, кто в этом нуждается, не проходить мимо.
Тихон Николаевич прожил большую жизнь. XX век богат на всякого рода музыкальные новшества, но музыка Хренникова миновала все эти крайние проявления, она лишена вычурности и искусственности. Многие упрекали его в этом, хотя… как же иногда хочется услышать в современной музыке красивую мелодию с простым и ясным аккомпанементом! То же можно сказать и о произведениях учеников Тихона Николаевича, прозвучавших в тот вечер.
Концерт открыл вокальный цикл Татьяны Тхаревой для сопрано и фортепиано. Ярким и запоминающимся было выступление композитора Веры Астровой в духе театрализованного представления: юные Алексей Астров, Марина и Павел Улыбышевы предстали перед публикой в роли ряженых, исполнив несколько песен, написанных для детей, а за роялем был автор. Затем на экране были показаны театральные фрагменты: оперы «Магистры времени» Елены Агабабовой, балета «Суламифь» и оперы «Самозванка» Екатерины Бесединой, балета « Летучая мышь» Павла Турсунова. Андрей Микита исполнил за роялем свои три прелюдии («Акварель», «В ожидании рассвета» и «Сомнение»), написанные в классе Тихона Николаевича. Перед исполнением автор рассказал, что названия в нотах он поставил в конце каждой прелюдии, как у Клода Дебюсси. И в музыкальном отношении эти пьесы действительно близки музыке французского импрессиониста. В завершение вечера на экране был показан видеоряд из цирковых номеров под музыку Дмитрия Савари.
Сейчас, по прошествии многих лет, былые события воспринимаются иначе. Изменилось все: люди, отношение к жизни. Изменилась и сама жизнь. Сегодня важно – что осталось в памяти тех, кто когда-то был рядом. Осталась любовь и благодарность. И это – главное.
Елизавета Воробьева,
студентка V курса ИТФ
Главные герои пьесы «Отморозки», показанной Кириллом Серебренниковым и его студентами Школы-студии МХАТ на сцене «Гоголь-центра», – молодые люди «низшего сословия». Образованию и карьере они предпочли другое. Их жизнь – стремление к участию в изменении власти, постоянные политические заговоры, устроение митингов, воровство, безудержный и разгульный образ жизни. Дети 90-х.
Автор останавливает свой взгляд на одном из отморозков – Грише Жилине. Нищета и постоянная нужда, неожиданная смерть отца, допросы, обыски и избиения до полусмерти, смерть девушки – все эти события из жизни 23-летнего парня – не выдумка. Главный герой проходит множество испытаний. И ничего не меняется до тех пор, пока осознание действительности постепенно не переворачивается на 180 градусов, когда из его уст звучит фраза: «Все бессмысленно».
В залах Московской консерватории проходит много интересных концертов. Не стал исключением и майский концерт под названием «Музыка Вены» с программой из камерных сочинений Моцарта, А. Шенберга и Э. Кшенека. Исполнители – профессора и выпускники МГК: народный артист России Александр Винницкий (скрипка), Зауре Жарова (скрипка), заслуженный артист России Михаил Березницкий (альт), Ася Соршнева (альт), народный артист России Александр Рудин (виолончель), Эмин Мартиросян (виолончель).
Как-то весенним вечером московская публика потянулась на Триумфальную площадь. Но не в Концертный зал им. Чайковского, как можно было бы подумать, а в Камерный зал Московской филармонии. Уютная концертная площадка, рассчитанная всего лишь на сто мест, за редким исключением всегда заполнена до отказа. Тот вечер исключением не стал.
Невзрачная маленькая афиша привлекла мое внимание – играют Шарля Алькана. Надо идти! Пик популярности Шарля-Валантена Алькана (Моранжа) приходился на 30-е годы XIX века. В то время он – желанный гость во всех модных салонах Парижа. Современники ставили его в один ряд с Листом и Шопеном. Тем не менее в силу некоторых причин забвение композитора началось еще при жизни. Интерес к нему вновь возник в середине XX века благодаря усилиям исследователей из США и с тех пор только растет. Но в России и ныне Алькан – практически забытый композитор, поэтому встретить его в концертной афише – редкая удача.
Импровизированной сценой стал очень современный холл музея: только белый цвет, сухие и острые грани колонн оттенены ловко расположенным освещением; все очень геометрично и в то же время не монотонно – тут и там стоят белые кубы и параллелепипеды, которые желающие могут использовать как стулья. Публика – натуральная московская интеллигенция – свободно располагается в этом бело-ледяном пространстве и между собой беседует. Число слушателей невелико, человек 40–50. Они рассаживаются неспешно и несколько расслабленно по понравившимся им местам. Одним словом, обстановка непринужденно-либеральная, «креативная», как говорят нынче. Елена Амелина ведет концерт с ощущением камерности и некоторой приватности. Неудивительно, что в программу включен Шарль Алькан – блестящий салонный композитор.
Сочинения Алькана отличаются невероятной технической сложностью. К чести пианиста Юрия Фаворина, эти сложности были блестяще преодолены. Исполнитель сумел не зациклиться на технической работе, а перейти к художественной стороне произведения, что, безусловно, свидетельствует о высоком мастерстве. Ю. Фаворин создал яркое «оркестровое» звучание с тонкой дифференциацией голосов по тембрам (хотя в меньшей степени это было свойственно третьей и четвертой частям симфонии). В целом исполнение было очень удачным и имело успех у публики: не один сидящий в зале шепнул соседу «красиво!», и не один сосед в ответ одобрительно кивнул. Все-таки Алькан был забыт не так уж заслуженно: в концертной практике его вещи и ныне хороши!
В завершение концерта прозвучали две части сонаты Равеля. Исполненная вдохновенно, с большим подъемом, соната, увы, оказалась чуждой гостьей в этом холодном, геометрически выверенном пространстве. Атмосфера непринужденной импровизационности и утонченной интимности только ухудшила впечатление: «благородная публика» была смущена дерзким явлением. Пока вставали почти зримые картины полуденной Испании, созданные знойной гармонией и огненным ритмом, слушатели скучали и поглядывали на часы. По окончании исполнения все же раздались приличные аплодисменты, кто-то даже лениво крикнул «браво». Видимо, все устали…
Кто сегодня в музыкальном мире не знает оперу «Евгений Онегин» от корки до корки?! Но когда все известно, нередко возникает внутренняя настороженность: с одной стороны, очень уж хочется послушать шедевр в новом, свежем исполнении, с другой опасаешься – не испортит ли это новое, незнакомое исполнение впечатление от любимого произведения, сможет ли оно зацепить струны души слушателя? В борьбе этих двух подходов побеждает, как правило, любопытство. Именно оно привело меня в знойный майский вечер на концерт в Большой зал Гнесинского училища, где слушателям была представлена опера «Евгений Онегин» в концертном исполнении.
В Московской консерватории еще в апреле прошел Международный фестиваль «Неизвестный Ренессанс: К 450-летию со дня рождения Я. П. Свелинка». Он принес массу приятных впечатлений: это и конференция с участием интересных исследователей, и мастер-классы, и концерты, где звучала малоизвестная музыка, и прекрасные исполнители, отечественные и зарубежные… Будучи на подмоге у организаторов, я имела возможность общаться с людьми, благодаря которым фестиваль состоялся. Так, выдающийся современный органист, клавикордист, композитор и импровизатор Ян Раас (Нидерланды) предстал перед моими глазами сначала как потрясающе интересный собеседник, а затем как прекрасный, чуткий музыкант.
Воскресенье, 14 апреля… Подготовка к концерту «Ренессанс клавикорда». Стоя у входа с пригласительными билетами, вижу нашего гостя: «Надеюсь увидеть вас в зале», – говорит он, проходя мимо меня. Буквально через полчаса благодаря Яну Раасу Конференц-зал наполняется тончайшими звуками клавикорда.
24 мая на Красной площади с большим размахом был отмечен праздник «День славянской письменности и культуры». В нем участвовали 30 разных хоров (более 2000 человек) и два оркестра (Оркестр Министерства обороны и Оркестр военно-морского флота). Основной идеей концерта было исполнение русских народных и современных песен.
Кроме Пахмутовой на концерте присутствовал еще один важный гость – патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Ему предстояло открывать этот вечер. После песнопения «Отче наш», исполненного многотысячным хором под управлением молодого дирижера, руководителя Синодального хора, предстоятель русской церкви обратился к публике с речью о празднике Кирилла и Мефодия как Дне славянской письменности и культуры: «Песня как ничто другое объединяет людей, и каждый человек это хорошо знает. Когда встречаются родные, близкие люди, нередко застолье сопровождается песней. Когда солдаты идут в бой – они тоже поют… Давайте этим многотысячным хором споем те песни, которые объединяли наших бабушек и дедушек, отцов и матерей, братьев и сестер и которые сегодня способны объединять нас как единый народ».
Появление на сцене выдающегося российского хормейстера Владимира Минина вызвало бурные овации не только среди публики, но и, что особенно примечательно, среди многотысячного хора на сцене. Минин вдохновенно продирижировал обработкой русской народной песни «Ах ты, степь широкая» для хора a cappella, принадлежащей перу А. В. Свешникова.
«Я вот думаю, что сила – в правде! У кого правда – тот и сильней…» – эти строки хорошо знакомы нам по ставшему уже культовым фильму «Брат 2» режиссера Алексея Балабанова, скончавшегося 18 мая 2013 года на 55-м году жизни. Хотя эта цитата принадлежит главному герою фильма в гениальном исполнении Сергея Бодрова, можно с уверенностью сказать, что этим «девизом» руководствовался в своем творчестве и сам режиссер.
Сам Балабанов удивительно спокойно реагировал на перемены в настроениях публики. Он полностью отдавал себе отчет в том, что его искусство не может нравиться всем и всегда. И даже после самых опальных своих картин, таких как «Про уродов и людей», «Груз 200» и «Кочегар», он не пускался в споры, не доказывал, что прав – а его в чем только не упрекали: в расизме, в смаковании насилия, в предельной жестокости! В интервью Алексей Октябринович все больше молчал, не поддаваясь на провокации. Поэтому беседы с ним были немногословными, а в его молчании было подчас не меньше стóящего (а может, даже и больше), чем в ответах. И был удивительно скромен – ничего умозрительно-философского или эпатажного. А если и получалось скандально, то пенять надо было на себя, потому как Балабанов все брал из жизни (вплоть до реплик своих героев!), причем жизни русской.
Каждый новый фильм становился для него сгустком судеб, которые он проживал вместе со своими героями. Их линии жизни режиссер чертил сам, когда писал сценарии. И таких жизней он прожил девятнадцать. Каждая далась ему нелегко, Балабанов говорил: «Кто-то умеет снимать кино из воздуха. А я не умею. Я снимаю кино из себя». Судьбы его героев всегда «нарисованы» свинцово-серыми цветами, возможно потому, что он всю жизнь прожил в сумрачном Петербурге, который многое ему подсказал. И прежде всего музыку, типично питерскую. Режиссер любил русский рок, насквозь пропитанный атмосферой северной столицы, ее дождями и туманом. Сыграло роль и то, что многие авторы текстов, давно уже ставшие культовыми фигурами в отечественной рок-музыке, – давние друзья Балабанова.